Глава IV. Поиски Святой Дхармы

О том, как Джецюн покинул своего учителя черной магии и как он нашел гуру Истинного Учения – Переводчика Марпу.

 

Речунг сказал тогда: «О Учитель! Ты упомянул о нескольких белых деяниях, совершенных тобой, что, конечно, означает преданность Святой Дхарме. Как и в связи с каким событием ты обратился к религии к чему привели твои поиски?».

В ответ Джецюн продолжил рассказ: «Я испытывал глубокое раскаяние в том, что сотворил столько зла – убил посредством магии стольких людей и уничтожил урожай, и я так жаждал приобщиться к религии, что забыл о еде. Днем и ночью я не находил себе покоя и не мог спать. Однако, хотя меня мучили угрызения совести и я был охвачен раскаянием, я не мог попросить учителя разрешить мне жить религиозной жизнью и продолжал служить ему, надеясь, что когда-нибудь представится удобный случай попросить его отпустить меня изучать Святое Учение.

Случилось так, что один богатый покровитель моего учителя серьезно заболел, и его тотчас вызвали к нему для оказания помощи. Через три дня он вернулся очень печальный. Я спросил, что его опечалило. Он ответил: «Как преходящи все состояния существования! Вчера вечером этот почтенный человек скончался, и я не могу не скорбеть об этой утрате. Я осознал, как эфемерна жизнь на Земле. К тому же я с молодых лет занимаюсь колдовством, принося гибель людям и насылая град. И ты, мой сын, тоже с юности занялся этим греховным делом и накопил массу плохой кармы, которая тяжелым грузом лежит на мне, так как я несу ответственность за твои поступки»[85]. Когда я спросил его, не спасутся ли все убитые мной и не перейдут ли в более высокие состояния существования, он ответил: «Я считаю, что все живые существа являются носителями луча Вечности, и мы должны трудиться для их спасения и совершенствования. Я также знаю, какие ритуалы должны совершаться для этого. Но все зависит от правильного понимания цели ритуала, а также от значения используемых слов. Я, однако, не уверен, поможет ли это поверхностное знание во время серьезной опасности. Поэтому я хочу обрести такое учение, которое помогает в любой ситуации. Ты оставайся здесь и заботься о моих детях и учениках, а я пойду трудиться ради твоего и моего спасения. Или ты иди, изучай и осуществляй Святую Дхарму ради меня и себя, и тогда ты спасешь меня и обеспечишь мне благоприятное рождение в следующем существовании, которое позволит мне пройти быстро Путь, ведущий к Освобождению, а я во время своего обучения буду обеспечивать тебя всем необходимым».

Это было то, чего я хотел, и я был очень рад это услышать. Я попросил его разрешить мне ступить на путь духовного служения. Он сразу дал согласие и сказал: «Конечно, ты молод, обладаешь большой волей, несгибаемым упорством и верой. Ты будешь предан религии. Ступай и целиком посвяти себя религиозной жизни».

Он дал мне самку яка, которую навьючил рулонами ткани из мягкой ярлунгской шерсти, и велел мне идти в Нар, что в долине Цанг, где жил известный лама по имени Ронгтен-Лхага, принадлежавший к старой мистической секте. Говорили, что он приобрел сверхнормальные способности с помощью учения Великое Совершенство, используемого сектой Ньингма. Мой учитель хотел, чтобы я изучил его у этого гуру и применил на практике. Исполняя его желание, я отправился в Нар и, прибыв туда, начал разыскивать ламу.

Я нашел его дом, где встретился с женой и несколькими его учениками, которые сообщили мне, что здесь находится главный монастырь, но самого ламы в монастыре нет, так как в данное время он пребывает в филиале монастыря в Ринанге, в верхней долине Ньянга. Я сказал им, что меня послал сюда лама Юнгтун-Трогьял и я отблагодарю того, кто отведет меня к ламе. Жена ламы велела одному из учеников проводить меня.

В Ринанге я встретился с ламой и, отдав ему яка и тюк шерстяной ткани в качестве подарка, сказал, что я, великий грешник из Западного Нагорья, пришел сюда, чтобы обрести учение, которое приведет меня в течение одной жизни к освобождению от существования сансаре, и молил передать его мне.

Лама сказал: «Мое учение, называемое Великое Совершенство, есть действительно совершенство. У него прекрасные корни, прекрасный ствол и прекрасная крона[86]. Благо тому, от кого оно было получено, и тому, кто его получил, и прекрасны его плоды, которые есть знание йоги. Тот, кто медитирует на нем днем, получает Освобождение в тот же день, и того же достигает тот, кто медитирует на нем ночью. Одаренным, кому благоприятствует карма, достаточно только слышать учение, чтобы достичь Освобождения. Им не нужна медитация. Это учение для наиболее развитых умов. Я передам его тебе». Он сразу же посвятил меня и дал мне необходимые инструкции. Тогда у меня возникла мысль, что ранее, когда я занимался колдовством с целью убийства людей, мне потребовалось 14 дней для совершения этого, а чтобы наслать град, – семь дней, в то время как сейчас я получаю знания, которые освободят меня в любое время – днем или ночью, в зависимости от того, когда я буду применять их, а для одаренных и тех, кому благоприятствует карма, даже слышания учения достаточно, чтобы достичь Освобождения. Я сказал себе: «Что ж, вероятно, я один из таких одаренных!» И я так возгордился, что не мог сосредоточиться и вместо этого уснул, и в результате был лишен возможности испытать учение на практике.

Через несколько дней лама пришел ко мне и сказал: «Ты называл себя великим грешником, пришедшим с нагорья, и в этом ты совершенно прав. Со своей стороны, я слишком много наобещал, воздавая похвалу моему учению. Теперь я хорошо понимаю, что не смогу обратить тебя. Есть монастырь в Лхобраке, называемый Дово-унг (Пшеничная Долина), где сейчас живет преданный ученик великого индийского святого Наропы. Он самый достойный из достойнейших, настоящий принц среди переводчиков, обладающий знаниями новых Тантрийских Учений, не имеющий себе равных во всех трех мирах. Его зовут Переводчик Марпа. Между тобой и им есть кармическая связь, идущая от прошлых жизней. К нему ты должен пойти».

Услышав это имя, я ощутил невыразимую радость. Меня охватил благоговейный трепет, и слезы брызнули из глаз. Так велико чувство веры, пробудившееся во мне. И, взяв с собой только несколько книг и провизию на дорогу, я отправился туда с единственной целью найти этого гуру. Весь путь мной владела одна мысль: «Когда я взгляну на моего гуру? Когда я увижу его лицо?»

За ночь до моего прибытия в Пшеничную Долину Марпа видел во сне, что его гуру, великий святой Наропа, явился к нему и, совершив церемонию посвящения, дал ему дордже, сделанный из лазурита, пятиконечный и слегка потускневший, а также наполненный эликсиром золотой сосуд, в котором держат священную воду, и велел ему смыть налет с дордже эликсиром и установить дордже на Знамени Победы. Он сказал, что это угодно Победителям прошлых времен, будет служить благу всех живущих и поможет Марпе и другим людям в достижении их целей.

Сказав это, святой снова поднялся на Небеса, и Марпа во сне увидел, что он выполнил приказание своего гуру – обмыл дордже святым эликсиром и поднял его вместе со Знаменем Победы. И дордже стал излучать такое яркое сияние, что оно наполнило своим светом все миры. Свет этот озарил все существа, обитающие в шести мирах (Локах), и рассеял все их страдания. И в радости, в которой они пребывали, не было примеси печали. Охваченные верой, они все с благоговением взирали на Марпу и его Знамя Победы. Некоторые пели хвалебные песнопения, другие приносили дары. Победители благословили Знамя и совершили церемонию посвящения, и сам он ощущал радость и гордость. Он проснулся в счастливом состоянии духа.

Жена его, принеся завтрак, обратилась к нему с такими словами: «О господин! Я видела ночью во сне двух женщин, которые, как они сказали о себе, пришли из Западной Страны Ургьен. Они принесли с собой хрустальную чайтью[87], которая выглядела немного потускневшей, и попросили меня сказать тебе, что твой гуру Наропа велел тебе освятить ее согласно полному ритуалу и поместить на вершине горы. А ты сказал, что уже благословил великий святой Наропа, но так как, что бы он ни велел, должно быть исполнено, ты обмыл ее святой водой, освятил и установил на вершине горы, и она излучала свет такой яркий, как свет солнца и луны, и породила несколько других чайтий, которые появились на вершинах соседних гор, и их охраняли две женщины. Что означает этот сон?»

Внутренне радуясь совпадению снов, Марпа, однако, виду не подал и сказал ей: «Я не понимаю значения снов, которые не имеют причины. Сейчас я пойду на поле, которое буду пахать. Приготовь мне все, что нужно для работы». Удивившись, жена возразила: «Ведь у тебя всегда есть работники, которые сделают эту работу. Что скажут люди, если ты, знаменитый лама, пойдешь работать в поле, как простой крестьянин? Это вызовет ненужные разговоры. Прошу тебя, не ходи!» Но Марпа не внял ее уговорам и перед уходом наказал: «Принеси мне хорошую порцию чанга». Когда жена принесла ему целый кувшин, он сказал: «Этого должно хватить для меня. Принеси еще для гостей». Она принесла еще один кувшин, который он поставил на землю и накрыл шляпой. Во время отдыха он пил свой чанг, сидя рядом с этим кувшином.

Тем временем я шел по дороге, расспрашивая каждого встречного: «Где живет великий йог Переводчик Марпа?» Но к кому я ни обращался, никто не мог мне ответить. Я спросил еще одного, и он сказал, что есть человек по имени Марпа, который живет здесь поблизости, но нет никого, кто бы носил титул – великий йог Переводчик Марпа. Я тогда спросил его, где находится Пшеничная Долина. Он показал: «Вон там». Я поинтересовался, кто живет в этом месте, и он ответил, что там живет человек, которого зовут Марпа. «Не зовут ли его еще как-нибудь?» – спросил я. Он сказал, что некоторые называют его также ламой Марпой. Это развеяло мои сомнения, и я понял, что здесь живет тот Марпа, которого я разыскивал. Я тогда спросил, как называется возвышенность, на которой я нахожусь, и он ответил, что она называется Чхе-ла-ганг (Возвышенность Дхармы). Я подумал, что это очень благоприятный знак, так как я впервые увижу моего гуру с этой возвышенности. Идя дальше, я продолжал расспрашивать встречных о Марпе. Мне встретились пастухи и с ними юноша приятной наружности и нарядно одетый. На нем были украшения, и волосы его были умащены и хорошо причесаны. На мой вопрос старшие не могли ответить, но юноша сказал мне: «Ты, должно быть, спрашиваешь о моем господине и отце, который имеет обыкновение продавать все в нашем доме для того, чтобы купить золото и отправиться с ним в Индию, откуда он возвращается с громадным количеством бумажных свитков. Если ты спрашиваешь именно о нем, то сегодня он пашет в поле, хотя раньше этим никогда не занимался».

Я подумал, что это, вероятно, тот человек, которого я ищу, но мне было трудно поверить тому, что он, знаменитый Переводчик, пашет землю. Размышляя так, я продолжал идти, пока не встретился с ламой крупного телосложения, довольно полным, с глазами навыкате и имевшим очень величественный вид. Он пахал. В тот момент, когда мой взгляд остановился на нем, меня охватили трепет и ощущение такого невыразимого восторга, что я потерял всякое представление о том, где нахожусь. Когда я пришел в себя, то обратился к ламе с вопросом: «Почтенный господин, где здесь живет преданный ученик известного святого Наропы по имени Переводчик Марпа?» Какое-то время лама внимательно меня рассматривал, а затем спросил: «Откуда ты? Чем занимаешься?» Я ответил, что я великий грешник с нагорья Цанг и что, услышав о знаниях и учености Марпы, пришел к нему получить Истинное Учение, чтобы с помощью его достичь Освобождения. На это лама сказал: «Хорошо, я устрою тебе встречу с ним, если ты закончишь эту работу для меня». И, вытащив из-под шляпы чанг, дал мне выпить. Выпив его, я ощутил бодрость. Лама, наказав мне работать старательно, ушел и оставил меня одного. Я допил чанг и затем охотно принялся за работу.

Вскоре пришел тот юноша, которого я встретил с пастухами, и сообщил мне, что меня приглашают в дом. Я очень этому обрадовался и сказал: «Лама выполнил мою просьбу, и поэтому я хочу закончить эту работу для него». И я продолжал работать, пока не вспахал все поле. Так как это поле помогло мне познакомиться с моим гуру, его стали называть Полем Помощи. Летом дорога пролегала по краю этого поля, а зимой пересекала его.

Когда я вошел вместе с юношей в дом, я увидел ламу, сидящего на двух подушках, поверх которых был постлан ковер. Лама уже привел себя в порядок, хотя на лбу и у носа были видны следы пыли. Он был грузным, с выдающимся вперед животом. Узнав в нем того же человека, с которым я недавно встретился, я огляделся, ожидая увидеть другого ламу.

Тогда сидящий на подушках лама сказал: «Конечно, ты не знал, что я Марпа. Теперь ты знаешь и можешь приветствовать меня»[88].

Я тотчас поклонился и, коснувшись лбом его ног, приложил их к моей голове. Совершив эту церемонию, я обратился к Марпе со следующими словами: «О почтенный учитель, я великий грешник с Западного нагорья, пришел, чтобы отдать тебе свое тело, речь и мысль. Прошу тебя обеспечивать меня пищей и одеждой и обучать меня тому, что поможет мне достичь Освобождения в течение одной жизни».

Лама ответил: «Так как ты великий грешник, ты не имеешь ничего общего со мной. Я не посылал тебя совершать грехи от моего имени. Какие грехи ты совершил?» После того, как я подробно рассказал ему о своей жизни, лама поставил следующее условие: «Мне нравится, – сказал он, – твое предложение посвятить мне тело, речь и мысль, но я не могу обеспечивать тебя пищей и одеждой и одновременно обучать. Или я буду содержать тебя, а учиться ты будешь в другом месте, или тебе придется самому обеспечивать себя пищей и одеждой, а я буду заниматься только твоим духовным развитием. Выбери то, что тебе предпочтительнее. Если я передам тебе Истину, достижение Освобождения будет зависеть только от тебя, от твоего усердия и целеустремленности». Я ответил: «Я пришел к тебе, мой лама, за Истиной. Я найду пищу и одежду в другом месте». Сказав так, я тут же начал раскладывать свои вещи и несколько своих книг положил на полку вблизи алтаря. Но лама сразу же запретил мне: «Убери свои старые книги. Своим холодом они испортят мои священные реликвии и книги»[89].

Я подумал про себя, что он знает, что среди моих книг были и книги по черной магии, и поэтому он запретил класть их вместе с его священными реликвиями. Я взял книги с собой и держал в отведенном мне помещении. Так я прожил несколько дней. Жена моего учителя кормила меня и снабжала всем необходимым.

Так закончился этот период моей жизни, ознаменованный встречей с учителем и первыми приносящими заслугу деяниями.

 

ГЛАВА V. ИСКУС И ЕПИТИМЬЯ

О том, как Джецюн выполнял приказания своего гуру Марпы, подвергшего его необычным испытаниям, как много он страдал и как в отчаянии он три раза уходил от Марпы, чтобы найти другого учителя, но снова возвращался к Марпе.

 

Через несколько дней я пошел просить подаяние и, обойдя всю долину Лхобрак, собрал 420 мер ячменя[90], из которых 280 я отдал за большой медный сосуд с четырьмя ручками, по одной с каждой из четырех сторон, не имевший ни одного изъяна ни внутри, ни снаружи. За двадцать мер я купил мясо и чанг, а оставшиеся 120 мер насыпал в большой мешок и, положив сверху медный сосуд, вернулся с этим домой. Так как я был несколько утомлен, то, снимая с себя ношу, неосторожно ударил ею об пол, и дом немного задрожал. Это, по-видимому рассердило моего учителя, так как он вскочил с места и закричал: «Ага, ты, послушник, оказывается, сильный малый! Ты что, хочешь убить всех нас, сотрясая дом своей силищей? Вон со своим мешком!» И он толкнул мешок ногой. Мне пришлось вынести из дома и поставить его снаружи. Я подумал тогда, что мой учитель просто немного вспыльчив и что впредь мне следует вести себя в его присутствии осторожно, но моя вера в него ни на секунду не была поколеблена[91].

Опорожнив сосуд, я снова внес его в дом и, поклонившись, преподнес его ламе. Он возложил руку на него в знак принятия и, не отводя руки и закрыв, пребывал некоторое время в молитве. Когда он закончил молиться, я заметил, что по лицу его текут слезы. «Это хорошее предзнаменование. Я отдаю этот сосуд моему гуру Наропе», – сказал он, сопровождая эти слова соответствующим жестом. Затем, взяв сосуд за ручки, он энергично потряс его и ударил палкой изо всех сил, произведя сильный звон. Поставив затем сосуд в конце алтаря, он наполнил его очищенным сливочным маслом, которое употреблялось для алтарных лампад.

Страстно желая достигнуть Освобождения, я не раз умолял его передать мне некоторые наставления, и в ответ он однажды сказал мне: «В провинции Ю и Цанг у меня есть немало преданных учеников и последователей из мирян, которые очень бы хотели прийти ко мне, но их всякий раз грабят по дороге пастухи-кочевники Ямдака, Талунга и Лингпа. И поскольку это происходило неоднократно, мои ученики не могут прийти ко мне с запасами провизии и подарками. Пойди и напусти на грабителей град. Это будет полезное для религии дело. Тогда я передам тебе наставления относительно Истины».

Я тотчас же отправился туда и напустил сильнейшую грозу с градом в каждом из указанных мест. Когда, вернувшись, я спросил ламу об обещанных наставлениях, то услышал в ответ: «Что? За твои две-три жалкие градины ты осмеливаешься спрашивать о Святейшей Дхарме, которую я получил в Индии такой дорогой ценой? Нет, сударь, если ты действительно стремишься к Истине, пойди и посредством магии, адептом которой ты себя считаешь, уничтожь некоторых горцев Лхобрака, так как они тоже часто грабили моих учеников, когда они шли ко мне из Ньял-Ло-ро, и не раз оскорбляли и меня. Если ты сумеешь в доказательство своих магических способностей расправиться с ними, я сообщу тебе Мистические Истины, переданные мне моим почитаемым Гуру, великим пандитом Наропой, – Истины, с помощью которых можно за одну жизнь достигнуть Освобождения и прийти к состоянию Будды».

Снова я выполнил приказание гуру, и мое магическое проклятие произвело действие: горцы Лхобрака подрались друг с другом, и во время драки многие были убиты. Однако, при виде крови, я ощутил глубокое раскаяние и боль. Мой гуру, узнав, что среди убитых было много его обидчиков, сказал мне: «Правда, что ты настоящий адепт магии». И он назвал меня Тучхеном (Великим Магом). Когда я снова попросил его передать мне приносящее спасение Истины, лама в ответ сказал: «Ха-ха! Я должен сообщить тебе самые сокровенные Истины, которые я получил в Индии, отдав за них все мое земное состояние, – Истины, которые все еще исторгают дыхание Ангельских Существ, передавших их, и все это в обмен на твои злодеяния? Нет, сударь. Такое только может вызвать смех. Если бы на моем месте был кто-то другой, он бы убил тебя за такую дерзость. Пойди и восстанови уничтоженные тобой посевы пастухов и воскреси убитых людей Лхобрака. Если ты сможешь сделать это, тогда я соглашусь передать тебе Истины, а если ты не можешь, тебе лучше не появляться передо мной снова». И он гневался так, как будто собирался побить меня. Я же был низвергнут в пучину отчаяния и плакал горькими слезами. Жена ламы жалела меня и старалась утешить.

На следующее утро лама был настолько добр, что сам пришел ко мне и сказал: «Боюсь, что был слишком суров с тобой вчера вечером, но не принимай это близко к сердцу.

Будь терпелив и жди, и тебе будет передано Учение. Но мне думается, что ты умелый парень. Поэтому, я хотел бы, чтобы ты построил дом для моего сына Дарма-Додай (Юноша, Букет Сутр). Когда ты его закончишь, я не только сообщу тебе Истины, но также буду снабжать тебя пищей и одеждой во время твоего обучения». «Но, – настаивал я, – что случится со мной, если за это время я умру, не освободившись?» Он ответил: «Я обещаю, что за это время ты не умрешь. Мое учение дает определенную гарантию. И поскольку ты, как видно, обладаешь большой энергией и упорством, ты можешь стремиться к цели беспрепятственно, независимо от того, достигнешь ли ты Освобождения в течение одной жизни или нет. Моя секта не совсем такая, как другие секты. В ней больше эманации божественной благодати и более непосредственное духовное откровение, чем в какой-либо другой секте»[92]. Утешенный и обрадованный этими обещаниями, я сразу спросил ламу о плане дома.

Поручая мне эту работу, лама (как я понял потом) преследовал три цели: во-первых, он[93] хотел построить дом в удобном и безопасном месте, невзирая на то, что его родственники дали клятву друг другу во время пира, в котором Марпа не принимал участия, не строить в этом месте никаких укреплений. Во-вторых, он хотел, чтобы я искупил мои преступления, и в-третьих, он намеревался ввести в заблуждение своих родственников, создав для себя возможность беспрепятственно выстроить дом там, где хотел.

У него был свой план, и он осуществил его следующим образом. Поднявшись со мной на возвышенность, обращенную к востоку, и выбрав там место, он начертил план круглого здания и приказал приступить к строительству на этом месте. Я сразу принялся за работу. Когда я возвел уже половину здания, он пришел и сказал, что, давая указания, он недостаточно хорошо обдумал их и что я должен прекратить работу, сломать то, что я построил, и отнести землю и камни на место, где я их брал.

Когда я выполнил этот приказ, лама, казавшийся мне пьяным[94], повел меня на возвышенность, обращенную на запад, и, приказав мне строить там другой дом, начертил план в форме полумесяца и затем удалился. Когда я возвел половину требуемой высоты, лама снова пришел ко мне во время моей работы и сказал, что и этот дом не годится и я должен отнести глину и камни обратно туда, откуда я их принес. Я снова повиновался ему, и лама затем повел меня на возвышенность, обращенную к северу, и сказал мне: «Мой Великий Маг, по-видимому, я был пьян, когда я в прошлый раз велел построить дом, и поэтому дал тебе неверные указания. Вероятно, это была моя ошибка. Но сейчас ты должен построить мне на этом месте действительно хороший дом». Я осмелился сказать ему, что непрестанно строить дома, чтобы затем разрушать их, накладно и для него, и для меня. Я умолял его сначала подумать как следует, а затем давать приказания. Он сказал: «Я не пьян сегодня и хорошо обдумал вопрос. Дом тантрийского мистика должен быть треугольным. Поэтому построй мне дом такой формы. Этот дом мы не будем разрушать».

Теперь я строил уже дом треугольной формы. Когда работа была выполнена на треть, лама пришел и спросил: «Кто приказал тебе строить такой дом?» Я отвечал: «Этот дом для сына твоего преподобия я строю по твоему указанию». «Я не помню этого, – сказал он, – но если это так, то в то время я, видимо, не владел собой или был в невменяемом состоянии». «Но, – настаивал я, – боясь, что что-то подобное может случиться, я осмелился просить твое преподобие тщательно обдумать этот вопрос, и тогда ты соблаговолил убедить меня, что ты все тщательно обдумал и что этот дом не будет разрушен. И твое преподобие имел тогда вполне нормальный вид». Лама возмутился: «Как ты это докажешь? Как? Ты хочешь погубить меня и мою семью с помощью колдовства или запереть нас в твоем доме, имеющем вид магического треугольника? Но я же не отнял у тебя твое фамильное наследство. И ты ведь хочешь получить религиозные знания. Но сама форма этого дома может восстановить всех местных богов против тебя. Ты постарайся все разрушить сразу и отнеси все камни и глину на место. Тогда я передам тебе те наставления, которые желаешь получить. Но если ты не выполнишь моих указаний, ты можешь уходить!» И лама был, по-видимому, очень рассержен. Я крайне опечалился этим, но другого выхода у меня не было. Я стремился к познанию Истины, и мне ничего не оставалось делать, как разрушить и этот дом и с материалом поступить так, как было приказано.

Из-за тяжелой работы у меня образовалась большая рана на спине между плечом и позвоночником, но я не осмеливался показать ее ламе, который, я боялся, будет недоволен, если это сделаю. Я также не показывал ее его жене, чтобы она не подумала, что хочу этим подчеркнуть, какую тяжелую работу для них исполняю. Поэтому я никому не говорил о своей болезни, а только попросил жену ламы уговорить его дать мне обещанные наставления. Она пошла к мужу и сказала: «Мой господин, твои бессмысленные затеи со строительством домов только изматывают силы этого бедного юноши. Прошу пожалеть его сейчас и дать наставления». Лама отвечал: «Приготовь хороший обед и позови его». Она приготовила обед и привела меня. Лама тогда сказал: «Великий Маг, не обвиняй меня напрасно, как вчера. Что касается наставлений, я их тебе дам». И он научил меня четырем формулам о Прибежищах[95], а также молитвам, правилам и обетам и в заключение сказал: «Они называются временными религиозными наставлениями. Но если ты стремишься получить вневременные религиозные наставления, то есть мистические истины, ты должен поступать так». И он рассказал мне об аскетических подвигах его гуру Наропы и закончил рассказ словами: «Но ты вряд ли сможешь осуществить такое. Боюсь, что это будет слишком трудно для тебя». Его рассказ произвел на меня глубокое впечатление. Я не мог сдержать слез из-за переполнявшей мое сердце веры и решил делать все, что лама мне прикажет.

Прошло несколько дней, и лама пригласил меня пойти с ним на прогулку. Во время прогулки мы подошли к месту, на котором, как уже было сказано, дяди и двоюродные братья ламы договорились ничего не строить и которое теперь ими охранялось. Здесь лама остановился и сказал: «Теперь ты должен построить обычный, с квадратным основанием дом в девять этажей, с украшениями в верхней части, образующей десятый этаж. Этот дом не будет разрушен, и после окончания строительства я передам тебе Истины, которые ты жаждешь получить, и буду обеспечивать тебя всем необходимым, когда ты будешь находиться в уединении, совершая садхану». Здесь я осмелился попросить его пригласить в качестве свидетеля его жену, которую я обычно называл Почтенной Матерью. Он согласился, и я пошел пригласить Почтенную Мать, а лама в это время занялся составлением плана дома. Когда мы пришли, я сказал в присутствии обоих: «Я уже построил три дома, но каждый из них мне пришлось разрушать. В первом случае потому, что лама, как он мне объяснил, недостаточно хорошо обдумал вопрос; по поводу второго дома он сказал, что был пьян, когда приказал строить, а относительно третьего дома – что он был вне себя или почти что сумасшедшим и не помнит, что давал мне распоряжение строить его. Когда я напомнил ему об обстоятельствах, связанных с третьим домом, он потребовал от меня доказательств и был очень рассержен. Теперь он еще раз приказывает мне строить дом, и поэтому я прошу, чтобы ты, моя Почтенная Мать, согласилась быть свидетелем его слов». В ответ она сказала: «Конечно, я могу быть свидетелем, но твой гуру, Почтенный Отец, такой своенравный, что он не обратит на нас никакого внимания. Кроме того, Почтенный Отец делает совершенно ненужное дело: нет необходимости во всех этих строительствах. Совершенно бесполезное занятие заставлять беспрестанно строить дома только для того, чтобы их снова сносить. К тому же мы не имеем прав на этот участок, который охраняется родственниками твоего гуру. Это тот участок, о котором они дали клятву друг другу. Но Почтенный Отец не считается с моим мнением, и я только рискую вызвать ссору». Обратившись к своей жене, лама сказал: «Делай то, что тебя просят: будь свидетелем, а затем возвращайся домой и предоставь мне заняться моим делом. Не нужно вмешиваться в то, о чем тебя не просят».

Снова я приступил к работе и, заложив квадратный фундамент, начал возводить здание. Случилось так, что старшие ученики моего гуру – Нгогдун-Чудор из Жунга, Цуртен-Ванг-гай из Дела и Метен-Ценпо из Цанг-рога ради физической разминки принесли к тому месту, где я работал, большой камень. Так как это был хороший по размеру камень, я использовал его в качестве краеугольного, установив его над фундаментом вблизи дверного проема, и, когда возвел второй этаж, Марпа пришел посмотреть на мою работу. Осмотрев все здание очень тщательно и заметив камень, который принесли три его старших ученика, он сказал: «Великий Маг, где ты достал этот камень?» «Твое преподобие, его принесли ради разминки три твоих старших ученика», – отвечал я. «Если это так, – сказал он, – то ты не имеешь права использовать для строительства дома камень, принесенный ими. Потрудись вытащить его и вернуть на то место, откуда он был принесен». Я напомнил ему о его обещании не разрушать это здание. Но он тогда сказал мне: «Я не обещал тебе использовать в качестве рабочих моих лучших учеников, посвященных в мистические истины, дважды рожденных. Кроме того, я не приказываю тебе разрушать все здание, но только вытащить этот камень, принесенный моими лучшими учениками, и отнести его на прежнее место».

Мне ничего не оставалось делать, как разобрать сверху донизу возведенную мной стену. Вытащив камень, я отнес его туда, откуда он был принесен. Как только лама увидел, что я выполнил его приказ, он придя сказал: «Сейчас ты можешь сам принести этот камень установить его в том же месте». Приложив усилие, равное силе трех, я смог это сделать. Этот камень впоследствии стали называть Гигантом в знак необычной физической силы, которую я приложил, чтобы поднять его.

Когда я был занят закладкой фундамента на этом запретном месте, некоторые из тех, кто видел меня, говорили: «Кажется, Марпа действительно собирается строить дом на этом утесе. Не лучше ли помешать ему?» Но другие сказали: «Марпа сам не знает, что делает. Он заполучил дюжего молодого послушника из Нагорья и, будучи одержимым манией строительства, заставляет этого бедного парня строить на каждом близлежащем кряже, утесе, холме дома по неудачным проектам. Затем он велит ему разбирать наполовину выстроенный дом и относить материал обратно, туда, откуда он был принесен. Наверняка он сейчас сделает то же самое. Но если он не сделает этого, у нас достаточно времени, чтобы помешать ему. Подождем и увидим».

Однако они вскоре убедились, что Марпа не собирается разрушать дом. Когда был уже построен седьмой этаж, и у меня около поясницы появилась еще одна рана, родственники Марпы сказали друг другу: «Он не собирается сносить это здание. То, что сносились другие, было только маскировкой, рассчитанной на то, чтобы обмануть нас. Давайте снесем его». И они приготовились осуществить свое намерение. Но лама посредством магии создал большой корпус вооруженной охраны, которая находилась внутри дома и снаружи. Всех замысливших нападение охватил страх. Они спрашивали друг у друга: «Откуда Переводчик Марпа мог получить такое большое подкрепление?», – и не осмеливались начинать войну с ним. Вместо этого каждый тайно выразил уважение Марпе, и затем все стали его последователями.

В то время прибыл Метен-Ценпо родом из Цанг-ронга для получения Великого Посвящения в Демчонг-Мандалу[96], и моя Почтенная Мать тогда сказала мне: «Сейчас подходящий момент для тебя также получить посвящение». И я подумал, что сам уже заслужил его. Ведь я смог построить такое здание своими руками, и никто мне не помогал. Никто мне не принес ни одного камня даже величиной с козлиную голову, ни одной корзины земли, ни одного кувшина воды, ни одного куска глины. Рассуждая так, я был вполне уверен, что буду достоин посвящения. И поклонившись, я занял место среди посвящаемых.

Увидев меня, лама спросил: «Великий Маг, что у тебя есть для приношения?» Я отвечал: «Твое преподобие обещал мне, что когда я закончу строительство дома для сына твоего преподобия, я получу посвящение и наставления. Поэтому я надеюсь, что твое преподобие будет теперь благосклонен ко мне и удостоит меня посвящения». Лама возмутился: «Какая дерзость! Какая наглость! За то, что ты положил несколько кладок глинобитной стены, я, по-твоему, должен передать тебе Священное Учение, которое я получил в Индии, отдав за него целое состояние. Если ты можешь заплатить за посвящение, тогда другое дело. Если же ты не можешь, уходи из этого мистического круга». И он ударил меня и, схватив за волосы, вытолкнул из комнаты. Мне тогда хотелось, чтобы я умер тут же на месте. Я проплакал всю ночь. Супруга ламы тогда подошла ко мне и сказала: «Ламу невозможно понять. Он говорит, что принес Святое Учение из Индии сюда для блага всех существ, и обычно он готов учить и проповедовать каждому, даже собаке, если она окажется перед ним, и молится за нее. Поэтому не теряй веры в него». Так добрая женщина старалась меня ободрить.

На следующее утро лама сам пришел ко мне и сказал: «Великий Маг, тебе лучше прекратить строить этот дом и начать другой, с двенадцатью столбами, с залом и часовней в виде пристройки к главному зданию. Когда ты его закончишь, я передам тебе Наставления».

Еще раз я заложил фундамент здания. Все это время жена ламы кормила меня каждый день вкусной едой, угощала приправами и чангом, утешала меня и помогала дельными советами.

Когда пристройка была близка к завершению, прибыл Цуртен-Ванг-гай родом из Дела, чтобы получить Великое Посвящение в Мандалу эзотеризма[97]. Тогда супруга ламы сказала мне: «Мой сын, на этот раз нам удастся тебя посвятить». Она дала мне сливочное масло, кусок ткани для одеяла и небольшой медный сосуд и велела мне пойти и сесть среди учеников, которые должны были получить посвящение. Лама, заметив меня, сказал: «Великий Маг, заняв место среди посвящаемых, имеешь ли ты что-нибудь, чтобы заплатить за посвящение?» Я показал масло, ткань и сосуд и сказал, что это будет моей платой. На это лама ответил, что эти вещи уже принадлежат ему, так как их принесли в качестве платы за посвящение другие ученики, и что я должен принести принадлежащие мне или же выйти из посвятительного круга, и разгневанный, он встал и пинками вытолкал меня. В тот момент я хотел провалиться сквозь землю. Одновременно у меня возникла мысль: «Так как я погубил посредством колдовства стольких людей и уничтожил градом посевы, все мои страдания сейчас – кармические последствия этих злодеяний, или, – продолжал я размышлять, – лама увидел во мне такое, из-за чего, он знает, я не смогу воспринять и практически применить Учение, или же, – спрашивал я себя, – лама не относится ко мне с приязнью и уважением? Что бы ни было, – сказал я себе, – без религии жизнь человека ничего не стоит». И я стал думать о самоубийстве. В этот момент супруга ламы принесла мне свою долю освященной еды и выразила мне свое искреннее сочувствие. Но я потерял вкус даже к освященной еде и проплакал всю ночь.

На следующее утро лама сам пришел ко мне и сказал: «Ты должен закончить оба здания. Тогда я обязательно передам тебе Наставления и Истины».

Продолжив работу, я вскоре почти закончил пристройку, но к тому времени на пояснице у меня появилась еще одна рана. Кровь и гной сочились из трех ран, и скоро вся спина превратилась в одну сплошную рану. Я показал ее моей Почтенной Матери и, напомнив ей об обещании ламы передать мне наставления, просил ее походатайствовать за меня перед ламой, чтобы он соблаговолил передать мне Истины, которые я жаждал получить. Моя Почтенная Мать внимательно осмотрела мои раны и, обливаясь слезами, выразила готовность поговорить обо мне с ламой.

Придя к ламе, она сказала ему: «Великий Маг выполнил такую колоссальную работу. Его руки и ноги все покрылись трещинами, а на спине появились три огромные раны, из которых сочится кровь и гной. Я слышала раньше о пони и ослах с такими ранами и видела даже несколько таких животных, но никогда раньше не слышала, что у людей могут быть такие же раны, и тем более не видела таких людей. Какой позор ты навлечешь на себя, если люди узнают об этом. Ты, такой высокоуважаемый и почитаемый лама, оказался таким жестоким! Ты должен пожалеть мальчика. Кроме того, ты же обещал, что передашь ему наставления, которые он так сильно желает получить». Лама отвечал: «Да, обещал. Я обещал ему, что, когда десятиэтажное здание будет закончено, я передам ему наставления, но где эти десять этажей? Он закончил их?» «Но, – настаивала мой ходатай, – он сделал пристройку, намного превышающую десятиэтажное здание». «Много разговора, мало дела», как гласит пословица, – возразил лама. – Когда он закончит десятый этаж, я дам ему наставления, но не раньше. А правда, что на его спине появились раны?» «О Почтенный Отец, твой деспотизм мешает тебе