Часть тридцать седьмая (Рама готовится к наступлению)

Отпрыск рода Икшваку, доблестный Лакшмана, обезьяний царь Сугрива, сын Ветра Хануман, Вибхишана, племянник Сугривы Аягада и другие военачальники сошлись на совет, дабы обсудить, как им проникнуть в неприступную твердыню Ланки, от века обороняемую свирепым владыкой ракшасов.

Разумный Вибхишапа молвил царевичу слово.Сверх меры возвышенно было оно и толково. «Мой раджа! На Ланку, что Раваны дышет величьем,Лазутчиков смелых направил я в образе птичьем. Они прилетели обратно с рассказом подробнымО силах враждебных, расставленных в Ланке Всезлобным. — Что мною услышано было, о мой Безупречный,Узнаешь! — продолжил Вибхишана добросердечный, — Стоят у Восточных ворот йатудханы Прахасты.У Южных — на страже стоит Махапаршва Бокастый. Совместно с Бокастым врата сторожит Маходара.Герой Индраджит, обладатель незримости дара, У Западных врат пребывает, и Раваны сынаКольцом обступила Летающих Ночью дружина. Тяжелые молоты, луки, мечи и трезубцы,Секиры и копья сжимают в руках душегубцы. У Северных врат, окружен многотысячной стражей,Мой царственный брат — в ожидании армии вражьей. Но знающий мантры святые властитель и воин,Снедаем тревогой, нашествием обеспокоен. Меж тем кривоглазый храбрец Вирупакнга в твердынеПостроил свою копьеносную рать посредине. Лазутчики паши не только сочли колесницы.Их тысяч с десяток, о сын Каушальи-царицы!Подсчитаны также слоны, жеребцы, кобылицы. Вдобавок тьма-тьмущая ракшасов пеших и конных,Весьма кровожадных, опасных, в бою непреклонных. Свирепо и дико отважное воинство это.И ценит в нем Лапки владыка достоинство это. И ратников тысячу тысяч любой воеводаИмеет на случай войны против ракшасов рода. Поверь, Безукорный, когда ополчился, к примеру,Властитель злотворный па бога богатства Куберу, Он ракшасов грозных пригнал исполинского роста,Выносливых, доблестных — семьдесят раз тысяч по сто. И были они своему государю послушны, —Как Равана — злобны, гордыни полны, криводушны. Тебя устрашить невозможно, мой раджа преславныйНо ярость хочу я в тебе пробудить, Богоравный. - Подвластных единому взмаху могучей десницыСлонов, пехотинцев, и конницу, и колесницыНа ратное поле ты выведешь, царь лунолицый. Как сын Дашаратхи, обученным войском владея,С презренным расправишься ты, уничтожив злодея». Вибхишаны речь прозвучала разумно и кстати.Царевич велел выступать предводителям рати: «К Восточным воротам пошлю с обезьянами Нилу.Прахасте Рукастому с ним совладать не под силу! А к Южным воротам отправится Ангада — ярыйВоитель, разбить Махапаршву с его Маходарой! Пускай Хануман, этот бык обезьяньего рода,От Западных врат ни столба не оставит, ни свода И в Ланку ворвется с толпой обезьян без препоны —Так сын Дашаратхи приказывал благопреклонный, — Дорогу расчистив Сугривы несметной дружине,Что ринется в город, под стать смертоносной лавине! Падет от руки моей Равана боговраждебный,Что чинит злодейства, используя дар свой волшебный! Живым существам трех миров не дает он покоя.Богам и святым нестерпимо глумленье такое. По стоит лишь двинуться в сторону Северных врат мне —Снести их поможет возлюбленный Лакшмана-брат мне! Как только от них не останется камня на камне,Мой Лакшмана бросить в столицу поможет войска мне! Царям обезьян и медведей даю полномочья,Не мешкая, вражеских сил сокрушить средоточья!

Обе стороны в ярости двинулись друг на друга. Ракшасы выехали на конях, закованных в золотые брони. Убранство слонов пламенело на солнце. Ослепительно блистали златочеканные колесницы. Под гром барабанов и трубные звуки раковин бесчисленное войско Рамы кинулось на своих могущественных недругов. Неистовый бой не прекратился даже с наступлением ночи.

 

Часть сорок четвёртая (Ночная битва)

Внезапная мгла опустилась мертвящим покровомНа поле, что было повито закатом багровым. Но в сумраке ночи, гасящей дыханье жисое,Вражда и победы желанье усилились вдвое. Свирепые ратники в битве ночной, беспощаднойСшибались, рубились, окутаны тьмой непроглядной. «Ты — ракшас?» — «Ты — кто, обезьяна?» — во мраке друг с другомОни окликались, мечами гремя по кольчугам. В бронях златокованых демоны с темною кожейНа горы огромные в сумраке были похожи,— Лесистые горы с обильем целебного зелья,Где блеска волшебного склоны полны и ущелья. На рать обезьянью, вконец ослепленные гневом,Ужасные ракшасы лезли с разинутым зевом. На ракшасах темных брони златокованы были,Но войском Сутривы они атакованы были. На древки златые знамен обезьяны кидались,В коней, колыхавших густые султаны, вцеплялись. В клочки разрывали они супротивные стяги,Слонов и погонщиков грызли в свирепой отваге. И стрелы, что были, как змеи, напитаны ядом,Метали два царственных брата, сражавшихся рядом. И ракшасов тьму сокрушили, незримых и зримых,Опасные стрелы царевичей необоримых. В ноздрях и в ушах застревая, взвилась круговертьюКолючая пыль меж земной и небесною твердью. Мешая сражаться, она забивалась под веки.По ратному полю бежали кровавые реки. Гремели во мраке мриданги, литавры, панавы.Воинственных раковин слышался гул величавый. Им вторили вопли пронзительные обезьяньи,Колес тарахтенье, коней исступленное ржанье. Тела вожаков обезьяньего племени былиНавалены там среди темени, крови и пыли. Там ракшасов гороподобные трупы лежали,И дротиков груды, и молотов купы лежали. Земли этой, взрытой и кровью полигон, дарамиКазалось оружье, что грoзнo вздымалось буграми. Как будто земля, где цветов изобилье всходило,Мечи и железные копья теперь уродила. И тьмой грозновещей, как в день преставления света,Кровавое поле сражения было одето. И демоны Раму обстали во мраке кромешном,И тучами стрелы метали, смеясь над безгрешным. Ужасные эти созданья ревели бурлящимВ ночи океаном, конец мирозданья сулящим. Но выстрелил Рама из лука по их средоточьюШесть раз — и пронзил он шестерку Летающих Ночью: Свирепого Яджнашатру, брюхача Маходару,И Щуку, и Шарану — смелых лазутчиков пару. Весьма пострадал Ваджрадамштра Алмазноклыкастый.Почти без дыханья уполз Махапаршва Бокастый. Стал Рама в места уязвимые, без передышки,Свои златоперые стрелы, как пламени вспышки. Все стороны света, при помощи меткой десницы,Мгновенно расчистил Владетель большой колесницы.. Лишь стрелы во мраке сверкали огня языкамиДа грозные ракшасы гибли в огне мотыльками. Сражения ночь озарялась обильным свеченьем,Точь-в-точь как осенняя ночь — светляков излученьем:Там стрел мириады блистали златым опереньем! И сделался грохот литавр оглушительней вдвое,И ракшасов яростный вой устрашительней вдвое,И бой в непроглядной ночи сокрушительней вдвое. Громам, пробудившим Трехрогой горы подземелья,В ответ загудели пещеры, овраги, ущелья. С хвостами коровьими и обезьяньим обличьем,Бросались голангулы в битву с воинственным кличем. Бойцы черношерстые, пользуясь мрака укрытьем,Весьма огорошили ракшасов кровопролитьем. Тут Лпгада в битву ввязался, воитель достойный.Его благородный родитель был Валин покойный. А Раваны сын, Индраджит, соскочил с колесницы,Поскольку в сраженье лишился копей и возницы, Призвал колдовство на подмогу, окутался дымкойИ, загнанный доблестным Ангадой, стал невидимкой. Одобрили боги великого мужа деянья.«Отменно! Отменно!» — воскликнула рать обезьянья. Тогда Индраджит побежденный почувствовал злобу.Воистину ярость ему распирала утробу. Владея от Брахмы полученным даром чудесным,Пропал из очей Индраджит, словно став бестелесным. Потомок властителя Ланки, вконец озверелый,Он мечет в царевичей Раму и Лакшману стрелы. Он мечет в них стрелы, незримый, усталый от битвы.Блестящи они, точно молнии, остры, как бритвы. В обоих царевичей, посланы этим злодеем,Впились ядовитые стрелы, подобные змеям. Они, с тетивы напряженной слетая без счета,Опутали воинов храбрых тела, как тенета. Коварный Индраджит в обличье явномНе взял бы верх над Рамой богоравным.Он, отведя глаза двум братьям славным,Царевичей сразил в бою неравном.

 

Часть сорок пятая (Стрелы Индраджита)

Блестящие стрелы нарача и полунарачаМетал Индраджит, от царевичей облик свой пряча. И, места живого на них не оставив хоть с палец,В тела их впились мириады губительных жалец. Обточены гладко, различного вида и ковки,Сновали небесным путем золотые головки. Подобны луны половине в ночном небосклоне,Телячьему зубу иль сложенной паре ладоней. С тигровым клыком или с бритвой сравниться способны, —Ужасные стрелы, что в мир отправляют загробный.Их слал без числа этот Индры боритель всезлобный. Царя Дашаратхи и Лакшманы-брата надежа,Сраженный, покоился Рама на доблести ложе. Изогнутый трижды, с разбитой златой рукоятьюСвой лук он сложил, окруженный рыдающей ратью. С глазами, как лотосы, в битве — опора, защита,—Исполненный мужества пал от руки Индраджита! Прекрасного Раму, лежащим па доблести ложе,Увидя, свалился израненный Лакшмана тоже.