Эдикты магистратов. Деятельность римских юристов.

Эдикты магистратов. Преторское право. В период республики весьма активным источнком римского гражданского права стали эдикты магистратов и прежде всего преторов. То или иное сношение к правотворчеству имели эдикты консулов, преторов, курульных эдилов, правителей провинций и других магистратов. Однако более всего проявилась пра-вотворческая деятельность преторов (как городского, так и перегринского).

Должность претора была учреждена в 366 г. до н.э. С 247 г. до н.э. стали избирать двух преторов — одного городского и одного перегринского. С увеличением территории Рима количество преторов постепенно возрастает и при Цезаре достигает 16. Сначала задача преторов заключалась в оказании помощи консулам, а в их отсутствие они исполняли обязанности последних. Со временем-в их руках сосредоточивается судебная власть и соответственно изменяются их функции. Городской претор осуществляет правосудие в Риме, т.е. между римскими гражданами, перегринский разрешает имущественные споры, возникающие между Перегринами или перегринами, с одной стороны, и римскими гражданами, с другой.

Должность претора была весьма почетной (honor). Ему как заместителю консула в принципе были подведомственны те же дела, что и консулу. Как и консул, он мог созывать народное собрание и заседание сената, председательствовать в них. Но, пожалуй, главным было его право объявлять эдикты по судебным делам (jus dicere), сыгравшие огромную роль в развитии римского гражданского права.

На должность претора могли претендовать римские граждане не моложе 40 лет, прошедшие через нижестоящие должности. Как и большинство магистратов, претор избирался на один год, обязанности исполнял безвозмездно. Впрочем, эта должность открывала значительные возможности для обогащения (хотя и не всегда праведные), что делало ее весьма притягательной. В ожесточенной предвыборной борьбе побеждал тот, у кого было больше денег на подкуп избирателей, т.е. наиболее богатый представитель высших слоев класса рабовладельцев. Денег на это не жалели — затраты сторицей окупались должностью. Цицерон в своих судебных речах приводит много фактов злоупотреблений при выборах на должность претора, а также других магистратов и при исполнении ими своих обязанностей. Подтверждается это и наличием специальных норм в республиканском законодательстве, направленных на пресечение подобных злоупотреблений.

Для осуществления своих функций и в пределах своей компетенции претор перед вступлением в должность объявлял эдикт. Эдикт магистратов - это специальный акт (программа), который издавался республиканским магистром при вступлении в должность и действовал до окончания его полномочий (1 год). Такой эдикт называется постоянным, в отличие от эдикта для конкретного случая.

Особое значение имели эдикты преторов, которые ведали судебными делами.

В своих эдиктах магистры излагали правила правосудия, обязательные как для всего населения, так и для самого претора (в течение года, в котором он исполнял обязанности), которые будут лежать в основе их деятельности, указывали - в каких случаях будут даваться иски, а в каких нет, определяли порядок взаимоотношений с чужеземцами и т. д.

Первоначально эдикты издавались только на срок деятельности издавшего их магистра (претора), и поэтому при вступлении в должность нового магистра эдикты менялись. Поскольку вновь вступивший в должность претор сохранял нормы прежнего эдикта, соответствовавшие жизненным условиям, со временем сложился определенный их массив, переходящий из эдикта в эдикт (переходящая часть), а в случае необходимости он дополнял эдикт новыми нормами (новая часть). Первоначально деятельность преторов сводится к проведению в жизнь принципов цивильного права посредством восполнения его пробелов. Лишь впоследствии усложняющийся оборот привел преторов к необходимости радикального корректирования цивильного права.

После истечения его полномочий правила утрачивали силу. Вновь избранный претор перед вступлением в должность объявлял свой эдикт, предварительно изучив эдикты предшественников. Правила, подтвердившие свою эффективность в практике применения, оказавшиеся удобными для защиты вновь возникающих отношений, использовались в новом эдикте. Правила неудачные, нежизнестойкие отмирали, не находя применения в новых эдиктах. Таким образом, каждый новый эдикт был не результатом творчества одного претора (его разработавшего), а коллективным творением, вобравшим положительный практический опыт многих предшественников.

Потребность разработки и объявления новых правил правосудия была обусловлена тем, что нормы цивильного права часто оказывались не способными надежно защитить вновь возникающие отношения. К концу республики Рим превратился в огромную рабовладельческую державу. Открылись новые торговые пути, развивались ремесла. Мощный гражданский оборот требовал более эффективного, надежного, лишенного формализма правового регулирования деловых отношений. В старом же цивильном праве либо вообще не было соответствующих норм, либо они не отвечали новым требованиям. Поэтому претор был вынужден изыскивать новые правовые средства или приспосабливать нормы старого цивильного права к изменившимся требованиям.

Вначале перед претором стояла довольно скромная цель — объявлять в эдиктах правила, которых недоставало в цивильном праве, т.е. лишь оказывать помощь цивильному праву восполнять его пробелы. Правда, и тогда оно подвергалось значительным изменениям, а иногда и реформам. Однако претор открыто ему не противоречил. Когда же развитие производительных сил, увеличение гражданского оборота, изменения в экономике потребовали более радикальных перемен в правовом регулировании, претор вынужден был сделать следующий шаг — теперь он открыто вносит коррективы и дополнения в цивильное право, исправляет его нормы, приспосабливая их к требованиям времени.

Сложилась довольно парадоксальная ситуация. С одной стороны, претор не мог творить право (jus facere non potest). Он не был уполномочен отменять нормы цивильного права и создавать собственные — это выходило за пределы его власти (imperium). С другой стороны, созданные претором правила в силу их соответствия интересам рабовладельцев и новому времени стали применяться в эдиктах последующих преторов, переходя из поколения в поколение и постепенно превращаясь в правовые нормы. Руководствуясь принципом справедливости (aeguitas), претор мог отказать в защите там, где в соответствии с нормами цивильного права ее следовало предоставить, и дать защиту новым отношениям в случаях, когда нормы цивильного права ее не предусматривали.

Необходимо отметить, что правовой нормой становились только предлагаемые претором правила, полностью отвечающие интересам рабовладельцев, рабовладельческому обществу и государству. Это легко проследить на следующих примерах.

По цивильному праву при отчуждении особо важных и ценных вещей требовалось исполнение определенного формального ритуала — манципации. Заключался он в том, что при отчуждении таких вещей должны были присутствовать не менее пяти свидетелей и весовщик с весами. Соблюдение этой формы требовалось для закрепления в памяти свидетелей факта отчуждения данной вещи на случай, если в будущем возникнет сомнение в этом, т.е. спор о праве на вещь. Задачей манципации было засвидетельствовать факт отчуждения вещи. Кроме того, правило манципации предусматривалось для вещей, составляющих экономическую основу рабовладельческого общества. Сложная передача позволяла контролировать, кому переходит вещь: римскому гражданину или перегрину (в те времена он не мог приобретать вещи, относящиеся к основным средствам производства). Если эта формальность не соблюдалась и ритуал не исполнялся, право собственности к приобретателю не переходило. Собственником оставался продавец (хотя фактически он передавал вещь приобретателю и получал за нее цену), который мог на основании формального права истребовать проданную им вещь обратно. Таким образом формализм старого цивильного права вступил в противоречие с потребностями оборота: соблюдение такого обряда при каждой продаже пусть даже особо важных вещей стало сдерживать, обременять оборот. Все чаще практикуется продажа без манципации, что столь же часто приводит к злоупотреблениям продавца. И тогда претор Публиций в последнем столетии до н.э. объявляет в своем эдикте, что будет защищать интересы приобретателя вещи. Формально право собственности на спорную вещь в соответствии с нормами цивильного права принадлежало отчуждателю, но поскольку даже с точки зрения рабовладельцев было несправедливым на этом основании требовать вещь у приобретателя обратно, рабовладельческое общество молчаливо приняло решение претора Публиция. Юлиан писал: «Поэтому весьма правильно принято, что законы отменяются не только голосованием законодателя, но даже молчаливым согласием всех путем неприменения» (Д.13.32).

По старым цивильным канонам молодая женщина, вышедшая замуж и перешедшая жить в семью мужа, переставала быть родственницей своих кровных родителей и утрачивала право на наследство. Однако представим себе, если она была единственной дочерью кровных родителей, то наследство могли получить вовсе посторонние лица, но не родная дочь наследодателя Во времена действия Законов XI I таблиц это казалось правильным, но позже такая правовая норма вызывала не только недоумение, но и негодование прежде всего господ, которые были заинтересованы в закреплении нажитого имущества за кровными детьми. Так же, как в предыдущем случае, претор в одном из своих эдиктов объявил, что если возникнет спор о наследстве при таких обстоятельствах, он отдаст предпочтение кровной дочери наследодателя, хотя она и перестала быть агнаткой своих родителей.

Это правило претора также не укладывалось в прокрустово ложе цивильного права, однако с молчаливого согласия правящей верхушки постепенно превратилось в норму преторского права, поскольку устраивало всех.

Главным двигателем развития римского гражданского права были потребности быстро развивающегося хозяйственного оборота огромной державы. Основным же средством удовлетворения этих потребностей была плодотворная правотворческая деятельность преторов, оперативное решение назревших проблем без каких-либо бюрократических проволочек и столь же оперативное совершенствование найденных решений. У претора не было никакого аппарата — он сам основательно и взвешенно изучал практику своих предшественников, отбирал оправдавшие себя решения, при необходимости уточнял, корректировал, дополнял, одним словом, подвергал их шлифовке, затем на этой основе разрабатывал свой собственный эдикт, который сам же испытывал на прочность в собственной практике.

Претор, да и никто другой, не был наделен правом изменять или отменять источники цивильного права: законы и сенатусконсульты, кроме самих органов их издававших. Но в соответствии со своим должностным положением он мог разрешить конкретную правовую ситуацию вопреки норме цивильного права, существование которой как бы не замечалось. Эта, рассмотренная претором ситуация, включалась в эдикт: сначала в постоянный, а затем и в переходящую часть. В результате норма цивильного права становилась «мертвой», или, как говорили, превращалась в «голое право». Таким образом, преторский эдикт, не отменяя формально норм цивильного права, указывал пути для признания новых отношений и этим становился формой правообразования. Давая средства защиты вопреки цивильному праву (или хотя бы в дополнение цивильного права), преторский эдикт создавали новые нормы права.

В результате такой правотворческой деятельности преторов и др. магистратов, наряду с цивильным правом сложилась новая система норм – преторское право.

Преторские эдикты наиболее быстро реагировали на изменения в общественных отношениях, развитии торговли и производства. Преторский эдикт, не отменяя формально норм цивильного права, указывал пути для признания новых отношений и этим становился формой преобразования. Давая средства защиты зачастую вопреки цивильному праву, преторский эдикт создавал новые нормы права.

Оперативность в решении назревших правовых проблем, возможность быстро и тщательно проверить соответствие найденного решения потребностям практики и в случае его непригодности заменить другим сделали правотворческую деятельность преторов наиболее совершенным средством правообразования республиканского Рима. Именно благодаря преторской деятельности римлянам удалось достичь непревзойденного совершенства правовой культуры, преторов же называли живым голосом гражданского права (viva vox juris civilis).

Эдикты магистратов, и прежде всего преторов, послужили источником образования особой системы правовых норм, которая получила название преторского права..

В эпоху принципата правотворческая деятельность преторов заметно сворачивается, поскольку не согласовывается с новыми формами государственного устройства. При Адриане юрист Сальвий Юлиан (примерно между 125-128 гг. н.э.) осуществляет окончательную редакцию постоянного преторского эдикта, иными словами, производит кодификацию преторского права. По предложению Адриана специальным сенатусконсультом эдикт был утвержден и признан неизменяемым. Право дополнять и изменять эдикт остается только за императором.

Кодификация преторского эдикта была первой большой кодификацией после Законов XII таблиц.

С этого времени правотворческая деятельность претора прекратилась, и противоположность цивильного и преторского права стала утрачивать значение.

Деятельность юристов.

В древнейший период юристами были жрецы — служители храмов (понтифики), составляющие как бы особую касту, представители которой толковали закон, причем не посвящали массы в свои юридические тайны, консультации предоставляли за определенное вознаграждение. Так продолжалось довольно долго, пока некий Гней Флавий, сын вольноотпущенника, не похитил книгу, в которой содержались иски и другие сведения о законах, и передал ее народу. В благодарность народ избрал Флавия трибуном, сенатором и курульным эдилом (Д. 1.2.7). После обнародования Флавием похищенных исков юриспруденция перешла в руки светских юристов.

Примерно с III в. до н. э. началось формирование юриспруденции как самостоятельного и важного источника права. В период республики, как, впрочем, и в другое время, юристы принадлежали к господствующему классу и были выразителями его мировоззрения, часто занимали высокое служебное положение. Труды юристов выражались в форме комментариев к законодательству и преторским эдиктам, в виде "Дигест", объединявших как цивильное, так и преторское право, а также в виде "институций", то есть учебников по римскому праву.

Цицерон характеризовал деятельность юристов Рима терминами respondere – консультативная деятельность как следует поступать в тех или иных спорных ситуациях, cavere – консультации по вопросам заключения договоров и иных сделок, составления деловых документов и т.п, agere – руководство процессуальными действиями сторон при рассмотрении споров, scribere – письменное составление договора и других документов.

В республиканский период деятельность юристов имела три основных направления:

• консультирование (respondere) – ответы по запросам частных лиц, а так же судей и должноситных лиц. Это был наиболее важной в правотворческом смысле вид деятельности, и не все юристы имели признанное ius respondendi, т.е. обязательно-рекомендательной консультации по истолкованию права.

• составление и оформление письменных документов - рекомендательно-обязательных формул сделок, а так же действий по реализации наследственных прав (cavere). В эпоху рецепции из этого вида сформируется нотариальная функция юридической практики.

• руководство процессуальными действиями сторон (agere) – составление судебных формул, которые выражали существо иска, соответствовали требованиям права, и с которыми истец публично выступал в суде (но не ведение дел в качестве адвоката).

Подобная деятельность юристов не могла не оказать влияния на развитие и совершенствование древнеримского законодательства. Не имея законодательной власти, римские юристы тем не менее своей консультативной практикой непосредственно влияли на развитие права авторитетом своих научно-практических заключений. Придавая своими толкованиям закона определенный смысл отдельным нормам, юристы в своей практике фактически создавали нормы, приобретавшие затем авторитетность, граничившую с обязательностью. Деятельность юристов, по существу имевшая назначение помогать применению права, фактически получила значение самостоятельной формы правообразования. Правотворческий характер и формальное признание деятельность юристов получила в эпоху принципата (первые три века н.э.), когда центр правотворческой деятельности перемещается от преторов к юристам. Преторы как демократический институт республиканского Рима не вписывались в рамки принципата, постепенно утрачивая и авторитет, и нормотворческую активность. В этот период римская юриспруденция достигла особого расцвета (это эпоха классических юристов, классического права). Император Август предоставил наиболее авторитетным юристам право давать официальные консультации (jus publici respondendi) и ответы (respondere), которые были обязательны для судей (и других лиц, применявших право), как и императорские толкования. Форма ответов представляла собой письменное обращение к судьям, либо устную консультацию, запротоколированную при свидетелях. В обоих случаях ответы скреплялись печатью. Со временем значение источника права приобрели и ответы юристов, содержащиеся в литературе, причем рескриптом императора Адриана провозглашалось право судьи выбирать из нескольких наиболее правильное, с его точки зрения толкование.

В таком союзе были заинтересованы обе стороны — и принцепсы, и юристы. Принцепсы в авторитете юристов нашли опору своей власти и активных проводников политики.

В условиях все более обостряющихся классовых противоречий юристы посредством права укрепляют рабовладельческий строй, изыскивают новые решения правовых коллизий повседневной жизни, правовые средства удовлетворения потребностей быстро развивающегося оборота.

Юристы также были заинтересованы в поддержке принцепсов. В преобладающем большинстве они разделяли их политику в силу общности классовых интересов и всячески им помогали. Кроме того, государство предоставило юристам широкий простор для правотворчества, в чем они были кровно заинтересованы как профессионалы. В результате такого союза правотворческая деятельность получила мощный импульс.

Практика предоставления отдельным выдающимся юристам права официального толкования законов продолжалась до начала V в н.э. Однако с установлением абсолютной монархии их правотворческая активность заметно упала. В 426 г. был принят закон «О цитировании юристов», в соответствии с которым в основу судебных решений можно было брать лишь сочинения Папиниана, Павла, Ульпиана, Гая, Модестина и тех юристов, на которых ссылались эти авторы.

Классическая юриспруденция (I — III вв.н.э.) развивалась весьма бурно. В ее основе лежали две юридические школы — прокулианцев и сабинианцев. Первую возглавлял Лабеон, новатор в области права, оказавший продолжительное и плодотворное влияние на развитие юриспруденции. Школа названа по имени одного из его учеников и продолжателей — Прокула. Политическим противником Лабеона был Капитон, который стал основателем другой юридической школы, названной по имени его знаменитого ученика Мазурия Сабина — величайшего юриста I в.н.э., крупнейшего комментатора цивильного права.

Основные направления деятельности классической юриспруденции:

а) сочинения, посвященные разработке цивильного права (Сабина, Помпония, Павла, Ульпиана и др.);

б) комментарии к преторскому праву (Лабеона, Гая, Павла, Ульпиана и др.);

в) сборники сочинений юристов (дигесты), объединявшие цивильное и преторское право;

г) учебники по праву — институции (наибольшую известность приобрели Институции Гая — II в.н.э.), а также сборники правил (regulae), мнений (sentetiae);

д) сборники казусов «Вопросы» (Цельза, Помпония и др.)

и «Ответы» (Папиниана и др.).

Научно-практических произведений римских юристов до нас дошло чрезвычайно мало.

С конца III в.н.э. окончательно утверждается приоритет императорского законодательства, и правотворческая деятельность юристов утрачивает самостоятельное значение. Однако response классических юристов сохраняет силу. В этот период действую два типа источников права: императорское законодательство и право, созданное прежним законодательством (XII таблиц, постановления народных собраний, сенатусконсульты, эдикты преторов, акты императоров), интерпретированное классическими юристами. Своеобразие заключалось в том, последняя масса источников применялась в судах не непосредственно, а в той форме, в какой она была зафиксирована в юридической литературе (применение источников непосредственно в силу их огромного числа – и отчасти архаичности – представляло определенные трудности). К этому времени императоры перестали представлять юристам право толкования, поэтому различие между юристами, имевшими такое право и его не имевшими, утратило силу. Во внимание принимались сочинения как тех, так и других, например, Папиниана, имевшего право ответа, и Гая, не имевшего его, вследствие чего литературный материал, служащий источником права, стал значительно обширнее и потому сложнее в применении.

Императоры стремились облегчить проблему правоприменения. В 426 г.н.э. был принят закон о цитировании, ограничивающий число юристов, сочинения которых имеют обязательную юридическую силу, пятью (Павел, Ульпиан, Гай, Папиниан, Модестин), а так же сочинениями тех, на кого в своих трудах ссылаются эти пятеро. При разногласии между ними по конкретному вопросу судья принимает решение в соответствии с мнением большинства. При равенстве голосов превалирует мнение Папиниана, если же оно отсутствует в данном вопросе, решение предоставляется судебному усмотрению.

Тем не менее, закон о цитировании не устранил всех трудностей, хотя до определенной степени облегчил работу судей. Арифметический механизм действия закона не всегда вел к павильному решению, кроме того, отыскать соответствующие положения указанных в законе юристов, содержащиеся в разрозненных источниках, было очень сложно.

 

Кодификация римского права.

Юстиниан — восточно-римский император (527 — 565 гг.) — одно из средств сохранения рабовладельческого строя видел в совершенном законодательстве. Только сильное

и жесткое законодательство способно держать в повиновении все чаще восстающих рабов, основательно расшатывающих устои рабовладельческой империи, полагал император. Кроме того, посредством кодификации Юстиниан мечтал воссоздать бывшую единую Римскую империю. Между тем законодательство находилось в хаотическом состоянии. Более чем за тысячелетнюю историю Рима накопилось такое множество законов различного ранга и содержания, эдиктов, конституций, сочинений римских юристов и других правовых документов, что пользоваться ими было почти невозможно. Одни из них явно устарели и не соответствовали требованиям времени, другие противоречили друг другу и нуждались в упорядочении, третьи следовало обновить и привести в соответствие с новыми социально-экономическими условиями. При этом сказывалось еще и влияние других правовых систем. Решено было подвергнуть кодификации все накопившееся право — цивильное, преторе кое, императорское, сочинения юристов и т.п.

Первые кодификационные попытки были предприняты частными лицами в конце III и начале IV вв., составлявшими сборники императорских конституций: кодексы Грегориана и Гермогениана.

Первая официальная кодификация была произведена в первой половине V века н. э (438 г.) при императоре Феодосии. В результате появился Феодосиев кодекс, включавший 16 Книг.

Между тем оставалось не кодифицированным право юристов, а с течением времени возникла необходимость пересмотра и дополнения массы императорских конституций. Надо было так же учитывать произошедшие со времени классических юристов изменения во всех сферах жизни. Требовалась реформа всей правовой системы.

Кодификация Юстиниана по размаху неизмеримо превосходила все предыдущие. Ее отличали широкая творческая основа, огромное количество источников, серьезность, последовательность их обработки.

Для осуществления кодификационных работ Юстиниан 13 февраля 528 г. назначил комиссию в составе 10 человек во главе с магистратом Трибонианом и константинопольским профессором права Теофилем. Комиссии было поручено в первую очередь систематизировать императорские конституции. Три прежние кодификации императорских конституций значительно облегчили работу и уже через год публикуется собрание конституций под названием Кодекс Юстиниана. Решается также ряд спорных (около 50) вопросов путем принятия новых конституций.

Кодификационные работы, требующие принятия новых решений в форме конституций, вызвали активную законодательную деятельность императора. В течение трех лет было принято около 300 конституций. Таким образом, получилось, что к концу работы кодификационной комиссии (533 г.) разработанный Кодекс фактически устарел и требовал пересмотра. Комиссия вновь его пересмотрела, обновила, привела в соответствие с кодификацией. В новой редакции он был принят в 534 г.

Таким образом, Кодекс Юстиниана представляет собой собрание законов (императорских конституций) в точном значении этого слова (содержал императорские конституции от Адриана до Юстиниана). Конституции приводятся не полностью, лаконично формулируется основное их содержание;

Он состоит из 12 книг, каждая делится на титулы с особым заглавием. Внутри титула расположены отдельные конституции с указанием имени императора, принявшего ее, и даты принятия. Книга 1 содержит конституции по церковному праву, 2 — 8 — гражданскому праву, 9 — уголовному праву, 10 — 12 — положения о государственном управлении.

Для кодификации юридической литературы в 530 г. была создана специальная комиссия из 17 человек под председательством того же Трибониана. Перед ней была поставлена задача пересмотреть все сочинения классиков, выбрать наиболее ценное, привести в определенную систему, исключить повторения и противоречия и т.д. При этом комиссии была предоставлена полная свобода действий — она могла изменять тексты отрывков из сочинений, делать к ним свои дополнения, исключать отдельные не подходящие положения — одним словом перерабатывать (улучшать) по своему усмотрению. Устаревшие понятия, термины, положения комиссия заменяла новыми.

Такие замены, подмены и обновления позже получили название интерполяций.

Через три года работа по кодификации сочинений классиков была завершена и опубликована как Дигесты, или Пандекты, Юстиниана.

Дигесты, или Пандекты, (Digesta, Pandectae) были самой объемной частью свода. Они представляли систематическую компиля­цию цитат — отрывков из работ наиболее известных римских правове­дов. Всего в составе «Дигест» насчитывают до 9200 отрывков из 2 тыс. работ, принадлежавших перу 39 известных юристов I —V вв. н.э., при­чем в большинстве случаев составители приводили достаточно опреде­ленные указания на названия и даже разделы использованных трудов. Это была своего рода энциклопедия римской юриспруденции, но отра­жавшая в т.ч. и правовые приоритеты. Так, наибольшее число откликов пришлось на долю работ Ульпиана (2462), Павла (2083), Папиниана (595), Помпония, Гая, Модестина, Юлиана (по нескольку сотен). «Дигесты» раз­делялись на 50 книг по разным юридическим темам, внутри книг — на титулы и отдельные фрагменты. Фрагменты также располагались не произвольно: вначале систематизировались фрагменты, комментирую­щие юридические проблемы, поставленные в известном тогда сочине­нии юриста Сабина по гражданскому праву; затем толкования к посто­янному, преторскому эдикту — следуя его системе и вопросам; в заклю­чение давались ответы практической направленности, главным образом следуя сочинениям Папиниана; в некоторых титулах «Дигест» был так­же дополнительный Appendix — приложение. Каждый фрагмент содержит отрывок из сочинения одного юриста, в начале которого указывается его имя и название источника. Поэтому Дигесты принято цитировать так: Д.8.3.4. — Д — Дигесты, 8 — книга, 3 — титул, 4 — фрагмент.

«Дигесты» в целом также представляли собой структурирован­ный свод высказываний и правоположений: весь материал условно под­разделялся на семь частей. В первой (кн. 1—4) рассматривались общие вопросы права и учение о субъектах права — лицах; во второй (кн. 5—11) — «о праве лиц на свои собственные и на чужие вещи, о защите права соб­ственности», т.е. вещное право; в третьей (кн. 12 —19) — об обязатель­ствах двусторонних, или возникающих из «взаимного доверия»; в четвертой (кн. 20—27) — об обеспечении обязательств, о своего рода издерж­ках и исковых требованиях из обязательств и об обязательствах, связан­ных с реализацией семейных и опекунских прав; в пятой (кн. 28—36) — о завещаниях; в шестой (кн. 37—43) — о самых разнообразных правовых коллизиях, решаемых по судейскому усмотрению; в седьмой (кн. 44—50) трактовались вопросы, связанные, преимущественно с уголовным и пуб­личным правом; последняя книга посвящалась старым юридическим вы­ражениям, терминологии, высказываниям, пословицам и т.п.

Составители «Дигест» не могли, разумеется, избежать определен­ных противоречий между разными текстами разных авторов, разделяе­мых веками и несходством юридических воззрений. Попыткой частично решить эту проблему было корректировочное редактирование, поновление текстов старых правоведов. Это породило т.н. интерполяции, т.е. встав­ки, истолкования, произведенные составителями и нарушающие иногда строй мысли и логику юридической оценки института в рамках более ранних принципов. Так, ликвидировались столь важные ранее для Ульпиана различия в терминологии в вопросах собственности или разные конструкции исковых требований для разных категорий римских граж­дан (что уже ушло в историю). Однако смысл институтов воспроизводил­ся, и за этими переменами они деформировались, приобретали иной вид. Для догматики римского права в целом это несущественно, но для исто­рии римского права создает самую принципиальную проблему выясне­ния подлинного содержания классических институтов и принципов.

При обнародовании «Дигест» император Юстиниан запретил даже писать к ним комментарии: они представляли официально законодатель­ный документ не менее, чем собственно правоволожения законов; разре­шалось только делать извлечения и перевод на греческий язык.

Одновременно комиссия осуществила переработку Институций Гая, которые были опубликованы одновременно с Дигестами 30 декабря 533 г. под названием Институции Юстиниана. Они были подготовлены как учебное пособие для начинающих юристов. Императорская конституция, утвердившая Институции, прямо адресуется молодежи, «жаждущей (изучения) законов», и подчеркивает, что Институции являются «первыми элементами всей юридической науки». Институции Юстиниана состояли из 4 книг, 98 титулов; титулы соответственно — из фрагментов, а большие фрагменты — из параграфов.

«Институции» (Institutiones) представляли систематизированное изложение основ права: общие начала правоприменения и систематичес­кое изложение догматических принципов главным образом частного пра­ва. «Институции» подразделялись на 4 книги и 98 титулов; книги были следующими: 1) общее учение о праве и учение о субъектах прав — ли­цах, 2-3) общие институты вещного права и обязательственного 4) уче­ние об исках и принципах правоприменения в суде. С этого времени аналогичная схема систематизации права стала называться институционной. В числе наиболее принципиальных понятий правовой культуры «Инсти­туции» заключали исходное определение смысла правоприменения и зна­ния права как постоянного стремления воздавать каждому его должное: Justitia est constans et perpetua voluntas, jus suum cuique tribuendi. В свою очередь юриспруденция, т.е. наука права, определялась как «знание ве­щей божественных, равно и человеческих, познание справедливого, рав­но как и несправедливого». На общее учение о праве, представленное в «Институциях», наибольшее влияние оказали принципы стоической фи­лософии эллинизма.

«Институции» не были изложением только отвлеченной филосо­фии права. Юстиниан прямо предписал, что они имеют значение обяза­тельного свода основ права, а все текстуальные правоположения имеют силу, равную другим законодательным сборникам как утвержденные им­ператором. Т.е. зафиксированные в «Институциях» нормы права были в полном смысле нормативными требованиями.

Императорские конституции, принятые после работы комиссии (изданные после вступления в силу Кодекса (534г.), вошли в четвертую часть кодификации Юстиниана и получили название Новела. Известно, что было 168 новелл, но полностью они до нас не дошли.

Они рассматриваются как заключительная часть кодификации, хотя при Юстиниане не были сосредоточены в едином официальном сборнике.

Первое полное печатное издание Кодификации Юстиниана(всех ее частей) было осуществлено в 1583 г. французским юристом Готофредом. Он же впервые и ввел название кодификации, под которым она известна сейчас: «Corpus guris civiles» (Свод цивильного права).

 

 

ТЕМА З. ЮРИДИЧЕСКИЕ ФАКТЫ. СДЕЛКИ.