Отношение мирянина к Церкви и храму

За «Письмом отца к сыну» следует в Домострое 2-я гла­ва, которая представляет собой изложение части Симво­ла веры. Если учесть, что именно эта часть Домостроя тесно связана со Стословцем, представляет интерес то, как Символ веры излагается в каждом из этих текстов. Стослов Патриарха Константинопольского Геннадия13 начинается следующим образом: «Веруй во Отца и Сы­на и Святого Духа, Троицу нераздельну, и неслияну, едино Божественну. Отца нерожденна, Сына же рож-денна, а не созданна, Духа Святого нерожденна, несо-зданна, но исходяща. Три во единой воли, и едину славу и едину честь, едино поклонение от всех тварей». Изве­стно, как много дискуссий и еретических движений по­родили эти догматы. Автор же Домостроя отказывается от каких-либо объяснений и рассуждений о соотношении Божественных ипостасей; он ограничивается утвержде­нием: «Подобает убо всякому христианину како по Бозе жити в православной вере христианстей, первого убо от всея души веровати во Отца и Сына и Святого Духа. В неразделную Троицу и воплощению Господа нашего Исуса Христа Сына Божия веруй». Таким образом, Стослов Геннадия излагает Символ веры более простран­но, чем Домострой, который не собирается обсуждать сложные теологические проблемы, а, скорее, занят воз­можностями действенного проявления веры, будь то пове­дение прихожан во время церковной службы или их взаи­моотношения с родственниками, соседями, властью.

Стослов предлагает чтить пресвитеров и иереев (т.е. священников) как представителей тайной Христовой трапезы, дьяконов же — как служителей Божиих. Осо­бое внимание Стослов уделяет монастырям и монахам как «служителем Божиим»: «Паче же всякого мниха не тщися без поклонения минути. Аще бо знаемым токмо поклоняешися и чтищи, то по содружению есть, а не по чести образа сущаго на нихъ». В данном тексте предла­гается демонстрировать уважение к любому монаху, вы­ражая тем самым уважение к сану как таковому, а не признание факта знакомства. Подобное уважение к но­сителям духовного сана как «слугам Божиим», а к нищим как «молитвенникам за грехи наши» дополняется призы­вом приносить дары от своих трудов в церковь и монас­тыри и приглашать к себе в дом монахов и священников на «пиры с благодарением».

В Стослове и в Домострое отсутствует какое-либо упоминание о христианской общине, напоминающей церковный приход, хотя о существовании прихода в Стоглаве говорится несколько раз. В главе 29 «О всех протопопех и о соборных и о ружных и о предельных свя­щенниках и о дьяконех» сказано: «Так же бы по всем святым соборным да церквам и в приходех [подчеркнуто мной. — Л. Н.] по градом и по селом, здесь в царствую­щем граде Москве и по всем градом Российского царст­вия, чтобы о всех тех церковных чинех брегли протопо­пы»14. В главе 70 «Ответ о пустых церквах что стоят без пения» рекомендуется предоставлять пустующим церк­вям ряд льгот; следить за этим должны «люди лутчие, которые к тем церквам прихожи [подчеркнуто мной. — Л. Н.], «а священники у тех церквей жили бы о приходе [подчеркнуто мной. — Л. Н.], да о церковной земли»15. Как видим, в обоих случаях приход упоминается в связи с внутрицерковными проблемами. Очень важно, что «прихожим» к церквям «лутчим людям» вменяется в обязанность активное участие в процессе организации содержания храма.

О существовании приходов в городах как об источ­нике доходов церквей вопрос 31 Стоглава говорит прямо: «А у приходных церквей се приход улица»16, но ни о ка­ких-либо иных формах связи храма с жизнью приходской общины не упоминается. Вопрос о приходах важен для определения того, какое сообщество в позднее Средне­вековье выражало «общественное мнение», составляло «референтную группу», на чью оценку оглядывался чело­век, совершая тот или иной поступок. В данном случае можно говорить о том, что мнение соседей его волновало больше, чем мнение членов его церковной общины, — впрочем, лишь в том случае, если соседи и члены прихо­да не были одними и теми же людьми. О том, что такие случаи имели место, свидетельствует следующий текст: «Лета 6993 марта 7. Великий князь Иван Васильевич Рязанский приказал боярину своему Иакову Бурмину воздвигнута храм во граде своем Переяславле Ангела своего Иоанна Златоуста, да около храма на кладбище по пяти сажен. А приход Златоусту серебреники все, да пишальники»17. Нелишне в данном случае вспомнить, что мастера одной специальности часто селились рядом, на одной улице.

Церковная и государственная власть в середине XVI в. стремилась взять под свой контроль строитель­ство новых храмов, мотивируя это тем, что у многих ус­троителей храмов не хватает потом средств содержать эти храмы в должном порядке. Подобное решение мож­но рассматривать как реакцию на расширившуюся прак­тику построения обетных церквей зажиточными горожа­нами. Интересно, как Стоглав интерпретирует мотивы подобных поступков: «Мнози бо человеци не Бога ради церкви созидают, но тщеславия ради и гордости, и мест ради и жен своих. Нецыи же от снов смущены и от бе­сов прельщаеми лжут и возлагают на собя обеты, и того ради хотят церкви воздвизати и молитвенные храмы поставляти»18.

Общение с Богом в Домострое и Стослове мыслит­ся как в значительной степени индивидуальное. Но есть одна форма религиозной христианской жизни, ярко от­разившаяся в Домострое и отсутствующая в Стословце, — общение с духовником. «Отцам духовным» в До­мострое посвящена целая глава, более того, в первой редакции она стоит перед главой о почитании священни­ков вообще — «како чтити детемъ отцевъ своихъ духовныхъ и повиноватися имъ». Прежде всего, рекомендует Домострой, надо «изыскати отца духовна добра, боголюбива и благоразумна и рассудителна, а не потаковника, пьяницу, ни сребролюбива, ни гневлива. Такова по­добает чтити и повиноватися ему во всемъ и каятися пред нимъ со слезами, исповедати грехи своя не стыдного и безсрамно, и заповеди его хранити. А призывати его к себе в домъ часто и извещатися всегда во всякой совес­ти, и наказание его с любовию принимати и послушивати его во всемъ и чтити его. И бейте челомъ пред ним ниско: он учитель ваш и наставник»19.

Кроме ежедневного посещения храма и постоянного общения с духовником, Домострой предлагает еще и до­ма «всегда павечерница и полунощница и часы пети. А кто прибавит правила своего ради спасения, ино то на его воли, ино боле мзда от Бога. А женам ходити к церкви Божий какъ въместимо на произволение по совету с му­жем молитися со страхом и трепетом и со вздыханиемъ и со слезами и до отпетия из церкви не исходите» (это тре­бование содержится во многих учительных сборниках, в том числе и Измарагде20, в который в свою очередь час­то включался Стослов21).

Приходить в церковь нужно к началу службы. «А неделя и праздники Господские и среду и пятокъ и святый постъ и Богородиченъ в чистоте пребывати, а от объядения и пиянства и от пустотных бесед и смехотворения неподобнаго всегда беречися, и от татьбы, и от блуда, и лжи, и клеветы и зависти»22.

Судя по свидетельствам наших источников, храм для мирян был не только местом молитвы и «церковно­го пения», но и местом, где можно было, следуя рус­ской пословице, «людей повидать и себя показать»; особенно это относилось к молодежи. Приход в храм — это также демонстрация своей причастности к христианскому сообществу, — в частности, конкретно­го города или села.

Домострой, описывая достойные формы поведения в храме, рекомендует в церкви «не обзиратися», не пе­реминаться с ноги на ногу, не разговаривать и «смехотворения неподобного беречися». Митрополит же Да­ниил рисует поведение в храме некоторых прихожан очень едкими красками (что, впрочем, естественно для обличительного произведения): «Егда срама ради внидеши въ Божественную церковь, и не веси, почто при-шелъ еси. Позевывая, и протязаяся, и ногу на ногу поставляеши, и бедры выставляеши и потрясаеши, и кривляешися яко похабный. О уме же твоемъ что и глаголати»23.

Сильвестр не делает бытовых зарисовок, но его как священника волнует то, что в церквах иногда «говорят правило церковное вдвое», и он призывает петь в церк­вах «единогласно», т. е. не сокращать время службы од­новременным творением различных ее частей, что, види­мо, практиковалось уже с XVI в.

Видимо, увещевания и поучения мало влияли на по­ведение прихожан в храме. Стоглавый собор в своих по­становлениях вновь отмечает: «А шептания бо и ропта­ния и сквернословия, и празднословия, и непотребнаго разсуждения, и судов, и повестей, и скверных словес и иных неподобных дел во святых Божиих церквах на Бо­жественном пении никогда же от православных не именовалося». Стоглав определяет и меру наказания за на­рушения порядка в храме: «По первом и втором наказании повелевают таковых из церкви изгоняти, аще таковыи не исправятся и вопреки глаголют, и священныя правила таким запрещают и от церкви отлучают дондеже исправятся»24.