Часть сорок вторая (Нисхождение Ганги)

«О доблестный и правдолюбивый отпрыск рода Икшваку! — начал Вишвамитра. — Послушай преданье о нисхождении священной реки Гапги на землю. Царством Кошалы правил в ту пору твой предок, правосудный властитель Бхагиратха. Сыновья Сагары — а было их шестьдесят тысяч, о бесценный мой! — пребывали, как тебе известно, в аду. Печальный жребий этих покойных царевичей Айодхьи тревожил добродетельного Бхагиратху, которому они приходились двоюродными дедами.

К царю Бхагиратхе был милостив мирозиждитель:

«Ты мне угодил, добросклонный Айодхьи властитель!

Твоим пожеланиям благочестивым я внемлю.

Да будет по-твоему: спустится Ганга на землю!»

Но Шива сказал: «Для земли непосильное бремя

Возьму на себя и под Гангу подставлю я темя!»

А Ганга, мирами тремя почитаема свято,

Как старшая дочерь Владыки Снегов — Химавата,

Рекой обернулась и, с небом простившись лазурным,

Обрушилась Шиве на темя течением бурным.

Подумала Ганга: «Я в пекло столкну его живо!»

Но мысли ее прочитал и разгневался Шива:

«Кудрями своими свяжу непокорные воды!

Священная эта река не увидит свободы.

У Шивы в кудрях заплутаешься, как в Гималаях».

И Ганга распутать за тысячу лет не смогла их.

Теченье реки, что блуждала, как пленная дева,

Удерживал в буйных своих волосах Маха дева.

Сквозь жесткие пряди его, как сквозь поросль густую,

Священные воды пробиться пытались впустую.

Но Шива признал Бхагиратхи заслугу святую.

Он Ганге вину отпустил и сложил с нее кару.

И хлынули волны великой реки в Бриндусару.

На семь рукавов разделилась она при паденье.

Довольству людскому служило протоков рожденье.

И трое из них на восток понесли полноводье:

Где Храдини, Панаши, Налини — там плодородье!

На запад отправились трое, чаруя приятной

Красой и даруя прохладой своей благодатной:

Сучакшу, и Сита, и Синдху — названье тем водам

Божественной Ганги, с небесным расставшейся сводом.

Седьмым у великой реки был проток безымянный.

Последовал он за повозкой царя осиянной.

А праведный царь Бхагиратха, в могучей деснице

Сжимая поводья, скакал в золотой колеснице.

И вторили гулкие горы, гремя, как мриданги,

Ревущим потокам с небес низвергавшейся Ганги.

Созданья, рожденные влагой соленой и пресной,

Летели стремглав по течению Ганги небесной:

И в панцирях пестрых, семья черепах пресноводных

Среди серебром отливающих рыб разнородных,

И бездна творений морских: непонятные дива,

У коих окраска затейлива, стать прихотлива.

Порою внезапный толчок выбивал из потока

Живые, как ртуть, существа, что взлетали высоко

И вспыхнув, как молния, гасли в мгновение ока.

Поток закипал, белоснежною пеной блистая.

Казалось, над Гангой плыла лебединая стая.

Иль в неба густой синеве белопенной грядою

Беспечно неслись облака над священной водою.

Меж тем, безупречная, волны катящая плавно,

Красавица Ганга могла повернуть своенравно,

Подчас удивляя и струй неожиданным взлетом,

Как будто он в райском селенье рожден водометом.

Из горнего мира лиясь, человеку на благо,

Была восхитительна Ганги божественной влага.

Река, обладавшая даром смывать прегрешенья,

Исправно служила земле для ее украшенья.

В блистающих водах, что свежестью дивной дышали,

Ревнители веры свои омовенья свершали.

Иные созданья, прекрасные ликом и статью,

Утратили рай, ибо преданы были проклятью.

Но с тела великого Шивы упавшее — свято!

Несла очищенье пресветлая дочь Химавата

От скверны духовной,— не только от грязи телесной,

И грешным изгнанникам рай возвращала небесный.

Меж тем колесница с тогдашним Айодхьи владыкой

Неслась перед бурными водами Ганги великой.

И вслед за его колесницей бессмертные боги

Вдогонку пустились, покинув златые чертоги.

Толпою отшельники мудрые шли за богами,

Священную пыль поднимая босыми ногами.

Небесные не отставали от них музыканты,

И боговраждебные данавы — злые гиганты.

И слуги Куберы со статью своей двуединой,

Рожденные с телом людским, с головой лошадиной,

И странные жители царства змеиного — наги,

И злые болезни, что косят людей,— махораги.

И двигались поступью плавной небесные девы

За Гангой священной, упавшей с главы Махадевы.

А Ганга струилась, даруя земле орошенье,

И смыла навес, под которым богам приношенье

Готовил отшельник, от мира избрав отрешенье.

Был Джахну-мудрец раздосадован этим событьем,

Поскольку уплыли дары его разом с укрытьем.

И реку святую, такой оскорбившись гордыней,

Он выпил, как будто и не было Ганги в помине!

Восторгом охвачен был каждый божественный зритель:

Великое чудо и впрямь совершил святожитель!

Дивились бессмертные боги: «Проглочена в гневе,

Она у тебя, как дитя, помещается в чреве!»

И Джахну, что мастером был превращений волшебных,

Наслушался вдоволь таких восклицаний хвалебных.

Польщенный, он выпустил волны ее через уши,

И вновь разлилась полноводная Ганга по суше.

Но царь в преисподнюю мчится к двоюродным дедам,

И дочь Гималаев за ним устремляется следом.

И Сагары буйных сынов бескорыстный радетель, —

По дну океана несется Айодхьи владетель.

Могучую Гангу сдержал он с великим усильем.

Она колесницу теснила воды изобильем.

Он к пеплу двоюродных дедов приблизился с грустью,

Но Ганга омыла его и направилась к устью.

И что же? Царевичи ад покидают кромешный!

К высотам небесным возносится сонм их безгрешный

 

Часть сорок пятая (Пахтанье океана)

Под стать Амаравати — Индры столице — дышала

Блаженством небесным представшая взору Вишала.

Царевич, сияньем ее восхищенный, учтиво

Ладони сложил, вопрошая про дивное диво:

Кто городом этим для подданных счастия правит?

Чей род знаменитый, какая династия правит?

Поведай, отшельник святой, мне и сыну Сумитры!»

И Рагху потомок услышал рассказ Вишвамитры:

Был век золотой, когда асуры, так же как боги,

Охвачены думой одной, пребывали в тревоге.

Они рассуждали: «Чем немощным стать или старым,

Не лучше ли впрямь заручиться счастливейшим даром —

Священною амритой, дивным бессмертья нектаром?

Для этого мы океан будем пахтать молочный.

Мутовку возьмем и обвяжем веревкою прочной.

Наместо мутовки пусть Мандары служит громада,

А крепче веревки, чем Васуки-змей, нам не ладо!»

На Мандару царственный змей был намотан кругами,

И асуры начали пахтанье разом с богами.

Пыхтя, он вгрызался в утесы, стоящие рядом.

От этого вырвало Васуки собственным ядом.

На скалы обрушившись яро, исполненный злобы,

Добытчик нектара отраву изверг из утробы.

Как будто бы пахтали тысячу лет они кряду

Затем, чтоб жильцы трех миров погибали oт яду!

Тут боги пустились на пастбище в поисках Рудры

И слезно взмолились ему: «Защити, Благомудрый!»

И бросились к Вишну другие: «От этой отравы

Не дай нам погибнуть, Живого Хранитель всеправый!»

С улыбкой приблизился Вишну — он был жизнелюбцем! —

К суровому Шиве, стоящему тут же с трезубцем:

«Узнай, Махадева, Властитель миров беспорочный!

Нам первую дань океан посылает молочный.

За то, что мы пахтали тысячу лет его кряду,

Ты первую дань океана прими, как награду.

О бог над богами! Твоей она будет по праву».

И Вишну исчез. Махадева же выпил отраву.

Богам остальным причинив огорчепья избыток,

Глотал он, как амриту, этот ужасный напиток.

Но Шива не умер, однако, по милости змея,

Навек у него посинела могучая шея.

Великого лука носитель,— он с этого часу

В свою удалился обитель, на гору Кайласу.

А боги и демоны вновь окунули в Кшироду

Мутовку громадную на удивленье народу.

Не пахтая, будто и не было привязи прочной,

Все глубже она в океан погружалась молочный.

Воскликнули боги: «Наплачемся с пахтаньем этим.

Бессмертья нектар не добудешь барахтаньем этим!»

Что делать? Пришлось обратиться к Нараяне снова:

«О Вишну, хранитель всего, что есть в мире живого!

Мы Мандару-гору не в силах поднять без подмоги!

Даруй нам опору», — взмолились в отчаянье боги.

Нараяна мудрый не медля придумал уловку

И, став черепахою, спину подвел под мутовку.

Он Мандару поднял, ее поместил посредине,

Но Васуки шея пришлась на одной половине,

А хвост на другой; за него небожители змея

Тащили, поскольку осталась у демонов шея.

К хвосту оттеснили богов злоприродные дружно,

И тысячу лет они пахтали вместе натужно.

Но рано ли, поздно ли час наступает урочный:

Из волн поднялся Аюрведы творец непорочный.

Сначала Дханваптари — то было первое чудо! —

С кокосовой миской и посохом вышел оттуда.

Небесные девы, как масло мутовкою, сбиты,

Душистыми брызгами пены молочной покрыты,

За ним появляются, пахтаньем чудным добыты.

Чарующей прелестью лиц эти девы блистали,

Но боги и асуры их за блудниц посчитали.

Прекрасная Варуни, мужа искавшая рьяно, —

За ними из волн показалась и дочь Океана.

С отвергнутой асурами, несмотря на богатство, —

В ней боги меж тем находили большое приятство.

Амброзией вскормлен и вспоен водою проточной,

Конь Индры всплывает, светясь белизною молочной.

Скакун быстролетный, что облака в небе воздушней,

Теперь у царя небожителей заперт в конюшне.

За белым конем — Кауштубха — божественный камень,

Из пены молочной возникнув, искрится, как пламень.

Все боги и демоны ждут вожделенного чуда:

Неужто не выйдет бессмертья нектар из-под спуда?

Но час для добра и для худа приходит урочный,

И амриту им океан посылает молочный.

С ее появленья — о Рагху потомок! — с богами

Свирепые асуры стали навеки врагами.

Упорно стремясь к обладапью нектаром волшебным,

Они обращаются к ракшасам боговраждебным.

 

В ужасной борьбе поколений, семейств и династий

Три мира не чают спасенья от этих несчастий.

Тем временем был озабочен картиной печальной,

Узрев истребленье взаимное, бог изначальный.

Он девы, по имени Мохини, образ прекрасный

Внезапно приняв, появляется в битве опасной.

Неузнанный, он похищает с великой сноровкой

Сосуд со священною амритой, чудной мутовкой

Добытый совместно из пены молочной богами

И асурами, что смертельными стали врагами».