Когда ты впервые понимаешь, что быть в его компании приятней, чем с кем-либо другим

Несмотря на пережитое с ним вместе мгновение на закате, Саванна настроилась целиком сосредоточиться на статье и вести себя более профессионально. Поэтому в среду, прибыв с тарелкой печенья ровно в назначенный час, она отправилась прямиком к Ашеру в кабинет, не дожидаясь, пока он встретит ее у входа. Когда она поднялась наверх, он с удивленным видом стоял в дверях кабинета. Заставив себя посмотреть прямо ему в лицо, она с деловым профессионализмом отметила, что, пусть вид обвисшего века и был малоприятным, его шрамы в принципе выглядят не настолько жутко, как отложилось у нее в памяти. Она улыбнулась ему быстро и вежливо, промаршировала через кабинет, а затем устроилась в левом из кресел, стоящих напротив витражного окна.

– И вам здравствуйте, – проговорил он, садясь с нею рядом.

– Добрый день, – сказала она, устанавливая на столике маленький диктофон и попутно обещая себе не отвлекаться на привлекательную сторону его лица. На самом деле, лучше всего, наверное, вообще на него не смотреть, а просто задавать вопросы и делать по мере ответов заметки. Да, так будет лучше. Она выключила диктофон и, засунув его обратно в сумочку, достала блокнот и ручку. – Ну что, приступим?

Заметно похолодевшим голосом он ответил:

– Не смею мешать вам.

– Но ведь так лучше, разве нет? Чтобы мы сконцентрировались на интервью.

– Разумеется, – произнес он, скрещивая свои длинные ноги в лодыжках.

Никаких длинных ног. Никаких лодыжек.

Интервью. Первый черновик к пятнице. Прекращай заниматься ерундой.

– Итак, мистер Ли…

– Ашер.

– Ашер, – повторила она, потеряв ход мыслей, как только его имя очутилось у нее на языке. Было в нем что-то сексуальное. Вероятно, из-за буквы «ш». – Какое необычное у вас имя.

– Уже забыли, чему вас учили в воскресной школе, мисс Кармайкл? Ай-яй-яй. А мне-то заявляли, что вы из семьи строгих методистов.

– В воскресной школе? – пробормотала она, окончательно теряясь и опуская блокнот на колени.

– Ашером звали сына Иакова и Зелфы, служанки его жены Лии.

– Уродливой старшей сестры, которую он не хотел, – выпалила она, вспоминая.

Он приподнял бровь.

– Похоже, вы все-таки ходили в воскресную школу.

– Я так и знала, что где-то слышала это имя. Но почему ваши родители его выбрали? Он ведь был незаконнорожденным.

В ответ он улыбнулся.

– Из-за его значения. Ашер означает счастье.

Не стоило ей этого делать. Не стоило смотреть на красивую половину его лица да еще в момент, когда, возрождая волшебство, его озарило низкое, теплое солнце. Но Саванна черт знает сколько времени не чувствовала себя счастливой. А именно такой – счастливой – она ощутила себя сейчас, когда посмотрела на него и улыбнулась.

 

***

 

Невероятно, но чудо произошло снова. Саванна Кармайкл смотрела на его уродливую физиономию и улыбалась. Его сердце кувыркнулось, как сумасшедшее, и он задержал дыхание, молясь о том, чтобы это мгновение продлилось дольше пары секунд. Но увы. В комнату с радостным щебетом влетела мисс Поттс, предлагая им выпить горячего кофе и полакомиться печеньем, которое, видите ли, тает во рту. Нет, с нею точно надо поговорить. Ашер, конечно, ценил ее заботу, но все свое время с Саванной хотел оставаться с нею наедине.

И это при том, что они были едва знакомы. Они обменялись парой фраз по телефону и в понедельник провели вместе чуть больше часа, однако Саванна полностью оккупировала его мысли с тех пор, как уехала сорок восемь часов назад. Кое-как пережив мучительно долгий вторник и половину среды, он не смог сдержать разочарования, когда по приезду она повела себя деловито и сухо. Единственным светлым моментом был ее взгляд при встрече. Она посмотрела ему в лицо, и Ашер к своему удивлению не заметил ни жалости, ни отвращения. Она быстро оглядела его, после чего направилась к креслу с таким видом, словно брала интервью у мутантов каждый день. И Ашер проклял себя за то, что это подарило ему надежду.

А затем, не успел он уговорить себя перестать надеяться, как она спросила о его имени и одарила ослепительно прекрасной улыбкой. Улыбкой, от которой хотелось плакать. Писать стихи. Сказать спасибо мисс Поттс за то, что она подтолкнула его согласиться. Чем бы все ни закончилось, он будет вечно благодарен ей за то, что она уговорила его вернуться в этот укромный и уютный уголок мира.

– Шоколадная крошка и орехи макадамия? – воскликнул он с полным ртом. – О боже, Саванна!

– Ну что, умеет наша девочка готовить или как? – спросила мисс Поттс, подмигивая Саванне.

– Умеет, – слабо пробормотала Саванна и одернула бледно-розовую кофточку, надетую поверх топика в тон, который бросился ему в глаза, как только она появилась. Топик преступно тесно облегал ее груди, и… да, он жадно смотрел на них всякий раз, когда она наклонялась к блокноту. Невзирая на свою внешность, он, в конце концов, был всего лишь человек.

– И о чем мы сегодня беседуем? – спросила мисс Поттс.

– О годах становления мистера Ли… то есть, Ашера, и о школьном периоде, – отрапортовала Саванна, откладывая недоеденное печенье на тарелку.

– Божечки… кажется, где-то тут у меня лежали его детские медицинские карты, – пошутила мисс Поттс, но Ашер заметил, что Саванна залилась краской. Плечи ее поникли и она, вздохнув, откинулась в кресле.

– Я веду себя невежливо, – сказала она.

– Ничуть, дорогая, – заверила Саванну мисс Поттс и потрепала ее по плечу. – Затем ты и пришла сюда – делать свою работу. И я восхищаюсь тобой за это.

Когда мисс Поттс вышла, Саванна вновь повернулась к нему.

– Простите, Ашер. Я ворвалась к вам, как на пожар. Забыла, что это статья о человеке. Полагаю, мне не помешало бы вести себя человечнее.

В его памяти эхом отозвались слова, сказанные им в воскресенье. Я едва похож на человека. И не гожусь на то, чтобы воссоединиться с людским родом. А следом – наблюдение мисс Поттс о сходстве их судеб. Вам оторвало руку, а ее уволили из самой престижной газеты в стране. И вы оба вернулись домой зализывать раны.

Он увидел, как уголки ее прелестных губ опустились вниз, а ближайшая к нему рука стиснула подлокотник кресла. Она всеми силами старалась оправиться от своей собственной боли. Пережить свое собственное жестокое разочарование. И он согласился помочь ей.

Недолго думая, Ашер дотянулся до ее ладони и накрыл ее своей. И только тогда, пораженный теплой нежностью ее кожи, с ужасом осознал, какую вольность себе позволил. Она прекрасная, талантливая девушка. Ей не нужны прикосновения жалкого изуродованного калеки. Он начал было убирать руку, но она, шокировав его до глубины души, быстро переплелась с ним пальцами и поймала его в ловушку. Не найдя в себе смелости взглянуть ей в лицо, он с ощущением чуда уставился на их руки, осторожно поглаживая большим пальцем ее кожу, пока по его венам струилось долгожданное, давно забытое тепло, пробуждая его, заставляя каждое его нервное окончание, каждую клетку фокусировать внимание на мягком давлении ее пальчиков, сжимающих его пальцы.

Спустя несколько мгновений он поднял голову и увидел, что Саванна смотрит на их руки, как только что смотрел он. Она перехватила его взгляд. В ее карих глазах светилось счастье и смятение, вызов и беспокойство.

– Все нормально, – прошептала она так, словно убеждала в этом скорее себя, нежели его. – Мы становимся друзьями.

…И все удивительное тепло в один миг превратилось в лед. Он отдернул руку. Друзьями. Ну конечно. В таком, как он, она никогда не увидит мужчину. Его сердце, клацнув, сжалось от этого неожиданного удара. Он натянуто улыбнулся ей и положил руку на колено.

– У вас были вопросы о годах моего становления, – сказал он тихо, стараясь не выдать свое горькое разочарование. – Задавайте.

 

***

 

Саванна заметила, что, стоило ей произнести слово «друзья», как настроение Ашера резко переменилось, и мысленно отругала себя за трусость. Его жест был неожиданным, и она испытала шок оттого, как заколотилось ее сердце от простого соприкосновения с его рукой, накрывшей ее ладонь. В грудь ей ударил ветер, а в животе обосновался миллион бабочек. Сила своей реакции застала ее врасплох. И встревожила. И перепугала до чертиков. Они едва знакомы. Не может быть, чтобы она так быстро им увлеклась. И тогда Саванна, спеша остудить свои чувства, трусливо назвала его другом.

– Расскажите немного об истории своей семьи, – сказала она тщательно модулированным голосом.

С сумбуром в голове она записывала его ответы, пытаясь утихомирить свое смятение. Так будет лучше. Впереди еще десять встреч, и тебе, идиотке, нельзя западать на него, как на Патрика. Вспомни, что из этого вышло. Да и как может нравиться некто с лицом Фредди Крюгера? Шокированная низостью собственных мыслей, она тем не менее знала, что их подпитывает: отчаянное желание не смешивать работу и удовольствие. И, сделав это открытие, Саванна всполошилась еще сильнее.

– Можно сказать, в Дэнверсе всегда жили Ли, но я, подозреваю, буду последним. – Он взял чашку и, сделав глоток кофе, устремил взгляд на окно, словно ему стало с нею скучно.

Саванна уставилась на слова, которые только что записала в блокнот. Я буду последним.

– Какие глупости, – вырвалось у нее.

– Прошу прощения?

– Г-глупости, – повторила она уже тише.

– Я так не считаю, – ответил он, снова прихлебывая кофе.

– Вы не будете последним Ли в Дэнверсе.

– Следующий вопрос, – потребовал он глухим, усталым голосом. – Или на сегодня хватит?

Она отложила блокнот. Нужно немедленно все исправить. И не только оттого, что, задев его, она почувствовала себя ужасно, но и потому, что ее слова были искренними. Они действительно становились друзьями. Откровенно говоря, она не могла припомнить, чтобы перед встречами с Патриком испытывала такой радостный подъем, как сегодня, когда она собиралась к Ашеру после двух томительно долгих дней, прошедших в воспоминаниях об их скомканном разговоре и чудесном моменте единения на закате. Кроме Скарлет у нее не было в Дэнверсе настоящих друзей, но Скарлет все свое время проводила с Трентом, планируя свадьбу и фантазируя об их будущем. Знакомство с Ашером стало для нее особенным, многообещающим событием, и, хотя он был очень нужен ей для статьи, она, кажется, была бы не против стать его другом.

– Дружба может быть лишь начальной ставкой, – прошептала она, ощущая, как к щекам приливает тепло. Да, она забегала вперед, но ей не хотелось, чтобы он думал, будто она провела между ними черту из-за его внешности. Черт, ей всегда было нелегко объясняться.

– Прошу прощения? – произнес он надменным, отстраненным тоном, который, вероятно, отточил в университете.

– Я не уравниваю на дружбе.

Он слегка развернулся к ней.

– Вы заговорили покерными метафорами, или я потихоньку схожу с ума?

Ее губы подрагивали, пока она усиленно пыталась не захихикать. Беседа принимала абсурдный поворот.

– Мне что, повысить ставки? – поддразнил ее он.

– Главное, не сбрасывайте, – ответила она, открыто заулыбавшись, и вдруг поняла, насколько ей приятно с ним рядом – несмотря ни на его внешность, ни на восьмилетнее затворничество. Ашер нравился ей.

Со смущенным, озадаченным, но приятно удивленным видом он поставил чашку на блюдце и чуть повернул лицо, чтобы поймать ее взгляд.

– Ни за что.

За час он поведал ей все покерные хитрости, которым научился, пока служил, и к тому времени, как в ее сумочке звякнул колокольчик таймера, она не разузнала почти ничего о годах его становления… но выяснила все о семикарточном стаде.

– В следующий раз оставьте будильник дома, – посоветовал он, бросив взгляд на ее сумочку, но вставать не стал, а лениво потянулся в радужном свете и провел рукой по своим взлохмаченным волосам.

– Почему вы не подстригаете волосы? – спросила она и сразу пожалела об этом.

Выражение его лица, ленивое и довольное, стало напряженным.

– Чтобы не было видно.

Подвинувшись на краешек кресла, она повернулась к нему лицом, а он остался сидеть к ней в профиль.

– Ашер, – мягко проговорила она. – Все не так плохо, как вам кажется.

– Саванна, – ответил он, не глядя на нее, и левая сторона его лица обратилась в сердитый гранит. – Все именно так плохо, как мне кажется. Я имею удовольствие наблюдать это каждый день.

Она протянула руку – сперва нерешительно, а затем с большей уверенностью – и положила ее на теплую джинсовую ткань, закрывающую его бедро.

– Взгляните на меня.

– Нет, – сказал он, искоса бросив взгляд на ее ладонь, и у него вырвался тихий, горловой вздох, похожий на стон.

– Прошу вас. Мы же друзья, помните?

– Время вышло, – произнес он тихо, но твердо и полностью от нее отвернулся.

Сглотнув, Саванна убрала руку и подняла с пола сумочку. Но когда она начала уходить, он поймал ее за запястье, сильно и яростно, чуть смягчив хватку, когда она не стала забирать руку.

– Вы вернетесь в пятницу?

– Конечно.

Его пальцы немного расслабились, пока большой медленно, гипнотически поглаживал внутреннюю сторону ее запястья.

– Хорошо, – проговорил он, отпуская ее.

И только на середине лестницы Саванна поняла, что все это время сдерживала дыхание.

 

***

 

– Ну? Как идут дела? – спросила Скарлет в пятницу утром, усаживаясь напротив сестры завтракать. – С этим твоим отшельником Ли.

– Не называй его так. – Саванна подняла на нее выразительный взгляд.

– Какие мы обидчивые.

– Не обидчивые. Просто поимей немного уважения. Он ветеран войны.

– Ой-ой, посмотрите-ка. Похоже, кто-то влюбился.

– Заткнись, Скарлет.

– Саванна и Ашер на травке валялись и ц-е-л-о-в-а-л-и-с-ь…

– Какая же ты вредина. – Саванна потянулась за бутербродом и заодно сбросила вилку Скарлет на пол.

– Ну и ну! – вздохнула Джуди. – Мои взрослые дочери ссорятся будто две школьницы.

– Она первая начала, – сказала Скарлет и показала старшей сестре язык. – Когда кинулась защищать своего нового кавалера.

– Кэти Скарлет, если память мне не изменяет, ты сегодня собиралась в свадебный салон за покупками.

Скарлет взглянула на кухонные часы и, вскочив со стула, выхватила у Саванны из рук бутерброд.

– Ай! Я уже опаздываю! Спасибо, мам!

Проводив ее взглядом, Саванна с матерью переглянулись и закатили глаза.

– Ты же понимаешь, – сказала Джуди, усаживаясь на место младшей дочери, – она просто дразнится.

– Понимаю. Просто… он хороший человек. А люди с ним нехорошо обошлись.

– Ну, если кому-то под силу это изменить, то я поставлю на свою девочку. – Она отвела с лица дочери прядь волос и ласково накрыла ее щеку ладонью, а потом отошла от стола проверить тесто. Лимонно-имбирные булочки. У Саванны потекли слюнки.

– Знаешь, а я ведь знала его мать. Памелу Ли.

Саванна медленно опустила чашку с кофе на стол и удивленно обернулась к матери.

– Правда?

– Ну, не близко, естественно. Она была Памела Ли, а я – просто Джуди Калхун Кармайкл, только что приехавшая сюда из западновиргинского захолустного городка.

Саванна благоразумно воздержалась от замечания о том, что для большинства Дэнверс, по сути – такое же захолустье.

– Она что, была снобом?

– Ничуть. Она была очаровательной. Настоящей леди. Просто у нас были разные круги общения, пуговка.

– Как вы с ней познакомились?

Джуди кивнула на стену со своими наградными синими ленточками – туда, где между 1995 и 1997 годами висел простой, покрашенный белой краской деревянный крест.

– Ты никогда не задумывалась, почему здесь пропущен 1996 год?

– Задумывалась.

– Но ни разу не спрашивала.

– Решила, что у тебя были свои причины.

– Я соревновалась с Памелой Ли за эти ленточки начиная с 1987 года, когда мы с твоим отцом перебрались в Дэнверс. Ярмарка находилась близко, мою выпечку всегда хвалили, и я решила попробовать. В первый год одна из участниц шепнула мне, что Памелу Ли никому не победить. Она спонсор этого конкурса, предупреждали меня. Смотри, чтобы твои маффины не вышли лучше, чем у нее. Но знаешь, что? – Джуди улыбнулась Саванне. – Они-таки оказались лучше. Я не могла иначе.

Она указала на синюю ленточку в самом дальнем углу.

– В тот год Памела Ли впервые получила красную ленточку, которую вручали за второе место. Но она была истинной леди, Саванна. И наутро отправила мне дюжину белых, подкрашенных синим роз с короткой запиской: «Победил лучший».

– Она никогда не сдавалась. Из года в год мои булочки побеждали ее булочки, мое печенье побеждало ее печенье, а мои маффины побеждали ее маффины. И каждый год на моем крыльце всенепременно появлялись синие розы и короткое поздравление, чтобы я могла насладиться своей победой. Вот такая она была, Памела Ли.

Улыбаясь, Джуди осторожно, с нежностью тронула обрамляющие ленточки рамки.

– Девяносто шестой, – пробормотала Саванна дрогнувшим голосом. – Год, когда Памела Ли погибла в авиакатастрофе.

Когда мать, повернувшись, кивнула, в глазах ее блестели слезы.

– В тот год я не смогла заставить себя печь. Не смогла, и все. Зная, что бедный парень остался в своем большом доме один-одинешенек, без мамы и папы. Я пропустила тот год и в память о Памеле Ли, самой благородной леди из всех, что я знала, повесила этот маленький белый крест. Она научила меня, как с достоинством принимать поражение. Я никогда не забуду ее доброту, Саванна. – Джуди вытерла лицо уголком передника.

– Ох, мама, – произнесла Саванна сквозь слезы. – Я столько лет смотрела на этот крест и не знала.

Ее мать отщипнула кусочек теста, ловко слепила из него треугольник и уложила на разогретый и смазанный маслом противень.

– Ну, а теперь знаешь. Так что, пуговка, не обижай этого парня. Ты меня поняла?

– Конечно, мама.

– И сегодня отнеси ему мои булочки.

– Да, мэм.

Мать улыбнулась Саванне, а после вернулась к тесту.

– А когда будешь готова, – добавила она через плечо, – приведи его к нам на ужин.

 

***

 

Через несколько часов, разобрав свои заметки, Саванна отправила черновик в «Финикс Таймс». Не прошло и пятнадцати минут, как зазвонил телефон.

– Алло? Это Саванн…

– Кармайкл? Мэддокс Макнаб. Ничего не выйдет.

Моргнув, Саванна вышла на веранду и с упавшим сердцем присела на качели.

– Не выйдет?

– Я знаю, раньше ты занималась расследованиями, так что скажу прямо. То, что ты мне прислала – читателю неинтересно.

– Это история о том, как город отверг вернувшегося героя.

– Это депрессивная тягомотина. Людям будет неприятно читать и вспоминать, сколько раз им следовало быть подобрей к ветеранам.

Саванна мысленно хмыкнула. И что в этом плохого?

– Кому охота читать такое? Да никому. Четвертого июля мы хотим гордиться собой и своей страной. Нам нужен секс, нам нужен американский дух, а не разоблачительная статейка о том, как люди дерьмово обошлись с каким-то воякой.

Саванна толкнула кроссовком пол, и качели уныло скрипнули.

– Не знаю, – проговорила она. – Мне кажется, я подняла важную проблему.

– Для скандальной заметки – да. Для душещипательной истории – нет. – Он вздохнул. – Мне жаль, Кармайкл. Даже не знаю, можно ли…

Стоп. Паника подстегнула ее, снимая немоту, и она быстро заговорила:

– Я поняла вас, мистер Макнаб. Секс и американский дух. И я обеими руками за, сэр. Я все перепишу, только дайте мне время до завтра. Тема останется прежней, но подача будет другой.

– Тебе, наверное, стоит поискать другую работу, Кармайкл. Я не знаю, получится ли у тебя…

– Получится. Сэр, я себя знаю, и мне нужна эта работа. Я сделаю все, как надо. Ждите письма. Завтра.

И она поскорей отключилась, пока он не успел сказать что-то еще.

 

***

 

Ашер расхаживал по кабинету, точно зверь в клетке, убивая время до следующего визита Саванны Кармайкл. Дело в том, что он больше не мог уйти с головой в свои любимые книги. Даже Дженнифер Крузи подвела его, потому что все героини были Саванной, а все герои-красавцы были… нет, не им.

В среду, когда она тихим, настойчивым голосом попросила взглянуть на нее, он поймал себя на том, что готов согласиться. Своими сарафанами в цветочек и яркими улыбками она искушала его поверить в то, что он мужчина, а он не чувствовал себя мужчиной уже очень давно.

Потому что он им не был. Ну, был, но только формально. У него остались все мужские желания. Он твердел, едва завидев ее, оживал от ее хрипловатого смеха и ослепительных улыбок, мечтал ощутить под собой ее мягкое тело, касаться ее, ласкать, входить в нее так глубоко, чтобы забыть об Афганистане, о взрыве, о гибели родителей, о годах одиночества… забыть, словно всего этого никогда не было.

Но он не был полноценным мужчиной. Он не мог выходить из дома. Он до сих пор просыпался, крича и обливаясь холодным потом, потому что будто наяву чувствовал, как отделяется от руки его кисть, а рядом взлетает на воздух тело капрала Лагерти. У окна, в защищенном мыльном пузыре удобных кресел и солнечного света, он мог разговаривать с ней, узнавать ее, даже брать за руку. Но его жизнь была не жизнью, а существованием, тогда как она принадлежала внешнему миру. Она жила на свету, а не скрывалась в тени.

И все-таки, несмотря на все эти мысли, и, видимо, оттого, что у него много лет не было друга – не говоря уже о красивой, юной подруге, – Саванна Кармайкл казалась ему особенной. Более того. Она казалась ему чудом. Прекрасной девой, попавшей в замок к чудовищу затем, чтобы за монстром узнать человека.

Вот только у меня нет заколдованной розы, которая превратит меня обратно в принца, как только мы поцелуемся. Я останусь таким на всю жизнь.

Ашер зашел в ванную и, включив свет, уставился на себя в зеркало. Она спросила, почему он не стрижется. Он отвел волосы в сторону. Там, где раньше у него было ухо, теперь бугрилась воспаленная кожа.

– В Мэриленде сейчас делают изумительные операции, – послышался сзади негромкий голос мисс Поттс, которая, проскользнув в ванную, принялась развешивать у раковины свежие полотенца. – Всего-то и нужно: позвонить да записаться к ним на прием.

– Ничего уже не исправить, – сказал он.

– Полностью – нет. Но вы бы взглянули на фотографии. Вам могут сделать новое ухо. Пересадить кожу с вашей…

– Довольно.

Она опять завела этот разговор, хоть и знала, что, если не остановиться, то в конце они неминуемо поссорятся. Ничто так не выводило Ашера из себя, как обсуждение своих увечий с теми, кто хотел опять положить его под нож – будь то врач или Матильда Джей Поттс. Это должно быть его решение. Его и больше ничье.

Сдаваясь, мисс Поттс подняла руки.

– Хорошо, хорошо. Когда будете готовы.

– Никогда.

– Не верю, – сказала она, уходя. – И не смотрите на меня так. Нравится вам это или нет, но вы вернулись с того света живым. И назад пути нет.

Хлопнув дверью в ванную, он медленно, стараясь не хромать, дошел до стола и опустился в кресло.

С одной стороны: Я останусь таким на всю жизнь.

И с другой: В Мэриленде делают изумительные операции. Вы бы взглянули на фотографии.

Он уставился на лэптоп, точно в насмешку лежащий перед ним на столе, затем открыл его и включил – впервые за долгие годы.

 

Глава 5