Субъект и субъективная сторона разбоя

 

Общественная опасность любого преступ­ления, в том числе и разбоя, определяется не только тем ущербом, который оно причиняет общественным отношениям, не только способами его совершения, формой вины, но и в значительной мере степенью опасности самого виновного.

Характеристика субъекта такого преступления как разбой неразрывно связана с его юридическими признаками, являющимися необходимыми условиями, предпосылкой ответственности человека за его общественно опасное деяние. Действующее уголовное законодательство устанавливает, что уголовной ответственности и наказанию может подлежать только лицо, которое до совершения преступления достигло установленного возраста и было способно отдавать себе отчёт в своих действиях и руководить их совершением. Следовательно, основными юридическими признаками являются, во-первых, достижение установленного возраста и, во-вторых, вменяемость.

Субъектом разбоя является лицо, обладающее тремя обязательными признаками:

1) физическое лицо;

2) вменяемое лицо;

3 лицо, достигшее возраста 14 лет.

Установление на практике такого признака, как возраст субъекта разбоя, не вызывает по общему правилу каких-либо затруднений. В соответствии с ч.2 ст.20 УК РФ за такую форму хищения, как разбой, подлежат ответственности лица, достигшие 14-летнего возраста. Устанавливая пониженный возраст уголовной ответственности в отношении лиц, совершающих разбойные нападения, законодатель, прежде всего, исходил из того, что существенная опасность этих деяний вполне доступа пониманию подростков. Во-первых, разбойные нападения, как вид преступления, сегодня довольно широко распространены среди несовершеннолетних, в силу чего их совокупный объем представляет значительную опасность для общества. Во-вторых, социальная опасность разбоя понятна несовершеннолетнему, достигшему четырнадцатилетнего возраста, следовательно, он в полной мере осознает необходимость воздержания от совершения разбоя. В-третьих, ответственность за разбой, наступающая в четырнадцать лет, ориентирована на предупреждение более серьезных преступлений со стороны несовершеннолетних, которые могут быть совершены, если своевременно не остановить их в стремлении обогатиться путем совершения разбоев, в этом случае они могут постепенно оказаться зависимыми от преступного мира.

Способность человека сознавать обществен­ную значимость своего поведения и понимать его практическую сторону, руководить совершаемыми действиями, то есть вменяемость, выступает как необходимое условие его уголовной ответственности. Лицо, которое в момент совершения объективно общественно опасных действий находилось в состоянии невменяемости, т.е. не могло отдавать себе отчёт в своих действиях или руководить ими, не может быть признано субъектом преступления и не подлежит уголовной ответственности и наказанию. В следственной и субъектной практике по борьбе с хищениями, совершёнными путём разбоя, вопросы вменяемости возникают редко в силу самого характера тех действий, путём которых они совершаются.

С субъективной стороны разбой всегда предполагает наличие в действиях виновного прямого умысла, направленного на незаконное и безвозмездное изъятие имущества с целью обращения его в свою собственность или для передачи с корыстной целью в собственность других лиц. При совершении разбойного нападения виновный не сознает общественную опасность своих действий и предвидит их общественно опасные последствия в виде причинения реального имущественного ущерба (интеллектуальный момент вины), но и желает путём совершения именно таких действий обратить в свою собст­венность похищенные ценности за счёт причи­нения ущерба собственности граждан, предприя­тий, учреждений (волевой момент вины).

Сознанием виновного охватывается, прежде всего, представление о том, что похищаемое им имущество принадлежит на праве собственности другим лицам и что он не имеет ни действитель­ного, ни хотя бы предполагаемого права на об­ращение в свою собственность определённых материальных ценностей.

Сознанием лица охватываются не только общественная опасность (и противоправность) де­яния и принадлежность похищаемого имущества другим лицам, образующие состав совершаемого преступления, в первую очередь, его объек­тивные признаки, характеризующие самого ви­новного как субъекта преступления.

При совершении хищения в форме разбойного нападения возникает, порой, необходимость в установлении субъективной стороны содеянного в двух её аспектах (учитывая, что разбой от­носится к категории сложных составных преступ­лений): к факту нападения с целью завладения имуществом и к факту применения насилия, включая причинение вреда здоровью различной тяжести и даже смерти потерпевшего. Само напа­дение при разбое, как этот момент чётко опре­делён в законе, совершается с целью завладе­ния чужим имуществом, то есть исключительно с прямым умыслом. Однако при таком нападении ви­новный прибегает к применению насилия, опас­ного для жизни или здоровья лица, подвергшегося нападению. Совершая такое нападение, виновный, естественно, действует умышленно не только в отношении факта завладения чужим имуществом, но и с намерением применить для этого насилие и потерпевшему как средство изъятия и завладения имуществом.

В содержание умысла виновного при совер­шении разбоя входит, во-первых, сознание того, что он совершает посягательство на чужую собственность, соединённое с применением наси­лия над личностью потерпевшего, во-вторых, что это насилие есть средство изъятия и зав­ладения этим имуществом и, в-третьих,что это насилие опасно, для жизни и здоровья по­терпевшего. Но поскольку насилие, применяемое при разбое, выступает не как цель дейст­вий виновного, а как средство к достижению основной цели - завладению имуществом, пос­тольку в отношении тяжести и возможных последствий применённого насилия умысел со сто­роны виновного возможен не только прямой, но икосвенный. Лицо, совершающее разбойное нападение, сознаёт, что применённое им наси­лие есть средство изъятия чужого имущества, и что оно направлено против личности потерпев­шего, но оно (лицо) может и не представлять, себе конкретную опасность и тяжесть такого насилия. Более того,по отношению к послед­ствиям применённого насилия вина может выра­зиться в неосторожности. Для такой формы хищения, как, разбой ха­рактерен заранее обдуманный умысел, предпола­гающий предварительное осмысление способов, приёмов хищения, орудий преступления и т.п. Однако, разумеется, умысел на совершения разбойного нападения может возникнуть и вне­запно, под воздействием «удобной» обстановки, который (умысел) немедленно реализуется на месте совершения преступления. Вполне возможна и такая ситуация, когда заранее обдуманный умысел в процессе совершения преступления дополняется внезапно возникающим намерением.

Интеллектуальный момент прямого умысла при разбое включает в себя и такой элемент, как предвидение наступления общественно опасных последствий сознательно совершённого действия, то есть причинение имущественного ущерба. Этот компонент прямого умысла при оценке и квалификации имеет весьма важное значение. При этом, как правило, это предвидение является не абстрактным, не предположительным, а более или менее определённым по размеру и ха­рактеру причиняемого материального ущерба. В ряде случаев виновный может предвидеть и осоз­навать размер причиняемого ущерба непосредст­венно в процессе совершения преступления, особенно если похищаются денежные суммы, то­вары в магазине, цена которых обозначена и т.п. Но нередко субъект в полной мере не представляет себе ценностных характеристик по­хищенного, вместе с тем и размер причинённого ущерба.

Вполне вероятны и такие ситуации, когда виновный не знает, да и не может знать, каков размер денежной суммы или стоимость иму­щества, похищаемого им из того или иного хра­нилища ценностей. Поэтому при квалификации та­кого рода хищений, когда виновный действует с так называемым неопределённым умыслом отно­сительно возможного размера причинённого им ущерба, следует руководствоваться стоимостью или иным показателем размера похищенного, то есть тем ущербом, который был реально при­чинён.

Волевой момент прямого умысла при совершении хищения в форме разбоя предполагает же­лание виновного путём причинения имуществен­ного ущерба получить материальную выгоду для себя лично или других лиц.

Сознание и воля человека образуют, как известно, неразрывное единство, и отсутствие одного из этих компонентов нормального психического процесса исключает вину и вменяемость лица, а вместе с тем и уголовную его ответст­венность за любые, в том числе и общественно опасные поступки.

Умыслом виновного охватывается сознание того, что в результате совершенного им нападения, соединенного с насилием, опасным для жизни и здоровья потерпевшего, определенное чужое имущество переходит в его обладание, и желание такого результата. Он сознает также противоправный и безвозмездный характер завладения имуществом. В содержание умысла в соответствующих случаях также входит сознание виновным квалифицирующих признаков.

Так, М. осужден за разбой, совершенный группой лиц по предварительному сговору при следующих обстоятельствах.

9 мая 2007г., после 22 часов, А. и М. в состоянии алкогольного опьянения с целью хищения чужого имущества пришли в квартиру, в которой проживал Х.

В это время в квартире находился брат Х. – Х.Т., который впустил А. и М. в квартиру. А. после совместного употребления спиртного с М., а затем и с Х.Т. в кухне квартиры, имея умысел на хищение имущества Х., отсутствовавшего в квартире, действуя самостоятельно по своей инициативе, не предупреждая о своих намерениях М., но в присутствии него, в коридоре сзади схватил Х.Т. за ворот верхней одежды одной рукой, за подбородок – другой рукой и повалил его на пол. При этом потерпевший ударился головой и потерял сознание, поэтому не мог оказать сопротивление. Затем А. перенес Х.Т. из коридора в комнату, где нанес ему не менее 2 ударов ногой в область головы.

Затем А. прошел в кухню, где находился М., вступил с ним в сговор на хищение чужого имущества и, действуя в соответствии с отведенными ролями, совместно с М. прошли в комнату, где А. в присутствии М. нанес Х.Т. не менее 2 ударов ногой в область головы для подавления его воли к сопротивлению.

После этого А. и М., действуя в соответствии с отведенными ролями, открыто, в присутствии Х.Т. сложили в сумки и рюкзак вещи на общую сумму не менее 210 тысяч 240 рублей.

Когда М. находился в кухне квартиры, А., не посвящая в свои планы М., с целью сокрытия совершенного совместно с ним преступления, нанес потерпевшему несколько ударов ножом, от которых тот через непродолжительное время скончался.

Затем А. прошел в кухню к М. и сообщил последнему о необходимости транспортировки похищенного имущества. В соответствии с отведенными ролями А. совместно с М. вынесли из квартиры похищенное имущество, потом снова вернулись на место происшествия, где А. в присутствии М. завернул Х.Т., подававшего признаки жизни, в одеяло. Завладев имуществом и получив реальную возможность распоряжаться им, А. и М. с места происшествия скрылись.

Как отметил Президиум Верховного Суда РФ по делу не установлено, что М. имел договоренность о хищении чужого имущества путем разбойного нападения на Х.Т. Суд констатировал, что А. по своей инициативе, не предупреждая о своих намерениях М., применил насилие к Х.Т. сначала в коридоре квартиры, затем в комнате, последующие насильственные действия А. в отношении потерпевшего, как видно из приговора, были совершены им также вне пределов сговора с М.

Формальное указание в приговоре о распределении ролей между А. и М., а также утверждение о том, что М. «присутствовал» при применении насилия А., при отсутствии на то предварительного сговора не могут служить основанием для признания его соучастником разбоя.

Таким образом, надлежит признать, что умыслом М. не охватывалось применение насилия к Х.Т. как средства завладения чужим имуществом. При таких обстоятельствах действия М. следует переквалифицировать с ч. 2 ст. 162 УК РФ на п. «а» ч. 2 ст. 161 УК РФ, предусматривающей ответственность за грабеж, совершенный группой лиц по предварительному сговору[34].

В сознательном волевом поступке человека реализуются те внутренние побуждения, мотивы, которые вызывали намерение совершить то или иное действие. Действие, как известно, со­вершается не ради него самого, а для достижения определённых целей, поставленных ви­новным лицом перед собой. Мотив общественно опасного, противоправного действия, формируясь, в сознании виновного, оказывает прямое воздействие на его волю, придавая определённую направленность преступным действиям.

Прежде чем совершить определённое дей­ствие, человек ощущает внутреннюю потребность, которая, будучи им осознана, приводит к возникновению мотива, а на его основе в сознании человека формируется и определённая цель деятельности. Мотив, таким образом, представляет собой отражённую в сознании пот­ребность, служащую побуждением к совершению целенаправленных действий.

Среди признаков разбоя в законодательном определении названы корыстный мотив и корыстная цель.

Корыстный мотив – стремление лица к незаконному обогащению, к получению наживы преступным путем, при заведомом отсутствии каких-либо оснований претендовать на получение желаемого материального блага[35].

Отсутствие корыстной цели исключает квалификацию изъятия чужого имущества как разбой[36]. Цель играет определяющую роль в выяснении момента возникновения умысла на завладение имуществом, необходимого для правильной квалификации.

Существенной особенностью волевого созна­тельного действия человека является то, что он совершается как результат взаимодействия: не какого-либо одного, а целого комплекса побуждений. На совершение хищения в форме разбоя че­ловека могут толкнуть зависть, месть, злоба, хулиганские и другие низменные побуждения. Но вместе с тем основным мотивом, вызывающим решимость совершить такое преступление, как разбой, является корысть, стремление путём преступления доставить себе или, по своему желанию, другим лицам незаконную материальную наживу, имущественную выгоду.

Под корыстным мотивом понимается внутреннее стремление лица к незаконному обогащению, к получению имущественной выгоды при заведомом отсутствии каких-либо правовых оснований пре­тендовать на получение желаемых материальных выгод. Корысть - это всегда порицаемое, аморальное, низменное побуждение. Как правило, корыстный мотив состоит в стремлении виновного к личной наживе, однако корыстные побуждения не исключены и там, где преступник стремиться доставить незаконную наживу и другим лицам: родственникам, знакомым и др.[37]

Хищение предполагает, что виновное лицо, кроме того, что оно желает совершения вхо­дящих в объективную сторону действий и наступления общественно опасных последствий в виде материального ущерба, ещё и руководствуется специальной целью. Российское уголовное законодательство обычно не указывает непосредственно на цель хищения, но этот признак субъективной стороны так необходим, что в его наличии не сомневаются ни теория уголовного права, ни судебная практика.

Верное в основе утверждение о корыстном характере цели при хищении, но взятое само по себе, оно не раскрывает особенности данного
вида преступлений, т.к. для хищения требуется своё, особое содержание корыстной цели, пос­кольку само понятие «корысть» - весьма широкое,
общее. При определении цели хищения, на наш взгляд, необходимо исходить из следующих кри­териев, которые приводит В.Н. Литовченко: «Во-первых, цель должна соответствовать криминологической антисоциальной сущности хищения, эта сущность состоит в том, что хищение есть способ проявления паразитизма, материального обогащения за счёт средств общества, без затрат своего общественно-полезного труда, без вложения своих средств. Во-вторых, действия расхитителя должны быть подчинены цели, поскольку они выступают посредством её достижения. Цель и действия немыслимы вне взаимной связи и обусловленности. Поэтому формулировка цели должна сообразовываться с описанием законодателем объективных признаков форм хищения, закономерно вытекать из преднамеренной, внешне осязаемой преступной деятельности. В-третьих, цель, закономерно вытекающая из криминологической сущности преступления, находящаяся в полном соответствии с содержанием его объективной стороны, должна быть одним из решающих ограничительных признаков хищения от других преступных деяний, сходных объективным свойствам»[38].

Таким образом, если мы учтём названные критерии, то легко сделать вывод, что определение цели как «корыстной» ничего не даёт в понимании хищения и отграничение его от других преступлений.

Ряд учёных криминалистов усматривают цель хищения в незаконном обращении виновным имущества в свою собственность[39].

Но такая формулировка, на наш взгляд, имеет совершенно определённые недостатки. Виновный не может приобрести право собственности и быть собственником похищенной вещи, так как сам способ его действий противозаконен. Кроме того, цель определяется через такие понятия, которые не имеют ничего общего с похищением, а характеризует законное, положительное в отношениях собственности. Эта точка зрения не согласуется с законодательным определением объективной стороны хищения. Сторонники другой точки зрения усматривают цель хищения, в том числе и такой формы как разбой, в обращении виновным похищенного имущества в свою пользу или в пользу других лиц, извлечении из него материальной выгоды для себя или для других лиц[40].

Недостаток такой формулировки цели в том, что она не отличается определённостью, ибо не проводит чёткой грани между похищением и незаконным пользованием имуществом, при котором у виновного отсутствует намерение безвозмездно завладеть ценностями. По существу содержание формулировки раскрывает через экономические термины «выгода», «польза» не специфическую цель хищения, а общее понятие корысти. По нашему мнению, наиболее полно и точно передается суть хищения, в том числе и разбоя – как одной из форм хищения, когда корыстная цель определяется как цель заведомо незаконного, безвозмездного присвоения чужого имущества. Расхититель руководствуется желанием навсегда поставить чужую вещь в исключительную зависимость от себя, обратить в сферу своего хозяйства, получить для себя прибыль. Присвоение реализуется в двух формах: посредством действий, нарушающих субстанцию похищенной вещи, т.е. путем потребления, расходования ее, либо посредством удержания ее за собой, внесение в состав своего имущества или имущества другого лица – помещение вещи в свою квартиру, согласно ее назначению, эксплуатация, продажа, дарение похищенного и т.д. Обе формы тесно связаны между собой, иногда наличествуют вместе по отношению к одной вещи. Общим для этих форм признаком является то обстоятельство, что присвоение мыслится и осуществляется виновным, если ему это удается, как хозяйственный акт по отношению к вещи, лишающий потерпевшего этой вещи навсегда, то есть как акт утилитарного распоряжения ею. Присвоение для расхитителя – это увеличение его имущественной массы, потребление с выгодой для себя, использование похищенной вещи в соответствии с ее потребительским назначением, материальным интересом. Разновидностью реализации такого присвоения являются передача, дарение, продажа похищенного имущества родственникам, близким, знакомым.

Корыстная цель присвоения – строго обязательный (конститутивный) признак состава разбоя, как и других форм хищения. Вместе с тем это не означает, что при соучастии у всех соучастников должна быть данная цель. Некоторые из них могут участвовать в преступлении, не преследуя корыстной цели, в силу служебной или иной зависимости и по другим причинам. Но всякий раз эти лица должны сознавать, что участвуют именно в хищении чужого имущества. Однако если участнику группы было заведомо из­вестно, что он участвует в хищении, то такой субъект должен нести ответственность на тех же основаниях, что и те лица, которые преследовали свои корыстные цели. Отсутствие же намерения присвоить похищенное может быть учтено судом при назначении наказания как смягчающее обстоятельство.