Глава 19 несчастливое решение

На следующий день Адачи, Орихаши, Ота и Котани-сэнсей отправились на завод. Дети в полном составе собрались на "базе", настроение у всех было хуже некуда. Похоже, ребята обсуждали что-то очень серьезное.

— Ну, партизаны, что носы повесили? Я тут вам гостинцы принес. — Адачи-сэнсей открыл коробку с тайкояки и поставил ее на середину, но никто из детей к угощению даже не притронулся.

— Я смотрю, дело совсем плохо. Видно, вам здорово вчера влетело. Ну, рассказывай, Исао, что случилось?

— Все пропало, — ответил тот, пожимая плечами.

— Что пропало?

— Чтобы починить клетку и грузовик, надо заплатить шестьдесят тысяч иен.

— Шестьдесят тысяч?

— Угу.

— Ничего себе цены!

— То, что я остался без карманных денег, это плевать. Но родители говорят, что им придется брать ссуду. Я не знаю, что делать.

— Понимаю, — очень серьезно сказал Адачи.

Котани-сэнсей вспомнила про конверт, который дети принесли ей после того, как ее квартиру обворовали, и ей стало очень стыдно.

— Мы тут сидели, думали, нельзя ли нам как-нибудь денег подзаработать. Но ничего не придумали. Столько денег так сразу не заработаешь, — удрученно продолжал Исао.

— Можно было бы попробовать в школе устроить благотворительный базар, но вы, братцы, действительно натворили дел, так что, думаю, с базаром ничего не выйдет, — задумчиво сказал Ота-сэнсей.

— Исао-тян, у меня скоро зарплата, наверное, я смогу хоть немного вам помочь, — сказала Котани-сэнсей. Адачи недовольно на нее покосился.

— Но-но, вот этого не надо. Я, например, и так кругом должник. Везде, где пью, — везде должен.

— Шестьдесят тысяч. Да-а, отличились вы, ребята. Как говорится, на войне и победившие проигрывают, — сказал Орихаши-сэнсей. Это было высказывание вполне в его стиле.

— Слушайте, жалко же тайкояки. Я их специально для вас купил. Давайте, лопайте, — сказал Адачи. — Вот если бы еще пару таких происшествий, как на колбасном заводе. Тэцудзо-тян в одиночку бы все и отработал, — добавил он. При этом вид у него был такой, будто он всерьез обдумывает этот вариант.

— Кажется, я кое-что придумал! воскликнул Орихаши-сэнсей. — Я тут у вас на заводе видел такие большие тележки-повозки. Давайте-ка мы их одолжим и поработаем немного старьевщиками. Старьевщики, между прочим, неплохо зарабатывают.

— Старьевщиками? — без особого энтузиазма переспросил Ота-сэнсей. — Ты издеваешься, что ли? Это же тяжелая физическая работа. И с чего ты взял, что они много зарабатывают?

— А чего? Давайте попробуем! Исао, ты ведь за что угодно возьмешься, правда? И вы, ребята, тоже. — Адачи от возбуждения звонко хлопнул себя по колену.

У детей засияли глаза.

— Ага! Я готов! — тут же приободрился Исао.

 

Еще через пару дней Адачи-сэнсей уладил все вопросы и провел необходимые переговоры. Главных проблем было две. Первая — родители детей, которые возражали против того, чтобы учителя собирали мусор. И вторая — профессиональные старьевщики, которые утверждали, что в этой ситуации нарушаются их права. Ценой неимоверных усилий Адачи удалось договориться и с теми, и с другими. Теперь оставалось только засучить рукава, насобирать старья и продать его по сдельной цене оптовикам.

— Вы что, серьезно пойдете мусор собирать? — недовольно спросил Ота-сэнсей.

— Не хочешь — не собирай. Мы и без тебя справимся, — ответил ему Адачи.

— Да хочу, хочу. Как тут не захочешь? — с отчаянием в голосе сказал Ота-сэнсей.

 

На следующий день, ближе к вечеру, четверо учителей появились на заводе в спортивных костюмах и соломенных шляпах — чтобы не обгореть на солнце. Дети уже собрались и ждали их у ворот. Выглядело это так, будто они собрались в поход.

— Смотрите, до чего вы меня довели. Я иду по домам собирать старье, — горько сказал Ота-сэнсей, все еще не в силах примириться с происходящим.

— Хватит ныть! Ты разве сам не говорил детям, что не бывает хороших и плохих профессий? — рявкнул на него Адачи.

Четыре тележки-повозки двинулись от ворот в разные стороны.

— Чур, не халтурить!

— Да вы сами не халтурьте!

Детей поделили на четыре группы по количеству учителей и тележек.

В группе с Котани-сэнсей оказались Джун, его сестричка Мисаэ и Тэцудзо. Котани-сэнсей и Джун тащили тележку за оглобли, а Мисаэ и Тэцудзо подталкивали ее сзади.

Рада радостно бегала вокруг. У нее на шее красовался новый ошейник с блестящим жетоном — несколько дней назад Котани-сэнсей сняла со счета в сберегательной кассе деньги и сделала песику подарок.

Поначалу Адачи, Ота и Орихаши предложили Котани-сэнсей присоединиться к кому-нибудь из них, но она отказалась. Ведь чем больше тележек, тем больше прибыль. Котани-сэнсей не забыла о копилках, которые подарили ей дети. А долг, как известно, платежом красен.

Попадавшиеся на улице люди с любопытством смотрели им вслед. Котани-сэнсей хоть и успела уже выйти замуж, была еще совсем юной и застенчивой и готова была провалиться сквозь землю от стыда. Она тянула тележку, не поднимая глаз от дороги.

— Сэнсей, если всю дорогу молчать, то никто ничего нам не вынесет, — сказал Джун.

— А что надо говорить?

Это был довольно глупый вопрос, но Котани-сэнсей никогда раньше не работала старьевщиком. Она вообще, пока не начала работать в школе, никогда никем не работала и ничего толком не знала.

 

— Старье бере-е-ем!

— Я, кажется, слышала что-то похожее в каком-то комедийном спектакле.

— Комедия здесь ни при чем. А кричать надо так: "Старье, несите старье! Газеты, тряпки, ненужные вещи!" Ну, или что-нибудь в этом роде.

— Джун-тян, у тебя так хорошо получается! Давай ты и покричишь, — хитро сказала Котани-сэнсей. Джун ничего не ответил, только вздохнул.

Тот энтузиазм, с которым учительница поначалу взялась за дело, куда-то улетучился. Она заметно приуныла.

— Джун-тян, что же нам делать?

— Сэнсей, вы что? Мы же вообще еще ничего не собрали. Ни одной вещи.

Вдруг прямо рядом с ними раздался женский голос:

— Сэнсей, это вы?

Котани-сэнсей обернулась на голос и увидела маму одного из своих учеников.

— Сэнсей, что это вы тут делаете?

Котани-сэнсей растерялась.

— Тетенька, у вас случайно нет старых журналов, ненужной одежды, тряпья, газет? — воспользовался моментом Джун.

— А, вы старье собираете? Ну и работа у вас, сэнсей. Прямо скажем, не из легких. Опять книжки для библиотеки покупаете?

— Ну… Как бы это…

Родительская ассоциация уже как-то раз устраивала сбор старья, чтобы увеличить школьную библиотеку.

— Я предупрежу соседей.

 

"Как же нам повезло!" — думала про себя Котани-сэнсей. Из трех домов им вынесли кучу старья: газеты, журналы, пустые бутылки.

Джун был ужасно рад. Он принялся помогать Мисаэ и Тэцудзо, которые молча увязывали газеты и журналы в пачки. Дети трудились, как пчелки.

— Джун-тян, давай-ка сюда безмен.

Они взвесили утиль. Потом, сверившись с прейскурантом, полученным от Адачи, рассчитали стоимость собранного старья, после чего Котани-сэнсей достала деньги, чтобы заплатить женщинам. Те посмотрели на нее с подозрением.

— Вы разве не на школьные нужды собираете?

Котани-сэнсей пришлось объяснить, что в этот раз они помогают не школе, а конкретным детям, у которых возникла серьезная финансовая проблема.

 

— Джун-тян, ты прав. Если мы будем стесняться, то ничего у нас не получится.

— Ага, — кивнул Джун.

— Но мне пришла в голову неплохая идея, давай-ка пройдемся по тем домам, где живут мои ученики. Смотри, мы обошли всего три дома, а нам вон сколько всего надавали.

 

Когда наступили сумерки, четыре отряда с тяжело нагруженными тележками вернулись на завод.

— Ого, Котани-сэнсей, я смотрю, вы тоже времени зря не теряли! — сказал Орихаши-сэнсей.

Лица у всех были перепачканные, но радостные. Первый день прошел удачно, и наверное поэтому никто не чувствовал усталости.

— Ужин уже готов, прошу к столу, — пригласила их в дом мама Широ.

— Да нам как-то неловко… — неожиданно смутился Адачи.

— Глупости, это же не только я готовила, мне все помогали. — Женщина улыбнулась. — Вон, дедушка Баку с самого утра тушил свою говядину. Так что не надо стесняться.

Дети принялись уписывать рисовые колобки с морской капустой и кунжутом. Для учителей было приготовлено холодное пиво. У Адачи настроение стало еще лучше.

— Как вы думаете, сколько нам заплатят за такую вот полную тележку? — спросил он у отца Широ.

— За вашу тысячи четыре, — ответил тот. — А за тележку Котани-сэнсей не меньше трех.

— Ну ничего себе! Это мы за каких-то три часа столько денег заработали? — От удивления Адачи перестал жевать. Глаза его округлились. — Все, увольняюсь из школы и иду работать старьевщиком.

— Да ну? — язвительно произнес Исао. — А что ж это вы молчали, когда у людей надо было старье просить?

— Замолкни! — поспешно сказал Адачи.

— Так значит, Адачи-сэнсей, и вы тоже… — сказал Ота и осекся. Выдал себя сам. Он-то думал, что он один такой стеснительный.

Такео, который работал вместе с Орихаши, хотел было что-то сказать, Но Орихаши тут же прикрыл ему рот рукой.

— Ага, значит, и Орихаши ничем не лучше, — ухмыльнулся Адачи.

— Эх, вы, — вдруг сказал Джун, — а еще мужчины. Вот Котани-сэнсей — другое дело. Знаете, как она громко кричала: "Старье бере-е-ем". Правда, Мисаэ? — И он незаметно наступил сестричке на ногу.

— Ага, — кивнула Мисаэ с безмятежным видом.

— Ну надо же! — Адачи, Ота и Орихаши восхищенно посмотрели на Котани-сэнсей.

— Как я мог так в вас ошибаться! — как заправский актер, воскликнул Ота и картинно схватился за голову.

Котани-сэнсей засмеялась. Потом посмотрела на Тэцудзо, сидящего рядом с Мисаэ, и оторопела. Тэцудзо тоже смеялся! Такой вот у них получился веселый ужин.

Но в жизни за светлой полосой следует темная.

 

Новость, услышанная на следующий день, подействовала на Котани-сэнсей как ушат холодной воды.

На большой перемене ее отозвал в сторону Адачи-сэнсей. Он был ужасно бледным. Таким Котани-сэнсей его еще не видела и очень удивилась.

— Они, в своем муниципалитете, приняли решение перенести мусоросжигательный завод.

У Котани-сэнсей удивилась еще больше.

— Куда?

— На третий насыпной участок.

— Но они же вроде бы совсем недавно решили, что не будут его туда переносить.

Незадолго до этого муниципалитет вынес решение построить на третьем насыпном участке автоматизированный завод по переработке мусора. А старый мусоросжигательный завод, на котором жили Исао и его друзья, было решено перенести на пятый насыпной участок и модернизировать. Реконструкция должна была начаться не раньше чем через два с половиной года.

— Почему это они вдруг передумали?

— Это активисты на них надавили. Движение общественного протеста и все такое.

— Я прекрасно понимаю местных жителей. Их нельзя осуждать.

— Ну да, понятно, что перенос завода само по себе дело хорошее. Только вот пострадают, как всегда, самые слабые — живущие на территории завода контрактники и их дети.

— В каком смысле?

— Знаешь, сколько времени будет занимать дорога до школы? В одну сторону — пятьдесят минут.

— Пятьдесят минут?!

— Младшеклассникам это не по силам. Так что их, скорее всего, переведут в другую школу. Но тогда возникает другая проблема. До ближайшей школы они смогут дойти минут за двадцать. Но это — на другом конце района. То есть на их пути — несколько промышленных магистралей. Понимаешь, о чем я? Эти дороги еще называют "аллеями грузовиков". Можешь себе представить, как это опасно для детей?

— Разве можно переселять людей в такие места?

— Конечно, нет. Между прочим, оттуда до ближайшего магазина — полчаса добираться в одну сторону, если не больше.

— Так может, их поселят где-нибудь в этом районе?

— Это было бы идеально, но тогда встает вопрос с правами на проживание, с денежной компенсацией и так далее. Самое выгодное для муниципалитета — в финансовом плане — переселить контрактников вместе с заводом и быстренько забацать им пару-тройку типовых домов. Понимаешь?

— Адачи-сэнсей, откуда вы все это узнали? Мы же были вчера на заводе. Из тамошних, похоже, никто об этом даже не подозревает.

— Конечно, не подозревают. Им об этом в самую последнюю очередь скажут. Муниципальные власти прекрасно понимают, что вопрос со школой для детей — это самая большая проблема. Вот они и решили для начала прийти к нам, проконсультироваться. Директор меня вызвал и спросил, не могу ли я поговорить с родителями, убедить их в правильности такого решения.

— И вы согласились?

— Да ты что?! Кто ж на такое согласится?

— Если у меня сейчас заберут Тэцудзо, я вообще не знаю, что мне тогда делать. Только-только Минако проводили, а теперь еще это… — Котани-сэнсей начала всхлипывать.

— Да и я, если без них останусь, пропаду совсем, — грустно сказал Адачи.

 

Глава 20 ВАШ ПОКОРНЫЙ СЛУГА

П ервые три дня новоиспеченные старьевщики возвращались на завод с тележками, до краев наполненными всяким мусором и рухлядью. Но на четвертый день все четыре отряда, будто сговорившись, вернулись практически ни с чем.

Учителя тут же догадались, в чем дело.

— Похоже, все дружественные нам дома уже окучены, — сказал Адачи-сэнсей, и все засмеялись. Как и Котани-сэнсей, другие учителя ходили исключительно по домам своих учеников.

Подсчитав выручку за четыре дня, получили в общей сложности сорок восемь тысяч иен.

— Осталось-то всего ничего. Если мы еще раз наберем четыре полных тележки — дело сделано. Ну что, еще один день, и все?

— Как-то я не уверен, что одного дня хватит, — сказал Ота, посмотрев на Орихаши. Тот ответил ему грустным вздохом.

— Видно, завтра и впрямь придется прибегнуть к профессиональным приемам. Как там было — "старье берем, покупаем"?

— Нет, это не для меня, — со страдальческим видом сказал Ота-сэнсей.

На следующий день, решившись идти до конца, они обреченно покинули территорию завода.

 

— Джун-тян, нам придется кричать "старье берем". На тебя вся надежда. Умоляю, спаси! — Котани-сэнсей молитвенно сложила ладони.

За четыре дня они уже привыкли к тележке и отлично с ней управлялись. Котани-сэнсей никогда не думала, что физическая работа может быть такой приятной, и не знала, что когда поработаешь, попотеешь как следует, то самая обычная вода приобретает восхитительный вкус.

Еще ей даже в голову не приходило, что дети могут успешно справляться с такой тяжелой работой. Это было просто удивительно. В наше время дети, живущие в городах, почти перестали помогать взрослым. И когда Котани-сэнсей смотрела на маленьких Мисаэ и Тэцудзо, которые старались из всех сил, чтобы работать со старшими наравне, она готова была их расцеловать. "Куда подевался тот замороженный мальчик, тот Тэцудзо, который в классе ничего и никогда не делал?" — думала Котани-сэнсей.

 

Несмотря на то, что осень уже подходила к концу, солнце жгло нещадно.

— Джун-тян, я совсем черная стала, да?

— Вовсе нет. А даже если и да, что ж такого?

— Ну, я же еще молодая все-таки.

— Вы боитесь, что вас муж любить перестанет?

— Да ну его, этого мужа, Джун-тян. Ты мне гораздо больше нравишься. Был бы ты взрослым, я бы за тебя замуж вышла.

— Вы это, сэнсей… Подлизываетесь, что ли? Чтобы я про старье кричал, да?

— Вот и нет! Я серьезно. Я бы и за тебя замуж вышла, и за Тэцудзо, и за Исао…

— Сэнсей, вы не слишком разогнались, а?

— Сэнсей, поговорите и с нами тоже! Чего вы все с Джуном разговариваете? — вдруг подала голос Мисаэ.

— А ты не завидуй! — со смехом ответил сестричке Джун.

Тэцудзо с безучастным видом молча толкал тележку. Рада самозабвенно носилась взад-вперед и время от времени звонко лаяла, поглядывая на Тэцудзо.

— Джун-тян.

— Что?

— Раз такое дело, давай пойдем куда-нибудь подальше от школы, где нас никто не знает. Там и покричим.

— Ну да, там, наверное, не так страшно будет кричать.

 

Миновав торговую улицу, они попали в район мастерских.

— Котани-сэнсей, посмотрите, вон там много жилых домов.

— Значит, туда и пойдем.

Они вышли на довольно широкую улицу, по обеим сторонам которой, вплотную прижавшись друг к другу, стояли многоквартирные коттеджи.

— Джун-тян, по-моему, это отличное место.

— Ага.

Джун наконец решился и закричал:

— Старье берем, покупаем. Старые газеты, журналы, рваная одежда!

Молодые мамаши с детьми на руках, о чем-то болтавшие у одного из домов, обернулись. Потом начали удивленно перешептываться.

Компания с тележкой и правда выглядела довольно странно: молодая девушка с нежной бледной кожей, рослый мальчик лет двенадцати и два чумазых ребенка лет семи.

Котани-сэнсей заметила все эти косые взгляды и перешептывания и ужасно смутилась. Она уткнулась глазами в землю и шла, не решаясь поднять головы. Мамаши заинтересовались еще больше и теперь не сводили с Котани-сэнсей глаз.

— Джун-тян, пойдем отсюда, — не выдержала Котани-сэнсей и быстро-быстро докатила тележку до конца улицы. От стыда ей хотелось провалиться сквозь землю.

Она достала носовой платок и вытерла пот с лица. Тот самый холодный пот, который прошиб ее несколько минут назад под взглядами праздных мамаш.

— Как бы я хотела превратиться сейчас в Раду, — вздохнула Котани-сэнсей.

— Сэнсей, не надо так говорить. Сейчас все будет хорошо, — попытался приободрить учительницу Джун.

— Вы стесняетесь, сэнсей? — спросила Мисаэ, заглядывая учительнице в глаза.

— Тэцудзо-тян, а ты тоже стесняешься?

Тэцудзо отрицательно покачал головой.

— Смотрите, сэнсей, никто не стесняется. Только вы. Со взрослыми все-таки ужасно тяжело.

Котани-сэнсей окончательно расстроилась, но потом собралась с духом, и тележка снова тронулась в путь.

— Джун-тян, давай теперь не кричать, а ходить по домам.

— Ну, давайте.

Они оставили тележку на углу и стали ходить от дома к дому.

— Извините, у вас не найдется старых газет или журналов? — спросила Котани-сэнсей, когда дверь перед ней распахнулась. Ей удалось сказать это без запинки, и она немного успокоилась. Но не надолго.

— Старье собираешь? Так заходи с черного входа, чего в парадную дверь лезешь?!

Котани-сэнсей, как ошпаренная, выскочила на улицу.

Ужас, ужас! Она снова покрылась холодным потом. Оказывается, старьевщики должны заходить с черного хода. Ну почему школьные учителя не знают элементарных вещей?

— Простите, я могу зайти?

— Чего тебе? — в дверном проеме показался мужчина в семейных трусах.

— У вас не найдется старых газет или журналов?

— Старьевщики, что ли?

— Да.

Конечно, она не старьевщик, но если каждому это подробно объяснять, то ничего не соберешь.

— В подполе есть бутылки. Можешь их взять.

В подполе была ужасная грязь. Но отказаться она уже не могла. Делать нечего: пришлось одну за другой извлекать из подпола бутылки. Котани-сэнсей запачкала и руки, и лицо, и одежду.

Когда она достала кошелек, чтобы заплатить мужчине за бутылки, тот сказал:

— Не надо. Я тебе их дарю. Ты еще такая молоденькая. И как это тебя угораздило на такую тупую работу устроиться? Неужели не нашлось занятия получше?

"Ну чего ты ко мне пристал?" — тоскливо подумала Котани-сэнсей, а вслух сказала:

— Я же не побираюсь. Возьмите деньги, пожалуйста.

На улицу она выскочила злая как черт.

"У-у, медвежатина! Придурок! Идиот! Чучело! Ошибка природы!" — мысленно ругалась Котани-сэнсей. Она начала понимать, почему сквернословят и хамят заводские дети.

Джун и Мисаэ тоже ходили по домам. И даже молчаливый Тэцудзо! Котани-сэнсей не верила своим глазам.

— Тетя, у вас нет старых журналов или газет? — вежливо спрашивала Мисаэ.

А Тэцудзо, просовывая в открывшуюся дверь голову, угрюмо говорил:

— Газеты.

— Какие еще газеты? — в замешательстве спрашивали его жильцы, выглядывая на улицу, и тогда он безмолвно показывал пальцем в сторону тележки.

"Надо же, — подумала Котани-сэнсей, — значит, вполне можно обойтись и одним словом". Тэцудзо и тут делал все на свой лад.

Однако, как они ни старались, собрать почти ничего не удалось. В работе старьевщиков тоже есть свои тонкости. Там, где тебя не знают в лицо, вряд ли удастся так просто наполнить тележку. Настроение у всех испортилось, к тому же они еще и порядком устали.

Спустя некоторое время они вышли к пустырю, посреди которого лежала большая бетонная труба. Котани-сэнсей оставила детей около тележки, а сама сходила за фруктовым эскимо. Вернувшись и раздав всем мороженое, она села на землю и прислонилась спиной к трубе.

— Теперь отдыхаем, — сказала она.

От вкусного эскимо усталость отступила, но на сердце у Котани-сэнсей все равно было тяжело.

— Еще немного, и по домам. Интересно, как там Токудзи и все остальные? — задумчиво сказал Джун.

— Быть старьевщиком совсем не так легко, как кажется. Да, сэнсей? — сказала Мисаэ.

— Да уж. — Котани-сэнсей улыбнулась и погладила девочку по голове.

Мисаэ права. Казалось бы, собирай себе старье и мусор, и все. Но вдруг становится ужасно стыдно и одновременно до слез себя жалко. В каждой работе есть свои трудности и свое достоинство. "Те, кто смеются над старьевщиками и презирают их, пусть попробуют разок пройтись по улицам и пособирать старье, — подумала Котани-сэнсей, вспомнив мужчину в семейных трусах, — тогда бы сразу поняли что к чему".

Вдруг внутри трубы что-то зашевелилось. Котани-сэнсей взвизгнула и подскочила. Джун кинулся к ней на помощь.

— Добрый день, юноша. Мое почтение.

С этими словами из трубы вылез очень странный тип с волосами до плеч и довольно густой бородой. Разобрать, во что он одет, было почти невозможно — не то в кимоно, не то в обычную одежду. Интересно, что, хотя наряд незнакомца был очень ветхим — буквально заплата на заплате, однако в нем чувствовался определенный шарм.

— Дяденька, вы попрошайка? — без тени смущения спросила Мисаэ.

— Когда-то я просил подаяние, милая барышня, но теперь это уже в прошлом, — раскинув руки в стороны, с поклоном ответил ей выходец из трубы. Мисаэ ужасно развеселилась, подошла поближе и присела перед ним на корточки.

— Милая барышня, у вас еще осталась половина эскимо. Не согласились бы вы любезно уступить его мне? Ведь, подавая неимущим, имущие исполняют волю всевышнего. Бакшиш.

— Дяденька, чего это вы говорите? Бакшиш?

— О, сколь приятно быть выслушанным. Бакшиш — слово на языке индусов, означающее божественное милосердие, божественное милосердие милой барышни, готовой пожертвовать своим эскимо…

— Это вы, что ли, у меня мороженое так просите?

— Какой невероятно светлый ум! — И незнакомец снова раскинул руки в стороны, выражая свое благодарное восхищение.

— Ну, вы и странный, — сказала Мисаэ и протянула ему недоеденное эскимо. — Вот, держите.

Котани-сэнсей с неодобрением наблюдала всю эту сцену.

— А вы, прелестная барышня, — внезапно обратился бородач к ней, — пленили меня своей красотой. Я повержен, я ослеплен.

Когда стало ясно, что ничего плохого странный тип им не сделает, Джун снова уселся на землю. Котани-сэнсей тоже присела рядом, но чувствовала она себя не очень спокойно.

— Так кто же вы друг другу, уважаемые? Смею предположить, что вас не связывают семейные узы.

— Это наша учительница, а мы ее ученики, — сказал Джун и лизнул эскимо.

— Удивлению моему нет предела! Где это видано, чтобы школьный наставник уподоблялся старьевщику?

Джун, скорчив недовольную гримасу, кратко объяснил бородачу, в чем дело.

— Эта удивительная и печальная повесть тронула вашего покорного слугу до глубины души! Я поражен в самое сердце.

— Дяденька, а чего это вы так странно разговариваете? Как будто в историческом сериале, — спросила Мисаэ.

— Ваш покорный слуга ненавидит современность и все ее атрибуты: электричество, автомобили и иже с ними. Впрочем, я обожаю эскимо!

Мисаэ засмеялась.

— Умоляю вас довериться мне, вашему покорному слуге, — сказал престранный бородач и приблизился к тележке. Он впрягся в нее и резво зашагал по улице.

Джун, Мисаэ, Тэцудзо и Котани-сэнсей поспешили за ним.

— Джун-тян, может, заберем у него тележку и убежим?

— Да ладно, он ничего плохого нам не сделает.

— Я тоже так думаю, но все-таки как-то…

Бородач свернул на ту улицу, откуда Котани-сэнсей позорно бежала за несколько часов до этого, спасаясь от пристальных взглядов молодых мамаш. Он остановился на самой середине проезжей части и заголосил:

— Ваш покорный слуга у ваших дверей! Несите старье! Несите старье! Ваш покорный слуга у ваших дверей!

Откуда ни возьмись, набежала куча детей. "Покорный слуга пришел! Покорный слуга пришел!" — радостно кричали они. Похоже, бородача тут хорошо знали.

— Стар и млад, отверзните уши и внимайте! Сегодня ваш покорный слуга пришел к вам не за старьем, а для свершения благороднейшего из дел своей жизни. Взгляните на этого выдающегося педагога, на эту восхитительную барышню, отринувшую мирские радости и готовую мыкать горе, собирая никчемный хлам и отбросы. Она как милосердная богиня, тысячерукая сияющая Каннон, день изо дня, ночь за ночью, собирает средства на госпитализацию парализованных детей…

У Джуна глаза на лоб полезли.

— Эй, дядя, полегче! Я вам такого не говорил! — возмутился он.

 

— Юноша, не тревожьтесь. Предоставьте все мне, — безо всякого смущения сказал бородач и продолжал:

— В наши дни редко услышишь столь трогательную и прекрасную историю, достойную того, чтобы просветленные монахи из пречистого храма Рокухарамицу размышляли над ней во время своих бдений. Так давайте же, несите свое старье!

Проникновенная импровизация бородача потрясла Котани-сэнсей. "Поразительно, — думала она, — этот человек говорит все, что ему взбредет в голову". Своим нахальством он напоминал ей Адачи.

Люди начали выносить старые вещи. Джун, Мисаэ и Тэцудзо принялись их сортировать, увязывать и укладывать. Котани-сэнсей едва успевала взвешивать все новые и новые увесистые пачки.

Бородач отправился на соседнюю улицу и повторил там свое выступление. Прошел всего час, но тележка была заполнена доверху.

— Спасибо. Наша тележка уже набита до краев, — сдержанно поблагодарила бородача Котани-сэнсей.

— Дяденька "покорный слуга", огромное вам спасибо! — сказали Джун и Мисаэ. Мы живем на мусорном заводе. Приходите в гости.

— Я вам чрезвычайно признателен за приглашение, — галантно ответил бородач, потом вдруг резко развернулся и пошел в сторону пустыря.

— Дяденька, спасибо!

— Дяденька, до встречи!

— Прощайте, любезнейшие! — ответил бородач и исчез в каком-то проулке.

 

В тот день Котани-сэнсей и ее команда безоговорочно заняли первое место. Адачи, Орихаши и Ота в безмолвном удивлении взирали на огромную кучу старья. Джун был в восторге.