Когда ты впервые понимаешь, что он твоя половинка

 

На следующей неделе Саванна сделала одно пугающее открытие.

Она поняла, что, когда у тебя разбито сердце, то тело тоже прекращает работать.

Ее глаза – опухшие, каждое утро наливающиеся слезами – тщетно искали то единственное лицо, которое могло облегчить ее боль. Ее уши, вспоминая тембр любимого голоса, оставались глухими к любым внешним звукам. Ее пальцы тянулись по ночам в пустое пространство в попытке найти его теплое тело. И сколько бы она не наполняла воздухом легкие, ужасная тяжесть в груди не уходила, оставаясь постоянным напоминанием о ее утрате.

Пропасть ее раскаяния с каждым днем становилась все глубже.

И в ее сердце, впервые разбитом, установилась пустота, словно нечто прекрасное, однажды поселившееся там, внезапно без предупреждения выбыло, оставив после себя только след, неуловимый и острый, точно засевший глубоко осколок, который постоянно болел, напоминая ей:

Я потеряла его.

После их ссоры за ней приехала Скарлет и увезла домой. С тех пор Саванна множество раз писала и звонила Ашеру, но по домашнему номеру шли короткие гудки, а на звонки и на сообщения на сотовый он не отвечал. Во вторник, не желая отвлекать его перед операцией, она прекратила попытки, но в среду не выдержала и позвонила ему еще раз, чтобы сказать, как сильно она его любит. У нее выработалась привычка без конца проверять телефон, и каждый раз дело заканчивалось слезами, потому что среди потока сообщений с просьбами об интервью и приглашениями на телевизионные шоу от него не было ничего. К субботе она решила: достаточно. И выбросила телефон в туалет.

Расправой над сотовым она отключила себя от внешнего мира, но только почти. Когда раздавался звонок домашнего телефона, ее сердце по-прежнему вздрагивало в надежде, что это Ашер… чтобы после, когда выяснялось, что это не он, вновь начать кровоточить.

Два раза Саванна садилась в машину с намерением отправиться в Мэриленд и потребовать, чтобы он выслушал ее и дал еще один шанс объясниться. Но несмотря на свое отчаянное желание быть с ним, на стремление окружить его любовью и заботой, пока он проходил через болезненные процедуры, оба раза она останавливалась, зная, что она – последний человек, которого он хотел бы видеть и рядом с котором ему было бы хорошо. Он ведь даже не верил, что их любовь была настоящей.

Иногда она злилась на него. Разве он не говорил, что любит ее? Разве не клялся, что принадлежит ей? Каким образом какая-то газетная статья смогла заставить его полностью от нее отвернуться? Но когда она заново оценивала в голове ее содержание, ее тон, то понимала, почему он попросил ее уйти. Можно было хоть до посинения обвинять Макнаба, но если бы она не написала и не отправила этот текст, если бы она поставила Ашера выше своей карьеры, то ничего этого не случилось бы. Она сама была виновата в том, что их жизни теперь разделились.

Ашер не произнес слов «все кончено», но когда он просил ее уйти, в его глазах стоял такой гнев, такая боль от предательства, что она почувствовала, словно ее выгоняют и из его жизни тоже. Без него она словно сорвалась с якоря и, неприкаянная, поплыла во тьму холодного океана – такого же бескрайнего, как ее чувство вины. Она знала, что совершила крупнейшую в жизни ошибку. Пытаясь свести счеты с Патриком Монро и «Сэнтинел», она поставила на карту любовь всей своей жизни. И проиграла. Вчистую. И это было невыносимо.

По иронии судьбы карьера, ради которой она рискнула всем, перестала иметь для нее какое-либо значение. После публикации статьи она отказалась работать в «Финикс Таймс», а затем, пока телефон был жив, отвергла несколько предложений из других газет. Никогда в жизни она больше не хотела писать.

Ха. В жизни. Если ее жизнь можно было назвать жизнью.

Саванна смутно осознавала, что мир вокруг нее продолжает функционировать – Скарлет по утрам уходила на работу, мать пекла для местного кафе сладости, отец время от времени заглядывал к ней с напоминанием, что в море есть и другие рыбы, – но раскаяние отделило ее от всего человечества. Она потеряла интерес ко всему на свете, кроме одного-единственного занятия: описания каждой детали проведенного с Ашером времени, над чем она трудилась как одержимая.

После ужина – если Саванна вообще спускалась поужинать – она опять забиралась в кровать, закрывала глаза и восстанавливала в памяти какой-нибудь из проведенных с ним дней, начиная с самого первого, когда она перехватила в зеркале его взгляд. Она вспоминала все прикосновения, все взгляды и все слова, которые были произнесены между ними, а потом кропотливо воссоздавала их на бумаге, максимально точно описывая каждый эпизод, пока глаза не начинало жечь, а небеса за окнами не озарял рассвет. Только так ей удавалось поддерживать в себе жизнь – теперь, когда они были врозь.

Будущее без него погрузилось во тьму, и потому она отчаянно цеплялась за прошлое, отказываясь думать о том, что будет, когда она вспомнит все бесценные дни до последнего и отправится дрейфовать в мрачном вакууме долгой жизни без Ашера Ли.

 

***

 

– Вэн, проснись.

– Уходи, Скарлет, – пробормотала она в подушку.

– Уже четыре часа дня. И уже понедельник. Вставай. Сходим с тобой на прогулку.

– Нет. Не хочу.

– Вэн, твоя вечеринка «пожалейте меня бедную-насчастную» начинает немного надоедать. Я знаю, что тебе больно, но давай-ка надевай штаны большой девочки и бери себя в руки. Бога ради, через шесть дней я выхожу замуж.

Эти слова вырвали Саванну из сна – чего, как она подозревала, и добивалась Скарлет.

– О, ну прости, что мешаю тебе со своим разбитым сердцем.

– Ты не мешаешь. Ты приросла к кровати. И поэтому мы отправляемся на прогулку. – Скарлет набросила ей на голову футболку и джинсы.

Саванна, качнувшись, села.

– Ты хуже дьявола.

– Я знаю, сестричка, что на самом деле ты так не думаешь.

– Черта с два. – Она натянула футболку поверх спортивного лифчика, который не снимала третий день подряд.

– Нет, не думаешь. И еще я знаю, как сильно ты скучаешь по Ашеру, – тихо прибавила Скарлет, и Саванна на миг застыла, глотая всхлип, который чуть не вырвался из ее горла при одном только упоминании его имени.

Скарлет протянула ей пару кроссовок.

– Вот. Надевай. Я хочу поговорить с тобой.

Скарлет спустилась по лестнице, а Саванна, встретив обеспокоенный взгляд матери, остановилась на последней ступеньке.

– Идешь прогуляться, пуговка?

– Скарлет заставила.

– Ей будет полезно выйти на улицу, мама.

Кивнув младшей дочери, Джуди снова перевела взгляд на Саванну.

– Милая, прошло уже больше недели. Не пора ли…

– Не пора ли что? Забыть его? Зажить себе дальше? – Ее голос был полон мучительной ярости. – Мама, я люблю его. Он для меня – все. Я не собираюсь забывать его и жить дальше, словно ничего не было.

– Ничего подобного я говорить не собиралась, но раз уж ты подняла эту тему, то больше похоже, что ты сдалась. – Мать ласково приложила ладонь к ее горячей щеке. – Не пора ли перестать жалеть себя и начать придумывать способ, как вернуть его? Вот, о чем я хотела тебя спросить.

Саванна втянула в себя воздух. Вернуть его. Ее мать произнесла эти соблазнительные, вселяющие надежду слова так, словно их было возможно воплотить в жизнь. Словно Саванна не предала его, не унизила, не солгала ему. Словно она не обесценила их отношения ради спасения своей разваливающейся карьеры. Вернуть его? Сначала он должен ее простить, что было крайне маловероятно.

Слеза, скатившись по щеке, капнула на ладонь ее матери.

– Ступай со Скарлет, пуговка. И послушай, что она тебе скажет.

Джуди вернулась на кухню, и от аромата чего-то сладкого и лимонного, донесшегося оттуда, у Саванны впервые за неделю увлажнилось во рту.

Скарлет взяла ее за руку, вывела за дверь, потом на крыльцо, за калитку и повела за собой вниз по тротуару.

Вернуть его. Сердце подпрыгивало у нее в груди, пока она повторяла про себя эти обнадеживающие слова. Но как? Как ей исправить то, что она разрушила? Как убедить Ашера, что, несмотря на все свои ошибки, она любит его больше, чем свою карьеру? Она вспомнила, с каким суровым гневом в глазах он приказал ее уйти, и поникла.

– Я сделала одну вещь, – вдруг выпалила Скарлет, когда они дошли до конца квартала.

– Да? Какую же?

– Я нашла в туалете твой сотовый, ну и… я читала, что, если подержать намокший телефон в емкости с рисом, то он сам собой починится.

– И что, получилось?

– Да.

С участившимся сердцебиением Саванна остановилась, и все мысли в ее голове оказались вытеснены одним-единственным вопросом.

– Ашер…

– Нет. Нет, милая, – сказала Скарлет, сочувственно качая головой. – Нет. Прости, что заронила в тебя надежду. От него вестей не было. – Она помолчала немного, затем продолжила более оживленным тоном: – Но с тобой хочет пообщаться множество других людей.

– Я не хочу ни с кем разговаривать, Скарлет! Именно так я и вляпалась в эту ситуацию! На свете есть только один человек, с которым я хочу говорить!

– Ну, а он, очевидно, такого желания не испытывает, нет?

– Иди к черту!

Скарлет поймала сестру за руку и промаршировала вместе с ней до детской площадки рядом с начальной школой.

– Саванна Калхун Кармайкл, не смей разговаривать со мной в таком тоне. Твое разбитое сердце тебя не извиняет. – Она плюхнулась на качели и подняла на старшую сестру лицо, взглядом обрывая все ее возражения. – Садись. Качайся. И слушай.

Застигнутая врасплох этим требованием, Саванна подчинилась и, сев на качели, осторожно оттолкнулась от земли ногой.

– Ты уже приготовила подарок на мою свадьбу? – спросила Скарлет.

Саванна съежилась. Нет, не приготовила. Она была так отвратительно эгоистична, так поглощена чувством вины, своей печалью и сожалениями, что ей даже не пришло в голову позаботиться о подарке.

– Прости, Скарлет. Я сейчас не в себе.

– Все ясно. Значит, нет, – строго сказала Скарлет. – Знаешь, положа руку на сердце, ты худшая подружка невесты из всех, с кем я сталкивалась и о которых слышала и читала за всю свою жизнь. Я знаю, что моя свадьба не в топе твоих интересов, но ты моя сестра, и пусть я понимаю, как ты тоскуешь по Ашеру, однако в это положение ты загнала себя сама, но до сих пор и пальцем не пошевелила, чтобы все исправить или вернуть его. – Она сердито фыркнула в конце этой тирады. – Послушай. Сделай для меня кое-что – и можешь забыть о подарке. Только выполни то, о чем я тебя попрошу.

– О чем ты?

– Сначала пообещай, что согласишься.

– Ладно. Как хочешь.

– Я хочу, чтобы ты позвонила Тодду Северингтону, редактору издательства «Истинная любовь». Он ждет твоего звонка, и я хочу, чтобы ты выслушала, что он тебе скажет. Это и будет твоим подарком на мою свадьбу.

– Звонок редактору женских романов? – Она с трудом удержала голос спокойным. – Ты спятила?

– Если дело касается букетов и бутоньерок, то, по мнению Трента, – возможно. Но в остальном я вполне вменяема.

– Нет, Кэти, Скарлет Кармайкл, ты точно выжила из ума, если думаешь, будто я стану звонить этому твоему редактору.

– Господи, как же ты меня утомила! – Скарлет ухватилась за цепь качелей, на которых сидела Саванна, и рывком остановила ее. – Ты в депрессии. Ты почти ничего не ешь. Ты перестала следить за собой. Ты ничего не делаешь, только всю ночь своим щелканьем по клавиатуре мешаешь нам с мамой и папой спать. Ты превратила свою жизнь в кавардак, а я пытаюсь помочь тебе, упрямая ты голова. Я предупреждала, одной задницей на двух стульях не усидишь, но разве ты послушала меня? Нет. Так что слушай меня теперь. Ты поговоришь с Тоддом Северингтоном и выслушаешь все, что он тебе скажет. Поняла меня?

Лицо Скарлет стало пунцового цвета, и Саванна испугалась, что, если не согласиться, то она, чего доброго, может взорваться.

– Ну хорошо, хорошо. Я его выслушаю.

Сразу заулыбавшись, Скарлет выудила из заднего кармана своих капри в цветочек ее сотовый.

– И ты сделаешь это здесь и сейчас. – Потыкав по кнопкам, она протянула ей телефон.

Саванна посмотрела на экран и побледнела, поняв, что сестра набрала телефонный номер.

– Алло? Алло? – послышался из трубки мужской голос.

Пока Саванна безмолвно качала головой, Скарлет прижала телефон к ее уху и одними губами потребовала:

– Поздоровайся.

– З-здравствуйте, – сказала Саванна.

– Мисс Кармайкл? Саванна Кармайкл?

– Да.

– Замечательно. Скарлет сказала, что сегодня днем вы позвоните.

– Моя сестра умеет быть убедительной, – натянуто произнесла она, сужая глаза на Скарлет.

– Согласен. И еще она совершенно очаровательна.

Саванна покосилась на сестру.

– Так думают далеко не все.

– Она говорит, что каждую ночь вы пишете. И что получается очень хорошо.

Прикрыв телефон, Саванна прошептала:

– Ты что, читаешь то, что я пишу?

Несколько виновато пожав плечами, Скарлет уставилась на песок у их ног, словно там происходило нечто очень захватывающее.

Саванна сглотнула.

– Сэр, буду с вами откровенной. Ничего из того, что вы хотите сказать, меня не заинтересует. Но я обещала Скарлет выслушать вас, поэтому давайте выкладывайте, что у вас есть, я откажусь, мы попрощаемся и прекратим тратить ваше и мое время.

– Ясно. Что ж, мисс Кармайкл, я ценю вашу прямоту и поэтому перейду сразу к делу. Как и весь издательский мир, мы хотели бы получить права на вашу историю. Настоящую историю о том, как вы влюбились в Ашера Ли.

– Мне жаль, сэр, – глухо вымолвила она, и к ее печали, к ее усталости примешалось чрезвычайное раздражение на сестру. – Но моя история не продается. Спасибо за предложение, но…

– Что ж, здóрово, потому что покупать ее я не хочу.

Она подумала, что ослышалась.

– Ч-что?

– Я не хочу покупать вашу историю, – отчетливо повторил он. – Я хочу выставить ее на аукцион. На благотворительный аукцион фонда «Операция „Восстановление”». Слышали о таком? Это мой любимый фонд, поскольку мой брат, подорвавшись на мине в Ираке, получил ожоги двадцати двух процентов тела. «Операция „Восстановление”» помогает ветеранам вернуть былую внешность. В День труда они устраивают крупную благотворительную акцию в Вашингтоне, и, если у вас будет желание написать свою историю, мы могли бы выставить первую копию на аукцион, а оставшийся тираж продать и все сто процентов прибыли за вычетом расходов на печать перечислить в фонд. Вы с мистером Ли сейчас очень популярны, и я подумал, вдруг вы…

С залитым слезами лицом Саванна молча кивала. Кое-как найдя в себе силы взглянуть на Скарлет, она увидела, что сестра, перестав качаться, улыбается – тоже сквозь слезы.

– Мисс Кармайкл, ну как, будет вам интересно обсудить мое предложение?

Зажав телефон между плечом и ухом, Саванна вытерла тыльной стороной ладони глаза, а второй взяла за руку свою умную, сострадательную, потрясающую младшую сестру.

– Да, мистер Северингтон, – ответила она дрожащим шепотом, и в ее сердце впервые за все время проникла робкая надежда. – Безусловно.

 

***

 

Окинув взглядом дом Ашера, Саванна опустила глаза на рукопись, лежащую на пассажирском сиденье. И сделала глубокий вдох, в сотый раз спрашивая себя, не было ли все это грандиозной ошибкой.

После разговора с Тоддом Северингтоном миновал месяц. И весь этот месяц – за исключением дня, когда Скарлет выходила замуж – она ежедневно занималась тем, что описывала, как они с Ашером полюбили друг друга. Она показала рукопись только матери, Скарлет и Тодду, и все единодушно признали, что у нее получилась прекрасная история о том, как двое сломленных людей встретились и обрели любовь. Именно такую историю Саванна хотела увидеть на страницах «Финикс Таймс» – правдивую, пронизанную красотой.

Новелла уже прошла редактуру и через три недели должна была быть выставлена на аукцион. Но сначала было необходимо заручиться разрешением Ашера.

Проглотив ком в горле, она открыла дверцу машины, забрала с сиденья рукопись и под мышкой понесла ее ко входной двери. Мисс Поттс ответила после второго звонка.

Когда дверь открылась, на Саванну нахлынули воспоминания о времени, проведенном с Ашером, и она сделала судорожный вдох. День, когда они познакомились… его глаза в отражении зеркала… то, как он смотрел на нее, стоя в ярких лучах солнца на верхней ступеньке лестницы… как уводил наверх в свою спальню. Коротко всхлипнув, Саванна заставила себя сосредоточиться на причине, по которой пришла сюда. Лицо мисс Поттс не выражало привычного гостеприимства. Однако дверь перед ее носом она не захлопнула.

– Ну здравствуй, Саванна Кармайкл.

– Здравствуйте, мисс Поттс. Я рада вас видеть.

– Хм. – Она взглянула на рукопись, потом опять на Саванну. – Ты же знаешь, что Ашера здесь нет.

– Знаю. – Она сделала глубокий вдох. – Как он?

– Потихоньку.

С языка Саванны рвались вопросы, но она понимала, что, защищая Ашера, мисс Поттс не проронит ни слова.

После того, как сестра вернула ей телефон, Саванна стала каждый день в четыре часа отправлять Ашеру сообщение с одним и тем же текстом: «Я совершила ошибку. Прости меня. Мне тебя не хватает. Я люблю тебя больше всего на свете и надеюсь, что когда-нибудь ты дашь нам второй шанс».

Ответа ей еще не пришло, но, работая над рукописью, она заново пережила всю нежность и глубину их отношений. И в памяти у нее то и дело всплывали слова, сказанные им после их совместных выходных в Мэриленде. Когда они обсуждали ее предстоящий переезд в Финикс, Ашер сказал: «Такая любовь не заканчивается, а живет вечно. Неважно, что ты уедешь в Финикс, а я на какое-то время останусь здесь. Мы снова найдем друг друга».

Саванна знала: на то, чтобы обида и гнев прошли, требовалось немало времени, особенно если человек проходил через травматические медицинские процедуры. И тем не менее она не теряла веры в то, что их любовь действительно будет жить вечно и что они снова найдут друг друга.

– Он совсем не приезжает домой?

Губы мисс Поттс сжались в тонкую линию.

– Так чем я могу помочь тебе, дорогая?

– Меня попросили написать книгу.

Мисс Поттс бросила взгляд на рукопись и брезгливо скривила лицо.

– Думаю, дорогая, лучше всего нам с тобой попрощаться.

Дверь начала закрываться, но Саванна успела вставить в щель кроссовок и остановить ее.

– Прошу вас!

Под убийственным взглядом мисс Поттс она заговорила тихим, дрожащим от нервного напряжения голосом:

– Это наша с Ашером история. Такая, какой она должна была быть рассказана. Какой я хотела, чтобы ее рассказали. Какой я ее вижу. Она прекрасная, она нежная, в ней – все хорошее о нем и о нас. Обещаю вам, на сей раз я все сделала правильно.

Лицо мисс Поттс смягчилось… чуть-чуть.

– Что ж, молодец. Но делать деньги на истории бедного парня…

– Нет, что вы! – воскликнула Саванна. – Клянусь, я не заработала на ней ни цента. Я порвала чек от «Финикс Таймс» и сказала, что не стану работать на них, даже если от этого будет зависеть моя жизнь.

– А это, в таком случае, что? – Трепеща ноздрями от отвращения, Мисс Поттс указала на рукопись таким жестом, словно то была какая-то гадость.

– Это ради благого дела.

– Которое послужит твоей карьере?

– Н-нет. Я написала это для аукциона… в пользу фонда «Операция „Восстановление”».

С нескрываемым удивлением мисс Поттс опять покосилась на красный переплет – но уже так, словно рукопись, быть может, и не источала зловоние до небес.

– «Операция „Восстановление”»?

– Да, мэм. Да, это история о нас с Ашером, но вся выручка будет перечислена в фонд.

– Хм. – Ее взгляд стал изрядно теплее. – Ну, а от меня-то что тебе нужно?

– Я надеялась, что вы дадите мне его адрес. Мне нужно получить его разрешение…

– Это совершенно исключено. – Опустив взгляд, она несколько раз моргнула. И, когда заговорила вновь, ее голос был резким: – Ты не представляешь, как сильно ранила этого мальчика.

– Представляю, – прошептала Саванна. По ее щеке скатилась слеза. – Честное слово. Если сложить все раскаяние в мире, оно и тогда не сравнится с моим.

Когда мисс Поттс вновь подняла лицо, ее глаза блестели.

– Я не могу дать тебе его адрес, Саванна.

– Но вы можете переслать ему рукопись? Я заплачу за срочную доставку. Вы попросите его прочитать то, что я написала?

– Сначала ее должна прочесть я.

Приоткрыв от изумления и благодарности рот, Саванна с энтузиазмом закивала.

– Конечно! Конечно, прочтите! Пожалуйста.

– И потом я решу, отправлять ее или нет. И платить мне не нужно.

Из ее глаз заструились свежие слезы, когда она протянула рукопись своей бывшей учительнице.

– Та статья вышла кошмарной, Саванна. Ее править и править.

– Да, мэм, но я этого не писала. Я знаю, Ашер не верит мне, но клянусь, я отправила им совсем не то, что они напечатали. Вот, – она показала на рукопись, – наша подлинная история.

– Посмотрим. Что ж, до свидания?

Мисс Поттс начала было закрывать дверь, и внезапно Саванна испытала жгучую потребность сказать что-то еще, сообщить самому близкому Ашеру человеку, что ее чувства к нему остались неизменными.

– Мисс Поттс?

Та высунула голову наружу, и Саванна торопливо заговорила:

– Я люблю его. Очень сильно. Больше всего на свете. Я умираю без него.

Мисс Поттс задержала на ней взгляд. А потом, неодобрительно качая головой, громко вздохнула.

– Несмотря на все, – сказала она, – он тоже все еще любит тебя. Хотел бы разлюбить, да не может. – Она пожала плечами, пока Саванну сотрясали безмолвные всхлипы. – Многие всю жизнь ищут то, что у вас есть. От этого не отмахнешься так просто – как бы вы не обижали друг друга.

– Спасибо вам, – с трудом вымолвила Саванна, потрясенная великодушием мисс Поттс, и прикрыла глаза, впитывая ее волшебные слова. – Большое спасибо.

– Тебе стоит знать кое-что еще, дорогая. – Прижав рукопись к боку, мисс Поттс покопалась в кармане и достала оттуда сотовый Ашера. – Он понимал, что в Мэриленде ему будет необходимо сосредоточиться на операциях, и потому оставил телефон мне. И, говоря по правде, правильно сделал. Сколько на него приходило ужасных звонков… Он бы такого не вынес. В общем, ты, наверное, не заслужила знать правду, но если я промолчу, то каждый день в четыре часа буду чувствовать себя виноватой. Он не игнорировал твои сообщения, Саванна. Он просто не получал их.

И мисс Поттс, пообещав быть на связи, закрыла дверь.

Он все еще любит ее. Несмотря на все.

Сделав полной грудью глубокий вдох, Саванна впервые за последние недели не ощутила боли. А ее осиротевшее без него сердце вспомнило – без болезненного укола утраты, – что сердце Ашера – ее половинка.

 

Глава 18

 

– Черт!

Младший сержант Фред Нот, сидя напротив Ашера, безуспешно пытался снять с колоды карт верхнюю.

– Попробуй еще раз, – сказал Ашер, собирая своей новой рукой стопку карт и с небольшой помощью левой руки раскрывая их веером.

– Вам легко говорить.

– Эй, мне тоже пришлось всему учиться. У меня осталось на тебя всего пять недель, солдат. Пять недель – и ты станешь таким же ловким, как я. – Ашер сложил колоду. – Давай. Попробуй еще раз.

Фред наклонился вперед. Его покрытое сильными ожогами лицо превратилось в маску сосредоточенности, пока он пытался указательным пальцем своей бионической руки сдвинуть и поднять верхнюю карту. Наконец у него получилось, и он просиял.

– Смотрите!

Ашер усмехнулся.

– Ну вот. Я же говорил.

Глядя на карту, Фред помрачнел.

– Знаете, я так привык воспринимать все как должное. – Он коротко моргнул. – Самые глупые, самые ничтожные вещи, которые мог делать раньше. Я не был за них благодарен.

– Мы все воспринимаем свои руки-ноги как должное. Так и должно быть. Не нужно зацикливаться на этом, Фредди. Лучше давай потренируемся с зубочистками. – Он подвинул через стол коробочку с зубочистками, и к Фредди, когда он попытался достать одну, вернулась сосредоточенность.

За прошедшие пять недель Ашер не только научился пользоваться бионической рукой, которую он носил теперь почти постоянно, снимая только на время сна, но и сделал операции на лице. Под кожу ему – в том месте, где раньше находилось правое ухо – поставили магнит, а поверх установили протез. Когда Ашер впервые увидел в зеркале свое новое ухо, то не поверил своим глазам – настолько естественно оно выглядело. Едва оправившись от шока, он пошел в ближайшую парикмахерскую и сделал опрятную стрижку, какую носил в старших классах.

С его лица удалили поврежденную ткань и трансплантировали на место ожогов здоровую кожу, а также приподняли опущенное веко, исправив очертания глаза. Еще с помощью небольшого кусочка кожи, срезанного с правой стороны лба, Ашеру восстановили ноздрю. Осталось только вставить силиконовые импланты в области челюсти и скулы, но эти операции были запланированы на сентябрь. Постепенно Ашер начал чувствовать себя ощутимо иначе. С каждым днем он все больше узнавал себя прежнего, словно его внешность из расплывчатой становилась все четче.

Но пока облик Ашера удивительным образом изменялся к лучшему, ничто в мире не могло помочь ему склеить осколки своего разбитого сердца.

Когда Ашер потерял родителей, он с помощью первоклассного терапевта научился разделять свое горе на части, чтобы оно не заполонило его жизнь целиком. Он разрешал себе вспоминать мать и отца, перебирать фотографии с ними или воссоздавать в памяти любимые моменты прошлого всего один раз в день, но когда отведенный на воспоминания час заканчивался, заставлял себя переключиться на другие вещи – звонил друзьям или придумывал себе какое-нибудь занятие.

Той же стратегии он придерживался и сейчас. В моменты уединения он позволял себе вспоминать Саванну, но смесь эмоций из злости, обиды, любви, тоски и ноющей печали, которую он при этом испытывал, была настолько свирепой, что даже пятнадцать минут мыслей о ней оставляли его физически истощенным. Он часто молился о том, чтобы боль утихла. Чтобы прошло чувство одиночества и пустоты. Чтобы небеса подсказали ему способ жить без нее или вернуть ее, потому что существовать в этой черной неопределенности было невыносимо.

После приезда в Мэриленд Ашер перечитал статью еще дважды. После второго раза боль хлынула через край, и он безмолвно расплакался. Чудовище? Монстр? Он для того и скрывался от мира – чтобы избежать подобных уничтожающих прозвищ. А получить их в лицо от Саванны – женщины, которую он любил больше всего на свете… Его словно разорвало в клочья. Нарушив свои собственные правила, он впустил ее в свою жизнь, и каким оказался результат? Унижение, неловкость, предательство и вдребезги разбитое сердце. Удар с разворота под дых не мог причинить ему больше боли, чем мрачные воспоминания о том ужасном утре на кухне.

Вспоминая то утро со всеми его душераздирающими подробностями, он разрывался, не зная, кем считать ее: бездушной, амбициозной обманщицей, заслуживающей награды за актерское мастерство, или молодой женщиной, подло преданной нечистоплотным редактором, пока она была ослеплена шансом возродить карьеру, выстроить которую стоило ей немалого времени и труда.

Выйди статья с псевдонимами, он все равно рассердился бы на Саванну, однако в таком случае ему было бы проще поверить в то, что она просто пыталась сделать яичницу, не разбив яиц: создать историю, на которую подписалась, и одновременно защитить их анонимность. Ему не понравилось бы, что она воспользовалась их романом, не спросив его разрешения, но без острого чувства унижения ему было бы проще простить ее за то, что она совершила ошибку, позволив амбициям затмить здравый смысл.

Он скучал по ней – больше, чем по чему бы то ни было. Он хотел найти доказательство тому, что их отношения были настоящими, что да, она совершила серьезную ошибку, но не намеревалась унижать или предавать его. Он не знал, как со всем этим разобраться.

Ему снилось ее лицо. То, как она рыдала на кухне. Как умоляла сказать, что еще не поздно. После этих снов он просыпался в холодном поту, как в первые месяцы после возвращения домой, потому что – о боже – он хотел верить ей. Никогда еще он не испытывал такую любовь, которая была у него к Саванне – и у нее, хотелось верить, к нему. Познав, что такое жизнь с Саванной, которая любила его, жизнь без нее была едва переносима.

Как и многие ампутанты, Ашер сталкивался с фантомными ощущениями. Ему часто казалось, будто ниже локтя у него по-прежнему есть рука, и когда по инерции он пытался ею что-либо сделать, то в очередной раз вспоминал, что оставил ее на операционном столе в Кадагаре.

Незримое присутствие Саванны преследовало его, как фантомная боль. Как она лежала в постели с ним рядом. Как она жила в его сердце. Как улыбалась ему, как стремилась к нему своим телом, как признавалась, что влюбилась в него. Как ее взгляд наполнялся любовью, когда она на него смотрела. Он старался, но не мог убедить себя в том, что это было притворством. Несмотря на все шокирующие доказательства, его сердце сопротивлялось голосу разума. Ему не хватало ее точно так же, как не хватало руки – словно нечто, принадлежавшее ему, в один кошмарный, жестокий момент оказалось от него оторвано.

Несмотря на все, Ашер по-прежнему страстно любил ее – и ненавидел себя за это, потому что теперь, когда он понял, чем на самом деле являлись их отношения, любить Саванну было небезопасно и глупо. Как бы сильно ему не хотелось простить ее, он, увы, больше не доверял ей.

 

***

 

– Ашер, все заживает просто отлично, – сказал полковник Маккафри, осматривая его лицо. – Мне нравится, как быстро спадает отек. Думаю, к следующему этапу можно будет перейти на несколько дней раньше. Завтра я проверю расписание операционной. Поглядим, получится ли найти для тебя окно.

Ашер кивнул.

– Я слышал, ты помогаешь некоторым нашим пациентам, которым недавно ампутировали конечность и которые учатся с этим жить.

– Я знаю, каково им, сэр. Вернуться в никуда. И вот так выглядеть.

– Судя по тому, что мне рассказывали, ты нашел к этим ребятам верный подход. Не думал заняться этим более плотно?

– В каком смысле, сэр?

– Поработать за деньги или стать волонтером. Рассказывать свою историю, предлагать поддержку. А если подтянешь медицинскую базу, то, возможно, сможешь даже получить диплом, который не успел получить в университете Хопкинса.

Ашер вынужден был признать, что ему нравилось работать с новыми пациентами клиники. Он был в уникальном положении, поскольку мог понять этих молодых, отчаявшихся парней.

– Я подумаю, сэр.

– Прости, если выхожу за рамки, Ашер, но ты кажешься немного подавленным. Когда мы встречались в июне, ты упоминал одну юную леди.

Ашер отвернулся.

– Все сложно, сэр.

– И ты из-за этого переживаешь. – Врач сделал глубокий вдох. – Я читал ту статью, Ашер.

Ашер неловко поморщился, чувствуя, как щекам становится жарко.

– Я тебя понимаю. Там есть на что злиться.

По-прежнему глядя в сторону, Ашер кивнул.

– Писатель из нее так себе, но вот сама история… Не знаю. У меня сложилось впечатление, что вы, ребята, крепко влюблены друг в друга.

Ашер проглотил выросший в горле ком и наконец-таки поднял глаза на врача.

– Я люблю ее. Бóльшую часть времени мне хочется убить ее, но я люблю ее. Я просто не знаю, что с нею делать.

– Ох уж эти женщины… Не дают нам покоя. Но вот убивать их лучше не надо. Ты пробовал поговорить с ней? Теперь, когда шумиха утихла.

– Я старался сконцентрироваться на своем пребывании здесь.

Маккафри кивнул.

– Понимаю. Как и то, почему ты больше не хочешь ее видеть. Она назвала тебя страшилищем.

– Она этого не писала, сэр.

– Ах вот как?

Ашер моргнул, осознав, что, не раздумывая, кинулся на ее защиту.

– Ну, по крайней мере, так она утверждает.

– Хм. Полагаю, тебе есть над чем поразмыслить, Ашер.

– Думаю, да, сэр.

– Можно сказать тебе одну вещь?

Ашер кивнул.

– Ты столько лет приезжал сюда на осмотры, и никогда нам не удавалось уговорить тебя попробовать новый протез или пройти через повторные операции. И вот внезапно ты возвращаешься. Хочешь новую руку, хочешь поработать над своим лицом. Что до статьи… Да, это история любви пополам с унижением. Но пойми, та девушка изменила тебя – и к лучшему. Благодаря ей ты снова почувствовал вкус к жизни. Мы не всем подряд разрешаем изменить себя, а только особенным людям. И если ради нее стоило измениться, то, возможно, она стоит и того, чтобы поговорить с ней.

– Спасибо, сэр.

Маккафри встал, Ашер последовал его примеру и, протянув правую руку, испытал прилив гордости, когда смог твердо ответить на рукопожатие своего врача.

– О, Ашер, и еще… – проговорил Маккафри, когда Ашер повернулся, чтобы уйти.

– Да, сэр?

– Я поискал ее фотографии в интернете. Симпатичная она штучка. Если для тебя она не годится, то, думается мне, надолго в одиночестве она не останется, а? – С этими словами он усмехнулся и, усевшись обратно за стол, немедленно переключил внимание на разложенные перед ним бумаги.

Закрыв за собой дверь, Ашер остановился посреди маленькой приемной, и его здоровая рука сжалась в кулак. Стоило ему представить Саванну с кем-то другим – не с ним, – как он пришел в такое отчаяние, в такую ярость, что захотел что-нибудь расколошматить. Он по-прежнему не понимал, что делать, но невыносимо тосковал без нее, и пусть разговаривать с ней он был еще не готов, однако меньше всего ему хотелось узнать, что она начала забывать его.

 

***

 

– Ашер! – Трент Гамильтон был удивлен, однако явно обрадовался его неожиданному звонку. – Как вы? Мы с отцом пьем теперь только тот бурбон, которым вы угощали меня у себя дома.

– Рад, что смог приобщить тебя к классике. – Было до странного приятно слышать в голосе Трента тягучий домашний акцент. – Полагаю, тебя можно поздравить?

– Да, сэр. Я теперь женатый человек.

– Мои поздравления, Трент. Как Скарлет?

– Прекрасно. Мы неделю пробыли на Мауи и отлично провели время.

– Рад за вас.

Ашер замолчал. Почувствовал, как по виску скатилась капелька пота.

– Хм, Ашер… не хотите узнать о Саванне?

Еще одна долгая пауза. А потом он услышал свой хриплый голос:

– Как она?

– Ну, сэр, какое-то время после вашего отъезда ей было не очень-то хорошо. Она не вставала с кровати. Не ела. Спала не по часам. Похудела и всегда ходила с опухшим лицом. Скарлет кое-как уговорила ее выйти на прогулку на свежий воздух.

Сердце Ашера дернулось при мысли о том, как она несчастна.

– Ты сказал «какое-то время». А сейчас?

– Сейчас ей намного лучше. Как только она начала писать книгу…

– Саванна пишет книгу?

– Угу. Ее неделями доставали всякие журналисты и издатели, и в конце концов с одним из них она договорилась.

Его нутро точно кислотой обожгло яростью. Она попереживала всего неделю, а потом – очевидно, уже жалея о своем поспешном решении отказаться от должности в «Финикс Таймс» – заключила контракт на книгу. Проклятье. Она оказалась именно такой бездушной, как он боялся.

– Что ж. Надеюсь, она получила приличный аванс. Мне пора идти, Трент.

– О, ну… Хорошо. Было приятно услышать вас, Ашер.

– Всего доброго.

Повесив трубку, Ашер достал из шкафчика бокал и наполовину наполнил его тем самым бурбоном, который так полюбился Тренту. Потом, дрожа от гнева, прошелся по кухне. Она скорбела о нем и о гибели их отношений всего лишь одну жалкую неделю, но как только получила предложение написать о них книгу, ей резко стало намного лучше. Он опрокинул в себя содержимое бокала и уже был готов запустить им в стену, как вдруг раздался дверной звонок. Поставив бокал на стойку, он вышел в коридор и открыл дверь.

Курьер за порогом протянул ему большой бумажный конверт.

– FedEx. Распишитесь, пожалуйста.

Поставив на квитанции подпись, Ашер занес посылку в квартиру. Положил ее на стойку и налил себе еще выпить. Пока его сердце растекалось кровью по всему Мэриленду, она начала писать о нем книгу. Ей оказалось мало распотрошить его в газетной статье. Она захотела повторить это еще и в книжном ф<