Мальчик исключительного мужества

Во время следующего сеанса Дибс проявил явный интерес к краскам. Он осторожно подошел к ним и после внимательного изучения выложил шесть красок в порядке, соответствующем расположению цветов радуги. Он выбрал конкретную марку красок и сказал, что она является самой лучшей. Тогда Экслайн поняла, что Дибс читал текст на этикетках. Затем он сел и начал рисовать. Рисуя, он произносил название каждой краски, он мог назвать все цвета. Стало ясно, что Дибс вовсе не является умственно отсталым.

Метод недирективной терапии позволял Дибсу самому задавать направление игры. Экслайн реагировала на его вопросы и пожелания, но именно Дибс определял интенсивность взаимодействий и выбирал тип игровой деятельности. Экслайн решила попытаться стать тем катализатором, который помог бы Дибсу раскрыть свое собственное Я. Она надеялась дать ему шанс развивать свои чувства в обстановке, не таящей для него никаких угроз, и говорила ему, что игровая комната является тем местом, где он может веселиться — местом, где никто не может причинить ему вреда, где он имеет возможность «выйти из тени на солнце».

Экслайн знала, что процесс психотерапии требует больших затрат времени и сил, но не гарантирует успеха. Однако она надеялась, что Дибс постепенно станет полнее проявлять свое истинное Я по мере того, как будет чувствовать себя в ее компании все более уверенно. Когда сеанс заканчивался, у Экслайн часто возникали трудности с Дибсом. Всхлипывая, он постоянно повторял: «Не хочу домой, не хочу домой». Иногда, если за ним приезжала мать, он начинал кричать и махать на нее руками. Во время этих вспышек гнева Экслайн не пыталась успокоить Дибса ласковыми словами, чаще всего она просто уходила из комнаты. Она понимала, что он должен был быть независимым от нее. Дибс испытывал бы еще больше душевных страданий, если эмоционально привязался бы к человеку, возможность видеться с которым возникала бы редко; силы Дибса должны были крепнуть изнутри.

Хотя психотерапия имела немаловажное значение, надо было сделать так, чтобы она не оказалась главной составляющей жизни мальчика. Существует опасность того, что некоторые пациенты могут стать чрезмерно зависимыми от психотерапевтов, и Экслайн стремилась не допустить этого в случае с Дибсом. Иногда она останавливалась посередине коридора, и Дибс, хотя и неохотно, но все же продолжал в одиночку идти навстречу матери. С помощью такого простого приема Экслайн показывала, что она доверяет Дибсу. Она понимала, что он мальчик исключительного мужества.

«The rару»

Во время одного из сеансов Дибс обратил внимание на надпись на двери игровой комнаты: «Рlау therapy». Он узнал первое слово (play) и прочитал его вслух: «Игра». Затем он стал смотреть на второе слово, оказавшееся для него незнакомым. Наконец он прочитал и его: «The rapy».

Во время игровых занятий Дибс предпочитал играть с кукольным домиком или в песочнице. Он часто просил, чтобы двери в кукольном домике были заперты. В качестве одного из средств психотерапии Экслайн побуждала его высказывать собственные предложения. Например, когда Дибс требовал запереть двери в кукольном домике, Экслайн спрашивала, действительно ли он хотел, чтобы дом был заперт. Если он отвечал «да», то это было его желание, и она предлагала, чтобы двери закрыл он сам, а не она. Когда Дибс объявлял, что дом заперт, она поздравляла его с успешным выполнением задачи.

Экслайн старалась не задавать Дибсу прямых или зондирующих вопросов. Это помогало избегать любых предпосылок к конфронтации и развивало в нем чувство безопасности. Она осознавала свое желание задавать прямые вопросы, но была уверена, что ни один человек во время сеансов психотерапии не давал на них точных ответов, и поэтому считала ограниченными возможности использования этого инструмента. Экслайн пыталась задавать открытые вопросы, позволявшие Дибсу выразить себя более полно. Она часто перефразировала то, что он говорил, чтобы дать ему больше времени на распознавание его собственных мыслей. Например, когда Дибс предлагал ей принять сделанный им рисунок, а не просто взять его с простым выражением благодарности, она спрашивала: «О, ты хочешь дать это мне, в самом деле?» Этот прием позволял ей открывать линии коммуникаций, а Дибсу — расширять обмены, если мальчик того хотел. Данный прием помогал также замедлить процесс и означал, что она не устанавливала собственных стандартов поведения при взаимодействиях. Благодаря использованию такого изящного приема Дибс постепенно начинал выбираться из своей раковины: он стал проявлять собственное Я. Он получал удовольствие от обретаемого чувства свободы и уверенности в себе. Дибс стал устанавливать визуальный контакт с Экслайн, и улыбку на его лице можно было заметить чаще, чем раньше.

Каждая неделя имеет четверг

Экслайн видела, что Дибс делает успехи, но поскольку она имела мало контактов с его родителями и воспитателями, то не была уверена, что прогресс заметен за пределами игровой комнаты. Несмотря на это, Дибс продолжал испытывать большие трудности. Когда он был чем-то огорчен, то часто брал детский рожок и сосал его; по-видимому, таким способом он старался себя успокоить. Экслайн также заметила, что Дибс использовал одну из двух защитных стратегий всякий раз, когда он обсуждал свои чувства и эмоции: иногда его язык становился крайне бедным и элементарным, а иногда он менял тему разговора, демонстрируя свои несомненные способности к письму, чтению и счету. Экслайн понимала, что Дибс испытывает потребность маскировать свои истинные чувства и эмоции и ощущает себя более комфортно, когда демонстрирует интеллектуальные способности. Казалось вполне возможным, что время от времени он скрывал свои истинные способности, чувствуя, что люди придают им слишком высокую ценность.

Однажды во время сеанса Дибс выбрал из коробки с игрушками игрушечного солдата и назвал его «папой». Он поставил его вертикально, а затем одним ударом опрокинул на пол. Он повторил это действие несколько раз, а затем закопал солдата в песок. Там Дибс оставил его лежать на целую неделю. Экслайн заметила это очевидное послание, направленное во время игры, и удивилась тому, насколько креативно и выразительно использовал язык игры Дибс. При наличии достаточного пространства и времени он мог бы наглядно выразить свои чувства к отцу.

Нетрудно понять символическую важность многих игр Дибса. Например, запертый кукольный домик мог символизировать все запертые двери, которые ему пришлось видеть в его короткой жизни. Запертую дверь игровой комнаты у него дома и запертые двери в сердцах его родителей. Такие интерпретации никогда не предлагали Дибсу и не использовали в целях психотерапии, но вполне вероятно, что они могли отображать именно это. Только Дибс мог знать это наверняка.

С каждой неделей становилось все очевиднее, что Дибсу нравятся сеансы психотерапии. Он радостно спешил к двери игровой комнаты, и его лицо светилось улыбкой. Он поведал Экслайн, какое удовольствие он получает от этих занятий, сказав буквально следующее: «Я с радостью вхожу в эту комнату и ухожу из нее с грустью». По-видимому, он считал дни до следующего сеанса. Он вычислял, каким будет следующий четверг — будет ли это день рождения Джорджа Вашингтона или же день, следующий за днем Четвертого июля, — он всегда знал, на какое число придется этот долгожданный день. Среда всегда казалась ему бесконечно долгим днем, предшествующим дню занятий с «мисс А», как он любил называть Вирджинию Экслайн.

Так много нужно рассказать

Экслайн имела мало контактов с родителями Дибса. Но однажды за мальчиком приехал отец, и она вышла в холл, чтобы поприветствовать его. Дибс сразу же вмешался в разговор взрослых, заявив: «Папа, День независимости в этом году наступит через четыре месяца и две недели и придется на четверг». Отец был смущен таким поведением сына и велел ему прекратить бессмысленную болтовню, назвав при этом мальчика идиотом. Дибс выглядел совершенно подавленным и уехал, не сказав ни слова. Дома он набросился с кулаками на отца и стал кричать, что он его ненавидит. Он вел себя так плохо, что его решили на время запереть в домашней игровой комнате. Этот инцидент стал поворотным пунктом в отношениях между Дибсом и его родителями.

Родители Дибса были напуганы. Они никогда по-настоящему не обсуждали свои чувства и эмоции друг с другом. Однако этот инцидент вынудил их преодолеть свои страхи и всерьез задуматься о Дибсе. Они поняли, что вели себя с ним неправильно. Всю взрослую жизнь они использовали свои умственные способности для самозащиты от эмоциональных реакций, и Дибс непреднамеренно сделал то же самое. Возможно, его родители также воспитывались в эмоциональном вакууме. Все трое, хотя и каждый на свой лад, пытались использовать свою сообразительность как форму защитного поведения, и это сделало их еще более уязвимыми, чем когда-либо прежде. Мать и отец Дибса решили, что с этим нужно что-то делать.

На следующее утро мать Дибса позвонила Экслайн, чтобы договориться с ней о встрече. Во время состоявшейся беседы она чувствовала себя неловко. Она призналась, что ей «так много нужно рассказать» и что она несет «тяжкую ношу» заботы о Дибсе. Сейчас у нее появился шанс освободиться от этого бремени. По-видимому, ее муж хочет прекратить сеансы психотерапии. Ему кажется, что они не пошли Дибсу на пользу и что в последние недели он выглядит более несчастным, чем прежде. Экслайн была удивлена: неужели очевидные улучшения, которые она наблюдала у Дибса, не были видны за пределами игровой комнаты?

Глотая слезы, мать Дибса описывала горькое разочарование, которое принесла ей беременность. Будучи способным хирургом, из-за беременности она была вынуждена отказаться от карьеры. Ее муж был блестящим ученым, но эгоистичным человеком: его недовольство рождением Дибса внесло в их жизнь множество бытовых проблем. К тому же они были крайне смущены ненормальностью Дибса: они чувствовали себя униженными и опозоренными. Когда невропатологи не обнаружили у Дибса никакой патологии, они решили, что, возможно, их ребенок страдает шизофренией. Однако обследовавший его психиатр заявил, что Дибс совершенно нормален, а его поведение является результатом невнимания к его эмоциональному развитию. Он рекомендовал психотерапию не Дибсу, а его родителям.

Экслайн спросила о поведении Дибса дома. Мать признала значительные улучшения в его поведении после начала терапии: он стал больше разговаривать (главным образом, по-прежнему сам с собой), перестал сосать большой палец, а вспышки раздражения остались в прошлом. Она описывала инцидент с отцом как рациональный протест против его некорректных высказываний. Дибсу следует продолжать посещать сеансы терапии. Семья успешно пережила кризис, и теперь все будет делаться для решения накопившихся проблем. Экслайн заметила, что многие психотерапевты не соглашаются проводить сеансы психотерапии без согласия или даже участия родителей ребенка. В случае с Дибсом вопрос об этом встал довольно поздно, что указывает на возможность успешного проведения психотерапии даже без участия родителей на раннем этапе процесса лечения.

Последний лист

Во время одного из сеансов Дибс рассказал Экслайн историю о дереве, которое росло перед окнами его спальни. Отец Дибса велел их садовнику по имени Джейк обрезать этот большой вяз. Дибс попросил Джейка оставить ветки, которых он мог бы касаться рукой, высунувшись из окна. Джейк согласился и оставил несколько таких веток. Однако отец заметил это и потребовал обрезать все. Джейк попытался объяснить ему, что Дибсу нравится касаться этих веток руками, но отец все равно велел их спилить, добавив, что он не хочет, чтобы Дибс высовывался из окна. Джейк выполнил приказание, но дал Дибсу на память верхушку одной из веток — часть дерева, которую тот мог держать у себя в спальне. Дибс очень дорожил этой веткой и никому ее не показывал.

Джейк часто рассказывал придуманные им истории о саде. Однажды он рассказал Дибсу историю о вязе, росшем перед его окнами. Он сказал, что весной листья становятся зелеными благодаря дождям, а летом они дарят прохладную тень. Но зимой ветер срывает листья, чтобы дать им возможность путешествовать по всему свету. Последний оставшийся на дереве лист чувствовал себя очень одиноко, но ветер заметил это и задул с такой силой, что этот маленький лист сумел совершить самое замечательное путешествие в мире. Однако маленький лист скучал о Дибсе, и ветер вернул его на прежнее место на дереве. Джейк сказал, что он нашел этот лист под деревом, и затем вручил его Дибсу. Дибс вставил лист в рамку и всякий раз, когда на него смотрел, он представлял себе все удивительные веши, существующие в этом мире, все чудеса, о которых он так много читал. Дибс рассказывал о своих чувствах к Джейку: «Я очень, очень его люблю. Я думаю, что он мой друг».

Во время сеансов игровой психотерапии ребенка побуждают рассказывать истории о его жизненных переживаниях. Эти истории могут быть как о реальных (в данном случае), так и о выдуманных событиях в его жизни. Они могут помочь обнаружить источники беспокойства и дать возможность осмыслить переживания, тревожащие или огорчающие ребенка. Пересказ истории помогает ребенку справиться с чувствами страха или раздражения, которые она может вызывать.

«Мама, я тебя люблю»

В течение следующих недель Дибс становился все более раскрепощенным и уверенным в своих силах. Он сообщал, как он нравится сам себе. Он рассказывал о чудесных однодневных поездках с родителями на морское побережье. Но он по-прежнему молчал, если не хотел разговаривать. Дибс знал, как это расстраивает отца, и именно таким способом он реагировал на критику в свой адрес. Однажды после сеанса психотерапии он помчался по коридору и бросился в объятия матери со словами: «Мама, я тебя люблю». В ответ мать разразилась потоком слез.

Дибс очень хотел провести лето с родителями. По-видимому, он понимал, что курс психотерапии подходит к концу. Он был весел и доволен. Его мать встретилась с Экслайн еще раз. На этот раз она пришла, чтобы поблагодарить ее за проделанную работу. Она также призналась, что всегда чувствовала, что Дибс не является умственно отсталым. Она была уверена, что он мог читать уже в возрасте двух лет. Мать систематически занималась с ним с очень раннего возраста. По ее словам, в возрасте шести лет Дибс прослушал сотни классических симфоний, а в его рисунках прослеживается удивительное чувство перспективы. Она настойчиво добивалась от него успехов. Она думала, что помогает ему развивать врожденные способности, но эти результаты достигались ценой ухудшения его эмоционального состояния. Возможно, она не знала, как развивать отношения с сыном, и сосредоточилась на хорошо знакомых ей областях — преимущественно связанных с интеллектуальной деятельностью, — чтобы скрыть свою неспособность стать эмоционально близкой своему сыну.

На последнем сеансе Дибс выглядел общительным и счастливым. Его поведение было спонтанным. Напоследок он попрощался с «хозяйкой чудесной игровой комнаты». Через неделю клинические психологи провели оценку показателя интеллекта (коэффициента IQ) Дибса. (Эта стандартная процедура позволяет определить уровень интеллектуального развития посредством измерения способности индивида разрабатывать концепции, решать задачи, усваивать информацию, рассуждать и выполнять другие действия, требующие умственных усилий.) Среднее значение IQ для населения в целом равняется 100. Ко всеобщему удивлению, у Дибса IQ оказался равным 168. Такое высокое значение IQ имеет меньше чем один человек из тысячи. Дибс не закончил отвечать на вопросы теста, так как они ему наскучили, но, несмотря на это, его результат был удивительно высоким для его возраста. Он был интеллектуально одаренной личностью, способной добиваться успеха в разных видах деятельности. Дибс сумел прийти к согласию с самим собой, и то же самое удалось его родителям.

Оценить успех игровой психотерапии очень непросто. Ведь не совсем ясно, какие критерии успеха можно для этого использовать. Очевидно, что в случае с Дибсом психотерапия оказалась успешной, но какие факторы обеспечили этот результат? Что помогло Дибсу: игровая активность, сами игрушки, теплые отношения с Экслайн, контакты один на один или просто естественное развитие ребенка? Возможно, что общий позитивный эффект обеспечило особое сочетание всех этих факторов. Критики игровой психотерапии утверждают, что этот метод лишен строгости, необходимой научному эксперименту. Но вполне понятно, что невозможно найти другого ребенка с точно такими же проблемами для проведения с ним сеансов психотерапии просто ради того, чтобы выяснить, продемонстрирует ли он какие-то улучшения через тот же период времени.

Постскриптум

Через два с половиной года семья Дибса совершенно случайно переселилась в дом, расположенный по соседству с домом, в котором жила Экслайн. Однажды они встретились на улице, Дибс сразу же ее узнал. Он рассказал, что его последний сеанс психотерапии состоялся два года, шесть месяцев и четыре дня тому назад в четверг. Он вырезал дату последнего сеанса из календаря, вставил в рамочку и повесил на стену в своей спальне. Этот день был для него особым. Дибс признался Экслайн, что она была его первым настоящим другом. Он прекрасно учился в своей новой школе для одаренных детей. Его родители были счастливы — как и он сам.

Позднее семья снова переехала, и Экслайн потеряла с нею контакт. Однажды знакомая учительница Вирджинии Экслайн показала ей письмо, написанное в школьную газету пятнадцатилетним мальчиком, который жаловался на обращение учителей с его другом-одноклассником. Письмо содержало несколько убедительных и красноречивых аргументов. Эта учительница призналась, что школа, скорее всего, согласится с предложениями автора письма. Она знала, что он был умным и добрым мальчиком, которого любили и уважали одноклассники. Экслайн быстро поняла, что письмо было написано Дибсом.

Во время сеансов психотерапии Дибс как-то сказал, что каждый ребенок должен иметь собственную вершину, на которую ему нужно подняться. Вершина Дибса была намного выше, чем у большинства других детей, но благодаря работе, терпению, преданности и умелому руководству он сумел на нее взойти и насладиться открывшимся ему видом. Он обрел ощущение собственного Я.

 

Человек, живущий настоящим: история Г. М. [36]

 

В один из летних дней 1953 года нейрохирург Билл Сковилл решил опробовать новый экспериментальный метод, чтобы попытаться вылечить от прогрессирующей эпилепсии одного из своих пациентов. Через отверстие в черепной коробке больного было изъято небольшое количество его мозгового вещества. Однако, как позднее говорил сам Сковилл, вместо того, чтобы избавить пациента от эпилепсии, он избавил его от памяти. Случай Г. М., как обычно называют этого пациента, стал одним из самых известных случаев в мировой нейрохирургии.

История Г. М.

У Генри М. было небогатое событиями детство. Он родился в 1926 году в небольшом рабочем пригороде Хартфорда в штате Коннектикут — типичном городке провинциальной Америки. В детстве он был спокойным, замкнутым и застенчивым мальчиком, занимавшимся всем тем, чем обычно занимаются мальчишки в его возрасте: ходил с друзьями в местный магазин, в котором продавалась содовая, и купался в городском пруду. Он проявлял особый интерес к охоте и проводил много времени в близлежащих лесах, где добывал на продажу разную пернатую дичь, в том числе фазанов. Однажды с Генри произошел несчастный случай, привлекший позднее внимание лечивших его врачей: он был сбит мотоциклом, в результате чего на полученные им раны черепа и лица пришлось наложить семнадцать швов. Считается, что некоторые из его последующих неврологических проблем могли быть вызваны этим несчастным случаем.

В день шестнадцатилетия родители повезли его в город, где собирались отпраздновать это событие. Однако по дороге Г. М. внезапно потерял сознание, его тело одеревенело, а сам он начал биться в конвульсиях. Он прикусил до крови язык и утратил контроль за мочеиспусканием. Его дыхание стало еле заметным и восстановилось лишь после того, как приблизительно через минуту конвульсии прекратились. Все это были классические симптомы эпилептического припадка. Незадолго до начала припадка Г. М. заметил, что время от времени его сознание как бы пропадало, но эта ситуация продолжалась очень недолго.

Эпилепсия и Г. М.

Эпилепсия — это особое неврологическое состояние, в котором люди демонстрируют подверженность припадкам. Припадок вызывается временным изменением работы клеток мозга. В огромной нейронной сети нашего мозга постоянно передаются миллиарды электрических сигналов, управляющих нашими мыслями, чувствами и действиями. Иногда без какой-либо видимой причины в работе мозга происходят нарушения, порождающие сбои этих сигналов, в результате чего нейроны начинают работать интенсивнее, чем обычно, и, в итоге, быстро разрушаются. Именно такое нарушение работы мозга вызывает припадок. Обычно припадок длится всего несколько секунд или минут, а затем клетки мозга снова начинают работать в нормальном режиме. Эпилепсия может передаваться по наследству, но чаще всего обнаружить ее причину не удается.

К сожалению, отношение к Г. М. со стороны его семьи и сверстников было не слишком доброжелательным. Одноклассники постоянно его дразнили, в результате чего он был вынужден заканчивать учебу в другой школе. В выпускной день учителя не разрешили ему подняться на сцену для получения аттестата, опасаясь внезапного припадка. Его отец Густав был шокирован тем, что в их семье появился «псих». Он стал искать утешения в алкоголе и целиком доверил будущее сына своей жене. Планы Г. М. стать электриком остались нереализованными, и казалось, что в свои двадцать шесть лет он уже навсегда был обречен перебиваться случайными заработками. Он жил в постоянном страхе перед эпилептическими припадками, к лету 1953 года у него происходило до десяти кратковременных отключений сознания и по одному серьезному припадку каждую неделю.

Его врач решил обратиться за помощью в местную нейрохирургическую больницу. В ней работали два специалиста, способных заняться лечением Г. М. Одним из них был Билл Сковилл, специализировавшийся на проведении операций лоботомии, а другой врач занимался лечением эпилепсии. К несчастью, Г. М. попал в руки к Сковиллу.