Совмещенная группа и индивидуальная терапия

Некоторые аналитики-юнгианцы выступают против смешения группового и индивидуального анализа и даже принципиально не принимают группового лечения, другие же (включая и меня) счита­ют, что зачастую комбинация индивидуальной и групповой работы может быть более полезной, чем тот или иной подход в отдельнос­ти. Групповой процесс способен вызвать состояние аффектирован­ного эго непосредственно в самой ситуации, также как это делают сновидения. В групповом сеттинге также существует разная кон­стелляция персоны и тени. Многие пациенты чувствуют, что благо­расположенность аналитика приносит мало облегчения в случае подавленной вины, поскольку аналитик — «человек особенный», «он-то понимает, а вот другие нет». Групповой сеттинг, по всей видимости, констеллирует архетипическое ощущение общества или семьи; следовательно, благорасположенность группы зачастую спо­собствует повышению чувства само-приемлемости у пациента.

Хорошая аналитическая техника требует, чтобы любое реше­ние относительно начала или прекращения участия в групповой терапии рассматривалось столь же тщательно, что и вопросы нача­ла и завершения индивидуального анализа. В выработке таких ре­шений большую помощь часто оказывают сновидения. Как и при приеме любого решения о важном изменении, такого, скажем, как прекращение анализа, часто самым мудрым является приход к наилучшему возможному решению на основе сознательного раз­мышления с отсрочкой его осуществления до тех пор, пока есть время проследить реакцию (если таковая последует) на это реше­ние в материале сновидения. Принятие сознательной позиции, даже если позже она и изменится, дает точку отсчета в сознании для компенсаторных сновидений.

Сновидения могут указывать на необходимость большего участия в групповом процессе и на самом деле служат таким ука­занием, зачастую означая, что какая-то важная деятельность в сно­видении происходит в присутствии членов группы. Временами, од­нако, сновидения показывают, что анализанду лучше воздержаться от вхождения в группу, возможно, потому что есть более неотлож­ная работа, которую необходимо сделать на индивидуальной осно­ве. Один пример такого сна: сосед возжелал, чтобы эго сновидения подрезал живую изгородь (кустарник), но эго сновидения отказа­лось от этого, решив, напротив, посадить такой изгороди еще больше. Тогда эго сновидения обнаружило, что за его собствен­ным задним двором находится обширная неразработанная терри­тория с множеством построек и садовым участком.

Когда член терапевтической группы видит сон о другом учас­тнике, то часто весьма полезно принести сон на групповой сеттинг для дальнейшей работы. Одна женщина, которая только что при­няла участие в работе терапевтической группы, обнаружила ожес­точенную реакцию на женщину, уже некоторое время работавшую в группе. Она чувствовала, что эта другая женщина была «люби­мицей группы», в то время как она сама подвергалась критике по­чти за любое слово или действие. Ее реакция, обсуждавшаяся на индивидуальной аналитической сессии, показала острую проблему «враждующих сестер», которая до того оставалась незамеченной. Позже она увидела сон, в котором чувствовала себя очень дружественно настроенной к той женщине из терапевтической груп­пы,— сон, ясно продемонстрировавший компенсацию ее созна­тельной реакции. Она решила рассказать сон на группе и очень быстро поняла, с приличествующим данной ситуации эмоциональ­ным инсайтом, что она испытывала чувство родства с этой женщи­ной, невзлюбив и убоявшись ее поначалу.

Основные тезисы для запоминания

1. Аналитический процесс имеет место в пределах преобра­зующего поля переноса — контрпереноса.

2. Бессознательные процессы аналитика не могут быть нс втянуты в анализ, но они должны быть незначительны по сравне­нию с аналогичными процессами у анализанда.

3. Сновидения, в которых анализанд ясно видит аналитика (и наоборот), должны быть исследованы особенно тщательно, в особенности если они содержат сильные эротические элементы.

4. Сновидения могут служить информативным подспорьем в выборе редуктивного или проспективного анализа, применения медикаментозного лечения и других клинических средств, но они должны быть лишь частью процесса принятия решения.

5. Толкование сновидения не всегда является главным стерж­нем анализа.

6. Вообще, необходимо следовать материалу, связанному с самым сильнодействующим состоянием аффектированного эго у анализанда.

7. Преобразующее поле анализа состоит из переживания состояний аффектированного эго внутри (в пределах) безопасного теменоса анализа. Поддержание безопасности теменоса, когда ему грозит разрушение, имеет первостепенное значение перед толкованием сновидений и другими аспектами аналитической работы.

8. Значение сна неисчерпаемо, даже если сон выглядит пол­ностью понятым. Чувство смиренной скромности является жизненно важным в деле толкования сновидении.

Глава 6

Эго-образы и комплексы в сновидениях

Изменения, происходящие с это сновидения, эго-образ в сно­видении дают много ценных сведений в клиническом примене­нии юнговского анализа. Здесь важно постоянно помнить, что сам сон должен быть тщательно амплифицирован и после этого помещен в контекст текущей жизни пациента и стадию его индивидуации,

Уже обсуждались базовые структурные понятия аналитичес­кой психологии — структуры идентичности эго и тени и более вза­имосвязанные структуры персоны и анимы/анимуса. Образы сно­видения часто могут быть легко отнесены к этим структурным понятиям, но было бы ошибкой думать, что такая идентификация в любом случае окажется достаточной для ее клинического использования. Сон является вещью гораздо более тонкой, нежели любая теоретическая схема психического, которую, естественно, не следует использовать подобным редуктивным способом. И все же, при соответствующих ограничениях, с учетом сновидческой динамики, структурные понятия Юнга могут оказаться полезным средством психологической ориентации как для аналитика, так и для пациента, а также пригодиться для понимания непосредствен­но складывающейся проблемы.

Идентификация комплексов

Комплексы легко идентифицируются во многих сновидениях, но сами сны дают гораздо больше информации, нежели простое отождествление комплексов, они ко всему прочему показывают что психическое делает с констеллированными комплексами. Любой неструктурированный стимул, к которому приложима сво­бодная ассоциация пациента, способен тотчас же обнаружить ком­плексы, которые сконстеллировались на тот или иной момент.

Юнг отметил это в своей работе над тестом словесных ассоциа­ций; его возражение на фрейдовскую технику словесных ассоциа­ций заключалось в том, что последняя приводит к комплексам, но не обнаруживает их связи с образами сновидения, являющимися началом ассоциативной цепи. Поскольку Юнг не верил в идею запрятанного или «латентного» значения сна, скрывающегося за манифестным сном (который Юнг принимал как символический, но никак не переодетый или замаскированный), то он и не пытался искать что-либо за «маской» образа сновидения; эти образы преж­де всего подвергались амплификации на личном, культурном и архетипическом уровнях с целью выяснить их значение в соотно­шении с другими образами, ассоциировавшимися в психике паци­ента естественным образом.

Помимо идентификации комплексов, сон может также показать и свою неожиданную связь с другими комплексами. Например, молодая женщина, недавно получившая развод, уви­дела во сне:

Я в доме своего бывшего мужа, своем старом доме. Ночь. Я нахожусь в спальне и внезапно слышу голоса снаружи. Я вижу своего бывшего мужа и его новую подругу. Я поду­мала, что, должно быть, сказала ему о том, что собираюсь остаться в доме сегодня, с тем, чтобы его тут не было. Они поднимаются наверх, собираясь в спальню, и тут я осознаю, к своему удивлению, что нахожусь в спальне своих родите­лей в их доме и что мой бывший муж со своей любовницей отправляются в спальню моих родителей.

Сон испугал ее тем, что вызвал предположение об эдипообразности ее чувств к бывшему мужу, поскольку он оказался на месте ее отца. Удивление усиливалось еще и тем, что она осоз­нанно относила подобную бессознательную связь к своему сексу­альному отвращению к бывшему мужу, что и послужило причи­ной их развода.

Другая пациентка обнаружила схожую связь между текущей ситуацией и прошлыми чувствами по поводу своей матери (обна­руженными в материнском комплексе) в двух сновидениях в тече­ние одной ночи, в тот период своей жизни, когда она на протяжении ряда лет прорабатывала острую проблему нравственных отношений со своей матерью. Отметим здесь, что сама связь с материнским комплексом не выглядит очевидной в первом сне, но в соотношении со вторым сном материнский комплекс стано­вится отчетливо ясным:

Сон 1:

Я вместе с еще тремя или четырьмя людьми нахожусь на краю скалистого выступа. Мне боязно, и тут я срываюсь вниз и лечу 20 или 30 футов (7-10 метров). Когда я ударя­юсь о землю, то пытаюсь убедиться, что все нормально. При этом надеюсь, что и остальные люди не подумают, что я пыталась просто привлечь внимание.

Сон 2:

Я на крыше дома моей матери. Там же другие люди. Я боюсь упасть вниз. Но, кажется, это никого не инте­ресует.

Оба сна имеют сходный, хотя и несколько отличный изна­чальный образ, служащий тому, чтобы связать оба сна с одним и тем же паттерном комплексов; правда, в снах выражаются несколько отличные взгляды на комплексную структуру. Обрыв в первом сновидении аналогичен крыше в материнском доме во втором сне. В первом сне наличествует ненамеренное падение, сопровождаемое состоянием эго, в котором легитимный интерес эго сновидения, связанный со своим собственным благополучием, отодвинут в пользу невротической мысли, которая выглядит не так, как: «Я надеюсь, люди не подумают, что я попросту пыталась привлечь к себе внимание». Во втором сне она не падает, до тех пор пока другие люди остаются к ней безучастными, и ее место­нахождение на «крыше материнского дома» показывает, что дей­ствительная трудность помещается в родительском комплексе, а не в осознанном интересе быть справедливой и отдавать себе отчет в своих действиях. В каком-то смысле то чувство, что она «слишком греховна» скомпенсировано (или показано в более истинном свете) ее нахождением в не соответствующем ее статусу слишком «высоком и глупом месте» — на краю обрыва или на крыше. Она связала этот интерес со своим разочарованием, со своей семьей и тем недостаточным вниманием, уделяемым своему недавно рожденному сыну, в противоположность вниманию, кото­рое, как она чувствовала, она продемонстрировала первому ребен­ку своей сестры.