Создатель идеи индекс-фонда, учредитель и бывший глава «vanguard group»

Если вы не читали книг Джека Богла и не слышали его глубоких комментариев по телевизору, то можете считать, что прошли мимо одного из американских сокровищ. Журнал «Fortune» называет Богла одним из четырех столпов инвестирования XX века. По изобретательности его сравнивают с Бенджамином Франклином. Некоторые говорят, что он сделал для индивидуальных инвесторов больше, чем кто-либо другой за всю историю бизнеса.

Как ему это удалось? Когда в 1974 году Джек Богл основал «Vanguard Group», индекс был всего лишь академическим понятием. Но Богл был готов доказать, что дешевый инвестиционный фонд с низкими накладными расходами, отражающий движение всего рынка в целом, способен год за годом переигрывать большинство фондов с активным менеджментом. Почему? Потому, что его инвесторы в своей совокупности не стараются победить рынок, а сами являются рынком. Это было ниспровержением основ! Поначалу над индекс-фондами посмеивались как над «глупой причудой Богла». а один из конкурентов даже назвал эту идею антиамериканской.

Но Богл не обращал внимания на критиков и продолжал развивать «Vanguard», пока тот не превратился в крупнейший инвестиционный фонд мира, в управлении которого находятся активы в размере 2,86 триллиона долларов. Насколько велика эта сумма? Если бы «Vanguard» был государством, то мог бы сравниться по своей экономической мощи с Великобританией. Сегодня, по данным агентства «Morningstar», американские индекс-фонды составляют более одной трети всех инвестиционных фондов.

Джек Богл родился в Нью-Джерси в 1929 году, в самом начале Великой депрессии. Его семья не относилась к числу богатых, но Богл был достаточно умен, чтобы получить стипендию для обучения в Принстонском университете, где подрабатывал в студенческой столовой. Свою дипломную работу по экономике Джек посвятил взаимным фондам, и это определило его дальнейшую карьеру. Он до сих пор помнит, как во время летней практики на бирже один из коллег сказал ему: «Богл, сейчас я поведаю тебе главный биржевой секрет: здесь никто ничего не знает».

Закончив университет с отличием, он в 1951 году устроился работать в компанию «Wellington Management» в Филадельфии, где дорос до президента. Но в лихие 60-е годы произошло слияние его компании с группой, специализировавшейся на управлении активами. Богл сказал мне: «Это было самой большой ошибкой в моей жизни». Новые партнеры довели инвестиционные фонды до ручки, а затем использовали свой перевес в совете директоров, чтобы уволить Богла.

Как же он поступил? Вместо того чтобы сдаться, Богл обратил свое поражение в величайшую победу, изменившую облик рынка инвестиций. Ввиду особенностей юридической структуры компании Богл по-прежнему возглавлял инвестиционные фонды «Wellington», которые были отделены от управляющей фирмы и имели несколько иной состав совета директоров. Но, оставаясь председателем правления фондов, он не имел возможности управлять их активами. «Как же управлять фондами, не имея возможности распоряжаться деньгами? — рассказывал он мне. — Видимо, вы уже сами догадались: основать фонд, не требующий активного менеджмента. Мы назвали его индекс-фондом, и он получил имя „Vanguard“. Поначалу все сочли это шуткой». Вы только представьте себе: если бы Джек Богл не допустил ошибку, он не основал бы «Vanguard» и многие миллионы частных инвесторов никогда не получили бы шанса избавиться от комиссий и других поборов, по-прежнему теряя миллиарды долларов.

Я встретился с живой легендой в штаб-квартире «Vanguard» в Малверне, штат Пенсильвания. Мы устроились в его кабинете, наблюдая в окно, как с Восточного побережья надвигается снежная буря. Богл по-прежнему каждый день ходит на работу в исследовательский центр «Vanguard», который он возглавил, уйдя в 2000 году с поста председателя правления компании. При встрече Джек сжал мою руку так крепко, как будто был вдвое моложе. Возможно, это объясняется тем, что в 1996 году он перенес операцию по пересадке сердца, которая вдохнула в него новую жизнь и дала возможность продолжать, говоря его словами, «крестовый поход за права инвесторов».

Ниже следует отредактированная и сокращенная версия нашей четырехчасовой беседы.

 

ТР: Скажите, Джек, откуда вы берете силы для продолжения работы?

ДБ: Сколько себя помню, я постоянно был чем-то занят. Уже в девять лет я разносил газеты в своем квартале. Мне всегда нравилось работать. По натуре я в некоторой степени интроверт, а когда ты занят какими-то делами, времени на пустую болтовню не остается. Кроме того, во мне силен дух соперничества. Я всегда настроен на борьбу, даже если в ней нет особой необходимости.

ТР: Вы начали свою карьеру в традиционном взаимном инвестиционном фонде?

ДБ: Тогда я был молод и недостаточно умен, чтобы усвоить исторический урок и поступить в соответствии с ним. Я считал, что можно найти хорошего инвестиционного менеджера, который постоянно будет добиваться хороших результатов. Но на самом деле таких не бывает. Успехи сменяются неудачами.

ТР: Почему так получается?

ДБ: В инвестировании огромная доля успеха приходится не на знания и умения, а на везение. Я сказал бы, что на 95 процентов удачи приходится 5 процентов умения. А может быть, я ошибаюсь, и это соотношение составляет 98:2.

ТР: Не в обиду будь сказано активным менеджерам!

ДБ: Судите сами: если вы посадите 1024 человека и предложите им подбрасывать монетки, то среди них обязательно найдется один, который выбросит монетку одной и той же стороной 10 раз подряд. Что вы ему скажете? «Тебе повезло». Правильно? А в инвестиционном бизнесе ему говорят: «Ты гений!» (Смеется.) Вы можете вместо людей взять горилл, и результат будет тот же самый!

ТР: Что вы имеете в виду, когда говорите, что существует большая разница между умным человеком и хорошим инвестором?

ДБ: Ну, во-первых, начнем с того, что инвесторы — это усредненная масса. Все очень просто. И большинство индивидуальных инвесторов платят слишком высокую цену за то, чтобы быть середнячками.

ТР: Как это?

ДБ: Активный менеджмент в обычном фонде обходится им в целом примерно в 2 процента (включая 1,2 процента общих затрат, трансакционные затраты, плату за снятие средств со счета, трейдинговые расходы). Таким образом, если рынок поднялся на 7 процентов, они получат только 5 процентов. В индекс-фонде все затраты составляют только 0,05 процента, и на долю клиента в этом случае придется 6,95 процента. При доходности 6,95 процента годовых вложенный доллар превратится в 30 за 50 лет. А вот при 5 процентах вы за тот же срок получите не 30, а 10 долларов. Что это значит? То, что вы вкладываете 100 процентов средств, берете на себя 100 процентов риска, а получаете только 30 процентов дохода. Вот что происходит на протяжении достаточно долгого периода времени. Но люди этого не понимают, хотя стоило бы задуматься.

ТР: Они не видят аккумулирующего эффекта затрат.

ДБ: Людям пора уже понимать, для чего они покупают акции. Акции дают доход в виде дивидендов и в виде роста курсовой стоимости. В долгосрочной перспективе половина дохода на фондовом рынке приходится на дивиденды. Вот отсюда и проистекают все издержки фонда. Задумайтесь на минутку, Тони: в среднем дивиденды составляют 2 процента стоимости акций, но у фонда собственные затраты доходят до 1,2 процента. Он вычитает их из дивидендов. Таким образом, клиент получает только 0,8 процента. Менеджер берет больше половины ваших дивидендов, чтобы заплатить себе! На собственные расходы уходит 60 процентов дивидендов, а иногда даже больше. Теперь вы понимаете, почему я для этой отрасли словно бельмо на глазу?

ТР: И все же 100 миллионов людей по-прежнему вкладывают деньги в фонды с активным менеджментом. Почему?

ДБ: Нельзя недооценивать значение маркетинга. Анализ, проведенный в 2000 году, показал, что фонды, рекламировавшие свою деятельность в журнале «Money», заявляли о среднегодовой доходности в размере 41 процента. Многих из них, а может, и большинства, уже не существует. Инвесторы ожидают, что успешный менеджер будет и впредь достигать высоких результатов, но такого не может быть и никогда не будет.

ТР: «Vanguard» осуществляет свою деятельность только в интересах клиентов, которые фактически являются его совладельцами. Вы поддерживаете этический стандарт независимых консультантов?

ДБ: Не просто поддерживаю, но и настаиваю на нем. Институт инвестиционных компаний (лоббирующая организация взаимных фондов) говорит: «Нам не нужен федеральный стандарт консультантов. Мы сами являемся этим стандартом». Хорошо, но тогда, во-первых, почему они возражают против стандарта? Это интересный вопрос. А во-вторых, они не понимают, в чем суть конфликта интересов. У менеджера публичной компании, например инвестиционной компании «BlackRock», две обязанности: обеспечить максимальный доход своим клиентам; заработать как можно больше денег для акционеров своей компании, которые являются ее совладельцами. В результате глава «BlackRock» Лоуренс Финк оказывается перед дилеммой: чтобы повысить доходы клиентов, он должен снизить комиссионные, но, чтобы обеспечить хороший доход акционерам, комиссионные необходимо повысить. Как следствие, он пытается делать то и другое, а компания тем временем зарабатывает больше, чем когда-либо.

ТР: Парадокс.

ДБ: И мы после этого говорим, что живем в великой стране.

ТР: Какие сложности, по-вашему, ожидают нас в ближайшие 10 лет?

ДБ: Я вижу, что корпоративная Америка продолжает расти и развиваться. Не забывайте, что фондовый рынок — это производное от экономики. Он лишь отражает ценности, создаваемые нашими корпорациями. Они зарабатывают и будут продолжать зарабатывать деньги. Возможно, доходы несколько сократились, но компании растут и становятся более эффективными. Этот рост будет продолжаться, хотя, возможно, и не такими темпами, к которым мы привыкли.

ТР: Почему, на ваш взгляд, снижается уровень потребления: по демографическим причинам или потому, что мы набрали слишком много долгов?

ДБ: Нам необходимо снижать уровень задолженности. В стране накопилось слишком много долгов. В корпоративном секторе это не так заметно. Финансовые балансы компаний не внушают большого опасения. Но государственная задолженность на федеральном уровне и на уровне штатов чрезмерно велика. И с этим надо что-то делать.

Одна из самых больших проблем и серьезный фактор риска состоит в том, что Федеральный резерв в настоящее время создал запасы в размере примерно 4 триллионов долларов. Это на 3 триллиона больше, чем обычно, и накоплены они на протяжении последних 5–6 лет. Этот узел надо как-то развязать. Пока никто не знает как, но всем понятно, что рано или поздно это необходимо будет сделать.

ТР: Надо ли нам тревожиться по поводу очередного финансового кризиса?

ДБ: Если вы хотите мыслить не как рядовой инвестор, а пытаетесь увидеть общую картину, нельзя забывать об истории. Не думайте, что она не повторится. Марк Твен говорил: «История не повторяется, она рифмуется». Конечно, мы учитываем возможность серьезного мирового финансового кризиса и даже мировой депрессии. Каковы шансы на мировую депрессию? Я сказал бы, один к десяти. Но не один к тысяче. Поэтому считаю такое развитие маловероятным, но ошибается тот, кто утверждает, что такого не может быть.

ТР: Тот, кто так утверждает, не помнит историю.

ДБ: Да. Поэтому используйте здравый смысл, данный вам Богом. Не поддавайтесь современным причудам и модным течениям. Не успокаивайте себя тенденциями, которым подвержены акции и облигации в данный момент.

ТР: За 64 года, проведенных в бизнесе, вы повидали всякие ситуации на рынках. Как вы устраняете эмоциональный фактор из процесса инвестирования?

ДБ: Этого никто не в состоянии сделать, в том числе и я. Люди спрашивают меня: «Какие чувства вы испытываете, когда рынок обрушивается на 50 процентов?» Я честно отвечаю: «Отвратительные». У меня появляются спазмы в желудке. Что я делаю в таком случае? Читаю книги о том, что надо проявлять выдержку и не сворачивать с выбранного курса!

ТР: Если бы у вас не было возможности оставить своим детям или внукам деньги в наследство, каким принципам вы их обучили бы?

ДБ: Во-первых, я посоветовал бы им обратить внимание на то, в какие активы они вкладывают деньги. Необходимо выбрать модель распределения активов в соответствии со своими целями и отношением к риску. Во-вторых, нужна диверсификация. Лучшую и самую надежную диверсификацию предлагают дешевые индекс-фонды. Об этом нельзя забывать. И, в-третьих, откажитесь от спекуляций. Это самое главное. Ничего не делайте — просто ждите и сохраняйте спокойствие! Что бы ни происходило! Проще всего отказаться от различных соблазнов и искушений, если в облигации вложено немного больше денег, чем вам представляется целесообразным.

ТР: Что еще вы могли бы посоветовать инвесторам?

ДБ: Не читайте «Wall Street Journal»! Не смотрите CNBC! Мы в своем кругу просто смеемся над всем этим. Я часто даю интервью каналу CNBC и все время удивляюсь, почему они продолжают меня приглашать. А уж программу Джима Крамера я не в силах выдержать больше 40–50 секунд. Все эти крики и вопли по поводу того, что надо срочно покупать, а что — продавать, только отвлекают от нормального инвестирования. Мы тратим слишком много времени и энергии на подобные вещи и в результате все равно приходим к рыночному уровню доходности — где-то больше, где-то меньше. Чаще всего меньше. Так зачем тратить целый день на торговлю индексом «Standard & Poor’s 500» в реальном времени, как это предлагалось в рекламной кампании первого фонда ETF?

Тому, кто этим занимается, я бы порекомендовал вернуться к жизни. Сходите с детьми в парк. Сводите жену в ресторан. Если уж и это не помогает, прочитайте хорошую книгу.

ТР: Что деньги значат для вас?

ДБ: Я рассматриваю их не как цель, а как средство, ведущее к цели. Я слышал интересную историю о двух писателях — Курте Воннегуте и Джо Хеллере. Однажды Курт сказал Джо: «Устроитель нашей вечеринки заработал сегодня миллиард долларов. Всего за один день он делает столько денег, сколько тебе никогда не заработать, даже если ты распродашь весь тираж своей „Уловки-22“». Хеллер посмотрел на Воннегута и ответил: «Зато у меня есть то, чего у него никогда не будет. Я могу сказать себе: „Мне уже хватит“».

Я оставлю своим детям достаточно денег, чтобы они могли заниматься тем, чем захотят, но не столько, чтобы они могли бездельничать. Я как-то сказал им: «Иногда мне хочется, чтобы вы росли, пользуясь всеми теми преимуществами, что были в детстве у меня». «Но у тебя же не было никаких преимуществ», — возразили они. «Нет, дети, были. Они заключались в том, что я сам пробивал себе путь в жизни».

ТР: Понадобились годы, чтобы донести до людей концепцию индексного инвестирования, а сегодня индекс-фонды заполонили весь рынок. Что вы чувствуете, понимая, что были правы?

ДБ: Люди говорят, что у меня есть все основания гордиться собой и тем, что я создал. А я отвечаю им: «Возможно, когда-нибудь для этого придет время. Но пока оно не настало». По-моему, Софокл однажды сказал: «Чтобы оценить великолепие дня, надо дождаться вечера». А у меня еще не вечер. Хочу признаться: я уже давным-давно должен был умереть. Я пережил восемь инфарктов, прежде чем мне пересадили сердце. Мое сердце остановилось. Меня уже не должно было быть в живых. Но жить — это так здорово! Я не думаю об этом постоянно, но все же осознаю, что индексное инвестирование переживает, на мой взгляд, триумф. Оно произвело настоящий переворот в умах инвесторов. В этом нет сомнений. Оно изменило Уолл-стрит, сильно сократив его влияние. Было бы жаль, если бы я умер, не увидев всего этого.

ТР: Вы когда-нибудь подумывали о том, чтобы отойти от дел?

ДБ: Это скорее зависит от Бога, чем от меня. Я наслаждаюсь тем, что делаю, и радуюсь тому, что у меня есть возможность протянуть инвесторам руку помощи.