Иеромонах Анфим Христа ради юродивый

 

(Жизнеописание преподобного отца Анфима опубликовано в книге"Современные Афонские подвижники". Изд.9–е. М, 1900. С.31–40. Я несколько сократил его, без изменения того, что написано в жизнеописании иеромонахом Арсением. Сделал я это из благих побуждений, чтобы некоторые поступки преподобного отца не были истолкованы превратно. — Прим. автора.)

Родиной отца Анфима была София в Болгарии, он и служил там на одном из приходов будучи женатым священником. После смерти своей матушки около 1841 года он пришел в удел Божией Матери. Здесь он, подобно доброму ростку, был посажен, расцвел и начал благоухать.

Сначала он поселился в монастыре Симонопетра, где и принял монашество. Позже, когда он, с тем чтобы утаить свои духовные сокровища, начал юродствовать Христа ради, его обителью стала вся гора Афон. Он постоянно пребывал в пустыне, живя то в пещерах, то в дуплах деревьев. Время от времени он появлялся в монастыре святого Пантелеймона, так как мог понимать службу на славянском языке. Обычно он прятался от посторонних глаз в притворе храма, где и слушал богослужение. Когда же замечал, что кто‑то из монахов обращает на него внимание и смотрит с благоговением, начинал делать какие‑нибудь несуразные движения или же разговаривать сам с собой, а иногда шутить. Подобные действия меняли отношение к нему окружающих. В монастыре он оставался в зависимости от обстоятельств на разное время: иногда на несколько дней, иногда больше, после чего всегда уходил на гору Афон, с тем чтобы через два–три месяца опять появиться в обители святого Пантелеймона.

В начале подвига божественного безумствования (юродства Христа ради — перев.), на протяжении пяти лет, он носил одну и ту же старую рясу, от которой вскоре остались одни лохмотья. Позже он стал надевать на себя старый мешок, в котором проделал отверстия для головы и рук, и в таком виде появлялся повсюду. За это его прозвали Мешочником. Но и это одеяние он старался беречь, когда ходил по лесу. Чтобы ветви не рвали мешок, он подставлял под их удары свое собственное тело. Люди, внутренне неглубокие, судившие по наружности, считали его сумасшедшим. Однако время от времени отец Анфим озадачивал их, открывая им их собственные помыслы. Через такое обличение помыслов он духовно наставлял тех, которые имели благое расположение.

Христа ради юродивые, имея великое смирение, имеют и великую чистоту, то есть ясность ума, благодаря чему познают сердца людей и тайны Божий. Таков был и отец Анфим, чье чистое сердце было скрыто под старым мешком.

Когда он приходил в монастырь святого Пантелеймона, то не входил внутрь, но оставался там, где жили монастырские рабочие. Вместе с ними он и ел. Игумен обители, кажется, что‑то прознал о подвижнике и сказал монаху–трапезнику, чтобы тот взял на себя заботу об отце Анфиме. С тех пор этот монах стал относиться к старцу с большим благоговением, во всем помогая ему и ухаживая за ним, благодаря чему заслужил особое расположение старца и смог, общаясь с ним, узнать о некоторых из сокровенных его добродетелей.

Одной из множества его добродетелей был дар постничества — он мог ничего не вкушать на протяжении многих дней. Однажды он пришел в русский монастырь перед началом Петрова поста очень изможденным. Трапезник принял его с большой радостью и приготовил ему поесть. Старец стал есть, а трапезник, занявшись своими делами, в то же самое время исподволь наблюдал, как тот ест не отрываясь, и стал его осуждать про себя:"Разве можно такому худому монаху съесть так много!"Смущенный такими помыслами, он ушел в свою келлию. Отец Анфим, закончив с едой, пошел к нему и сел у дверей. Видя своего друга смущенным из‑за помыслов, он пожалел его и, желая помочь ему справиться со своими недобрыми мыслями, решил открыть ему причину своего поведения, чтобы тот впредь был осторожным по отношению к другим и не осуждал их, а также чтобы и мы получили урок и избегали осуждения. Итак, взяв его за руку, отец Анфим спросил:

— Знаешь ли ты, брат, что значит смирение? Брат из скромности ответил:

— Нет, не знаю.

Тогда старец ему говорит:

— Смирение состоит в том, чтобы никого не осуждать, но считать себя хуже всех. Вот только что ты искусился и осудил меня за то, что я много ем. Но ведь ты не знаешь, сколько дней я ничего в рот не брал. Помнишь, когда я был здесь в последний раз?

Брат ответил:

— Да, помню, отче. Ты был у нас на Фомину неделю. Тогда ты поел, и с тех пор я тебя не видел. Старец говорит ему:

— Вот видишь, сколько дней я не ел?¹ А ты меня осудил за то, что я так много съел. Брат, Божий дары разные. Каждый из нас что‑то получает от Бога. Мне Бог дал силу переносить холод и голод. Ты бы смог понести все это? Смог бы уничижить себя, снять с себя рясу и пойти в таком виде вместе со мною в соседний монастырь, прожить в таком одеянии зиму на вершине Афона? Но, даже будучи певчим, как ты поешь Богу? Твои мысли зачастую пребывают в другом месте, в рассеянии, а не в Боге. А вот теперь послушай, как я пою.

Отец Анфим простер руки к небу и с сильными рыданиями пропел"Аллилуйя". Его глаза наполнились слезами. Трапезник растерялся, и ему стало стыдно.

Затем старец сказал монаху:

— Никого и никогда не осуждай, потому что не знаешь, кому какой дар дается, но внимай больше самому себе.

Брат сделал перед старцем поклон и попросил прощения, дивясь его прозорливости. С тех пор отец Анфим начал ему открываться все больше и больше.

'То есть он не вкушал от Фоминой недели до начала апостольского поста. — Прим. автора (т. е. семь недель. — Ред.).

Однажды какой‑то монах с насмешкой посмотрел на поведение отца Анфима и подумал:"Что же это за прозорливец? Может, все прозорливцы едят так много?"Старец узнал его помыслы, подозвал к себе и говорит:

— Ты, брат, хочешь стать монахом, однако твои помыслы постоянно стремятся в Россию. А потому поезжай туда, исполни свое желание, но затем возвращайся, и тогда удостоишься стать монахом.

Все до последнего слова старца исполнилось. Действительно, этот брат, соблазнившись своими помыслами, ушел из монастыря и вернулся в Россию. Но через год опять приехал на Святую Гору и принял монашество в той же обители.

Трапезник относился к отцу Анфиму с большим благоговением — считал его святым, но свое восхищение высказывать боялся, зная, как тому не нравятся похвалы. Однажды, когда старец опять пришел в монастырь, трапезник, как всегда, очень ему обрадовался и приготовил еду. Сам же из благоговения не решился сесть рядом. И для того чтобы не дать ему повода что‑либо подумать — а старец все замечал, — начал ходить туда–сюда по трапезной. Закончив есть, отец Анфим поднялся из‑за стола со словами:"Хорошо–хорошо! Хватит уже! Бог тебя да благословит и да укрепит".

Один русский иеромонах рассказывал тому же брату, как, обуреваемый тоской по родине, однажды он решился уехать со Святой Горы и вернуться в Россию. Когда он размышлял об этом, внезапно в его келлию вошел отец Анфим, который до того ни разу в ней не был, и говорит ему:"Матерь Божия послала меня сказать тебе, отче, чтобы ты не уезжал, потому что, если выйдешь из пустыни в мир, впадешь в грех".

Однажды отец Анфим безмолвствовал где‑то на вершине Афона на протяжении достаточно долгого времени. Трапезник начал сильно беспокоиться и молился Богу, чтобы Он возвестил старцу прийти в обитель и помочь ему духовно. Помысел говорил ему:"Сейчас старец, наверное, где‑то в пустыне совсем без сил. А если бы он был здесь, то я приготовил бы ему поесть, сделал бы чаю".

На другой день утром старец пришел в монастырь и, поприветствовав своего друга, говорит ему:"По твоему желанию я спустился с Афона, устал, изранил ноги о камни. Вот чего стоит твой чай!"

Брат подивился его прозорливости и попросил у него прощения за то, что вынудил его проделать такой путь.

Однажды тот же брат впал в глубокую печаль и уныние и молился Богу, чтобы Он послал ему его друга, отца Анфима, утешить его. Не прошло и нескольких часов, как отец Анфим предстал перед ним. Скорбящий брат, увидев его, очень обрадовался и спрашивает:

— Как получилось, отче, что ты пришел именно тогда, когда я в тебе сильно нуждался? Старец, улыбаясь, ответил:

— Ты хотел повидаться со мной и просил об этом Бога — вот я и пришел.

В другой раз накануне первого октября, когда совершается всенощное бдение в честь Покрова Пресвятой Богородицы, отец Анфим пришел в монастырь святого Пантелеймона едва живой. Встретив известного нам брата, он рассказал ему следующее:"Этой ночью я был возле монастыря Зограф, в пустыне, и молился, стоя на камне. Во время молитвы я узрел, как Божия Матерь сходила с Небес, направляясь в ваш монастырь. Увидев это, я обрадовался и поспешил сюда, чтобы застать Ее здесь и чтобы Она покрыла Своим омофором и меня, грешного, вместе с прославляющими Ее рабами. Но лишь только я отправился в путь, откуда ни возьмись появилась змея, которая бросилась на меня и сильно укусила в ногу. Я понял, что это было просто препятствие, учиненное мне по зависти человеконенавистником, и не придал укусу никакого значения, но поспешил прийти в ваш монастырь".

Брат осмотрел ногу, и, действительно, рана от укуса была серьезной. Великая любовь старца к Богу сделала его нечувствительным к телесной боли.

В 1862 году зима на Святой Горе была холодной и снежной. Отец Анфим жил тогда где‑то на вершине Афона в пустынном месте в дупле дерева. Снега навалило так много, что он оказался совершенно отрезанным от остального мира. Сорок шесть дней он провел без куска хлеба. Почти всегда перед началом снегопадов он перебирался поближе к монастырю. Когда монахи Пантелеимонова монастыря заметили, что отца Анфима в такую холодную и снежную зиму нет рядом с ними, то забеспокоились. Через сорок шесть дней старец добрался до них, совершенно выбившись из сил и окоченев. Брат, увидев его, от неожиданности и радости закричал:

— Ах, отче, это ты? А мы уж думали, что не увидим тебя. Да где же ты был все это время?

— А–а-а, сидел в дупле, — ответил старец с улыбкой.

— И что ты там ел? — спросил брат.

— Брат мой Виктор, сколько я претерпел от бесов и холода, — один Бог знает. Но святой Иоанн Креститель явился мне и спас меня от смерти.

Один раз отец Анфим не появлялся на протяжении пяти месяцев. Монахи не знали, что произошло, беспокоились и строили различные догадки, думая, что, вероятно, кто‑то из них его обидел и тому подобное. Духовник монастыря знал одного пустынника, к которому отец Анфим имел особое доверие, и попросил его узнать причину столь длительного его отсутствия. Этот пустынник спросил об этом отца Анфима, и тот ответил:"Пока меня будут там превозносить и почитать как святого, я не буду туда ходить… Когда я был там в последний раз, один иеромонах упал мне в ноги и говорит:"Молитесь, отче святый, обо мне, грешном, чтобы мне спастись вашими молитвами…" — Видишь? Как я теперь могу туда ходить, когда меня там почитают как святого?"

После этого отец Анфим приходил в монастырь незаметно и в духовных беседах доверял отцу Виктору некоторые тайны своей жизни.

Однажды он в очередной раз пришел к отцу Виктору. Когда тот приготовил ему трапезу, старец говорит:"Вчера ваш монастырь посетил святой Иоанн Милостивый".

Тогда было воскресенье, и, по обычаю, в обитель пришли пустынники, скитские монахи и достаточно много мирян. Все они обедали в трапезной, а после этого им раздавали различные благословения.

У отца Анфима не было постоянного жилища — его домом была вся Святая Гора. Последние годы своей жизни он провел недалеко от болгарского монастыря Зограф. При этом он часто принимал участие в строительных и восстановительных работах в обители — таскал камни и воду.

В августе 1867 года великий подвижник последний раз посетил свой любимый Пантелеймонов монастырь. Войдя в обитель, он немедленно направился в гостиницу. Здесь он встретил своего друга отца Виктора и долго беседовал с ним, наставляя его, как ему следует побеждать лукавые помыслы и страсти. А в конце прямо сказал:

— Я уже больше сюда не приду, потому что скоро умру.

И действительно, так и случилось. В конце ноября того же года он пришел в монастырь Зограф и там слег от болезни. Его положили в монастырскую больницу, в которой он провел двенадцать дней.

Девятого декабря 1867 года отец Анфим покинул удел Божией Матери, в котором с ревностью подвизался, и упокоился в Господе. Да будут с нами его молитвы. Аминь.

 

Отец Даниил дивный

 

Приблизительно в одно время с Хаджи–Георгием жил дивный отец Даниил, который тоже творил чудеса, даже будучи еще новоначальным монахом. Его чудеса сильно изумляли благочестивых паломников, и благочестивые русские паломники даже опубликовали в религиозных журналах несколько рассказов об этом.

То немногое, что я узнал о святом отце и от чего получил немалую пользу, хочу теперь записать на пользу другим.

Родом он был из Греции и пришел на Святую Гору приблизительно во время греческого восстания, около 1821 года. Благочестивый юноша поклонился сначала Божией Матери"Вратарнице"в Иверском монастыре, а затем посетил Великую Лавру и поклонился святому Афанасию. Везде он горячо молился, чтобы Божия Матерь помогла ему найти добродетельного старца, послушником которого он мог бы стать, чтобы потом сделаться монахом. Уповая на Бога, он отправился в путь. Пройдя Керасью и желая достичь скита святой Анны, он пошел не по той тропинке и вышел к келлии святого Артемия. Старец, живший в ней, был великим подвижником, стяжавшим множество добродетелей. Поэтому юноша решил остаться у него.

Монахи из соседних келлии, видя, как молодой послушник подвизается наравне со своим старцем, начали беспокоиться за него и говорить старцу, чтобы он был поосторожней и делал ему послабления: послушник‑то молодой, а сразу принялся за подвиги. На это старец отвечал:"Не беспокойтесь — я знаю, что это за человек".

Вскоре юноша стал монахом и получил имя Даниил. Он достиг высокой духовной меры, так как был непорочен не только телом, но и душой и умом, ибо всегда имел чистые помыслы, и в его чистом сердце обитал Христос.

Однажды они со старцем растопили печь, чтобы насушить сухарей. Пока отец Даниил с помощью особой кочерги, у которой ручка была деревянной, а наконечник — железным, разгребал внутри горящие угли, чтобы по всей печи был одинаковый жар, от сильного огня ручка кочерги сгорела, и наконечник остался среди углей. Монах, чтобы не задерживалась работа, немедленно сообщил об этом своему старцу, а тот ему отвечает:"Что ты на меня смотришь? Перекрестись и полезай в печь".

Отец Даниил перекрестился, полез в горящую печь и взял руками раскаленное железо, не получив при этом ни малейшего ожога! Но самое главное то, что ему даже мысль в голову не пришла, что он совершил что‑то необыкновенное!

В другой раз заболел старец из соседних Валашских келлий¹. В своих страданиях он находил себе небольшое утешение в малосольных огурцах. Когда наступила зима, у него возобновились боли. Он пришел в монастырь святого Павла, надеясь раздобыть здесь хотя бы огуречного рассола, чтобы попытаться с его помощью смягчить свои боли, но, к сожалению, ничего не нашел. Расстроенный и больной, поднимался он по дороге из скита святой Анны ко Кресту (местность, расположенная на достаточно большой высоте на территории Керасьи — перев.). И вдруг перед ним предстает отец Даниил и, несмотря на зимнюю пору и на то, что нигде в округе не было даже рассола из‑под огурцов, дает ему шесть–семь свежих огурцов и немедленно уходит! Больной старец удивился и прославил Бога. Как только он поел огурцов, тут же навсегда исцелился. Так отец Даниил принес любовь и благословение из очень далекой теплой страны! (В то время в Греции еще не было теплиц.)

Другой старец — тоже из Валашских келлий — однажды в студеную пору возвращался домой из скита святой Анны. Как только он вышел на перевал, поднялся снежный буран, так что он вынужден был отступить назад, чтобы устроиться где‑нибудь под скалой, поскольку уже стемнело и не было времени вернуться в скит. Непрестанно шел снег и дул сильный ветер. Ночью, сидя под скалой и дрожа от холода, он заснул и вдруг почувствовал, как кто‑то обнял его, и ему стало тепло. И вот видит он отца Даниила, который с большой любовью держит его в своих объятиях. Утром, когда рассвело, монах очнулся от сладкого сна и поднялся, чтобы идти, так как буран утих. И что же он видит?! Везде лежит снег, а вокруг него все растаяло от той Божественной теплоты, которую источал отец Даниил! Старец согрелся также духовно и, радуясь, направился в свою кел–лию, славословя Бога. А отец Даниил непрестанно согревался любовью Христовой. Его молитвы да пребывают с нами. Аминь.