О действенности моральных норм в международных отношениях

Ответ на поставленный выше вопрос отнюдь не очевиден. В самом деле, как мы могли убедиться, в основе международной морали лежит признание ценности как универсалий — общечеловеческих принципов взаимодействия социальных общностей и индивидов, — так и частных интересов, определяющих оценку последствий поведения международных акторов. Другими словами, в международных отношениях, как и в общественных отношениях в целом, всегда существует дистанция между должным и сущим, а следовательно, и разрыв между этикой долга и этикой обязанностей. Действительно, может ли мораль выполнять регулирующую функцию в международных отношениях, если сами ее критерии имеют здесь двойственный характер?

В поисках ответа на этот вопрос следует учитывать, что процесс социализации международных отношений не вышел за рамки сосуществования «двух миров», о которых говорит Д. Розенау, — мира государств и мира акторов «вне суверенитета», первый из которых значительно превосходит второй по своему общему потенциалу воздействия на характер общения на международной арене. Поэтому об уважении принципов и норм международной морали может идти речь только в рамках конкретных социокультурных общностей, и чем более глубоким является разрыв между ними, тем больше вероятность несоблюдения указанных норм. Нормы и установки международной морали вполне конкретны. Они зависят от обстоятельств: места — той социокультурной среды,

 

в которой находятся акторы; времени — характерных именно для данного момента общепризнанных международных принципов; и ситуации — имеющихся в распоряжении акторов вполне определенных политических, экономических, технических и иных средств и возможностей реализации нравственных целей и ценностей.

Ясно, что, во-первых, разные международные акторы исходят в своих действиях из различающихся между собой нравственных установок и норм: так, то, что является сегодня добром и справедливостью в вопросе о судьбе Черноморского флота бывшего СССР с точки зрения украинских руководителей, иначе воспринимается российскими политиками; позиции же самих моряков или администрации Севастополя (вынужденного считаться с дестабилизирующей социально-политической ролью нерешенности указанного вопроса) имеют собственные оттенки.

Социологическое измерение рассматриваемой проблемы имеет дело с дилеммой «социального адреса»: справедливость для кого? Для государств? Для их руководителей? Для их граждан (или для граждан одного из них)? Для регионального (или для мирового) сообщества? Политическое измерение сталкивается с еще более жесткой дилеммой: из чего исходить при решении проблемы общепризнанных принципов международной морали — невмешательство, соблюдение договоров, сохранение мира, права человека и т.п. или из национальных интересов? Но интерпретация первых зависит от социального контекста, а определение вторых никогда не может быть свободным от субъективизма и идеологии. Вот почему нельзя абсолютизировать ни то, ни другое. Как отмечают крупные авторитеты международно-политической науки, необходимо сочетание вечных общечеловеческих нравственных норм и интересов конкретной социальной общности, учета культурных особенностей международных акторов н рационального поведения, предусматривающего возможные последствия международных акций, использования всех резервов разума и осторожности во взаимодействии на международной арене. Конечно, и такое сочетание не избавляет от проблем. Так, резюмируя свою позицию в данном вопросе, С. Хоффманн, настаивая на том, что международная мораль (в данном случае мораль государственного деятеля) должна основываться на трех главных элементах — целях, средствах и умеренности, — подчеркивает, что ни один из них и даже все они вместе взятые не дают окончательной гарантии нравственной политики.

Действительно, цели международного актора должны быть нравственными, ибо они зависят от его моральной позиции. Однако последняя никогда не бывает простой: во-первых, остаются

 

открытыми вопросы о том, кто судит о моральности целей, или как определить, какие из них являются «хорошими», а какие «плохими». Во-вторых, намечаемым целям должны соответствовать и избираемые средства: они не должны быть чрезмерными, то есть хуже, чем то зло, которое предстоит исправить или не допустить (так, вступив в вооруженный конфликт с Азербайджаном за самоопределение Нагорного Карабаха, не принесли ли его руководство и политики Армении еще большее зло защищаемому ими народу?). Неверно избранные средства способны разрушить саму цель (так, попытка членов ГКЧП спасти СССР путем введения чрезвычайного положения стала одной из причин, ускоривших его развал). Поскольку же, кроме того, международные акторы никогда не могут быть абсолютно уверенными, что избранные ими средства приведут к намеченной цели, постольку они должны руководствоваться моралью умеренности, которая, в конечном счете, означает «просто необходимость принимать во внимание моральные требования других» (см.: 6, р. 46). Иначе говоря, этика международных отношений требует от их участников взвешенности в определении целей, отказа от категоричности в выборе средств, постоянного соотнесения своих действий как с их возможными последствиями для данной социальной общности, которую они представляют, так и с общечеловеческими нравственными императивами; опора на интересы, не ограниченные соображениями собственной силы и безопасности при учете потребностей и интересов других акторов и международного сообщества в целом. Большего от нее ожидать нельзя. Нравственное поведение международного актора — это не действия на основе некоего незыблемого свода правил, сформулированных для него кемто внешним, однажды и навсегда (как бы хороши ни были эти правила). Скорее, это действия на основе разумного эгоизма, возможности которых зависят от данного социального контекста. Именно из этого следует исходить при оценке регулирующей функции международной морали: ее нельзя переоценивать, но невозможно и отрицать. Нарушение нравственных принципов и требований справедливости противоречит не только нормам международного права, но и интересам тех, кто пренебрегает этими принципами и требованиями, ибо подрывает их международный престиж, а следовательно, уменьшает возможности достижения целей, или же делает более сложными и дорогостоящими средства, ограничивая их выбор.

Подводя итоги, подчеркнем еще раз, что проблема моральных ценностей и норм в международных отношениях является одной из наиболее сложных и противоречивых. Однако, при всей

 

относительности их роли в регулировании взаимодействия акторов на мировой арене, в социализации международных отношений, в преодолении присущей им некоторой аномии, указанная роль, несомненно, возрастает.

Подтверждение данного вывода можно найти, помимо сказанного выше, и во все более настойчивых поисках учеными и политиками эффективных путей сотрудничества, преодоления конфликтов, интеграции международных отношений. Именно этим проблемам и посвящена следующая глава.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Badie В. Culture et politique. — Paris. 1993, p. 100—103.

2. Senarclens P. de. La politique internationale. — Paris, 1992, p. 166.

3. Bosc R. Sociologie de la paix. — Paris, 1965, p. 153—155.

4. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // М. Вебер. Избранные произведения. — М., 1990, с. 150—157.

5. Вебер М. Политика как призвание и профессия // М. Вебер. Избранные произведения. — М., 1990, с. 696.

6. Hoffmann S. Duties Beyond Borders: On the Limits and Possibilities of Ethical International Politics. — New York, 1981, p. 25—28.

7. Wolffers A. Discord and Collaboration: Essays on International Politics. — Baltimore, 1962, p. 50.

8. См.: Zorgbibe Ch. Les politiques étrang, res des grandes puissances. — Paris, 1984, p. 11.

9. См. об этом: История дипломатии. Том третий. М., 1945, с. 639— 643; Pacteau В., Mougel F.-C. Histoire des relations internationales (1815— 1889). — Paris, 1990, p. 75-78.

10. Morgenthau G. Politics among nations. The Struggle for Power and Peace. — N.Y., 1948.

11. Aron R. Paix et Guerre entre les nations. — Paris, 1984, p. 572.

12. Samuel A. Nouveau paysage international. — Bruxelles; Lyon, 1990, p. 211-215.

13. Aron R. Une sociologie des relations internationales. — Revue Française de Sociologie. 1963, Vol. IV, № 3, p. 321.

14. Holsti K. J. International Politics. A Framework for Analysis. — N.Y., 1967, p. 432.

15. Badie В., Smouts M.-C. Le retoumement du monde. Socioiogie de la scéne internationale. — Paris, 1992, p. 114.

16. Braillard Ph., Djalili M.-R. Les relations internationales. - Paris, 1988, p. 103.

17. Tenzer N. La politique. - Paris, 1991, p. 61.