Организация и трансакционные издержки

В современном обществе важны оба института - и организации, и рынки. И те, и другие имеют свои преимущества в регулировании определенных видов поведения. Определенные направления деятельности и экономических взаимодействий (трансакций) удобнее производить на рынках, другие - в организациях. На вопрос о том, какой способ взаимодействия выбрать в конкретном случае, существуют два ответа. Один, чисто экономический, заключатся в том, что институт, в рамках которого будет происходить взаимодействие должен обеспечивать минимум издержек, т.е. действие должно совершаться здесь в наиболее экономном режиме. Рональд Коуз, которого заслуженно считают основоположником неоинституциональной экономической теории, писал по этому поводу: <:фирма будет расширяться до тех пор, пока издержки на организацию одной дополнительной трансакции внутри фирмы не сравняются с издержками осуществле6ния той же трансакции через обмен на открытом рынке или с издержками на организацию ее через другую фирму>[5].

Второй, социологический, делает ссылку на культурную обусловленность способов деятельности в экономике. Группы экономических агентов -людей и их ассоциаций - выбирают наиболее удобный и привычный (при этом, может быть, не самый дешевый) способ взаимодействия. Экономисты вполне отдавали себе отчет в том, что подобная трактовка разграничения организации и рынка имеет место на существование. В частности один из видных представителей неоинституциональной школы О.Уильямсон писал: <Социальный контекст, в котором реализуются трансакции - привычки, нравы, обычаи и т.п. - имеет значение, и, следовательно, его необходимо учитывать при анализе контрактов, осуществляемых в условиях различных культур>[6]

Экономический ответ на вопрос о разграничении рынков и организаций отсылает нас к наиболее значимой категории неоинституциональной теории - категории трансакционных издержек. В первом приближении, трансакционные издержки - это издержки пользования рынком как экономическим механизмом. Для эффективного построения взаимодействий в рамках рынка люди должны смириться с рядом издержек, которые практически полностью отсутствуют в организациях.

Рис.1.1

Р.Коуз подробно охарактеризовал структурные трансакционные издержки. К ним относятся, во-первых, информационные издержки, связанные с ценообразованием, сравнением предложений различных экономических агентов, интерпретацией цен. Издержки информации могут быть очень значительными. Именно поэтому подавляющая часть управленческих решений принимается на основе неполной информации. В общем виде затраты на информацию могут быть отражены на рис. 1.1.

Представим себе такую ситуацию: компания должна приобрести какие бы то ни было несложные комплектующие для своего производства - винты, гайки, тросики и т.п. В принципе можно себе представить, что директор посадит всех сотрудников и заставит их сравнивать возможные варианты закупок. Сотрудники в течении месяца будут изучать цены, качество, транспортные расходы и т.п. После этого руководство действительно сможет принять самое верное решение, на основе 100%-ной информации. Но какова будет цена этого решения? Оно никогда себя не окупит, и если таким образом будут прияты несколько решений - организация просто разориться. В рамках организационного механизма таких издержек не существует. У предприятия есть цех, занятый выпуском данной продукции. Сколько ее надо произвести - столько он и произведет. Выбирать из кого бы то ни было не нужно. Конечно, платой за отсутствие трансакционных издержек часто становится низкое качество, необходимость жесткой системы контроля и многое другое. Поэтому каждая организация в праве выбирать возможные механизмы трансакций, но в условиях организации затраты на информацию и ее анализ всегда будут значительно ниже.

Вторым типом трансакционных издержек являются издержки вычленения. Они представляют собой точную оценку вклада каждого экономического агента в создание прибыли и оплату за этот вклад. В организации с ее ориентацией на кооперацию успех деятельности оценивается только по отношению к системному целому, а не к отдельным элементам. Можно легко посчитать рентабельна организация или нет, но применять категорию рентабельности по отношению ко множеству подразделений, из которых состоит организация, значит плодить трансакционные издержки. Например, человеку нужно разгрузить на дачном участке машину кирпича для будущей стройки. Он нанимает бригаду рабочих. Если бы данная деятельность осуществлялась в рамках рыночного механизма, хозяину необходимо было бы считать кирпичи, перенесенные каждым работником и точно оплачивать его труд. Понятно, что в этом случае он потерял бы значительное количество времени и энергии, которые в случае применения организационного принципа он может расходовать со значительно большей пользой. Поэтому хозяин, как правило, договаривается только о конечной цене и времени разгрузки, сознательно ограничивая рыночные принципы взаимодействия и экономя на трансакционных издержках.

Другой пример подобного рода - это применение зонирования при назначении цены на железнодорожные билеты в пригородных поездах. В принципе контракт каждого пассажира с железной дорогой уникален. Если поезд отходит в темное время суток в стоимость билета нужно включать цену освещения, если услуга осуществляется в зимний период - пассажир должен оплачивать отопление, и вообще билет до каждой станции должен стоить точно в соответствии с количеством километров, пройденных поездом. Издержки, связанные с вычислением стоимости каждого билета при таком подходе возрастают многократно. Поэтому железные дороги используют организационный механизм зонирования - выделяя крупные зоны, состоящие из нескольких станций и не дифференцируя цены в зависимости от времени года и часа поездки.

Третий вид трансакционных издержек - это издержки масштаба. Фактически они представляют собой инфраструктурные издержки. Для нормального функционирования рынка необходимо иметь в наличие целую инфраструктуру, состоящую из определенных институтов, которые помогают осуществлять сделки на рынке в наиболее эффективном режиме. К таким институтам относятся банки, биржи, арбитражные суды и многие другие элементы рыночного пространства. Издержки их существования распределяются между всеми экономическими агентами, действующими на рынке (либо в виде налогов, либо в виде комиссионных). Такие издержки вполне понятны, когда сделки являются крупными, и для их эффективного заключения и последующего осуществления предприятия согласны нести дополнительные расходы. Но для сделок малого масштаба такие институты представляются излишними. Если речь идет о поставке небольшой партии тех же винтов или гаек, в случае срыва контракта никакого желания обращаться в арбитражный суд не возникнет. Да и платить комиссионные с такой сделки биржевикам не хочется. Таким образом, для небольших сделок издержки пользования рыночной инфраструктурой оказываются совершенно излишними, а сама инфрастуктура предстает лишь как механизм дополнительных поборов с действующих на рынке экономических агентов.

На основе издержек масштаба можно четко обозначить границы рынка и организации в социально-экономическом пространстве. Существуют ситуации заключения сделок (трансакций) малого масштаба, не требующие для своего эффективного исполнения анализа множественной и разнообразной информации. Для осуществления таких экономических действий лучше подходят организации. Если же масштаб сделок, их количество и многообразие возрастает, в этом случае эффективнее ведут себя рыночные механизмы.

Рис. 1.2.

Последнее становится особенно очевидным при анализе национальных экономических систем. Утописты Нового времени, марксисты, другие многочисленные сторонники государственного регулирования полагали, что единый компетентный центр самым лучшим образом справится с макроэкономическим регулированием. "Одной из основных претензий социалистических критиков нашей общественной системы - писал Фридрих Хайек в своей работе <Дорога к рабству>,- было и остается то, что общественное производство не направляется "сознательно" избранной единой целью, а ставится в зависимость от капризов и настроений безответственных индивидов"[7]. Но рационализация экономической жизни невозможна в силу несовершенства человеческого разума, который даже облеченный государственной властью все равно не приобретет способность компетентно анализировать миллиарды изменений, ежемоментно происходящих в обществе. Организационный центр, даже обеспеченный самой совершенной техникой и самыми компетентными специалистами не может обработать всю информацию, необходимую для принятия правильных своевременных экономических решений по отношению к каждой трансакции, происходящей в обществе. Здесь может действовать только рынок с его тысячами <мозговых центров>, каждый из которых, пусть и не столь компетентно, но способен принимать решения по отношению к определенному сегменту экономического пространства.

Наконец, последний отмеченный Коузом вид трансакционных издержек - это издержки поведения. Рынок представляет собой идеальную среду для мошенничества и жульничества. Из-за всеобщего равенства элементов составляющих социально-экономическую систему никто здесь не может надавить на другого, наказать другого за неправедные действия. Адепты рынка часто утверждают, что его длительное существование ведет к становлению особых этических норм - не выгодно быть нечестным. Однако вся история рыночного хозяйства вплоть до сегодняшнего дня полна случаев обмана партнеров по бизнесу. Для привлечения обманщиков и мошенников к ответу существуют очень сложные и часто неэффективные (даже в развитых странах) судебные механизмы. Самостоятельно наказать провинившегося потерпевший не имеет возможности, ведь по рыночным законам они абсолютно равноправны, а для осуществления наказания необходима властная вертикаль. С другой стороны, в рамках организации если начальник цеха сорвал выпуск гаек, руководство может лишить его премии, снять с должности, наконец, уволить, т.е. применить вполне понятные и конкретные меры административного воздействия. В случае же со внешним партнером, часто вообще ничего нельзя сделать (в особенности когда цена контракта мала).

В современной России столь различные возможности рынка и организации привлекать к ответу провинившихся проявляются с особой очевидностью. Социалистическая система планового хозяйствования - организационная по своей сути - имела ряд жестких методов воздействия на любые свои подразделения. Это было так называемое воздействие <по партийной линии>. Партия придавала всей стране организационную жесткость. Обращаясь в партийные инстанции, в принципе можно было <найти управу> даже на достаточно высоких начальников. В условиях становления рыночного механизма. издержки поведения стали всем очевидны. Фраза: <Некуда жаловаться!> является сегодня одной из самых расхожих, а ощущение беззащитности сопровождает жизнь множества людей.

В силу невозможности противостоять обману на рынке особенно там, где он только начинает развиваться, создаются структуры организованной преступности. Они пытаются действовать в рамках рынка по организационным правилам. Если предприниматель не вернул кредит банку, он может долго и безбедно существовать, доказывая свою реальную или мнимую невиновность в суде. Но что он будет доказывать мафиозной группировке, у которой взял деньги? Здесь существуют жесткие меры воздействия на провинившихся, и эти меры относятся именно к организационным санкциям за нарушение правил поведения.

Такие издержки выделил Коуз в своей работе <Природа фирмы>. Они представляют собой издержки, вытекающие из самой структуры рыночных отношений, и в силу этого их можно определить как структурные. К ним можно добавить физические издержки по заключению контракта - пространственные (переезды для ведения переговоров) и связанные с ними временные (время на обсуждение и заключение контракта). Эти издержки резко сократились в последние годы в результате развития сетей телекоммуникаций, но не исчезли совсем. Более того, в такой громадной по размерам стране как Россия они все равно будут представлять серьезное препятствие для развития чисто рыночных механизмов взаимодействия (хотя бы из-за наличия 11 часовых поясов на территории страны).

Совсем иными являются по своей природе ментальные трансакционные издержки или цена освоения экономическими агентами всех тонкостей рыночных взаимодействий. Это цена ошибок при выборе партнеров, цена освоения современных экономических и маркетинговых знаний, цена изменения традиционного нерыночного поведения на рыночное. При описании данного вида издержек мы вплотную подходим к социологическому ответу на вопрос, где лучше использовать организации, а где рынки.

Реформирование управления инфраструктурными отраслями, ранее развивавшихся в форме жестких организаций, называемых естественными монополиями, может служить в этом плане хорошим примером. С образованием Европейского Союза электроэнергетика, железные дороги и системы телекоммуникаций европейских стран переживают серьезные трансформации, связанные прежде всего с внедрением рыночных механизмов взаимодействия контрагентов в этих отраслях взамен традиционным организационным государственным механизмам. Где более быстро, где более медленно, но повсюду этот процесс имеет место. С 1 января 2000 года немецкая электроэнергетика перешла на рыночные механизмы купли-продажи энергии. Результаты оказались выше всех ожиданий - цены на электроэнергию резко сократились. При этом следует учесть, что немецкие энергетики уже много десятилетий существовали в рыночной среде. Вокруг естественной монополии складывался классический рынок с конкуренцией, свободой действий, равенством всех экономических агентов, рациональным рыночным механизмом размещения производительных сил и др. Если проанализировать ситуацию в отечественной энергетике, то ее сегодняшнее организационные строение при всех технологических и географических особенностях в принципе схоже с тем, что было в Германии до реструктуризации. В России нет лишь одного - столетней традиции вести дела по рыночным правилам. Предыдущие десятилетия люди жили и работали в рамках плановой системы хозяйствования, по основным своим характеристикам противоположной рыночной[8]. В таких условиях внедрение немецкой рыночной модели будет сопряжено для отечественной экономики с колоссальными дополнительными затратами (на подготовку специалистов, на исправление значительно большего числа ошибок, на пропаганду рыночных идей). Эти издержки и следует называть ментальными трансакционными. Проанализировав данные издержки, можно сделать совсем иные выводы о необходимости использования рыночных механизмов, чем в случае их игнорирования.

Отдельные люди, компании и целые народы привыкли действовать тем или иным образом. Жесткое навязывание им способов экономического поведения без учета их культурных стереотипов, а лишь на основе экономико-математических расчетов не может быть оправдано как с точки зрения затрат, так и с моральной точки зрения. Даже сравнивая развитые страны, нельзя не прийти к выводу о том, что в каждой из них найдена специфическая граница между организациями и рынками. Во Франции с ее значительным госсектором, важной социальной и культурной ролью бюрократии, высокой значимостью естественных монополий в национальном хозяйстве доля организаций (организационных типов поведения) явно выше, чем в США или, скажем, Новой Зеландии. Как было показано выше, то же самое можно сказать и про Японию. Данное утверждение отнюдь не означает, что эти страны хуже США, менее развиты и т.д., просто здесь сложилась иная экономическая культура, иные стереотипы поведения людей, иные ценности, регулирующие жизнь человека. Столь характерное для монетаристов и либералов в экономике утверждение об ущербности стран с высокой долей организационных типов взаимодействия не имеет в этом плане под собой реальной верифицируемой на практике основы[9].

Понятно, что у организации также есть свои издержки. Это организационные издержки, связанные, прежде всего, с существованием и развитием бюрократии. Гигантские организации могут быть удивительно неповоротливы, а деятельность внутри них будет стоить многократно дороже, чем аналогичные действия, произведенные на рынке со всеми вытекающими отсюда трансакционными издержками. Чисто экономический подход к данной проблеме апеллирует к тому, что в каждом конкретном случае нужно считать, что дешевле - использовать организацию или рынок. При социологическом взгляде на вещи, как было показано выше, наряду с чисто математическими расчетами необходимо также исследовать культурную среду, традиции, стереотипы мышления и поведения экономических агентов. Голые привлекательные цифры издержек - весьма абстрактные по сути своей - часто мало говорят о стоимости, которую нужно затратить, чтобы получить реальный результат. А стоимость эта имеет свои основания в культурных ценностях людей и народов. Социальные, моральные и цивилизационные издержки могут в этом плане иметь определяющее значение.

Рациональность организации

Описанный выше подход к сравнению организаций и рынков при всех возможных разновидностях можно назвать релятивным: в зависимости от ситуации - экономической или культурной - люди могут выбирать наиболее выгодный, удобный тип поведения. Но есть в этих категориях и абсолютное содержание. С момента своего возникновения как целостной экономической системы рынок всегда представлялся иррациональным феноменом. Рынок всегда не до конца понятен, он не логичен, в нем присутствует какая-то загадка. Именно поэтому рынок может быть враждебен человеку. Адам Смит, ученый перу которого принадлежит первое полное классическое исследование рынка называл его иррациональность <невидимой рукой> (невидимой, потому что непонятной). Согласно его теории, неясно как, но эгоистические стремления людей к личному обогащению в рамках рыночной системы приводят к общественно полезному результату - прогрессу экономики и общества в целом. А ведь А.Смит творил в XVIII веке - в эпоху тотального рационализма - и, видимо, чувствовал явную недосказанность в подобном описании явлений экономической жизни. Маркс называл рыночную иррациональность <товарным фетишизмом> и считал, что вследствие этой иррациональности рынок нужно заменить рациональной коммунистической системой хозяйствования, развивающей производительные силы на понятной всем плановой (по сути организационной) основе.

Фридрих Хайек, в середине ХХ столетия проанализировавший рынок и создавший из него нечто подобное Богу, благодатному и благонамеренному во всех отношениях, также не смог объяснить рынок до конца. Социально-экономический порядок, основанный на господстве рыночных отношений, согласно Хайеку, <возник посредством ненамеренного усвоения некоторых традиционных и по большей части моральных образцов поведения, которые людям вроде бы и не нравились, значение которых они часто не понимали, достоверность которых не могли доказать, но которые тем не менее достаточно быстро распространились посредством эволюционного отбора - возрастания численности и богатства групп населения, воспринявших их>[10]. Фактически, он считал рынков <моральным обычаем> (необъяснимым по сути), приняв который народы улучшали свое положение в особенности в сравнении с теми, которые этот обычай не воспринимали, т.е. результаты рынка можно наблюдать по аналогии с результатами работы <черного ящика>.

У иррациональности рынка есть два аспекта: отрицательный - враждебность по отношению к человеку, непредсказуемость - и положительный - способность к саморазвитию. Именно благодаря своей загадочности рынок способен развиваться сам, он не стагнирует и не умирает. Рынок постоянно рождает новые идеи, претворяет их в жизнь, способен к постоянному творческому изменению. Причем, для производства таких изменений не нужно творца, дополнительного энергетического начала, внешнего воздействия. Рынок сам таит в себе источник развития.

Организация же, напротив, понятна и уютна для человека. Человек создает ее по строгим логическим законам. Он понимает, как в ней жить, как взаимодействовать с другими людьми, как делать карьеру, как вести себя в различных ситуациях так, чтобы получился предсказуемый результат. Здесь все <разложено по полочкам>, есть разумный распорядок вещей, есть защищенность от внешних событий и уверенность в будущем. Единственное, чего лишены организации, это механизма саморазвития. Изменение для организации представляет серьезную проблему. Они сопряжены с кризисами и потрясениями. Если бы не изменения во внешней среде многие организации вообще бы не изменялись. Организация в отличие от рынка представляет собой рациональный феномен. Она строится в соответствии с законами человеческой логики. Логика же, воплощаясь в реальные окружающие нас объекты, уничтожает их способность к саморазвитию[11].

Здесь следует сделать одно общее замечание. Человек способен творить < живые > и < мертвые > вещи. <Мертвые> вещи всегда покорны создателю. Они четко выполняют ту функцию, ради которой были созданы. Любой относительно простой предмет принадлежит классу <мертвых> вещей, будь то шариковая ручка, металлообрабатывающий станок или автомобиль. Действия этих вещей предсказуемы. Непредсказуемыми их делает лишь некомпетентность того, кто с ними обращается. Организация в конечном счете относится к <мертвым> вещам. Рынок ведет себя совсем по-иному. На самом деле <живых> вещей, созданных людьми, значительно меньше, но сами по себе они гораздо значимее, чем любая совокупность <мертвых> вещей. К этому классу относятся, например, герои литературных и кинематографических произведений, которые начинают жить своей собственной жизнью, часто весьма отличной от той, для которой их предназначил и приспособил автор. Вполне возможно, что живой сущностью уже стал компьютер, значительно переросший сегодня все помыслы своих создателей. Рынок - это вещь того же рода. Заключив в него иррациональное зерно, человек сделал его способным к собственной жизни. Рынок часто ущемляет создателя, воплощая в жизнь описанное еще немецкими классическими философами понятие отчуждения, но делает он это во многом потому, что способен к спонтанному развитию и не должен спрашивать у человека разрешения на те или иные действия.

В отличие от Бога человек как творец социальных сущностей не может вдохнуть настоящую жизнь в свои создания. Чем больше логики в вещах, тем в большей степени они становятся <мертвыми>. Человек должен смириться с тем, что для создания <живых> сущностей он должен делать их немного иррациональными, загадочными для самого себя. Тогда они имею шанс жить отдельной от создателя жизнью. В случае же, когда весь механизма вещи до конца продуман, эта вещь, будь она даже очень сложной, уподобляется, швабре, калькулятору или пробке от бутылки.

Организационное сознание

Одновременно с организацией и рынком как двумя социально-экономическими механизмами взаимодействия людей в обществе существуют и две системы мысли, две ментальных структуры - организационное сознание и рыночное сознание. С их помощью можно по-разному упорядочивать общественные явления, искать между ними связи, отвечать на наиболее значимые вопросы относительно социально-экономического бытия человека. В частности феномен глобализации, о котором более подробно будет сказано во второй главе, наряду с чисто экономическим содержанием - расширением границ рынков и становлением всемирной структуры хозяйственных процессов - несет в себе и культурное содержание - превалирование рыночного сознания над организационным.

Базовое отличие между организационным и рыночным сознанием связано с различными трактовками соотношения богатства и социального статуса. Согласно рыночным приоритетам богатство определяет статус человека в общественной системе. Такое понимание имеет древнюю европейскую традицию и известно еще со времен древнегреческого правителя Солона. Он предложил некоторый аналог прогрессивного налогообложения граждан, учитывающего размер их дохода. Бедные не должны были ничего государству. Лица, имевшие средний доход, должны были приобрести вооружение для себя и лично защищать государство. Богатые же должны были снарядить отряд для защиты интересов полиса. Таким образом, положение человека в обществе и его отношения со властью всецело определялись размером его богатства. Протестантская трудовая этика еще в большей степени утверждала приоритеты рыночного сознания. В данном случае размер богатства определял не только отношения с людьми, но и отношения с Богом, право человека на спасение после смерти.

Рыночное сознание всегда делит субъекты общественной жизни - отдельных людей, их ассоциации, нации и страны - на богатых и бедных. Эти две группы различаются по своим правам и обязанностям, своей возможности изменять социально-экономическую реальность, своим приоритетам в жизни. Рыночное сознание не отвергает социальной мобильности - тот или иной субъект социально-экономических отношений может в принципе свободно переместиться как из бедных в богатые, так и из богатых в бедные. Формально все люди и их объединения равны, просто одним сопутствует успех, другим - нет. Ограничения мобильности возникают за счет естественного желания богатых повысить так сказать <входной барьер> в свою группу, подобно тому как стараются его повысить успешные предприятия какой-либо отрасли, укрепляя тем самым свою конкурентную позицию.

Орие6нтация на обретение наибольшего богатства формирует цель человека в жизни, формирует стремление отдельных стран и народов, формирует базовую рациональную задачу любой компании. Ограничения такого подхода понятны, но в рамках тотальной зависимости субъектов рыночной экономики от зарабатывания денег противопоставить ему что-либо реальное чрезвычайно сложно. Противоречие становится особенно явным, когда речь заходит о некоторых <высших> проявлениях человеческой деятельности - науки, образовании, искусстве и т.п. Принцип максимизации богатства и соответственно обретения высокого социального статуса в данных сферах оказывается попросту порочным. Многочисленные обсуждения положения средств массовой информации, писателей, художников, кинематографистов в нашей стране являются весомым тому подтверждением[12].

Коме того, рыночное сознание сообразно рынку как социально-экономическому институту включает в себя некоторую иррациональность. Многие причинно-следственные связи здесь нарушаются, вполне легитимным считается метод проб и ошибок, а также использование <черного ящика> в качестве базовой модели объяснения тех или иных социально-экономических явлений. Действительно, так как сам рынок предстает как саморазвивающаяся система, часто не укладывающаяся в рациональные законы, отражающее его сознание сами законы делает менее жесткими, не претендует на доскональное объяснение явлений, нацелено скорее на систематизацию, а не на логический анализ. В своем апогее рыночное сознание имеет так называемый <технический анализ>, используемый при игре на бирже и не имеющий ничего общего с попытками какого бы то ни было отображения реальной действительности. Ценные бумаги растут и падают в цене, починяясь каким-то закономерностям, может быть даже художественного толка.

Примерами рыночного сознания являются многочисленные рассуждения экономистов по поводу возможного реформирования хозяйственной системы, в которых используются ссылки на <развитые страны>. Эти ссылки не содержат в себе как правило никакой причинно-следственной связи. Чаще всего их можно выразитить таким суждением: у них нечто делается так-то и у них все хорошо - у нас это делается по-другому и у нас все плохо. Какова связь между тем или иным элементом социально-экономической системы и результатами ее деятельности, остается неясным. В данном случае неявно используется модель черного ящика - что-то на входе, что-то на выходе - но как показывапет практика такие объяснения часто бывают ошибочными. Вместе с тем человек, <живущий в рынке>, постоянно занятый анализом рыночных закономерностей, просто не может постоянно ориентироваться на тотальную объяснимость наблюдаемых явлений, его сознание начинает спокойно переносить противоречия и конфликты идей, проникнуть в истоки которых он не может. Отсюда и берут истоки определенные разрывы логических связей в рамках описания функционирования рынка, которые чаще всего не осознаются ни обыденными людьми, ни исследователями.

Организационное сознание имеет ровно противоположные составляющие и формирует иную структуру мысли, иную ментальную конфигурацию. Социальный статус в данном случае мыслится основой богатства. В любой организации данное правило работает открыто и четко: какую должность занимает человек - такую зарплату он и получает. Именно статус человека определяет его доход, а не наоборот. Повысить свой статус можно только организационными методами на основе дисциплины, лояльность, особых заслуг. Богатство как бы прилагается к статусу и не может определять его. Так, в организационной иерархии на одном уровне могут находиться выходцы из богатых и бедных семей.

В макросоциальном плане организационное сознание ближе восточным цивилизациям, в первую очередь тем странам и историческим периодам, которые характеризовались так называемым <азиатским способом производства>. В рамках социально-экономического строения таких государств - древнего Египта, Месопотамии, Древнего Китая и др. - именно положение человека по отношению к властителю определяло размер его богатство и даже возможности его использования. Место человека в обществе определялось именно организационными факторами, а не размером его доходов. Примерно такая же ситуация была характерна и для Советского Союза. Даже если семья имела определенные источники крупных доходов - легальные или нелегальные - ее члены не могли воспользоваться ими для повышения своего статуса в рамках декларированным принципов государственного устройства. Использование таких доходов чаще всего носило скрытый характер, а выставлять богатство напоказ было опасным делом с точки зрения взаимоотношений с органами власти. Только причастность к ним давала определенную возможность открыто наслаждаться дополнительными благами.

Организационное сознание также характеризуется исключительной логичностью. В мире нет непознаваемых и даже неуправляемых элементов. В основе социальной жизни любой организации лежит определенная система приказов руководства. Всегда можно исследовать причины, по которым данные приказы создавались. Если в системе наблюдаются противоречия - это признак недоработки, ошибок и незнания. Воля человека и его продуманные действия определяют все и вся. Чтобы изменить ситуацию, нужно просто найти соответствующий и приказ, понять его логику и изменить его в желательном направлении. В силу такой уверенности организационного сознания в объяснимости всех явлений общественной жизни, сталкивая с неожиданным, непредсказуемым стечением событий, оно нацеливается на поиск злой воли и особой логики, стоящей за ними. Неслучайно, что традиционализм и новая правая идеология часто сопрягались с всевозможными теориями заговоров, тайных сговором, законспирированных соглашений[13]. За определенными необъяснимыми явлениями стоит чья-то воля, просто скрытая от глаз. Чтобы ввести систему мысли в состояние логического равновесия, нужно выявить (или придумать) такую злую волю.

Если в основе рыночного механизма лежат контракты - вещь часто эклектичная, созданная на основе компромисса сторон, включающая в себя разноречивые пункты - в основе организации лежат приказы - четкие логичные построения определенного лица или группы лиц. Комфортное существование человека в организации связано именно с этой особенностью организационного сознания. Человек видит реальные причины своих неудач, видит лицо, стоящее за этими неудачами. Если есть такая возможность, он будет бороться за улучшение своего положения. И эта борьба в принципе имеет реальные шансы на успех. Человек не попадает в ситуацию, когда борьба по определению бессмысленна. Невозможно, например, бороться с валютным кризисом в рамках рыночного пространства. В том случае, когда нет возможности изменить ситуацию в организации к лучшему, человек может покинуть ее, выйдя тем самым из порочной системы приказов.

Таким образом, и в рамках теоретических рассуждений, и в области обыденного сознания организация и рынок представляют собой два противоположных типа структурирования идей и ценностей. Логика отдельного человека может по преимуществу принадлежать либо организационному сознанию (типичный пример - карьерист), либо рыночному (биржевой спекулянт или просто индивидуальный предприниматель). На протяжении истории человечества данные два типа сознания активно боролись друг с другом. Новая фаза борьбы началась с эпохой глобализации экономики и выразилась в явном преобладании рыночного сознания.