Заключительные комментарии арт-терапевта

В процессе арт-терапевтической работы в поведении и изоб­разительной деятельности Даши наблюдались многочислен­ные проявления, характерные для детей — жертв сексуально­го насилия. Эти проявления описаны, в частности, в статье Д. Мэрфи (2001). Дашей были проявлены следующие характер­ные для таких детей тенденции:

• создание беспорядка (пачкала кабинет красками, клеем ПВА);

• смешивание красок;

• обильное использование воды;

• нанесение краски на свою кожу;

• использование глины, мыла;

• агрессивные действия, символически проявленные в раз­рушительных манипуляциях с объектами и изобрази­тельной продукцией.

Можно обратить внимание на большую значимость для Даши изобразительных действий и манипуляций, связанных с такой частью тела, как рот. На протяжении нескольких сес­сий Даша раскрашивала рот кукле, себе, а также арт-терапевту. Можно признать важность раскрашивания рта арт-тера­певта; это способствовало развитию психотерапевтических отношений между арт-терапевтом и Дашей и созданию атмос­феры доверия и безопасности.

На первых сессиях девочка вела себя достаточно отстраненно: для нее были характерны «отсутствующий взгляд», меха­ническое выполнение инструкций, немногословность. Всем своим поведением девочка давала понять, что присутствие арт-терапевта рядом с ней не имеет для нее особого значения.

В этом случае специалистом была выбрана тактика вербально­го отражения действий девочки. Если она рисовала на стенах или выливала воду, то специалист говорил «ты красишь сте­ны», «выливаешь воду». Таким образом, с одной стороны арт-терапевт ненавязчиво обозначала свое присутствие, а с дру­гой — давала девочке понять, что принимает любые ее прояв­ления и готова выступить ее помощником. Спустя некоторое время, Даша стала вести себя более свободно и проявлять боль­шую активность: начала задавать вопросы, озвучивать свои действия. Хотя такие проявления поначалу были нестабиль­ны и отмечались не на всех сессиях, но были заметно, что в сознании Даши арт-терапевт уже приобрела «свое место», ста­ла элементом, обеспечивающим психологическую безопас­ность в моменты проработки травмирующего опыта.

Для поведения Даши во время занятия, начиная с опреде­ленного момента курса арт-терапии, были характерны разру­шительные действия с объектами и созданной ею изобрази­тельной продукцией. Можно также констатировать проявле­ние саморазрушительных тенденций. В то же время, учиты­вая символический характер таких проявлений, можно при­знать их большую значимость для выражения и проработки травмы, связанной с перенесенным насилием. Принципиаль­но важным было наличие у Даши контроля над ситуацией в момент символического «проигрывания» психотравмирующих ситуаций и возможность произвольно «смывать» с себя негативный опыт.

Особенно активной девочка была на последних сессиях, вспоминала предыдущие занятия, просила арт-терапевта при­нести ей тот или иной материал. Подобную динамику отно­шений можно соотнести с терапевтическим эффектом курса арт-терапии. По мере проработки и интеграции травматично­го опыта у девочки проявилась способность более активно вза­имодействовать со взрослым.

Глава 6

СЛУЧАЙ ЛЕЧЕНИЯ НЕРВНОЙ АНОРЕКСИИ У ПЕРЕНЕСШЕГО НАСИЛИЕ ПОДРОСТКА СРЕДСТВАМИ АРТ-ТЕРАПИИ

Нервная анорексия проявляется в навязчивом стремлении сохранить низкий вес. На сегодняшний день данное расстрой­ство признается в качестве одного из наиболее трудно поддаю­щихся психотерапевтическому лечению нарушений поведе­ния, которое может отмечаться как у взрослых, так и детей и подростков. Эпидемиологические данные свидетельствуют о преимущественном распространении нервной анорексии сре­ди лиц женского пола (95%). Это заболевание особо часто встре­чается среди девочек-подростков, причем пик заболеваемости приходится на 17-18 лет. Рост заболеваемости нервной анорексией отмечается начиная с 70-х годов XX в., в индустриально развитых странах.

В качестве причин развития данного заболевания призна­ются биологические предрасполагающие факторы в сочетании с психосоциальными факторами, что приводит к формирова­нию дезадаптивных защитных психологических реакций. К психосоциальным факторам, играющим особую роль в разви­тии нервной анорексии, относят нарушение внутрисемейных отношений, наличие симбиотической зависимости девочки от матери, психологические трудности подросткового возрас­та, транслируемые социумом и культурой стандарты «привле­кательной» женской внешности, распространенные среди представителей среднего класса формы пищевого поведения и другие факторы. Одним из психосоциальных факторов разви­тия нервной анорексии могут также выступать разные фор­мы насилия в отношении ребенка и подростка, в том числе ран­ний опыт сексуального насилия.

Основным неосознаваемым содержанием имеющейся у пациентов фобической установки на еду выступает компенсация заниженной самооценки стремлением к нереалистичес­кому идеалу, попытка подростка зафиксировать себя в роли ребенка из страха перед нарастающей ответственностью и дру­гими трудностями взрослого, в том числе сексуального функ­ционирования: «Начавшееся патологическое пищевое поведе­ние замыкает. патогенетический порочный круг биохими­ческих, нейроэндокринных и психопатологических отклоне­ний. К последним относятся расстройства самовосприятия, сопровождающиеся отрицанием собственной истощенности, слабости, голода» (Попов Ю. В Вид В. Д 1997, с. 237).

Характеристика девочки

Маше (имя изменено) 15 лет. На консультацию к психоте­рапевту ее привела мама, которая пожаловалась, что Маша в течение последних шести месяцев теряет в весе. За три месяца до обращения к психотерапевту девочка проходила двухнедель­ный курс комплексной терапии в отделении неврозов: она по­лучала инъекции церебролизина, эглонил, цефранил, амино­кислоты, глюкозу, беатридин и другие препараты в сочетании с психотерапией. Однако эффекта от лечения не было. Девоч­ка продолжала терять в весе. На момент обращения к психоте­рапевту, при росте 162 см вес Маши составлял 29 кг.

Из анамнеза известно, что беременность матери протекала на фоне стресса, связанного с неустойчивыми отношениями с отцом девочки. Отец девочки неоднократно избивал мать во время беременности и уже после рождения дочери. Ее родите­ли расстались, когда Маше не было еще и года. Спустя два года у Маши появился отчим, а затем и младшая сестра. С детства у девочки отмечались проблемы с приемом пищи: нередко была капризна в еде, кормление иногда сопровождалось драмати­ческими эпизодами. Так, однажды мать закрыла девочку с та­релкой каши в ванной комнате, пригрозив ей, что не выпустит ее, пока та не съест всю кашу. Попытки матери заставить де­вочку принимать пищу в дальнейшем неоднократно сопровож­дались насилием.

До 10 лет Маша страдала пищевой аллергией, была вынуж­дена соблюдать диету. Также отмечались частые простудные заболевания и инфекционные заболевания желудочно-кишеч­ного тракта. В 13 лет она перенесла сальмонеллез, затем на фоне лечения антибиотиками развился дизбактериоз. На момент об­ращения менструаций у девочки еще не было. В связи с состо­янием здоровья девочка с начала учебного года была переведе­на на домашнее обучение.

Вместе с родителями Маши и ее сводной младшей сестрой в семье проживают дедушка и бабушка по материнской линии. Мать и бабушка склонны к гиперопеке и гиперпротекции де­вочки. Отчим в воспитании девочки участия не принимает. Эмоционального контакта с ним у Маши нет. Она не знает о том, что он не ее родной отец. С сестрой у Маши отношения теплые, но она признается, что ее сестра — совершенно дру­гой по характеру человек. Характеризует ее как беспечную, простодушную, решительную, имеющую множество друзей, но без глубоких интересов. Маше нередко кажется, что род­ственники больше любят сестру, чем ее, хотя она получает до­статочно внимания с их стороны. Семья характеризуется как среднеобеспеченная.

В отличие от сестры, Маша всегда характеризовалась серь­езностью, целеустремленностью, высокой ответственностью. Старалась быть во всем первой, и ей это во многом удавалось (везде училась «на отлично», закончила музыкальную школу, успешно училась в художественной школе), но всегда была недовольна своими достижениями. Считает себя недостаточ­но усердной (что не соответствует реальности). У Маши отме­чаются трудности в общении со сверстниками: признается, что в коллективе не знает, о чем говорить. Всегда ощущала себя одинокой, «никогда не умеющей внести радость в общество». Дружеских отношений с мальчиками не было.

Было достигнута договоренность о проведении курса инди­видуальной арт-психотерапии с частотой занятий один раз в неделю. На момент обращения девочка с критикой относилась к своему состоянию, понимала, что ее вес приблизился к кри­тическому уровню, и ей необходимо лечение. В конце первой встречи с Машей и ее матерью психотерапевт объяснила необходимость ведения девочкой пищевого дневника с регист­рацией приема пищи и кратким описанием своего состояния и фиксацией массы тела. Число посещений специалиста зара­нее не оговаривалось. Фактически Маша посетила психотера­певта десять раз, курс арт-психотерапии продолжался около трех месяцев.

С целью установления контакта с девочкой и получения дополнительных сведений о ее интересах и отношениях, пси­хотерапевт попросила ее принести на следующую встречу не­которые личные фотографии.