Обман при заключении сделки.

Умысел при заключении сделки - сознательное введение другой стороны в заблуждение - следует отличать от умысла как субъективного критерия, определяющего отягощение ответственности пассивной стороны в обязательстве за неисполнение. Если первый сказывается на ухудшении правового положения другого лица, то второй - на собственном. Оба явления римляне называют "dolus" или "dolus malus", "злой умысел", не всегда различая их даже по средствам защиты. В любом случае обвинение в умысле приводит к тому, что лицо, проигравшее дело, покрывается бесчестьем - infamia. Оно не может выступать процессуальным представителем, быть назначено опекуном, привлечено в свидетели, - словом, оказывается вытесненным из нормального круга гражданских связей.

Аквилий Галл, автор иска против умысла при заключении сделки, так определял dolus malus: "cum esset aliud simulatum, alium actum" ("когда одно лживо представлено, а другое воплощено в сделке").

При лишенных торжественной формы сделках с реальной структурой введение в заблуждение составляет деликт - furtum (воровство). Так, если лицо, умышленно побуждаемое другим, совершило traditio в пользу третьего лица, обманщик совершает воровство и право собственности не переходит. Ничтожна и сделка займа - mutuum, предполагающая передачу денег в собственность должника, и уплата по обязательству "dare" ("перенос собственности") - solutio в строгом смысле. Если ложный кредитор [то есть, тот, кто лживо выставляет себя кредитором] что-нибудь примет, он совершает воровство и не становится собственником денег.

Контракты, защищаемые исками bonae fidei, независимо от того, имеют ли они значение только в плане ius honorarium, или вошли в ius civile (с I в. н.э. полностью), - недействительны, если заключены под влиянием dolus malus. В этом случае обманутая сторона имеет право на возмещение убытков в объеме своего интереса не заключать такую сделку (негативный интерес).

Защита от негативных последствий от сделок, заключенных под влиянием введения в заблуждение, становилась все более определенной по мере развития преторских процессуальных средств. После lex Aebutia претор мог отказать в иске (denegatio actionis) или прибегнуть к praescriptio pro reo - предписать судье считать иск непринятым к рассмотрению в случае, если выявится, что сделка заключена по влиянием dolus. Цицерон свидетельствует, что edictum Asiaticum, изданный Кв. Муцием, понтификом, предусматривал praescriptio pro reo как защиту против dolus malus. Очевидно, что в Риме эта практика получила распространение еще раньше. Такая защита, однако, носила эвентуальный характер, поскольку фикция отсутствия litis contestatio (будто процесс не был установлен) вела к тому, что иск, основанный на неправедном основании, не погашался и возможность повторных попыток добиться своего оставалась для истца открытой (см. п. 95).

В середине I в. до н.э. Аквилий Галл составил формулы de dolo malo, имевшие значение в преторских судах. Так появились actio и exceptio de dplo (doli) - иск и исковое возражение об умысле при заключении сделки. Систематика преторского эдикта дает основания предполагать практику восстановления обманутого в первоначальное положение - in integrum restitutio ob dolum.

Actio doli - штрафной иск (actio poenalis)z:\TEMP\Rar$EX00.684\Дождев - Римское частное право, 2003\B2298Part24-155.html - B2298Part24p157s15#B2298Part24p157s15, по которому в течение года со дня заключения порочной сделки пострадавший мог получить утраченное обратно (или номинальную стоимость вещи). Иск имел формулу in factum concepta. Иск был субсидиарным: он давался только при отсутствии других средств защиты. Ответчик мог избежать infamia (бесчестия), добровольно отказавшись от выгод, полученных от порочной сделки, по предложению судьи. Субсидиарность иска сказалась также в том, что он мог принять ноксальный характер, если сделка, заключенная под влиянием обмана со стороны раба (или свободного подвластного) была такова, что могла дать ход ноксальному иску.

При обязательственных сделках вчинение actio doli было возможно только после исполнения обязательства со стороны введенного в заблуждение лица. В противном случае следовало дождаться иска со стороны кредитора и парализовать его возражением о злом умысле (exceptio doli). При сделках вещного характера вчинение иска становилось возможным с момента заключения сделки. Конечно, если такая сделка составляла воровство со стороны обманщика (как сказано выше), наличие исков из воровства (actio furti и condictio furtiva) исключало вчинение actio doli.

Из-за штрафного характера иска его нельзя было вчинить против наследников нарушителя. В этом случае претор давал иск об истребовании неосновательного обогащения - actio in id quod ad eos pervenit, - который давался и против самого обманщика по истечении года после заключения сделки (когда actio doli погашалась вследствие давности). Ко II в. н.э. actio doli была распространена на защиту против любого умышленного нарушения обязанностей по сделке (dolus в другом значении), а также при умышленном срыве процесса (процессуальный dolus).

Exceptio doli, как и любое процессуальное средство такого характера, вставлялась после intentio перед condemnatio в формуле иска кредитора и обусловливала вынесение обвинительного решения по делу. Эксцепция звучала: "если по этому делу ничего не было совершено и не совершается по злому умыслу Авла Агерия [истца]".

Широкая формулировка временной характеристики dolus - "factum sit neque fiat" ("не было совершено и не совершается") - позволяла учитывать недобросовестное поведение истца как в прошлом (в том числе при заключении сделки), так и в настоящем (при вчинении иска). С этой точки зрения различают exceptio doli generalis seu praesentis (общая эксцепция об умысле, или об умысле в настоящем) и exceptio doli specialis seu praeteriti (особая эксцепция об умысле, или о предшествующем умысле). Exceptio doli specialis, то есть о том умысле, который был совершен в прошлом вообще, включает и умысел при заключении сделки, и любое нарушение bona fides. Столь широкое определение делало exceptio doli универсальным средством защиты от недобросовестности.

Dolus praesens - это тот умысел, который истец совершает в момент предъявления иска, то есть заключающийся в самом факте вчинения иска. Скажем, если наследник, которому предписано в завещании не взыскивать долга с должника наследодателя, тем не менее вчиняет иск, должник может уступить и затем судиться на основании завещания, или попросить претора вставить в формулу иска наследника exceptio doli praesentis, поскольку: "Dolo facit qui petit quod redditurus est" ("Кто требует того, что придется вернуть, действует с противоправным умыслом"). Этот вид умысла составляет особую фигуру и не относится ни к введению в заблуждение при заключении сделки, ни к умыслу как нарушению bona fides. Любая попытка получить неосновательное обогащение может быть квалифицирована как dolus praesens. Таким образом, даже иск со стороны третьего лица, пытающегося извлечь выгоду из сделки, заключенной под влиянием заблуждения, может быть опровергнут посредством exceptio doli.

При исках bonae fidei, в которых судье предписывается учесть в своем решении все обстоятельства дела, exceptio doli часто оказывается не нужна. В некоторых исках ее включение в формулу невозможно, что компенсируется тем, что само требование истца может предполагать изучение обстоятельств дела и ответчик, таким образом, имеет возможность поставить решение суда в зависимость от признания сделки порочной с точки зрения формирования воли.

Введение в заблуждение не всегда означает такое нарушение интересов стороны в сделке, чтобы быть квалифицированным как dolus malus. Возможен и "dolus bonus", например, реклама товаров. Граница здесь достаточна тонка, но критерий dolus malus вполне oпределенный введение в заблуждение должно составлять condicio sine 'qua поп, то есть вызвать такой порок формирования воли, без которого бы лицо сделку не совершило.

Цицерон рассказывает об обмане, которому подвергся один римлянин, желавший купить усадьбу на Сицилии, еще до того как Аквилий Галл составил формулы de dolo. Хитрый сицилийский меняла пригласил римлянина в гости к себе в имение, которое он якобы вовсе не намеревался продавать, предварительно подговорив знакомых рыбаков устроить там демонстрацию своего улова. Привлеченный замечательными рыбными богатствами местности, римлянин уговаривает менялу за любые деньги продать ему усадьбу, а после заключения сделки узнает, что рыба поблизости вообще не водится.

Насилие при заключении сделки,
или вымогательство

Теоретически порок волевого момента в сделке может определяться как применением абсолютного (когда воля лица совершенно подавлена), так и относительного насилия, однако первое представляет собой дидактическую ситуацию: например, силой вывести подпись на документе рукой другого лица. Сделка под влиянием абсолютного насилия в римском праве возможна лишь в отношении перехода владения, когда захват совершается силой: здесь сделка совпадает с применением насилия. Однако владение, начатое силой, порочно. Сама конструкция отношения (владения) исключает применение абсолютного насилия. Практическое значение имеет относительное насилие (вымогательство), когда физической силой или угрозами лицо принуждается к совершению нежелательного для него юридического акта. Здесь субъект стоит перед выбором: исполнить несправедливое требование или подвергнуться худшим испытаниям. Таким образом, волеизъявление имеет место, что и определяет действительность результирующей сделки.

Подавить волю лица и принудить его к заключению сделки можно прямым насилием (vis), в виде пыток, похищения с последующим заключением и т. п., или иными методами, когда жертва не испытывает непосредственного воздействия на свое тело (но насилие, например, применяется к его близким), - однако в любом случае психологический эффект воздействия в отношении воли к совершению юридического акта одинаков: лицо действует под влиянием страха (metus).

Единство психологического основания отразилось в перемене в преторском эдикте, отрицавшем действительность таких сделок. Претор говорит: ’Я не буду считать имеющим силу то, что совершено под влиянием страха’. Прежде в эдикте говорилось так: "что под влиянием насилия или страха": ведь упоминание насилия делалось для указания на внешнее принуждение, противное воле; страх - это душевный трепет из-за настоящей или будущей опасности. Но позже упоминание силы было изъято потому, что что бы ни совершалось под влиянием грубой силы, считается, что это совершается также под действием страха.

Страх должен быть обоснован: опасность должна действительно существовать: "поп supervacuo timore" - "под влиянием небеспочвенного страха"). Понятие "metus" не распространяется на timor reverentialis (страх из почтения) и подобные явления. Уже Лабеон подчеркивал, что это понятие предполагает не всякую боязнь (timor), а подчинение воли именно из-за возможности большего зла ("maioris malitatis"): существенна ситуация вынужденного выбора. Угроза или применение силы должны относиться к моменту заключения сделки: если нарушитель лишь добивается исполнения обязательства, прибегая к силе или угрозам, - уплата не считается совершенной metus causa, хотя к нарушителю применимы другие меры.

Абстрактные и торжественные сделки, заключенные под влиянием страха, действительны. Автоматическое действие самой формы позже, с развитием понимания волевой природы сделки, не могло удовлетворить юридическую мысль. Это вызвало попытки оправдать наступление эффекта сделки, презюмируя волеизъявление самого субъекта. Например, в случае торжественного принятия наследства (aditio hereditatis) под влиянием страха Павел прибегает к следующему рассуждению: Если, принуждаемый страхом, я принял наследство, то полагаю, что я стал наследником, так как хотя, будь выбор свободен, я бы отказался, однако, будучи вынужден, пожелал.

Искусственность, вторичность и модернизаторский характер такой логической конструкции, связанной именно с поиском согласования действительности такой, порочной сделки с новейшими мотивациями, демонстрирует и следующий текст Цельса. Если под давлением домовладыки [подвластный] берет жену, которую он бы не взял, если бы это зависело от его усмотрения, то он заключил действительный брак, раз он не заключается при отсутствии у сторон воли: считается, что он предпочел это.

Известно, что Цельс по вопросу о принятии наследства под влиянием страха придерживался взгляда, противоположного высказанному Павлом, - исходя из необходимого волевого содержания акта, он отвергает действенность формы. В отношении брака, который по понятиям классической эпохи невозможен иначе, как по обоюдному согласию мужа и жены, а также их домовладык, - оказывается необходимой фикция воли. Понятно, что в этом случае и речи нет о metus в техническом смысле, отсюда - допустимость оправдания порока формирования воли. Раз невозможно, чтобы брак заключался, когда одна из сторон, не хотела, следует сказать, что лицо предпочло, пусть даже нежелательное для себя поведение. Идея воли, поставленная в зависимость от формы, оказывается формальной волей.

Порок воли в абстрактной сделке (когда он признан) рассматривается как порок формы; в каузальной - как порок основания. "Притворный брак ничтожен". Лица хотят заключить брак, но не для целей брака. Поскольку их воля не соответствует общепризнанным для таких целей намерениям, остальные формальные аспекты теряют юридическое значение.

Сделки bonae fidei, заключенные под угрозой, ничтожны. Сделки преторского права - в зависимости от формулы. Если формула принимает exceptio metus, сделка оспорима, но действительна.

Важнейшим преторским средством защиты от насилия в обороте является восстановление в первоначальное положение - in integrum restitutio ob metum. Лицо, совершившее сделку под воздействием metus, может действовать, как если бы сделка была ничтожна; в случае заключения абстрактной сделки metus causa пострадавший получал право требовать ее расторжения. Скажем, кто-то под влиянием обоснованного страха манципировал свою вещь. Претор даст ход его иску о собственности к любому владельцу вещи, как если бы отчуждения не было. Заключивший stipulatio сможет добиться acceptilatio. Это средство действительно против любого третьего лица, чья юридическая ситуация зависит от порочной сделки.

Таким же многосторонним характером отличается exceptio metus, которая может парализовать иск любого лица, а не только того, кто применил насилие. Она имеет формулу in rem scripta: ("... если ничто в этом деле не было совершено под действием страха"). Порочной считается сама юридическая ситуация, связанная со сделкой, заключенной под воздействием насилия.

Actio quod metus causa - преторский иск с формулой in factum concepta. По этому иску, предъявленному в течение года к любому лицу, получившему выгоду от сделки, заключенной metus causa, можно было взыскать 4-кратную стоимость вещи (позже - негативного интереса). Однако, как и actio doli, этот иск содержал arbitrium'de restituendo (приказ судьи ответчику удовлетворить требования истца): отказавшийся от полученных выгод ответчик подлежал оправданию. При этом нарушитель принуждался не только отказаться от прав требования по сделке, но и восстановить все обеспечения (личные и реальные) на стороне пострадавшего. В случае получения вещи в результате порочной сделки он должен был вернуть все плоды и доходы от нее и т. д.. Штрафной характер иска не позволял вчинить его против наследников нарушителя, у которых можно было истребовать лишь id quod ad eum pervenit - неосновательное обогащение. В отличие от actio doli, этот иск не субсидиарный, и его вчинение возможно, несмотря на наличие других процессуальных средств. Однако конкуренция исков в этом случае не кумулятивная: в этом отношении имеет характер смешанного (actio mixta). Требование 4-кратного возмещения ущерба делало невозможным вчинение вещных исков (если были: D. 4,2,9,6). В отличие от actio doli, этот иск при любых обстоятельствах возникает на стороне пострадавшего сразу же после заключения порочной сделки - ради освобождения от негативных последствий акта - ad liberandum, говоря словами римских юристов.

При Юстиниане actio quod metus causa совершенно слилась с in integrum restitutio, оставшись при этом арбитральной.

 

ТЕМА 4. ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ И ЗАЩИТА ЧАСТНЫХ ПРАВ.