Проблема и методика исследования

Дальнейшие наши исследования были направлены на уточ­нение тех выводов, к которым мы пришли при изучении функ­ции называния предметов, описанных нами в предыдущей главе. С этой целью мы совместно с С. К. Сиволаповым', с одной сто­роны, продолжили исследование зрительных образов-представле­ний при других формах афазии (эфферентная моторная, дина­мическая и афферентная моторная афазии), а с другой стороны, мы поставили задачу изучения вопросов о роли модальности образа в его нарушении и о роли образа и его модальности в на­рушении образного мышления. Поэтому мы изучали: 1) образы каких модальностей нарушаются при разных формах афазии; 2) влияют ли на качество актуализации образа-представления различные модальные характеристики предмета; 3) имеются ли (и каковы) особенности нарушения образов-представлений при разных формах афазии и зависят ли они и от топики поражения мозга.

Проблема пол и модальности образов еще недостаточно раз­работана в психологии, хотя -на необходимость ее изучения ука­зывали многие психол«ги. Некоторые исследователи считали, что в структуру образов-представлений в том или ином соотно­шении входят зрительные, слуховые, тактильные, обонятельные, двигательные и другие компоненты. Нам представляется, что, по всей вероятности, образные процессы (их формирование, ак­туализация "и др.) могут «запускаться» извне стимулами любой модальности, а ведущую роль в протекании образов-представ­лений играют зрительные компоненты, которые в эксперимен­тальных условиях могут быть наиболее полно представленными (выводимыми наружу) и потому быть индикаторами, показате­лями сохранности, сформированности и других образов-пред­ставлений предметов (А. Р. Лурия, Е. Cairns, P. Call, В. Jones, К. Connoly, H. L. Pick). Поэтому и в нашем исследовании» ве­дущая роль принадлежит опытам со зрительными образами.

¹ В основу этой главы положены экспериментальные материалы кандидат­ской диссертации С. К- Сиволапова, выполненной под руководством автора дан­ной книги, и собственные экспериментальные и теоретические материалы.

Особый интерес для нас представляет отмечаемая целым рядом исследователей значительная роль образов-представле­ний в формировании, усвоении, понимании и запоминании речи, в номинативных процессах (Н. И. Жинкин, И. Л. Зачесова, А. Р. Лурия, А. А. Люблинская, Г. Л. Розенгарт-Пупко, Д. Б. Эль-конин и др.). В рамках исследования роли и места образов-представлений в речевой деятельности им было дано много опре­делений: носитель смысла и чувственная опора смысла слова, чувственная основа и чувственный аккомпанемент, сенсорные — облик, код, «эталон» слова и многие другие. Но независимо от названия утверждается необходимость наличия сохранных об­разов-представлений для нормального, полноценного функцио­нирования речи и, наоборот, подчеркивается, что отделенное от конкретной чувственной основы слово или теряется само, или теряет свой смысл, т. е. теряет свою коммуникативную и когнитивную функции.

К настоящему времени в нейропсихологии и афазиологии так­же накоплены определенные данные, свидетельствующие о слож­ных, двусторонних связях между предметными образами и речью (Л. Я. Балонов. В. Л. Деглин; Т. Г. Боровенко, Р. М. Мазковая; Л. С. Цветкова; Н. Г. Калита; Н. Goodglass, M. Hyde, S. Blum-stein; S. Kelter, R. Cohen; X. Seron, Van der Kaa).

Проблема взаимоотношений нарушений речи при афазии с образами-представлениями решалась в основном в контексте бо­лее общей проблемы нарушения называния и понимания речи. И наши собственные исследования, описанные выше, также были выполнены в русле изучения этой проблемы.

В непосредственной связи с поставленной нами проблемой находятся также исследования так называемой модально-спе­цифической афазии, корни которой уходят к работе К. -Фрейда, посвященной оптической афазии. К. Фрейд описал случай, когда больной с нарушением левой теменно-затылочной области не мог называть предметы, предъявленные ему зрительно, но успешно называл их, если они предъявлялись тактильно. Этот' случай ав­тор и назвал оптической афазией.

Начиная с 60-х годов нашего столетия афазиологи вновь обратились к этой проблема, и нарушение называния стало ис­следоваться при предъявлении предметов в разных модальностях. Дж. Этингер и М. Уайк обнаружили, что больные делают го­раздо больше ошибок при назывании зрительно предъявляемых предметов, из чего они сделали вывод, что -афазические нару­шения в назывании не должны затрагивать все модальности. Н. Гешвинд и И. Каплан, наоборот, описали» случаи, когда боль­ные с афазией не могли назвать предметы, предъявляемые так­тильно, при сохранности называния зрительных и слуховых пред­метных стимулов. О. Скрин, А, Бентон, М. Эллин показали, что в большинстве случаев называние предметов нарушается оди­наково как при зрительном, так и при тактильном предъявле-

нии стимула. На это указывают и работы Г. Спинлер и Л. Виньоло. Таким образом, в вопросе о модальной специфичности процес-са называния исследователи распределились, по крайней мере, нa две группы. Основным выводом из работ исследователей од-ной группы является то, что, хотя концепция модально-специ-фического нарушения называния в строгом смысле не получила четкой эмпирической поддержки, тем не менее можно думать. что некоторые больные с афазией могут показывать, по крайней мepe, частичную диссоциацию между качественными уровнями вназывании при предъявлении стимулов разной модальности. В противоположность этому исследования, проведенные другой группой ученых, показали, что между типом стимульной пре-зентации и называнием лежит модально-неспецифический про-цесс.

Таким образом, данные общепсихологических исследований позволяют говорить о тесном взаимодействии вербальной и не-вербальной (образной) сфер в психической деятельности чело­века, о необходимой связи речевых процессов с образами-пред-ставлениями, о самих образах-представлениях как о полимодаль-ных комплексах. Анализ результатов специальных исследова-ний по этой проблеме подтвердил идеи А. Р. Лурии и автора на-стоящей работы, допускавших, что при некоторых формах афа-зии может происходить нарушение взаимодействия слухорече-вого и зрительного анализаторов при ослаблении собственно образов-представлений. Обнаруженное у больных с афазией сни жение способности называния, проходящее через все модаль-ности, нарушение невербальной сферы, рисунка, лепки и осо- бенно выявленное нами нарушение чувственной основы слова, а также известные гипотезы Дж. Миллера и A. Paivio o способ-ности человека запоминать слова как картинную галерею мыс-

ленных образов и мысленно кодировать значения слов позво-лили нам выдвинуть' предположение о возможных своеобраз-ных нарушениях (или изменениях) различных сторон сферы оразов-представлений при афазии. Анализ литературы и наши собственные исследования дают возможность сделать второе предположение о том, что более всего и первично сфера образов представлений страдает при афазиях, возникающих при пора-жении височных и височно-затылочных областей коры левого полушария, хотя у разных исследователей существуют разно-гласия по этому вопросу. В предыдущей главе нами описано одно из исследований, в котором второе предположение уже получило подтверждение. В этой же части нашей работы мы хотим еще раз, уже в другом эксперименте, в котором участвовали больные с разными фор­мами афазии, проверить это положение. Анализ литературы по казал, что специального изучения качественных различий в на-рушениях образной сферы при разных формах афазии не про-

С этой целью нами была разработана методика изучения особенностей предметных образов-представлений в условиях раз­ных стратегий их актуализации, на различных уровнях и со сто­роны нескольких модальностей. Методика состояла из 5 серий и нескольких подсерий в I и V сериях.

Задачей I (ассоциативной) серии явилось иссле­дование свободных и направленных ассоциаций зрительных об­разов-представлений предметов у больных с афазией. Изуча­лась сохранность зрительных образов-представлений и осо­бенности их динамики. Применялся метод свободного рисова­ния.

В первой подсерий (1.1) исследовались свободные зрительно-предметные представления. Больному давалась инструкция — рисовать любые «приходящие ему в голову» реальные объекты, не называя их. Нарисованные предметы назывались испытуемым только в конце опыта.

Во второй подсерий (1.2) методом рисования исследовались «направленные» зрительные образы (направленные ассоциации). Перед испытуемым выкладывалась карточка с определенным рисунком (например, -с изображением помидора), на которую просили «просто обратить внимание». Инструкция давалась та­кая же, как и в первом опыте. Карточка с рисунком лежала пе­ред испытуемым в течение всего опыта. В этой серии опытов мы попытались изучить спонтанно возникающие предметные образы-представления у больных с афазией, влияние афазии на коли­чество и качество образов, а также и на-динамику процесса про­текания предметных образов в ситуации свободной и направ­ленной стратегии.

Мы предположили, что у больных с афазией изменено содер­жание, количество и динамика образов и эти дефекты в целом связаны не только с нарушениями речи при афазиях в целом, но и со спецификой этих нарушений. Если предположение ока­жется правильным, то образы-представления и их свободное те­чение должны нарушаться по-разному,в зависимости от топики поражения и конкретные психологические и психофизиологичес­кие механизмы дефектов также должны быть различными.

В последующих трех* сериях опытов изучалась роль различ­ных модально-специфических характеристик предмета в воссоз­дании и актуализации его образа-представления.

Задача II (слуховой) серии состояла в исследовании способности больных к актуализации образа-представления предмета по его звуковой характеристике методом прослуши­вания соответствующих звуков. Испытуемому предлагалось про­слушать определенную звуковую характеристику предмета или явления и, не называя, сразу же зарисовать предмет, образ-пред­ставление которого у него возник. «Звучания» предметов пода­вались через магнитофон по мере завершения зарисовывания предыдущего предмета. Время подачи звукового сигнала состав-

ляло 5—8 секунд и было достаточным для того, чтобы узнать, какой предмет связан с этим звуком.

В III (тактильной) серии исследовалась способность больных актуализировать необходимый предметный образ-пред- [ ставление при ощупывании предметов. Испытуемому предлага­лось в течение 5 секунд ощупать какую-либо геометрическую фигуру или реальный предмет и, не называя, зарисовать его.

В IV (зрительной) серии исследовалась способность больных к актуализации зрительного образа-представления пред­мета методом дорисовывания элементов предмета до целого. Задача испытуемого состояла в пририсовывании к изобра­женным на карточках половинкам предметов недостающих частей.

В V серии эксперимента ставилась задача изучения спо­собности больных-с афазией к анализу и обобщению зритель­ных образов-представлений на различных уровнях в условиях их направленной стратегии. Эта задача решалась следующим

'образом.

В первой подсерий (V.1) исследовался речевой уровень ор­ганизации зрительных образов-представлений предметов, пред­метная отнесенность слова. Применялся метод рисования пред­метов по слову-наименованию.

Невербальный уровень организации зрительных предметных представлений рассматривался н-а двух подуровнях. Во второй подсерий (V.2) исследовался абстрактный неречевой подуро­вень; с этой целью испытуемому давалось задание дорисовать абстрактные элементы до возможно большего количества (мак-;имально — до 12) реальных предметов. Например, испытуемо- \у предъявлялась карточка с изображением ломаной линии, которую можно включить в^ риЬунок пилы, молнии, пружины, забора и т. п. В том случае, если больной не справлялся, зада­ние облегчалось инструкцией включить элементы в любые, даже [выдуманные объекты.

Возможность больных оперировать представлениями на конкретном неречевом подуровне изучалась по результатам ра­боты испытуемых в предыдущей IV серии, в которой давалось задание дорисовать чисто конкретные элементы (изображения [половинок предметов), до целого конкретного предмета.

В исследовании приняли участие: 1) больные с акустико-мнестической, сенсорной афазией и комплексными нарушениями?(сенсорная группа больных); 2) больные с эфферентной, аффе­рентной афазией и комплексными моторными нарушениями (груп-;па больных с нарушениями речи по моторному типу); 3) боль­ные со смешанными, сенсомоторными нарушениями; 4) группа [здоровых испытуемых. Распределение испытуемых во всех четы-fpex группах по возрастному и образовательному цензам не но-Есило существенных отличий. Обязательными условиями для уча-[стия в экспериментах являлись: сохранность зрительного восприя-

тия больных и отсутствие у них каких-либо нарушений в прост­ранственной ориентировке.

За ошибки в дорисовывании предметов мы принимали непол­ный, неточный рисунок, в котором отсутствовали характерные для предмета признаки, элементы, детали, позволяющие узнать предмет и выделить его.

Под латентным периодом мы понимали время от заверше ния зарисовывания одного предмета до начала зарисовывания следующего.

Внимание, уделяемое нами количеству дискретных (темати чески не связанных с другими) рисунков и количеству ассоциа тивных образных рядов или цепей (тем) рисования, не случайно Известные исследования свободных вербальных ассоциаций по казали, что слова, называемые в ходе эксперимента взрослыми здоровыми испытуемыми, образуют достаточно четкие ассоциа­тивные ряды. Такие результаты, как принято считать, говори! о степени обобщенности, категориальности, структурированности вербально-ассоциативно'й деятельности человека. Конечно, про­теканию образных процессов будут присущи свои определенны! особенности, но в целом, как выяснилось по результатам апро бации методики на взрослых 'здоровых испытуемых и детях ра:< личных возрастов¹, описанные тенденции. сохраняются доста­точно строго, что позволяет проводить необходимые сравнения.

§ 2. НАРУШЕНИЕ ПРЕДМЕТНЫХ ОБРАЗОВ-ПРЕДСТАВЛЕНИЙ РАЗНОЙ МОДАЛЬНОСТИ У БОЛЬНЫХ С РАЗНЫМИ ФОРМАМИ АФАЗИИ

Ниже опишем результаты экспериментов. В I {ассоциативной) серии опытов было обнаружено, что как общее время выполни ния задания, так и среднее латентное время у больных с афа­зией было значительно выше, чем у здоровых испытуемых. У больных с эфферентной моторной афазией в серии опытов со свободными ассоциациями латентные периоды между, рисункам!' и время, приходящееся на один рисунок,-значительно больше, чем у других групп больных. Однако в серии с направленными ассо­циациями это различие исчезает. Эти данные могут говорить о нарушении динамики процесса актуализации образов, о труд ностях переключения с одного образа на другой, что находится. в соответствии с нарушениями речи, при которых инертность проявляется на уровне актуализации слов. *

Здоровые испытуемые затрачивали на актуализацию и рисо­вание одного предмета в среднем 15>.секу$сУ₄ больные с моторны­ми афазиями — в среднем более 3 минцт (от 1,5 до 5 минут). Что

' См.: Ц в е т к о в а Л. С, П и р ц х а л а й ш в и л и Т. М. Роль зрительно!'⁰ образа в формировании речи у детей с различными формами патологии// До ^;-шлогия. - 1975.—№ 5.

касается величины и количества латентных периодов, то по этому.параметру группы больных с афазией между собой распредели­лись следующим образом: группа больных с моторными форма­ми афазии имеет меньшее количество латентных периодов, и их длительность в целом короче, т. е. среднее время «остановок» у них меньше, чем у больных с сенсорными и комплексными фор­мами афазии, особенно с акустико-мнестической афазией.

Качественный анализ рисунков, которые были индикатором сохранности или нарушения образов-представлений, показал на­личие ошибок у всех групп больных, однако их количество и ка­чество были разными. Так, у больных с сенсорными формами афазии ведущей была редукция отличительных, типических черт предмета (объекта) и уравнивание (усреднение) признаков предметов внутри определенного их класса (рода). Например, в серии опытов, где перед больным на столе лежала картинка с изображением помидора и инструкция «рисуйте любые пред­меты», больная с акустико-мнестической афазией нарисовала несколько совершенно одинаковых рисунков, но с разными назва­ниями—репа, вишня, помидор (рис. 19), а в рисунках само­лета, письменного стола, часов, телефона, платяного шкафа, де­рева и других отсутствуют такие существенные признаки и эле­менты предмета, как крылья и хвостовое оперение у самолета, ножки и дверцы у шкафа, стола, стрелки у часов, трубка и шнур у телефона,' ветки и листья у дерева и др. При просмотре своих рисунков больные с сенсорными формами афазии не замечали своих ошибок и не всегда могли назвать предмет, который они нарисовали (рис. 20). '

Определенный интерес представляет анализ вербальных реак­ций больных в процессе рисова.ния, который показал органи­зующую роль речи при рисовании предметов у здоровых испы­туемых и у больных с моторными формами афазии и отсутствие этой роли у больных со смешанными формами. Речь в этих слу­чаях замещается оценочным характером («похоже?», «нет, не похоже», «так?», «не хорошо»). Кроме того, сопутствующая ри­сованию речь нередко мешала этой группе больных, сбивала больного, приводила к прерыванию рисования.

Наиболее интересным является вербальное поведение боль­ных с сенсорными формами афазии. Речь у них выполняла не­сколько функций. Во-первых, она отражала негативную эмо­циональную реакцию на задание и на свои возможности вос­произвести предмет в рисунке. В этом случае преобладали такие высказывания, как «ой, не смогу», «не буду». Почему? «А я ни­чего не знаю, не вижу», «не буду, нет ничего», «навру», «плохо будет» и т. д. Во-вторых, в случаях, когда предварительно назы­вался предмет, который больной предполагал нарисовать, речь организовывала актуализацию образа. В-третьих, была группа больных с акустико-мнестической афазией (из группы больных с сенсорной афазией), у которых слово-наименование возникало

ВИШНЯ

РЕПА

ПОМИДОР

Рис, 19. Рисунок больной с акустико-мнестической афазией.

ЭЛЕКТРОБРИТВА

БОТИНОК

ЖИВОТНОЕ

Рис. 20. Рисунки больных с.Сенсорными формами афазии.

лишь по окончании рисования. В процессе же рисования какого-либо предмета больные часто на вопрос Что Вы рисуете? отве­чали: «Еще не знаю». В-четвертых, анализ сопровождающей речи сенсорной группы больных свидетельствует о непрочности, бедности, бледности и глобальности*возникающих образов: «не знаю, не пойму, куда делось», «сейчас найду» (пытается ри­совать детали предмета и его существенные признаки после того, как был нарисован обобщенный предмет), «забыл», «что-то не пойму, что здесь нарисовать, что-то здесь еще есть, а что, вот не пойму» (нарисовал троллейбус, как автобус — без токосъем­ников), «тут вижу, а тут не вижу», «ой, легче-срисовать», «ничего нет в голове» и т. д.

Интерес представляет и способность больных к системати­зации образного мира, а также и его широта и богатство. Ана­лиз показал, что наименьшее количество тем было у больных с сенсорными формами афазии (13), наибольшее — с моторны­ми (35), у здоровых — 53. Количественный анализ тем, исполь­зуемых здоровыми и больными испытуемыми, показал, что на

одного здорового испытуемого приходится 3,5 оригинальные те­мы, в группе моторных больных — 2,3 темы, в группе со смешан­ными формами афазии — 1,0, в группе сенсорных больных — 0,7 темы. 8 целом вся группа больных с афазией (48 человек) по­казала по этому параметру результат более чем в 3,5 раза ниже, чем в норме. Эти данные говорят о сужении предметно-образ­ного мира у больных с афазией и по количеству, и по разнообра­зию предметных образов.

Важные данные мы получили при обработке материала с точки зрения систематизации образов-представлений, их клас­сификации у больных и у здоровых испытуемых. Группа здоро­вых испытуемых использует как общие крупные темы (классы) — природа, одежда, транспорт и др., актуализируя образы-пред­ставления в соответствующих рисунках, так и более мелкие те­мы, но связанные по какому-либо семантическому признаку с более крупными темами. Можно сказать, что у здоровых испы-гтуемых хорошо отдифференцирован и детализован не только сам предметный образ, но и его категориальные и родо-видовые при­знаки и связи. Здоровые испытуемые, кроме того, в процессе рисования хорошо пользуются общим контекстом тех образов, которые они реализуют в рисунках, они как бы удерживают зри­тельно «целую образную картинку». Отсюда и появляются в рисунках последовательно такие темы рисования: поход, рыбал-ка_ч Красная площадь и др. Таким образом', у здоровых испы­туемых в процессе актуализации образов-представлений обна­руживаются самые разные по глубине и широте «семантические образные поля», требующие сохранности и употребления боль­шого числа отличительных признаков и тонкой дифференциров-ки как на уровне отдельного предмета, так и на категориальном уровне.

Ничего подобного тйы не обнаружили у больных с афазией, особенно это касается группы больных с сенсорными афазиями, которые используют в процессе актуализации образов практи­чески лишь крупные категории, не требующие тонкой диффе-,. ренцировки, детализированности и конкретности. В их рисунках отсутствуют и родовидовые (см. рис. 20) группы. Для больных с моторными афазиями, наоборот, характерна детализация в ри­сунках, наличие как бы изолированных, отдельных и весьма детализованных картинок. Однако эти детализованные картин­ки, входя в более крупные темы, отражают в рисунках при эффе­рентной моторной афазии ситуативные связи, при афферент­ной моторной афазии — категориальные.

В серии с направленной извне стратегией поиска и актуали­зации предметных образов-представлений у больных обнаружи­вается общее снижение количества актуализированных образов по сравнению с нормой, но большее снижение и здесь заметно при сенсорных формах афазии. Наибольшее количество дискрет­ных (как бы случайных) и не включенных в контекст рисунков

приходится на группу сенсорных больных. Изменяется и соот­ношение между группами по количеству образных ассоциатив­ных рядов, использованных при выполнении задания. По этому показателю все четыре группы неразличимы между собой, од­нако сами темы становятся у больных всех трех групп менее на­полненными, чем у здоровых испытуемых. Здоровые испытуемые используют в работе как крупные, общие темы рисования (при­рода, одежда, транспорт), так и более мелкие, раскрывающие содержание обобщенных групп, уточняющие их. Эксперимент показал, что здоровые испытуемые хорошо мысленно удержива­ли целостную «образную картинку», контекст, зарисовывая ее по частям. Больные с моторными формами афазии в малой сте­пени используют большие темы, а также образный контекст; и родо-видовых групп, уточняющих отдельные категории, у них значительно меньше, чем конкретных видовых. Больные со сме­шанными формами афазии, в отличие от моторных больных, еще в меньшей степени опираются на образные мысленные картин­ки и, как правило, следуют лишь темам, «подсказанным» им карточками с изображениями предметов. Больные с сенсорны­ми формами афазии используют лишь крупные категории, не тре­бующие тонкой отдифференцированное™, деталированности и конкретности. Отсутствуют в их рисунках и родо-видовые группы.

Анализ результатов 2-й подесрии I серии показал, что, с од­ной стороны, выкладываемая перед испытуемым карточка с изображением предмета и сама инструкция в определенной 'ме­ре ужесточают рамки выполнения задания, вводят элемент обя­зательности, подчинения предъявляемому ' экспериментальному материалу. С другой стороны, те же предварительно показывае­мые и находящиеся в поле зрения испытуемых изображения пред­метов могут и облегчить задание, заранее подсказывая направ­ление поиска предметных образов-представлений, задавая не­который набор образных семантических полей и тем самым си­стематизируя работу.

Что же происходит на самом деле? Влияние какой стороны задания оказывается превалирующим?

Здоровые испытуемые в большинстве случаев в полной мере используют подсказку, максимально «вырабатывая» семанти­ческое поле, в которое входит предмет на карточке. В случае же истощения такою поля легко переходят к каким-либо другим, успешно заполняя оставшиеся на листе клерки.

Больные с афазией всех трех групп по большинству показа­телей ухудшили свои результаты по сравнению с результатами здоровых испытуемых. Очевидно, дело -тут заключается в недо­статочной широте и богатстве их «образного мира», в сужении объема образов-представлений и, как следствие, в более быст­ром истощении запаса образов-представлений о предмете (так как, напомним, испытуемые могли заполнять клетки не только рисунками предметов из нужного семантического поля, а и лю-

быми другими), в резком онижении процессуально-динамиче­ских характеристик образной предметной сферы (количество и время латентных периодов) относительно результатов здоровых испытуемых. К этому можно добавить и характерные статич­ность, бледность, эмоциональную невыразительность предметных рисунков и общую образно-семантическую узость у больных всех групп.

Необходимо отметить, что, как и в первом опыте, наихуд­шие среди всех групп результаты снова показывают больные с сенсорными формами афазии. Такой вывод подтверждается целым рядом как количественных, так и качественных (харак­тер ошибок, речевых реакций, мотивировка отказов, общее край­не негативное отношение к эксперименту) показателей. Насту­пающее в процессе работы истощение образно-предметной сфе­ры у данных больных проявляется также и в увеличивающемся количестве срисовываемых (из окружающей обстановки) пред­метов, чего не наблюдалось в более кратковременном первом опыте.

Таким образом, в целом сравнительный анализ предметно-образных ассоциаций, их качества, количества и динамики у здоровых испытуемых и больных с афазией показал прежде все­го то, что афазия негативно влияет на сферу образов-представле­ний — при всех формах афазии образная сфера нарушена, но психологические и психофизиологические механизмы нарушения разные. Кроме того, патологические изменения содержания и динамики образов, взаимовлияния образов и речи, при разных формах афазии не одинаковы.

Анализ показал, что по всем показателям наиболее грубые нарушения образов-представлений обнаруживаются при акусти-ко-мнестической афазии, л

Количественный ^качественный анализ работы испытуемых в опыте по воссозданию и актуализации образов-представле­ний о предмете по его звуковой характеристике показал, что результаты у больных всех групп по всем выделенным парамет­рам и здесь ниже, чем у здоровых испытуемых. Наиболее низ­кие результаты отмечаются у больных с сенсорными формами афазии. Подробнее остановимся на выделенных в этом опыте типах ошибок в рисунках больных данной группы. Сделать это тем более.важно, что они во многом совпадают с характерными их ошибками в I серии (рис. 21).

В первом случае больные, утвердительно кивнув в знак того, что они поняли, какой предмет им был предъявлен на слух, едва начав рисунок, бросали его, т. е. практически вообще не помни­ли, как выглядит предмет. Во втором случае больные актуали­зируют и реализуют в рисунке ЛИШЬ самые общие признаки, присущие всему классу предметов, однако наиболее характер­ные родо-видовые признаки редуцировались. Кроме того, могли уравниваться между собой признаки объектов не одного клас-

ПЕХОТА

ГРУДНОЙ РЕБЁНОК

ПАРОВОЗ

ПТИЦА

Рис. 21. Рисунки больных с сенсорной афазией по звуковому сигналу.

са, а тех, у которых есть общие функциональные признаки (на­пример, «птицы» и «самолет» — летают, и поэтому рисунки их были практически идентичными). Помимо этого можно было видеть в целом верно переданные в рисунке образы предметов, однако без некоторых существенных деталей (например, часы без стрелок). Ошибками мы считали и представляющие особый интерес случаи, когда больные (причем только с сенсорными формами афазии) в ответ на.звуковой сигнал рисуют не тот имен­но объект, которому он непосредственно принадлежит, а ассо­циативно связанный с ним другой предмет, назовем его «кон­текстный образ». Например, в ответ на предметный звук «шум проезжающей машины» больной нарисовал светофор, в ответ на «пение лесных птиц» — пейзаж с рекой, деревом, но без леса и птиц. Возможно, что на уровне образовгпредставлений о предме­те у больных нарушается селективность из-за дефектов вычлене­ния существенных признаков ситуации, создаваемой звуком, что проявляется в парагнозиях образов-представлений, которые на уровне рисунка проявляются, в свою очередь, в предметных

парагнозиях, а на уровне слова — в вербальных парафазиях. Однако этот же материал может свидетельствовать о сохран­ности у этой группы больных контекста образов, смыслового поля, с другой стороны, этот материал еще раз подтвердил наши выводы, сделанные выше (см. гл. IV), о том, что образ не толь­ко зрительной модальности, как мы писали выше, но и звуко­вой не является изолированным, а находится в контексте. Одна­ко контекст у этой группы больных тяготеет более к ситуативным (функциональным) связям, чем к категориальным.

Хотя по количеству отказов и речевых реакций результаты больных трех групп не различаются, качественный анализ вно­сит существенные дополнения. Больные с сенсорными формами афазии сопровождают свои отказы в подавляющем большин­стве случаев следующими комментариями: «Ну вот, знаю, а выскочило», «Мычйт, знаю, а что спереди, что сзади — нет», «Ушел по дороге — и нет его, не вижу». У больных с моторными и смешанными формами характер высказываний меняется: «На­верное, не смогу красиво так», «Не просто это», «Соловья надо или кукушку, все сразу много», «Дзот надо, атака идет, сол­даты падают, сложно». Приведенные примеры говорят об от­сутствии у больных с сенсорными формами афазии адекватного предметному звучанию образа-представления, о явной затруд­ненности процесса его актуализации. Возникающий у них образ часто отличается диффизностью, непрочностью и нестойкостью. Актуализация конкретного образа замещается всплыванием гло­бального образа без его отличительных видовых признаков или ак­туализацией целого контекста. Для групп больных с моторными формами афазии, наоборот, характерна актуализация конкрет­ных единичных образов и отсутствие глобальных, обобщенных образов. Об этом свидетельствуют-и рисунки, и вербальные реак­ции больных в ответ net звуковые стимулы.

Речевые проявления больных с сенсорными формами афа­зии включали в себя в первую очередь имитацию звуков. Во-вторых, вместо прямого слова-наименования нужного объекта больные называли слово-предикат («скачет», «лает», «плачет»), слово-определение («сильный», «желтый», «злая»). Кроме этих случаев, больные, будучи не в силах правильно выделить необхо­димый предмет во внешнем речевом плане, как- бы выделяли его «внутри себя», утверждая это следующими высказываниями: «Я знаю это», «Это будет», «Есть у меня» и т. п. К подобным попыт­кам больных как-то выделить, материализовать рисуемый пред­мет можно отнести и наличие жестов, функционально характе­ризующих предмет, и мимики. Необходимо отметить явное об­щее речевое оживление больных.этой группы в ситуации опыта.

Мы видим, что и в этих опытах на исследование образов слу­ховой (звуковой) модальности у больных с сенсорными форма­ми афазии формируется глобальный образ, который на уровне речи описывается ими путем выделения общих признаков пред-

мета и функциональных его характеристик, но слова-наимено­вания при этом не возникают, как это отмечалось в зрительных сериях и в заданиях, требующих называния предметов.

Вербальные реакции (или слова-заместители) так же, как в зрительной серии, делятся на три группы: 1) замещение иско­мого слова глаголом (действием, которое этот предмет совер­шает); 2) прилагательным, обозначающим качество предмета; 3) словом-наименованием, близким по смыслу.

У больных с моторными формами афазии на уровне речи актуализируются ситуативные связи (плач ребенка—«укачи­вать надо», скачет лошадь — «жокей» и др.), но чаще всего в ответ на звуковой стимул у этих больных возникали не обоб­щенные, глобальные образы, как у больных с сенсорными афа­зиями, а четкие и узкоконкретные образы (шум поезда — «элект­ричка», шум пролетающего самолета — «кукурузник» и пр.).

В определенной связи с такими явлениями находятся и не­сколько иные (но очень часто встречающиеся) случаи, когда больные называют не искомый предмет, а другой, находящий­ся с ним в одном семантическом-, ситуативном поле. Например, в ответ на предметные шумы: мычание коровы — «молоко», крик петуха — «рассвет», стук,-, копыт лошади — «жокей», проезжаю­щий трамвай — «сиденья» и т. п. У больных _отмечаются и слу­чаи жестового оформления актуализации образов-представле­ний. Речевые реакции больных со смешанными формами афа_: зии включали в себя предварительное называние, реакции типа «похоже?», «можно так?», отражающие некоторую неуверен­ность больных в ситуации опыта, а также-типа «да!», «знаю», «понятно!», появляющиеся, как и в случаях с сенсорными боль­ными, почти перед каждым рисунком.

В серии опытов по воссозданию необходимого предметного образа-представления по его тактильной характеристике наи­большее число ошибок вновь сделали больные с сенсорными формами афазии. Необходимо отметить, что все больные легко опознавали предъявляемые им предметы и на уровне речи опи­сывали их функциональные признаки^ а ошибки появлялись на уровне актуализации и реализации в рисунке возникшего обра­за-представления и при его наименовании. О глобальном харак­тере образа говорят случаи лишь частичного правильного вос­произведения предмета в рисунке при верной передаче обшей конфигурации, предметной отнесенности, основных характери­стик; рисунки лишены многих имевшихся деталей. Трудности другого рода заключались не столько в нестойкости уже возник­шего образа-представления, сколько в трудностях его актуали­зации, возможно, вследствие изначальной его дефектности. По­этому в этих случаях на рисунках можно видеть не просто не­точно изображенные предметы, а отсутствие у них основных, характерных признаков. Ошибками третьего рода у больных с сенсорными формами афазии явились так называемые «при-

митивные» («детские») рисунки, до предела выхолощенные и упрощенные.

У больных других групп встречались ошибки лишь первого рода, ошибки третьего рода наблюдались только у больных сме­шанной группы.

Характер отказов у больных всех групп остается в основном таким же, как и в первом опыте. В группе больных с сенсорными фирмами афазии особенно часто встречаются объяснения типа «не вижу», «уже забыл», «я чувствую, а не могу нарисовать». Интересно, что подобные высказывания зачастую сопровожда­лись объяснением функциональной значимости предмета, мате­риалов, из которых он сделан, но не завершались ни правиль­ным называнием, ни зарисовыванием.