Глава 13 вам Помочь или не мешать.

Нельзя дважды войти в одну и ту же реку, а вот вляпаться в одно и то же дерьмо — сколько угодно.

Мнение бывалого авантюриста

М-да… голос у меня так и числится в графе «лучше не позориться», а после купания в ледяной речке и подавно слушать воспрещается. Но на берегу, где я расположилась, все равно никого нет, можно спокойно мурлыкать себе под нос. Лежащий рядышком хвост активно сушился, но не упускал момента вырваться из-под контроля и куда-то вильнуть. Да, иногда договориться с человеком гораздо легче, чем с собственным хвостом и тем более сердцем, последнее связать никак не получится.

Настроение не испортила даже ледяная вода, хотя зубы выстукивали ритм железнодорожного состава. Но Елна была строга и категорична: пока меня не отмоют — никуда не выпустят. И это при том, что весь сегодняшний день я чувствовала себя просто прекрасно (немудрено, по сравнению со вчерашним-то). Тело не болело, ничего такого не хотелось, температура стандартная, аппетит нормальный — зверский. Кое-как оттерев меня от пота и грязи, женщины разошлись: Файта греться, потому как со мной вместе в речку лазила, а Елна в лагерь за горячим чаем — циркачку отпаивать, под конец процедур та начала чихать. Все же у меня иммунитет не человеческий, хотя с детства была мерзлявая, а в этот раз уже через пять минут после помывки в ледяной водице хвост свой драла, расчесать пыталась.

Теперь с расческой свели знакомство мои волосы. Довольно удачно, кстати.

Просто не день, а благодать. Солнышко к закату клонится и светит так ласково. Водичка музыкально плещется, рыбка из нее время от времени хвост кажет, подмахнет, поманит и снова вглубь уходит. Комарики, опять-таки, пищат, но близко не подлетают — снадобья Елны боятся. Откуда-то потягивает шашлычком.

Ну, ничего, я сейчас вторую косичку заплету и пойду поближе к народу. А то ведь скоро одичаю совсем — на луну по ночам выть начну, ногой за ухом чесать… Ой, а если блохи заведутся? У них тут скипидара нету!

Мои волосы всегда были для меня сущим наказанием — слишком густые и притом тонкие, вечно торчащие в разные стороны. Как помоешь — сразу одуванчик. Можно потратить время и уложить, но ведь для этого сперва необходимо побороть врожденную лень! От меня такого подвига не дождешься. Вот и теперь, пока я заплетала одну косичку, вторая половина волос успела подсохнуть и встать дыбом. Значит, надо ее немного намочить и будем биться за собственную красоту.

Эх, только до воды с этого бережка далековато — тянуться придется.

Видно, переусердствовала. Рука, на которую я опиралась, дабы удержаться от падения в студеную речку, проскользила по траве, хвост, призванный выполнять роль балансира, судорожно заметался в поисках равновесия. Мой нос уже успел ткнуться в воду, когда меня потащили назад.

— Искупаться захотелось?

Я потерла мокрый нос и потупила взор. Вот уж действительно, чуть опять не нырнула.

— Спасибо!

Рейвар покачал головой и, уже садясь, спросил:

— Позволишь?

Как будто ему мое разрешение нужно.

К еще большему моему негодованию, этот нелюдь не остановился на достигнутом, а продолжил захват территории. Я даже возмутиться не успела, как оказалась сидящей между разведенными ногами Вареника, боком к нему самому. Пораженные таким поворотом дел уши прижались к черепу, а хвост, истерично пометавшись, запросился на ручки и был стиснут в объятиях так, что чуть не хрустел.

— Ну, нельзя же меня так пугать!

Еще и улыбается довольно, довел меня до сердечного приступа — и радуется. Эх, в груди стучит, в ушах тоже, а перед глазами круги. И это со мной еще ничего не делали!

А что будет, если сделают?! Ой, лучше даже не думать в ту сторону. Чую, неспроста ушастого на общение потянуло.

Дождавшись, когда я успокоюсь, Рейвар сказал:

— Теперь ты точно никуда не денешься.

Что-то мне сразу в речку захотелось. И не только от серьезного тона, но и от того, как щекочет его дыхание мою щеку.

— О чем ты?

Как бы так сесть, чтобы поменьше его касаться? Но попытка устроиться получше провалилась — всякая возня только осложняла дело.

— Елне стоило больших усилий быстро залечить царапину Нейллина. С учетом больной хвисы на руках.

— С каких пор месяч… то есть это стало болезнью?

— С тех самых, когда у нас под боком появилась малолетняя хвиса, сующая повсюду свой хвост.

Обозначенная часть тела согласно кивнула, ей, видно, тоже было себя жалко. Эх, когда я разберусь, как правильно управлять этим рыжим помелом?

Да, лучше о хвосте думать, чем о тепле мужского тела.

— Ты ходячая неприятность, Лиса. И пока вы с Нейллином так близко от границы, я не могу быть спокоен. Знаешь, до чего нас может довести нервный, постоянно ждущий каверзы лэй’тэ? Навряд ли до чего-то хорошего. — Голос Рейвара звучит спокойно, лишь самую малость приправлен эмоциями. Так разговаривают с детьми, пытаясь донести до них какую-то очень важную информацию. Или с душевнобольными… — Так что завтра вы собираетесь и отправляетесь в замок.

— Никуда…

— Тш-ш, — приложил он палец к моим губам, тем самым лишая не столько возможности говорить, сколько возможности думать. — Хоть один раз побудь послушной лисичкой и сделай, как тебя просят. Не заставляй меня скручивать тебя и отправлять в замок под усиленной охраной. — Кончиком пальца он провел по моей нижней губе, отчего тело, словно электричеством прошило. — Позволь мне хоть раз тебе поверить и не обмануться.

— А если я скажу, что не могу сейчас уехать, ты мне поверишь? — Ой, какой у меня голос сиплый, не иначе, в ледяной воде перекупалась. Да-да!

Рейвар поджал губы. И судя по тому, как похолодел взгляд, — моим словам он верить не намерен.

— Почему не можешь?

Неужели ему так важно услышать ответ? И это при том, что честно ответить я не могу. Просто не знаю ответа. Кай сказал — надо, а снежному божеству я уже привыкла доверять, ему там сверху лучше видно.

— Так надо, — потупила я взор. — Пожалуйста, просто поверь.

Рейвар довольно шумно выдохнул, опаляя щеку. Чуть сощурившись, словно большой кот, он начал медленно задирать рубашку на моей спине. Сознание поплыло даже раньше, чем рука полукровки коснулась поясницы. Пальцы едва проскользили по коже, а у меня в глазах потемнело.

— Ну и зачем же ты лезешь в чужие разборки, Лиса? Какое тебе дело до того, что происходит в графствах? Зачем тебе Нейллин? Зачем тебе я? Что тебе надо?

Нет на него Женевской конвенции! Я же думать могу с трудом… а это он всего лишь погладил меня по спине. Даже представить боюсь, что со мной можно делать, если эти пытки продлятся. Так, фантазия моя бурная, а ну, на место! Разгулялась, что дух перехватило.

И захотелось поиграть в Зою Космодемьянскую!

— Я люблю Нелли и хочу ему помочь. — Под потемневшим взглядом Рейвара я опомнилась и поспешно добавила: — Он очаровательный мальчик, и мы успели с ним подружиться. — Так, я уже оправдываюсь. Нет, Лиска, ты все же кошка, глупая и домашняя.

— Раз ты так его любишь, — хмыкнул Рейвар, — вот и посиди с ним в замке.

О, похоже, кто-то вошел во вкус — вон какие вензеля на моей спине вырисовывает. Отчего мне, разумеется, не легче.

— Не могу… я должна…

— Кому должна?

Нежно-нежно, едва ощутимо он дотронулся до моей щеки, вынуждая посмотреть себе в лицо. А я еще не настолько заматерела, чтобы врать в глаза. И не хотелось мне новой лжи. Рейвар прав — мы уже в ней по самые длинные ушки.

Надо признать, он действительно солгал мне только раз, но зато глобально — когда разыгрывал роль друга, в буквальном смысле позволяя влюбляться в себя. Других случаев я не припомню. Вот и получается, что мы как бы квиты. И только от меня зависит, у кого в итоге начнет расти нос.

— Меня попросили. — Ну, как бы это внятно объяснить, не выдавая планов Кая? Ведь бред получается.

— Что именно попросили?

— Помощи. — Я растерянно похлопала глазами, пытаясь встряхнуть притихшие, томно вздыхающие мысли. И почему говорят, что в такие минуты они разбегаются? У меня, например, все думы затаились, увлеченные рассматриванием пошлых фантазий. А ну, брысь! — Сама до конца так и не поняла, в чем именно. Но я не причиню нам вреда, правда-правда. Меня попросили присмотреть за Нелли и… — я облизала губы, не зная как сказать, — помочь вам с хвисой. Ведь в этом нет ничего плохого? У меня нет другого выхода. Пожалуйста, не прогоняй меня!

Его лицо словно застыло. Такая холодная отрешенная маска, привычная и в то же время отвратительно неправильная. И лишь в карих глазах кипела жизнь, как в зеркалах отражая мое лицо в окружении рыжего облака волос. Но стоило мне отвлечься от безобидного разглядывания самой себя, как тут же затянуло в густой сплав мыслей и чувств. Кажется, потрудись я разобраться — и можно было бы понять каждый отсвет. Но мне страшно это делать… страшно пытаться понять его в эту минуту. Подозреваю, там мало приятного для меня.

Да и не хотелось спугнуть эту минуту, когда он так близко. Когда еще мы вот так спокойно посидим лицом к лицу, не вспоминая прежние прегрешения, не ожидая удара в спину?..

Не знаю зачем, но я начала считать секунды. Раз, два… двадцать… пятьдесят семь. Сколько секунд в минуте?

Ты только не спугни, ты только не двигайся. Я сама подберусь поближе, уткнусь носом в шею, сожму в руке ткань твоей рубашки. Не сбивай своего дыхания и, умоляю, ничего не говори. Дай мне вот так посидеть рядом с тобой, дай мне побыть ласковой, обмани. Я почти забыла, как это — быть рядом и просто наслаждаться. Я почти забыла…

Сыграй еще раз свою роль, я так люблю ее.

Легкое прикосновение к щеке едва не разрушило мой маленький хрупкий мирок.

— Расскажи мне сказку, — неожиданно для себя попросила я. А голос-то у меня какой осипший! И когда расплакаться успела?

— Давным-давно на свете жила одна красавица, строптивая нравом, прекрасная ликом и до того проказница! Многие хотели сосватать девицу, но та лишь смеялась над вздыхающими под ее окнами юношами и взрослыми пожившими мужчинами. Уж и в сундуках у нее шелков и самоцветов накопилось, женихами подаренные, а ей все не так и не эдак. Вышла красавица по осени на крыльцо и, усмехаясь, говорит: «Кто принесет мне самую красивую шубку, за того и замуж пойду». Много зверя в ту зиму истребили охотнички до девичьих прелестей. А эта злодейка все губы кривит — одна шубка как из собаки сшита, другая едва ли не тоньше шелка, третью вообще только на печи стелить. Всполошился бог лесов — куда у него зверье девается, решил поглядеть, ради кого же столько жизней погублено. Взглянул. И тоже не устоял перед красой девичьей, статью, глазами лукавыми, косой медовой. Решил заполучить в жены прекрасную деву. И шубу принес ей невиданной красы — рыжую, богатую, теплую. Глянула красавица на молодого охотника — и меха вроде уже не нужны, по сердцу он ей пришелся. Да только как это, она — и сдастся? Взыграла гордость, посмеялась девица над охотником, говорит: «Что за зверя такого невиданного нашел? Не иначе, зайца в луковой шелухе вымачивал». «А вот какого зверя», — молвил обиженный бог, и в тот же миг превратилась красавица в лисицу.

— Ой, — прикрыла я рот рукой. — Как жестоко!

— Не бойся, в итоге все закончилось хорошо. Девушка-лисица поселилась в лесу и нарожала богу множество маленьких лисичек.

— Хвис? Тогда хорошая сказка. — Надо же, я как-то умудрилась пригреться в руках собственного врага… или уже не врага? Тогда кого? — А как у нас крылья появились? А почему мы только девочек рожаем? А хвост тогда у нас откуда?

— Это уже совсем другие сказки, Лисичка. Расскажу их в следующий раз. А тебе все-таки придется уехать в замок.

На меня как ушат воды вылили. Ну, нельзя же так — без перехода и предупреждения.

— Нет, пожалуйста! Я не могу!

— Да. Не знаю, кому ты там что обещала, но здесь тебе слишком опасно — Юстифа тебя уже приметила. Две хвисы на одной территории долго жить не смогут. Если будешь и дальше упрямиться, поедешь перекинутой через седло.

— Рей, не надо! — закапризничала я.

Ой, кажется, опять его не так назвала, вон как глазами блестит.

Но вместо очередной нотации меня за болтливый язык наказали весьма оригинальным способом — проведя влажную линию по губам.

Задохнувшись от ярких ощущений, едва не позабыла, кто я и что я. Но попытка поймать его губы закончилась неудачей: Рейвар, как ни в чем не бывало, выпрямился и посмотрел на меня серьезными карими глазами.

Опять дурой выставил!

Покраснев, как зрелая свеколка, я начала выбираться из этого сладкого дурмана мужских рук… и ног, в которых чуть не запуталась. И вообще! Запудрил мне мозги, изверг. Конечно, он же знает, как с такими дурочками влюбленными обращаться, сколько их там у него было, пока по миру мотался? А я так, очередная проходная. Да еще и хвиса, со мной можно даже не считаться. Правильно, чего там, с хвостом — значит, зверушка ручная… или вообще — курица, которая не птица.

— Никуда я не поеду, — резко развернулась я в порыве праведного гнева. — Ты моей жизнью не распоряжайся. Хватит уже, натешился. Поищи другую дуру, закидоны твои терпеть. — Горло, словно в тисках сжало, ни сглотнуть, ни выдохнуть. — Все, что мог, уже вытоптал, последнее оставь. Не подходи, — подняла я руку, когда он встал. Думаю, мы оба понимали — стоит ему меня коснуться, и я больше не смогу уйти. Что будет в результате с ним — я даже не хочу предполагать. Сможет ли он потом отпустить меня… или сделает это с той же легкостью, как и отдал некогда Бартоломео? Не хочу этого знать, не хочу! — Пожалуйста, не надо меня больше мучить, я очень устала.

Мне не хотелось реветь прямо здесь, хотя слезы уже распирали глаза, отчего окружающий мир подернулся солоноватой пленочкой. Я даже моргнуть боялась, дабы не пролить клокочущее внутри.

Так, вся моя одежда у Файты, но появиться у кибитки циркачей подобно моральной смерти, не выдержу я сейчас расспросов и утешений. В конце концов, сама виновата. Меньше надо было мечтать, лучше бы по сторонам смотрела да помнила — короткая дорога не всегда самая лучшая. А тот, кто рядом, не всегда друг.

Успокоившись, я пришла к циркачам. К тому моменту уже приняла решение — доигрываю в эти божественные игры и сваливаю домой, к Интернету с его дружбой на расстоянии, к привычному уюту родного дома, к санаторно-курортному отдыху раз в год, к большим городам, к горячему душу, к электрическому чайнику и новостям в восемнадцать тридцать. К родителям, которые всегда принимают ребенка таким, какой он есть, а свои попытки засунуть его в определенные рамки объясняют тем, что желают ему счастья. К своему домашнему зоопарку. К кнопочкам компьютера. Ох, датам столько всего! Пирожные в кафе с подружками, неожиданные поездки, перебрасывание попкорном в кино!

Вот. И зачем мне менять все это на какого-то Вареника, который и сам не ам, и другим не дам. Тьфу на него! Герой-любовник тут нашелся.

Чтобы отвлечься от этих мыслей, я опять по самые длинные ушки закопалась в тряпках. Эх, понеслась душа в рай! На этот раз мы выбрали для меня шутовские штаны, сшитые из ярких лоскутов, надевать которые было сущим наказанием из-за хвоста, белую рубашку с широкими рукавами и в довершение ко всему — зеленую жилетку с тысячью карманов. Файта помогла мне забрать волосы в два высоких хвоста и нарисовала широченные стрелочки у глаз, отчего они стали еще более похожи на лисьи.

Мне понравился этот маскарад. Да и окружающим тоже. Теперь я могла спокойно запрыгнуть на спину Мики и закричать: «Покатай меня, ба-альшая черепашка», что четырехрукий с удовольствием делал.

Весь вечер мы с Нелли с удовольствием гоняли по лагерю полукровок, отрываясь на невинных ребятах за их сволочного командира. А что, это же просто шалости. Тут колышек у палатки ослабить, там хвои колючей на седелку подложить, кому за пазуху червяка запустить, а кому и целую лягуху, мне-то что — я их не боюсь. Правда, над поваром было решено не шутить, а то у него в руке нож и поварешка — опасное это дело! Зато дозорных можно подразнить, шишками в них покидаться. Так что когда уже при свете костров Мики решил показать полукровкам фокус с ножами, бросаемыми в мишень в виде хвисы, половина присутствующих очень хотели ему помочь. Еще и уговаривали меня:

— Лисочка, ну высунь язык, а?

А еще я снова не удержалась и позорно плакала, когда этот ушастый паразит пел. Кто ему вообще дал гитару? Вот садисты! Прямо по оголенным нервам и таким голосом. С такими интонациями, что мне выть хотелось… и в то же время дыхание замирало в груди и болело где-то там, в самой душе.

Вздох…

Еще один вздох,

На краткий миг моей судьбы.

Нет,

Решения нет.

Куда иду? На край земли.

Все…

Все как всегда.

И тот же день, и ночь без сна.

Но,

Но боль в груди.

Твоей любви печальный свет.

Да,

Да, я уйду,

Бросив на миг взгляд чрез плечо.

Ты,

Ты только жди.

Я в дверь войду твоей судьбы.^[4]

И как прикажете забывать такого мужчину? Ладно бы я точно знала, что он сволочь и мерзавец, которого на тот свет не берут из брезгливости. Так ведь… Вареник вполне живой, со своими чувствами, мыслями и принципами. Он искренне любит своего сына и защищает своих друзей. Просто я не вхожу в этот перечень своих.

Так уж сложились обстоятельства.

— С добрым утречком, барышня!

Я протерла глаза еще раз и попыталась поймать отваливающуюся челюсть.

Ну ладно, после снов об электрических чайниках и будке, где вместо нашей привычной косматой Ксю сидит лиса, можно допустить глобальный глюк, но не в таких же масштабах! И раз уж я проснулась не в лесу и даже не на своей домашней кровати, то при чем здесь деревенская изба?

Белая печка, деревянные столы и лавки, вышитые рушники на стенках и идол какого-то божка в пятом углу. Куда я попала и где мои тапочки? А также память о прошлой ночи.

Хозяйка дома, дородная женщина в платке на голове, усадила меня за стол, налила в стакан травяного отвара, пододвинула стопку тонюсеньких блинчиков, смачно политых маслом, поставила рядом крынку молока, а прямо передо мной сковородку со скворчащей яичницей, посыпанной свежей зеленью. Мне здесь уже нравится!

Калина — ну и имечко ей дали — с умилением смотрела, как я уплетаю яства, а сама рассказывала.

Оказывается, я тут совсем не по воле волшебства и не из-за удара очередного рояля. Сюда мое бессознательное тело рано утром привезли полукровки, которые частенько наведываются в эту деревню пополнить запас провизии и так просто, развлечься. О последнем хозяйка рассказывала, чуть краснея и упоминая какую-то вдовушку и местных девок-бесстыдниц, которым точно попадет от отцов и мужей, когда те вернутся с промыслов по осени. Но меня определили не к кому-то, а к жене местного головы, весьма почтенной женщине, которая не допустит вольностей в своем доме.

Пока Калина все это говорила, в дверях застыла молоденькая русоволосая девица с ведрами в руках. На ее щеках загорелся румянец, а я внутренне хихикнула — ой недосмотрела ты, хозяйка, за этой красавицей.

Зачем я тут, мне тоже толком не объяснили, дескать, полукровки сами потом расскажут. А вот за околицу выходить запретили. Обрядили в юбку до пола, в расшитую рубаху из тонкого хлопка, дали плошки и послали вместе с той самой красавицей, старшей хозяйской дочкой, ягоду собирать. Росла она на высоком кусте и напоминала чернику, только покислее немного.

Девушка ничего так оказалась, стеснительная малость, но добродушная. А уж улыбка у нее — Мона Лиза обзавидуется. И так мне понравилось на Янкину улыбку смотреть, что я постоянно пыталась ее развеселить. Очень скоро в огород забежали младшие детки и начали таскать у нас из плошек вкусные ягодки.

Ближе к вечеру в пятистенок заявился гость из полукровок. Не успел он войти, как Янка покраснела и низко опустила голову, еще больше сосредоточившись на лепке вареников. Ага, так вот кто тайный поклонник сей красавицы — высокий и красивый Аскольд, обладатель раскосых монгольских глаз и светлой копны волос. Вместе с ним пришел Мики, на котором я с удовольствием повисела под бдительным оком хозяйки, пусть на меня лучше отвлекается. Перекинувшись парой слов с Калиной, эти двое отозвали меня в сторонку и попросили не безобразничать, если хочу остаться. До лагеря полукровок отсюда не так уж далеко, деревеньку давно приспособили под свои военные нужды, но все же не на границе, где сейчас очень опасно. Тем более таким непоседливым вертихвосткам, как рыжая хвиса. Это максимальное послабление, какое может дать лэй’тэ. И если меня увидят за околицей деревни — выпорют хворостиной по тому месту, на которое я вечно ищу неприятности, и незамедлительно отправят в замок, вслед за Нелли, Файтой и Фартом.

Мики, как оказалось, решил остаться с полукровками. У него расчет простой — Файта уже не девочка вообще-то, да и самому четырехрукому хочется дом обрести, чтобы детишек растить не в цирковой кибитке. А наше графство — вполне неплохое местечко, с Нейллином он сдружился, так что может надеяться на лучшую долю. Рейвара же вполне устраивала возможность оставить рядом с сыном надежного нелюдя, они с Мики как-то сразу друг другу понравились. Файта от такой идеи была не в восторге, зато Фарт был очень даже за — он тоже хотел, чтобы у будущих племянников в перспективе был родной дом, а не вечная дорога. Вот Микель теперь и отрабатывает доверие.

Елна, кстати, тоже в деревне. Она мне вчера и подлила сонного зелья, чтобы я не упрямилась и не сбежала раньше времени. Старая калоша!

На прощание я велела передать Рейвару, что сейчас леплю вареники, а потом самым мстительным образом их съем.

Мики, знавший, как я величаю главу полукровок, пожурил меня:

— Он лэй’тэ, а значит, несет ответственность за свои решения. И привык, что его действия — верные, ибо могут быть только такими.

А я вздохнула. Ну да, он такой хороший, что только нимба не хватает. А всех, кто с этим не согласен, убедит добрый дядя палач!

Так и потянулась моя деревенская жизнь. Просыпалась поздно, меня вкусно кормили, восхищаясь аппетитом и с укором поглядывая на красавицу-дочку, блюдущую фигуру. Затем нас отправляли с мелкими поручениями — ягоды собрать, грядки пополоть, Елна еще и за травами с собой приглашала, я своим нюхом в образе лисицы ей очень помогала. Пару раз заглядывали полукровки. Всегда группой не меньше трех, во главе с раскосым Аскольдом, при котором краснела Янка. Несколько раз через деревню проходили солдаты постоянной армии Сенданского графства. У меня от этого еще долго по спине холодные мурашки бегали. Однажды мы с Янкой даже пекли по моему рецепту пирог с ревенем, дабы отправить полукровкам. Правда, умаялись жутко, одним-то пирогом не отделаешься, и неважно, что она для своего мужчины делала, а я… для своего ушастого нелюдя. Зато тесто получилось — просто загляденье, вот что значит с любовью.

А на следующий вечер к нам пожаловали гости. На самом деле важность этого дня я поняла, как только увидела приодетую Янку. Все утро она ходила задумчивой и то беспричинно улыбалась, то хмурилась и прикрывала рот рукой. А уж когда в пятистенок завалились наряженные полукровки, все сразу встало на свои места.

Сваты не стали ходить вокруг да около, а завели с Калиной соответствующие речи, знатно меня повеселившие. Вот уж не думала, что хоть раз окажусь даже не на инсценировке, а на настоящем сватовстве по всем традициям, которые мало отличались от старорусских.

Рейвар все это время стоял в сторонке и довольно бессовестно разглядывал меня, увлеченную представлением. Затем он отвел Калину в сторонку и о чем-то с ней заговорил. Но мои ушки и тут сработали как локаторы, так что я точно могу сказать — Вареник не хуже наших сладкоголосых менеджеров и пиарщиков в одном флаконе. Такое бедной женщине наобещал, можно подумать, она свою дочь не замуж отпускает, а на отдых в пятизвездочный отель с сервисом «все включено». И жених у нас сирота с льготным жильем, и служит он не где-то, а в элитных войсках, и Янка в почете и достатке будет жить. Не жизнь — малина! Эх, умеет он по ушкам ездить.

В конце Рейвар предупредил, чтобы о сватовстве пока никому ни слова — не дай боги, что с Аскольдом случится, так Янку потом вряд ли кто замуж возьмет, несчастливой прозовут. Калина тут же кивнула и начала вызнавать, насколько серьезно обстоят дела на границе. Вместо ответа лэй’тэ пожал плечами и скорчил такую мину, что хоть гроб иди заказывай заранее, дабы в очереди не тухнуть.

Вот это меня перепугало. Привыкла играться, так что иногда забываю, в какие разборки попала. Во время боя в лагере Юстифы я очень старалась не смотреть по сторонам, душу себе не травить. Ведь всех ребят, которые в те мгновения превратились в хладнокровных убийц, я хорошо знала, смеялась их шуткам, ела с ними из одного котелка. Страшно тогда мне стало, ох как страшно. Первое время даже между ящиками какими-то отсиживалась, нос боялась высунуть. И если бы не знакомый запах лесного пожарища, так бы и осталась зайцем-трусихой. Но моего полукровку никто обижать не смеет — сама обижу!

Теперь вот это. Значит, войны не избежать. А как бы хотелось.

В последний свой приезд полукровки во главе все с тем же Аскольдом забрали Елну с собой. А еще через пару дней до нас докатились отзвуки грома. Я тогда удивилась — небо-то чистое, да и не чувствуется приближающейся грозы, мой нюх не подводит. А вот от той тучки, что из-за леса выглядывает, скорее копотью тянет. Но местные как-то напряглись, узнавая боевую магию. Старики зашептались: «Началось, началось», женщины замерли, прижимая руки к груди, деток мигом загнали домой, несмотря на то, что младшим было любопытно послушать истории о настоящей войне. Глупенькие.

Мне же стало невыносимо страшно. И холодно. И больно.

Мы с Янкой сели на лавку у дома и уставились в сторону леса. Калина закутала нас в шерстяные пуховые платки и принесла медовое питье с каплями успокоительного. Но это не сильно помогало — было страшно. Подсев к нам, жена местного головы обняла обеих за плечи.

— Вот поэтому мне так не хочется, доча, тебя за этого полукровку отдавать. И вовсе не из-за того, что увезет он тебя в дальние земли, где никого у тебя не будет и не к кому прийти и голову приклонить. А потому как суженый твой — человек военный, к опасности привыкший, по миру ездивший. Парень он неплохой, да вот судьба-то на это не глянет, когда к смерти подведет. Надо оно тебе?

Янка всхлипнула, к материной груди прижалась и горько зарыдала. А я даже порадовалась, что мне выбирать не приходится.

После этого прошло еще пару дней, а мы с Янкой все так же вглядывались в далекое залесье, словно надеясь увидеть там что-то, что развеет страхи. Но известий пока не было. Чем дальше на запад двигалось солнце, чем темнее становилось небо и чем слаще пели птицы о близком рассвете, тем больше у меня щемило сердце и стыло все внутри.

В общем, я не выдержала. На вторую ночь собрала сумку и попыталась выскользнуть из дома.

— Чашу захвати.

От этого спокойного голоса я подпрыгнула и чуть не ударилась об оконную раму. На моей кровати сидел Кай в человеческом образе и лопал пирожок. Так, они же в платок завернуты и в суму уложены. Вот ворье!

— Чего?

— Чашу, говорю, захвати. Она твоему оборотню недоделанному пригодится.

— Кому? Как?

— Вот ты чего такая глупая сегодня? — скептически глянул Кай из-под косой челочки. Нет, ну я над ним не могу — в моем родном мире это чудо блондинистое точно могло бы стать девичьим кумиром, даже если бы просто улыбалось в камеру, ничего не говоря.

Подкравшись к нему, я с удовольствием запустила руки в ледяные струи волос и хорошенько растрепала, удивленно наблюдая, как от этого в разные стороны разлетаются снежинки.

— Ничего себе у тебя перхоть!

— У меня никогда не было перхоти, — задрал он нос. — А также прыщей и кариеса.

— Бедненький, придешь в магазин — и даже купить нечего.

— Ой, теперь понятно, почему Вареник твой не торопится, ну и грымзу ядовитую я ему подкинул!

— Что кому ты подкинул? — сощурилась я, просто всеми фибрами души чувствуя подвох.

— Тебя… в этот мир, — почесал он кончик носа. — В помощь.

Ага. И глаза у Кая сразу такие невинные, аж плакать хочется. Дитятко безгрешное, а не божество. Эх, и за что я ему столько косяков прощаю? Наверное, за подаренную сказку… подчас жестокую, а порой и опасную. Но волшебную. Очаровательный сон со мной в главной роли. Кай дал мне возможность так неосмотрительно влюбиться, как в нашем мире я никогда не отважилась бы, а в сказке можно позволить себе многое.

Улыбнувшись, я чмокнула вредное божество в макушку:

— Так что там с чашей?

— Отдай ее Рейваринесиану. Скажи, что она поможет ему спасти своих ребят. Как — разберетесь, надеюсь.

Ох, и устроила же я бардак на маленькой веранде, где меня поселили, пока чашу искала. Мышки, цыпа-цы… нет, пи-пи-пи? В последний раз я ее видела, когда мы вечером с Файтой меня наряжали — кажется, она в одной из сумок была. Или нет? Ой, забыла! Куда же я могла ее положить? А вдруг ее Нелли и циркачи случайно с собой забрали? Что же мне теперь делать?

У меня уже началась паника, когда, насмотревшись на мои мытарства, Кай вытащил искомое из-под кровати. Зараза, ведь наверняка знал, где эта штука. А еще божество называется!

Наскоро попрощавшись с Каем, я выскользнула в окно и была такова.

 

С обеда шел дождь, вполне соответствующий настроению полукровок.

Они приняли приказ лишний раз не вмешиваться в разборки людей и их армий, но все равно последний бой дался тяжело, благо все остались живы. Лэй’тэ твердо заявил: не их дело оставлять тут жизни. Хотя его личная гвардия давно привыкла рисковать, влезая в посторонние разборки. Да и здесь не все так чуждо, ребята уже привыкли к этому месту, кое-кто невестой разжился, кто-то отдохнул. Богатое, сытое графство многими было принято как благодатный уголок. Люди здесь приветливые, отзывчивые, места красивые, еда сытная. Женщины, заскучавшие по мужчинам, опять-таки привечают. Да и не боятся даже самых непохожих на людей — тоже хорошо.

А в итоге полукровки подчас слишком рисковали, ввязываясь в такие авантюры, что их лэй’тэ был вынужден переходить на жаргонные выражения и, кажется, начал седеть. Иногда у него даже глаз дергался. Правда, чаще это происходило, когда кто-то упоминал мелкую рыжую хвису, но оно и понятно — умеют некоторые схватить за одну часть тела, а получить в итоге всего мужчину.

Но вот последнее столкновение стало роковым. Вдоль всей границы шли ожесточенные бои, но это место имело особое значение — именно отсюда идет кратчайшая дорога до столицы и Каменного Грифона, последнего оплота графства. Так что объединенные армии особенно упорствовали именно здесь, надеясь прорваться и уничтожить цитадель сенданских властей, тем самым, сократив время военных действий. Все же вынужденная мобилизация мужчин страны сокращает основную статью доходов всех трех графств — кто еще будет трудиться на добыче драгоценных камней. Зимой же здесь просто невозможно вести военные действия — как бы не замерзнуть, холодный ветер с гор — это слишком для изнеженных людей.

Когда вчера Рейвар недосчитался троих ребят, у него в глазах потемнело. Опрос остальных ничего не показал, так что он несколько часов провел в таком состоянии — врагу не пожелаешь. Хотелось лично свернуть шею этой стерве Юстифе, устроившей бойню из-за дурацких притязаний и обид. Не будь ее, графства еще сотни лет прожили бы в своем военном мире, ругаясь за клочок земли размером с женский платок и заключая династические браки. Теперь же у них есть три всклокоченные страны и сотни вдов и матерей, потерявших своих детей.

Через несколько часов прибыл посланник Юстифы с письмом. Как оказалось, черная тварь тоже рассчитывала на быструю победу и короткую войну. И предлагала Рейвару обменять жизни своих людей на невмешательство. Что может быть проще — забрать Нейллина и покинуть страну, разрываемую войной. Одно «но»: за пределами Сенданского графства без титула и с такой дурной наследственностью мальчишке не жить. Да и полукровки уже прикипели к этим местам, полностью поддерживая решение своего лэй’тэ поймать эту черную стерву за хвост и выдрать его, пустив роскошный мех мальчику на шапку.

Вот только что делать с заложниками? Не оставишь же их на поживу проклятой бабе. Тем более среди них Хельвин, за которого Ядвига порвет Рейвара самолично.

Посланника связали и до поры до времени кинули в яму.

Рейвар сидел в своей палатке — видеть сейчас неполный лагерь было больно — и в который раз рассматривал подробные карты, составленные его шпионами еще в первый месяц событий. Двое из них погибли в той западне, в организации коей он когда-то подозревал свою рыжую вертихвостку. И неизвестно, сколько бы Рейвар еще страдал от бессилия и клокочущей внутри злобы, если бы Лизин не скинул на пол палатки небольшой ругающийся сверток.

— Твою ж… налево! А поаккуратней можно?

— Нет, я ее однажды придушу, — устало вздохнул Рейвар.

— Вы только обещаете! — усмехнулся на это довольный полуэльф. — Я ее неподалеку от лагеря выловил, остатки поводка отреагировали.

Вылезшая из плаща Лиса почесала лапой за ухом и посмотрела на него кристально чистым взглядом.

— Ой, Вареник! А я только о тебе вспоминала… Иду и тут меня какая-то гнусь ка-ак укусит, я сразу о тебе подумала.

— Да-да, меня в свое время тоже гнусь одна покусала… рыжая и липучая, как клещ!

Лиска сощурилась и показала ему длинный розовый язык.

— Эх, всегда мечтал о такой лэй’тэри, — одобрительно улыбнулся Лизин и, потрепав рыжую между ушами, выскочил из палатки.

Проводив блондина тяжелым взглядом и сделав в уме пометку — припомнить эти слова, Рейвар перевел взгляд на Лису:

— Итак, что ты здесь делаешь, в то время как должна сидеть в деревне и нос оттуда не высовывать?

— Скажи еще, что не скучал! — улыбнулась эта бесподобная нахалка.

И ведь не соврешь.

— Еще бы! Мне целую декаду никто нервы не трепал.

— Какой недосмотр! — округлила она лукавые глазки.

Вообще, если бы он с детства не знал оборотней, общение с Лисаветой в звериной форме строилось бы иначе. Но его хорошо приучили различать и соотносить одну личность в двух ипостасях. Смотри в глаза, говорили ему и другим щенкам в деревне оборотней, только они хранят личность неизменной. И сам Рейвар знал об этом как никто другой. Так что, представив, как должно выглядеть при этой гримаске девичье личико, он порадовался, что она в своей звериной ипостаси. Нервы у него все же не железные, иногда так и хочется сорваться, позволив себе больше, чем возможно в данный момент.

— Ты ответишь мне, если я спрошу, какого демона тебя опять сюда потащило, или снова будем сказки друг другу рассказывать?

— А вот у тебя не было никогда такого чувства, что надо — и все тут?

— Знаю такое — шило в одном месте называется. Но мне очень интересно знать имя этого шила.

— Имя, сестра, имя! — растерянно пробормотала она.

Лиска, конечно, очень милая, привлекательная девушка, но странная — это мягко сказано. Хвисы вообще на голову немного ударенные (некоторые даже не немного), но у этой порой случались обострения в виде вот таких ничего не значащих фраз. Что она хотела сказать, непонятно. И если быть честным, Рейвар не совсем уверен, желает ли он знать, что скрывается за таким странным поведением — умысел или легкая чудинка, как говорила Лиса. Одно лишь верно: даже если рыжая хвиса враг и за ее действиями скрывается злой умысел, она стала ему дорога, он просто не сможет однажды убрать ее со своей дороги и забыть. Это раньше он позволял себе связываться с женщиной, даже особенно не интересуясь, кто она и откуда, лишь бы по вкусу пришлась. Но с этой так не получается. А значит, надо разобраться во всем, прежде чем дело зайдет слишком далеко.

Немного помявшись, Лиса чуть рыкнула и заговорила:

— Имя… У того шила, что носит меня по всему графству, имя Кай. Во всяком случае, я его так зову, настоящее этот ходячий морозильник говорить отказался.

— И кто такой этот Кай? — Знакомое имя, Лиска как-то уже упоминала про него, но в тот раз Рейвар предпочел не заострять внимание, в надежде избежать еще одной ссоры.<