Кому: потенциальным партнерам

От: Вейленда Маккоя, президента

 

Касательно: исторические раскопки; проведение бесплатного отпуска в Германии.

Немецкая корпорация по проведению раскопок имеет удовольствие быть спонсором и партнером следующей программы вместе с компаниями, также внесшими свой вклад: «Крайслер мотор компани» (подразделение «Джип»), «Колман, Эвереди», «Хьюлетт-Паккард», «Ай-би-эм», «Сатурн Марин», «Бостонская компания электроинструментов» и «Олимпус Америка, инк.».

В последние дни Второй мировой войны из Берлина выехал поезд, нагруженный произведениями искусства в количестве 1200 предметов. Он прибыл к окраине города Магдебурга и направился затем на юг к горам Гарц, после чего его нигде более не видели. У нас готова экспедиция по поискам и раскопкам этого поезда.

Согласно законам Германии, у законных владельцев есть девяносто дней, чтобы заявить свое право собственности на найденные произведения искусства. Незаявленные предметы выставляются на аукцион, пятьдесят процентов от суммы перечисляется немецкому правительству, другие пятьдесят процентов – экспедиции и спонсирующим партнерам. Инвентаризационный список груза мы представим по вашей просьбе. Минимальная стоимость ценностей по смете – 360 миллионов долларов, из которых пятьдесят процентов принадлежит немецкому правительству. Оставшаяся сумма в 180 миллионов долларов будет разделена между партнерами согласно проданным предметам, за вычетом предметов, заявленных законными владельцами, оплаты налогов, аукционных сборов и т. д.

Все деньги, вложенные партнерами, будут возвращены из фондов прав на трансляцию, проданных СМИ. Все партнеры и их супруги будут нашими гостями в Германии на время экспедиции.

Итак. Мы нашли это место. Мы получили контракт. У нас есть научные разработки. Мы продали права СМИ. У нас есть опыт и оборудование для проведения раскопок. У Немецкой корпорации по раскопкам есть 45-дневное разрешение на раскопки. На текущий момент проданы права на 45 спонсорских единиц по 25 ООО долларов на финальную часть экспедиции. Осталось 10 единиц по 15 ООО долларов за единицу. Пожалуйста, свяжитесь со мной, если вас заинтересовала эта захватывающая возможность вложения средств.

Искренне Ваш,

Вейленд Маккой, президент Немецкой корпорации по проведению раскопок».

 

– Это то, что я разослал потенциальным инвесторам, – сказал Маккой.

– Что вы имели в виду, говоря «все деньги партнеров будут возвращены из фондов прав на трансляцию, проданных СМИ»? – спросил Пол.

– То, что написано. Группа компаний заплатила за съемку и репортаж о том, что мы найдем.

– Но это в случае, если вы найдете что-нибудь. Они ведь не заплатили вам вперед, не так ли?

Маккой покачал головой:

– Нет, черт возьми.

– Проблема в том, – сказала Рейчел, – что вы не написали этого в своем письме. Партнеры могли подумать, и у них есть на это полное право, что деньги уже у вас.

Пол указал на второй параграф:

– «У нас готова экспедиция по раскопкам этого поезда». Это звучит так, будто бы вы действительно нашли его.

Маккой вздохнул:

– Я и думал, что нашли. Радар показал, что здесь находится что-то большое.

Маккой показал на грузовики:

– Так, черт побери, и есть.

– Насчет сорока пяти единиц по двадцать пять тысяч долларов – это правда? – спросил Пол. – Это миллион двести пятьдесят тысяч долларов.

– Это сколько мне удалось собрать. Потом я продавал единицы по пятнадцать тысяч. Шестьдесят инвесторов в общей сложности.

Пол показал на письмо:

– Вы называете их партнерами. Это не то же самое, что инвесторы.

Маккой усмехнулся:

– Так лучше звучит.

– Все перечисленные компании также инвесторы?

– Они предоставили оборудование либо бесплатно, либо по сниженным ценам. Так что в некотором смысле да. Тем не менее они ничего не ждут в обмен на это.

– Вы соблазнили их суммой в триста шестьдесят миллионов долларов, половина из которых может достаться партнерам. Это не может быть правдой.

– Так и есть, черт возьми. Это то, во что исследователи оценили барахло из музея Берлина.

– Предполагая, что оно может быть найдено, – вставила Рейчел. – Ваша проблема, господин Маккой, в том, что письмо дезинформирует. Это может быть истолковано как мошенничество.

– Раз уж мы так сблизились, почему бы вам не называть меня Вейлендом? И, милая леди, я сделал то, что было необходимо, чтобы достать деньги. Я никому не лгал и не был заинтересован в том, чтобы обмануть этих людей. Я хотел проводить раскопки, и именно этим я и занимался. Я не оставил себе ни цента, за исключением своего гонорара, о котором им сказали.

Пол ждал выговора за «милую леди», но его не последовало. Вместо этого Рейчел заявила:

– Тогда у вас еще одна проблема. В письме нет ни слова о вашем гонораре в сто тысяч долларов.

– Им всем сказали. И кстати, вы просто солнечный лучик в этой буре.

Рейчел не отступила:

– Вы должны услышать правду.

– Послушайте, половина из этих ста тысяч досталась Грумеру за его время и хлопоты. Это он получил разрешение от правительства. Без этого раскопок бы не было. Остальные я оставил себе. Эта поездка дорого мне встала. И я не брал свое вознаграждение до самого конца. Этими деньгами я оплатил нашу с Грумером работу, вместе с нашими расходами. Если бы я не собрал эти деньги, я был готов одолжить их, настолько я верил в исход этого предприятия.

– Когда сюда приезжают эти партнеры? – прервал его излияния Пол.

– Двадцать восемь человек с женами должны быть после обеда. Это все, кто принял наше приглашение приехать.

Катлер начал рассуждать как юрист, изучая каждое слово в письме, анализируя стиль и синтаксис. Было ли это предложение мошенническим? Возможно. Амбициозным? Определенно. Следует ли ему сказать Маккою о Грумере и показать ему бумажник? Рассказать о буквах на песке? Маккой все еще был темной лошадкой. Незнакомцем. Но разве такими не было большинство клиентов? Незнакомцы в первую минуту, задушевные друзья в следующую. Нет. Он решил промолчать, подождать и посмотреть, что произойдет.

 

Сюзанна вошла в «Гарни» и поднялась по мраморной лестнице на второй этаж. Грумер позвонил десять минут назад и сообщил, что Маккой и Катлеры уехали на раскопки. Грумер поджидал ее в конце коридора второго этажа.

– Там, – сказал он. – Номер двадцать первый.

Она остановилась у входа в номер и осмотрела поле деятельности. Дубовая дверь окрашена в темный цвет, косяк потерт и изношен от времени. Замок является частью дверной ручки, кусок латуни с обычным ключом. Потайного засова не было. Ковыряние в замках никогда не было ее коньком. Она просунула в дверную щель нож для вскрытия писем, прихваченный ею со стойки консьержа, и постаралась легонько отодвинуть язычок щеколды замка.

Дверь открылась.

– Искать нужно аккуратнее. Не будем афишировать наш визит, – пробурчала она достаточно внятно, чтобы у Грумера не было сомнений.

Грумер начал с мебели. Она взялась за багаж и обнаружила только одну дорожную сумку. Она порылась в одежде – в основном мужской – и не нашла никаких писем. Проверила ванную. Туалетные принадлежности также были в основном мужскими. Потом стала искать в более подходящих местах. Под матрасами и кроватью, на шкафах, под ночными столиками.

– Писем здесь нет, – сказал Грумер.

– Обыщите еще раз.

Так они и сделали, на этот раз уже не беспокоясь об аккуратности. Когда они закончили, в комнате был хаос. Но писем не было. Ее терпение было на исходе.

– Отправляйтесь на раскопки, герр доктор, и найдите эти письма, иначе не получите ни евро. Понятно?

Грумер, казалось, почувствовал, что она была не в настроении, и только кивнул перед тем, как уйти.

 

ГЛАВА XLI

 

Бург Херц, Германия

Вторник, 20 мая, 10.45

Кнолль вонзил свой восставший член глубже. Моника стояла на коленях, спиной к нему, ее крепкая попка была поднята высоко кверху, голова была зарыта в подушки с гусиным пухом.

– Давай, Кристиан. Покажи мне, чего лишилась эта сучка из Джорджии.

Он задвигался сильнее, пот каплями выступил у него на лбу. Она протянула назад руку и стала нежно массировать его яички. Она точно знала, как управлять им. И это не могло не беспокоить. Моника знала его слишком хорошо.

Он обхватил ее тонкую талию обеими руками и толкнул ее тело вперед. Она ответила на это движение и изогнулась, как кошка под ласковой рукой хозяина. Он почувствовал ее оргазм спустя момент, ее глубокий стон говорил об удовольствии. Он сделал еще несколько толчков и выстрелил семя. Она продолжала массировать яички, выдаивая из него каждую каплю удовольствия.

Неплохо, подумал он. Очень неплохо.

Она отпустила его. Он отстранился и упал на постель. Она легла на живот рядом с ним. Кристиан задержал дыхание и дал последним спазмам оргазма пройти сквозь него. Внешне он был неподвижен, не желая доставлять этой сучке удовольствие знать, что ему понравилось.

– Намного лучше, чем с какой-то серой мышкой адвокатшей, а?

Он пожал плечами:

– Не с чем было сравнить.

– А та итальянская шлюха, которую ты зарезал, была хороша?

Он поцеловал указательный и большой пальцы.

– Mullissemo. Она стоила своей цены.

– А Сюзанна Данцер?

– Твоя ревность просто неприлична.

– Не льсти себе.

Моника приподнялась на локте. Он прибыл полчаса назад. Она уже ждала в его комнате. Бург Херц всего в часе езды на запад от Штодта. Он вернулся на базу для дальнейших инструкций, решив, что разговор с глазу на глаз со своим работодателем был лучше телефонного.

– Я не понимаю, Кристиан. Что ты нашел в Данцер? Тебе ведь нравится все самое лучшее, а не какая-то приживалка, из милости воспитанная Лорингом.

– Эта приживалка, как ты говоришь, с отличием окончила парижский университет. Говорит на дюжине языков, из тех, что я знаю. Она прекрасно разбирается в искусстве и может определить подлинник с точностью эксперта. Она также привлекательна и великолепный сексуальный партнер. Я бы сказал, что у Сюзанны есть некоторые восхитительные достоинства.

– Одно из них в том, чтобы обойти тебя?

Он усмехнулся:

– Дьявол тому свидетель. Но расплата для нее будет настоящим адом.

– Не делай из этого личную месть, Кристиан. Насилие привлекает слишком много внимания. Мир – не твоя собственная площадка для игр.

– Я прекрасно осведомлен о своих обязанностях и о правилах игры.

Кривая ухмылка Моники ему не понравилась. Она, казалось, была настроена все усложнить, насколько это возможно. Было гораздо проще, когда всем заправлял Фелльнер. Бизнес не смешивался с удовольствием. Наверное, это все же была не слишком хорошая мысль.

– Отец будет присутствовать на этой встрече. Он велел нам прийти к нему в кабинет.

Он поднялся с постели:

– Тогда не будем заставлять его ждать.

 

Он вошел за Моникой в кабинет ее отца. Старик сидел за столом орехового дерева восемнадцатого века, который он купил в Берлине два десятка лет назад. Он посасывал трубку из слоновой кости с янтарным мундштуком, еще один редкий экземпляр, принадлежавший когда-то Александру II, российскому царю. Эту трубку буквально вырвали из рук одного вора в Румынии.

Фелльнер выглядел уставшим, и Кнолль с сожалением подумал, не будет ли время, отпущенное для их сотрудничества, слишком кратким. Это было бы печально. Он будет скучать по добродушным подшучиваниям над классической литературой и искусством, по спорам о политике. Он многое узнал за годы, проведенные в Бург Херце, – практическое образование, полученное во время розыска пропавших сокровищ по всему миру. Он ценил предоставленную ему возможность, был благодарен жизни и был готов выполнять желания старика до конца.

– Кристиан. Добро пожаловать домой. Садись. Расскажи мне обо всем, что произошло.

Тон Фелльнера был сердечен, лицо светилось теплой улыбкой.

Он и Моника сели. Кристиан отчитался о том, что узнал о Данцер и ее встрече прошлой ночью с человеком по имени Грумер.

– Я знаю его, – сказал Фелльнер. – Герр доктор Альфред Грумер. Академическая шлюха. Переходит из университета в университет. Но связан с немецким правительством и продает свое влияние. Неудивительно, что человек вроде Маккоя связался с ним.

– Очевидно, Грумер – источник информации о раскопках для Данцер, – сказала Моника.

– Конечно, – согласился Фелльнер. – И Грумера не было бы поблизости, если бы не пахло выгодой. Это может быть более интересным, чем казалось раньше. Эрнст нацелен на результат. Он опять звонил сегодня утром с расспросами. Он явно обеспокоен твоим здоровьем, Кристиан. Я сказал ему, что мы уже несколько дней не получали от тебя известий.

– Все это соответствует нашей гипотезе, – сказал Кнолль.

– Какой гипотезе? – спросила Моника.

Фелльнер улыбнулся дочери:

– Возможно, настало время, liebling, чтобы ты все узнала. Что скажешь, Кристиан?

Моника выглядела взволнованной. Кнолль любил, когда она была в замешательстве. Этой суке следовало понимать, что она не все всегда знает.

Фелльнер выдвинул один из ящиков и достал толстую папку:

– Кристиан и я отслеживали это годами.

Он разложил по столу газетные подборки и вырезанные статьи из журналов.

– Первая смерть, о которой мы узнали, датирована тысяча девятьсот пятьдесят седьмым годом. Немецкий репортер одной из моих гамбургских газет. Он приезжал сюда для интервью. Я принял его, он был прекрасно осведомлен, и спустя неделю его сбил автобус в Берлине. Свидетели клянутся, что его толкнули.

Следующая смерть произошла через два года. Еще один журналист. Итальянец. Какая-то машина столкнула его автомобиль с альпийской дороги. Еще две смерти в тысяча девятьсот шестидесятом году – передозировка наркотиками и неожиданная развязка ограбления. С тысяча девятьсот шестидесятого по тысяча девятьсот семидесятый год была еще дюжина по всей Европе. Журналисты. Следователи страховых компаний. Полицейские следователи. Причины смерти варьировались от предположительных самоубийств до трех прямых убийств.

Моя дорогая, все эти люди искали Янтарную комнату. Предшественники Кристиана, первые два эквизитора, работавшие на меня, внимательно следили за прессой. Все, что казалось связанным с этим, тщательно расследовалось. В семидесятые и восьмидесятые количество инцидентов сократилось. Мы знаем только о шести за прошедшие двадцать лет. Последним был польский репортер, погибший при взрыве на руднике три года назад.

Он взглянул на Монику.

– Я не уверен насчет точного расположения, но это было около того места, где Кристиана постигла неудача.

– Держу пари, это была та самая шахта, – сказал Кнолль.

– Очень странно, не правда ли? Кристиан находит в Санкт-Петербурге имя Петра Борисова, затем мы узнаем, что этот человек погиб вместе со своим бывшим коллегой. Liebling, Кристиан и я уже давно думаем, что Лоринг знает гораздо больше о Янтарной комнате, чем хочет признавать.

– Его отец обожал янтарь, – сказала Моника. – И он тоже.

– Иосиф был скрытным человеком. Гораздо более скрытным, чем Эрнст. Всегда было трудно узнать, о чем он думает. Мы много раз беседовали о Янтарной комнате. Я даже однажды предложил совместное предприятие, открытые поиски панелей, но он отказался. Назвал это пустой тратой времени и денег. Но что-то в его отказе насторожило меня. И я стал вести эту папку, проверяя все, что было возможно. И узнал, что было слишком много смертей и слишком много совпадений, чтобы это было случайностью. Теперь Сюзанна пытается убить Кристиана. И заплатить миллион евро за простую информацию с раскопок.

Фелльнер покачал головой:

– Я бы сказал, что след, который мы считали остывшим, теперь значительно согрелся.

Моника показала на подборки, веером разложенные по столу:

– Вы думаете, что все эти люди были убиты?

– Разве есть другое логическое объяснение? – спросил Фелльнер.

Моника подошла ближе к столу и пролистала статьи.

– Мы были на правильном пути с Борисовым, не так ли?

– Я бы сказал, что да, – ответил Кнолль. – Как именно – не знаю. Но этого оказалось достаточным для того, чтобы Сюзанна убила Макарова и пыталась ликвидировать меня.

– Эти раскопки могут быть очень важны, – сказал Фелльнер. – Я думаю, настало время для поединка. У тебя есть мое разрешение, Кристиан, поступать в этой ситуации по собственной воле.

Моника уставилась на своего отца:

– Я уже не руковожу?

Фелльнер улыбнулся:

– Ты должна выполнить последнюю волю старика. Кристиан и я работали над этим многие годы. Я чувствую, что мы близки к разгадке. Я прошу твоего разрешения, liebling, вторгнуться на твою территорию.

Моника выдавила из себя слабую улыбку, явно без удовольствия. Но, подумал Кнолль, что она могла сказать? Она никогда открыто не выступала против отца, хотя за глаза часто давала выход своему гневу. Фелльнер был воспитан в духе старой школы, когда мужчины управляли, а женщины рожали. Он руководил финансовой империей, которая доминировала на рынке коммуникаций Европы. Политики и промышленники искали его расположения. Но его жена и сын умерли, и Моника была единственной оставшейся из Фелльнеров. К счастью, она была крепкой. И умной.

– Конечно, отец. Делай как пожелаешь.

Фелльнер протянул руку и накрыл ею руку дочери:

– Я знаю, что ты не понимаешь меня. Но я люблю тебя за твое почтительное отношение.

Кнолль не смог удержаться:

– Это что-то новое.

Моника бросила на него злобный взгляд. Фелльнер хихикнул:

– Совершенно верно, Кристиан. Ты хорошо знаешь ее. Вы вдвоем будете отличной командой.

Моника села обратно в кресло.

– Кристиан, – приказал Фелльнер, – возвращайся назад в Штодт и выясни, что происходит. Поступай с Сюзанной как хочешь. Перед тем как умереть, я хочу узнать о Янтарной комнате правду. Если у тебя есть какие-либо сомнения, помни о той шахте и десяти миллионах евро.

Кнолль поднялся:

– Уверяю вас, что не забуду ни того ни другого.

 

ГЛАВА XLII

 

Штодт, Германия

Вторник, 20 мая, 13.45

Большой зал «Гарни» был полон. Пол стоял в стороне рядом с Рейчел, наблюдая за разворачивающейся драмой. Конечно, если бы обстановка принималась во внимание, то убранство комнаты, несомненно, помогло бы Вейленду Маккою. Красочные, в широких рамах карты старой Германии висели на стенах, искусно облицованных дубом. Сверкающая медная люстра, полированные старинные стулья и роскошный восточный ковер дополняли атмосферу.

Пятьдесят шесть человек сидели на расставленных стульях, на лицах читалось выражение удивления и усталости. Их доставили автобусом прямо из Франкфурта, куда они прилетели четыре часа назад. Это были совершенно разные люди от тридцати до шестидесяти лет, разной национальности. Большинство – белые, две чернокожие пары пожилого возраста, одна пара японская. Все они казались нетерпеливыми и предвкушающими сенсацию.

Маккой и Грумер стояли в начале длинной комнаты вместе с пятерыми работниками с раскопок. Телевизор с видеомагнитофоном размещался на металлической подставке. Двое мрачных людей, похожих на репортеров, сидели позади, держа на коленях ноутбуки. Маккой не хотел впускать их, но оба показали удостоверения ZDF, Немецкого агентства новостей, которое имело права на трансляцию, и настояли на том, чтобы остаться.

– Просто следите за тем, что будете говорить, – предупредил Пол.

– Добро пожаловать, партнеры, – сказал Маккой, улыбаясь, как телевизионный проповедник.

Гул в зале стих.

– В холле есть кофе, сок и выпечка. Я знаю, что у вас позади длинный перелет и вы устали. Разница во времени – это кошмар, не так ли? Но я уверен, что вы стремитесь поскорее узнать, что происходит.

Прямой подход к делу был идеей Пола. Маккой высказался в пользу того, чтобы поморочить им головы и выиграть тем самым время, но Пол сказал, что это не вызовет ничего, кроме подозрений.

– Сохраняйте приятный и мягкий тон, – предупредил он. – Никаких «твою мать» через каждое слово, ладно?

Маккой повторно уверил его в том, что он опытный оратор, знающий, как обращаться с толпой.

– Я знаю, что этот вопрос беспокоит всех вас. Нашли ли мы что-нибудь? Нет, пока нет. Но мы значительно продвинулись вчера. – Он показал на Грумера: – Это герр доктор Альфред Грумер, профессор по античному искусству университета города Майнц. Герр доктор наш местный эксперт на раскопках. Я передаю ему слово, чтобы он рассказал, что произошло.

Вперед вышел Грумер, немного похожий на пожилого профессора в твидовом пиджаке, вельветовых брюках и вязаном галстуке. Он держал правую руку в кармане брюк, левая была свободна. С обезоруживающей улыбкой он сказал:

– Я думал, что сначала расскажу вам немного о том, как началось это предприятие. Охота за сокровищами – старая традиция. Греки и римляне всегда грабили побежденные народы. Крестоносцы на рубеже Средневековья и Возрождения тащили все из Восточной Европы и Среднего Востока. Западноевропейские церкви и соборы и по сей день украшены их трофеями.

В семнадцатом веке начал применяться более утонченный метод воровства. После военного поражения королевские коллекции, в те дни не было национальных музеев, выкупались, а не разворовывались. Например, когда армия русского царя заняла Берлин в 1757-м, коллекции Фридриха II были не тронуты. Вмешательство было бы расценено как варварство даже для русских, которых европейцы считали варварами.

Наполеон был самым известным грабителем. Немецкие, испанские и итальянские музеи были вычищены полностью для того, чтобы до отказа забить Лувр. После Ватерлоо на Венском конгрессе в 1815 г. Франции было приказано вернуть украденные предметы искусства. Некоторые были возвращены, но многие остались во Франции, и их до сих пор можно увидеть в Париже.

На Пола произвело впечатление то, как Грумер держался. Как учитель в классе. Группа казалась заинтересованной этой информацией.

– Ваш президент Линкольн во время Гражданской войны издал указ, предписывающий защищать произведения искусства, библиотеки, научные коллекции и ценные музыкальные инструменты. Конференция в Брюсселе в тысяча восемьсот семьдесят четвертом году внесла такое же предложение. Николай II, российский царь, внес еще более амбициозные предложения о защите ценностей, которые были утверждены в Гааге в тысяча девятьсот седьмом году, но эти кодексы имели ограниченное значение во время последующих двух мировых войн.

Гитлер полностью игнорировал Гаагскую конвенцию и подражал Наполеону. Нацисты создали целый административный отдел, который занимался исключительно грабежами. Гитлер планировал построить супервыставку – Музей фюрера, крупнейшую в мире коллекцию. Он намеревался создать этот музей в Линце, в Австрии, где родился. «Sonderauf trag Linz», как называл его Гитлер. «Специальная миссия Линца». Созданная лично Гитлером, она должна была стать сердцем Третьего рейха.

Грумер сделал короткую паузу, очевидно давая людям переварить информацию.

– Грабежи для Гитлера тем не менее служили и другой цели. Они деморализовали врага. Эта методика особенно жестоко осуществлялась в России, где царские дворцы вокруг Ленинграда были всегда доступны для осмотра гражданами. Никогда со времен готтов и вандалов Европа не была свидетелем такого злобного нападения на человеческую культуру. Музеи по всей Германии были набиты награбленными произведениями искусства, в особенности берлинские музеи. В последние дни войны, с приближением русских и американцев, фашисты пытались спрятать награбленное. Поезд, нагруженный произведениями искусства, был отправлен из Берлина в горы Гарц. Сюда, в этот район, где мы с вами сейчас находимся.

Включился телевизор, изображая горную цепь. Грумер ткнул в пульт и остановил видео на лесистом районе.

– Нацистам нравилось прятать все под землей. Горы Гарц, окружающие нас, широко использовались для этого, поскольку были ближайшими подземными хранилищами к Берлину. Ценности, найденные после войны, подтверждают такую точку зрения. Сокровища, собранные по всему миру, были спрятаны здесь вместе с более чем миллионом книг, картин всех видов и тоннами скульптур. Но вероятно, самый странный тайник был найден совсем недалеко отсюда. Команда американских солдат доложила о найденной свежей кирпичной стене, почти в два метра толщиной, в пятистах метрах от входа в глубине горы. Ее сломали, и за ней обнаружилась запертая стальная дверь.

Пол наблюдал за лицами партнеров. Их внимание было приковано к докладчику. Как и его.

– Внутри американцы нашли четыре огромных гроба. Один был украшен венком и нацистскими символами, на боку было имя Адольфа Гитлера. Германские полковые знамена покрывали три других гроба. Также были найдены скипетр и держава, инкрустированные драгоценными камнями, две короны и шпаги. Все внутреннее пространство было очень театрально обставлено, как часовня. Представьте, что подумали эти солдаты – что здесь была могила Гитлера. Но нет, это была не она. Вместо этого в гробах были обнаружены останки полевого маршала фон Гинденбурга, его жены, Фридриха Великого и Фридриха Вильгельма Первого.

Грумер нажал на кнопку пульта и пустил видеоряд дальше. Цветное изображение переключилось на подземную пещеру. Маккой съездил на раскопки ранее и переделал вчерашнее видео, отредактированная версия должна была помочь выиграть немного времени. Грумер теперь использовал это видео, чтобы рассказать про раскопки, три грузовика и тела. Пятьдесят шесть пар глаз были прикованы к экрану.

– Находка этих трех грузовиков была самым волнующим событием. Очевидно, сюда были перевезены какие-то крупные произведения искусства. Грузовики были ценным оборудованием, и то, что их оставили в этой пещере, означало: на карту было поставлено многое. Пять тел только добавляют таинственности.

– Что вы нашли в грузовиках? – немедленно последовал первый вопрос из зала.

Маккой выступил вперед:

– Они были пусты.

– Пусты? – спросили одновременно несколько человек.

– Так точно. Все три кузова были пусты.

Маккой махнул Грумеру, который вставил другую видеопленку.

– Это неудивительно, – сказал Грумер.

Изображение появилось снова, пещера внутри намеренно не была снята на первую пленку.

– Здесь изображен еще один вход в пещеру.

Грумер указал на экран:

– Мы предполагаем, что за ним может быть другая пещера. Теперь мы будем копать здесь.

– Вы говорите, что грузовики были пусты? – переспросил пожилой человек.

Пол понимал, что это была самая трудная часть выступления. Но они все отрепетировали. Он и Рейчел готовили Маккоя как свидетеля для перекрестного допроса. Пол одобрил стратегию с другой пещерой. К черту, она, может, там и есть. Кто знает? По крайней мере, это осчастливит партнеров на несколько дней, пока команда Маккоя сможет прорыть этот вход и узнать наверняка.

Маккой хорошо отражал все удары, отвечал на каждый вопрос подробно и с улыбкой. Великан на самом деле знал, как работать с толпой. Взгляд Пола все время сканировал просторный зал, стараясь оценить каждую реакцию по отдельности.

Пока все шло хорошо. Многие, казалось, удовлетворены объяснениями.

В конце комнаты, около двойных дверей, ведущих в коридор, Пол заметил проскользнувшую в зал женщину. Она была невысокого роста, со светлыми волосами средней длины и оставалась в тени, что не позволяло рассмотреть ее лицо. Тем не менее в ней было что-то знакомое.

– Здесь находится Пол Катлер – мой советник по юридическим вопросам, – сказал Маккой.

Он повернулся при упоминании своего имени.

– Господин Катлер будет помогать мне и герру доктору Грумеру в случае возникновения юридических проблем на площадке. Мы не ожидаем, что они возникнут, но господин Катлер, адвокат из Атланты, великодушно пожертвовал ради нас своим временем.

Пол улыбнулся аудитории, чувствуя неловкость оттого, что его представили, а он не в состоянии сказать что-либо. Он поблагодарил толпу, затем повернулся назад к двери.

Женщина исчезла.

 

* * *

 

«Дело о Янтарном кабинете