Одежда. Нож. Лыжи. Ружье. Рогатина. Механическая рогатина.

Умело выбранные и отвечающие своей цели все принадлеж­ности и орудия медвежьей охоты, начиная с одежды, имеют, конечно, большое влияние на успех охоты. Поэтому я считаю не лишним сказать о них несколько слов. Начнем с одежды.

Одежда должна быть непременно белого цвета. Охотник в белой одежде может близко напустить на себя зверя, что чрез­вычайно важно, так как у нас в Средней России только при близкой стрельбе охота на медведя может считаться и правиль­ной и безопасной.

Поднятый с берлоги медведь часто не замечает стоящего в трех-четырех шагах охотника в белом костюме. Раненный медведь очень часто бросается на все, что выделяется своим цветом на бе­лом фоне снега. По этой причине, охотник в обыкновенной цветной одежде, не сумевший одной пулей положить зверя на месте, рискует познакомиться поближе со зверем, исключительно благодаря своему костюму. Однажды, на охоте в Чернском уезде Ярославской губернии, раненный медведь, в виду стоявших по своим номерам и одетых в белое, князя А.Н.Вадбольского и В.Н.Верещагина, и не замечая меня, бросился на кучу черных ко­ряг, хотя я находился ближе к медведю, чем коряги. Очень часто медведи, тронутые с берлоги еще до гона, подходили ко мне на номер на два-три шага. В Устюженском уезде, при деревне Алисо­ве, раненый В.Н.Верещагиным медведь, не замечая стоящих крыловых в белой одежде, бросился на черную, обожженую мол­нией осину и стал щепать ее когтями и зубами.

Белый костюм необходим не только для охотника, стоящего на номере, но и для окладчика гораздо целесообразнее быть одетым во все белое. Проверяя берлогу, такой окладчик, ко­нечно при соблюдении других предосторожностей, не спугнет зверя, тогда как от окладчика в обыкновенной одежде медведь чаще уходит из берлоги.

Одежда охотника должна быть тепла, легка, и не должна стеснять движения стрелка при ходьбе и стрельбе. Всего лучше костюм, состоящий из куртки, сделанной из мохнатого белого сукна, на пуху, и на белой же подкладке. Куртка должна быть не длинная, но доходить до колен, однобортная, застегиваю­щаяся непременно с левой стороны, чтобы приклад не мог задевать за пуговицы или борт куртки; воротник небольшой, лучше отложной; на левой стороне груди - небольшой карман для двух запасных патронов. Так как охотнику часто приходит­ся долго стоять на номере, в снегу, а иногда даже случается и заночевать в лесу, то и нижнюю часть костюма, т.е. брюки, по­лезно сшить также на пуху, из белой ткани, на подкладке. Шапка самая удобная из белого оленьего меха, с отворотами на затылок и на уши, и с небольшим козырьком для предохране­ния глаз от солнца и от яркого блеска снега, какой бывает в январе и феврале. Белые валенки, длиною ниже колена, наде­ваются или на штаны или под штаны, смотря по тому - на лыжах идет охотник, или без лыж, по чистой тропе, или ча­щею. Чтобы не промачивать ноги при ходьбе по талым местам, валенки лучше всего обсоюзить, равно как и подошвы, толстою кожею. Белые вязаные из шерсти перчатки - удобнее рукавиц, а перед стрельбой их легко можно сбросить с рук.

При морозе свыше 15-18°, поверх костюма приятно надеть ши­рокий свободно снимающийся полушубок из белой оленьей шерсти, мехом наружу, на белой подкладке. В таком полушубке можно стоять на номере до момента крика, а как только раздался крик, так полушубок нужно сбросить рядом с собою, на снег.

Чтобы на белом костюме не выделялось никаких резких по­лос и пятен, лучше ремень для кинжала делать из белой кожи, а ножны окрашивать белой эмалевой краской.

Для далеких поездок на лошадях необходимо иметь доху; доха всего лучше пыжиковая, подбитая каким-либо мехом, но предпочтительно песцовым, как самым легким и теплым. В последнее время стали входить в употребление дохи из жеребячьих шкурок; они очень красивы, шерсть их не се­чется, они не портятся от воды, но несколько тяжелее

оленьих и хрустят.

Вот все, что требуется на медвежьей охоте относительно

одежды.

Из охотничьих ножей, годных для медвежьей охоты, по мо­ему мнению, лучший - это нож работы Самсонова в Туле,

 

100

101

получившего за свои изделия на Юбилейной Выставке Импе­раторского Общества Правильной Охоты в 1898 году звание поставщика этого Общества.

Нож этот или кинжал очень прост, но изящной и прочной ра­боты. Он двухсторонний и имеет посреди лоток для стока крови. Длина кинжала 27 сантиметров, ширина 4 сантиметра. Ножны де­ревянные, обтянутые кожей; конец заделан вороненой сталью.

Лыжи для медвежьей охоты самые удобные - наши русские, промыслового типа. Они приготовляются из всевозможного де­рева: липы, дуба, ели, березы. Дуб - самый подходящий материал для лыж; дубовые лыжи очень прочны, хотя несколь­ко тяжелы. Длина и ширина лыж бывает различна; я нахожу более удобными лыжи короткие и широкие; такие лыжи менее гнутся, не скрипят и хороши при ходьбе в буреломах; на них легко можно делать повороты в самых непроходимых чащах. Подшивку лыж лучше всего делать из тюленьей кожи; подби­тая ворсом по ходу лыж, такая же кожа должна быть набита и сверху лыж под ногами, но ворсом уже в обратную сторону.

При всякой охоте на медведя, будь то на берлоге или обла­вой, необходимо иметь два ружья, причем оба ружья должны быть одного типа и одной длины, чтобы стрелок не чувствовал никакой разницы при перемене ружья. Два ружья необходимы во-первых: потому, что в иной берлоге лежит один медведь, а в иной медведица, лончаки и пестун - вторым ружьем, вовремя взятым, можно убить и матку и детей; во-вторых потому, что при облавной охоте могут оказаться в окладе два медведя: один обложенный, другой случайно лежавший до снега в том же ок­ладе, но присутствия которого окладчик не подозревал; и в-третьих, второе ружье может понадобиться тогда, когда в ствол первого попадет снег, что часто бывает зимой в чаше. Если снег не будет выколочен из ствола, ружье при стрельбе разорвет, если же заниматься на номере очисткой ствола от снега, можно упус­тить зверя и, наконец, второе ружье нужно на случай осечки.

Для того, чтобы снег не мог попасть в дуло ружья, мною придумано особое приспособление в виде колпачка в один вершок²³ длиною; колпачок надевается на конец заряжен­ного ружья, когда охотник идет в лес на номер. К колпачку с двух сторон концами своими пришит резиновый шнур, на­тягивающийся вдоль стволов. Надетая на спущенные курки

²³ Вершок - старая мера длины, равная 4,4 см. - Ред.

 

резина, одним движением пальца кверху, сбрасывается с них, стягивается, и колпачок, свободно надетый на дуло ру­жья, соскакивает.

В дороге удобнее возить оба ружья в одном чехле или ящике с перегородкою, устроенной для того, чтобы ружья не бились одно о другое. В конце ящика, противоположном тому, в который вставляют ружья, оставляется свободное место, где можно удобно поместить патроны, переложив их паклею. Ящик с ружьями надо обертывать в сено и класть под сиденье розвальней или саней. Ружья должны быть сма­заны густым слоем вазелина. В сильные морозы не следует из ящика вынимать ружей тотчас по внесении в избу, их нужно оставлять в ящике и только утром, перед охотой, их необходимо протереть от вазелина насухо, уложить обратно в ящик и везти до того места, где придется становиться на лыжи. В сильные морозы и при больших перегонах, перед тем, как становиться на лыжи, полезно развести небольшой огонек, хотя бы из сена или соломы, взятой из саней, и по­держать над огнем замки ружья. Этого вполне достаточно, чтобы не случилось осечки.

Описывая здесь лишь главным образом то, что мне известно самому, мною проверено или приспособлено, я и относительно ружей упомяну только о тех, какие мне самому приходилось употреблять.

Для стрельбы по медведю ружье должно быть прикладисто, тонко пристреляно, с короткими стволами, двухствольное, без прицельной колодки, с матовой планкой и острой, рельефной, тонкой мушкой. Кроме того, ружье должно быть прикладисто, и именно в той одежде, в которой стрелок будет стоять на но­мере. Тяжесть ружья - вещь условная, в прямой зависимости от силы стрелка.

Ружья, из которых мне приходилось стрелять на медвежьих охотах, были трех типов:

1). Гладкоствольное ружье 12 и 10 калибра; из этого ружья я стрелял пулей-жеребьем, своего изобретения (рис. 1, 2, 3 и 4). Пуля эта рвется на пять частей, из которых верхние крестови­ны расходятся по сторонам, разрывая ткани; задняя же продолжает свое движение, почти не отклоняясь. Обыкновенно крестовины остаются в теле зверя, а выходную рану, хотя и не всегда, делает затылочная часть. Поясок в головной части пули служит для того, чтобы не дать пуле развернуться до удара в

 

102

103

Рис. 1

тело. Пустота пули наполняется салом, причем верхнее отвер­стие закрывается капсулем от Смит-Вессоновского патрона № 1, иначе, во время полета, - сало будет выжиматься в боко­вые прорезы. На близком расстоянии, пуля-жеребий, при большом калибре, служит весьма надежным и целесообразным снарядом, далеко превосходящим французскую составную пу­лю, так называемую Ьа11е chevrotihе, которая разлетается весьма часто при самом выходе из ствола.

Рис. 2

Рис. 4

Рис. 3

2). Обыкновенный штуцер 12 и 16-ти калибров; и 3). Экс­прессы 500 и 577 калибров.

1). Для гладкоствольных ружей 12 и 10 калибров, кроме моей пули-жеребий, - не дурны некоторые из французских сортов, в особенности (рис. 5), предназначенные исключительно для стрельбы из ружей, имеющих чоки. По виду, это обыкновенная сплошная пуля с почти тупым концом. Дно пули имеет продолже­ние в виде круглой ножки, на которую плотно посажен элеевский войлочный пыж 12 калибра, просаленный несколько более обык­новенного. Самая пуля несколько меньше 12 калибра и только три пояска, окружающие ее, равны ему. Впадины между поясками сильно просалены. Сплав пули - чистый, весьма мягкий англий­ский свинец. Пуля штампована. Всего выпущено мною 10 пуль из садочного ружья Перде. Оба ствола фуль-чок. Заряд 3 '/₂ drams русского черного пороха № 3. Ввиду того, что при пуле имелся уже пыж я не клал никакого пыжа на порох. Пули залил составом сала, парафина и воска.

Первые два выстрела произведены мною на 30 шагов в 4-х дюймовую сухую сосновую доску, причем обе пули, придя в доску рядом, пробили ее навылет. Второй выстрел, на 60 шагов, - с теми же результатами. Третий выстрел, на 120 шагов, может быть также назван вполне удовлетворительным, так как пули легли в мишень совершенно правильно, причем одна, дав правильное ровное от­верстие, пробила доску навылет, а другая, придя боком более чем наполовину, вышла на противоположной стороне доски.

В четырех остальных пулях, в головной части их, я сделал от руки воронкообразные углубления и, залив их, производил стрельбу по лошадям.

Из четырех пуль две извлечены мною из туш сильно де­формированными; они показали прекрасную резкость: так две пули раздробили костяк передней лопатки, перервали несколько наиболее плотных грудных связок и сухожилий и остановились, не доходя '/₂ вершка, на противоположной стороне; две остальные пули прошли навылет, одна за ухом, другая по кишкам. Стрелял я все четыре раза на дистанцию от 30 до 50 шагов.

Полученные с новыми пулями результаты могут быть.призна­ны безусловно блестящими, и изобретением этих пуль устранен один из существеннейших недостатков ружей, имеющих чоки. Сравнивая полученные результаты с теми, которые получались у меня при стрельбе конической пулей из моего цилиндра 12 калиб­ра, я должен отдать преимущество чоковой пуле, как показавшей большую резкость, при безусловно одинаковой верности. Думаю, что эти пули как нельзя более пригодны для точного определения правильности спайки стволов, имеющих чоки, - что с прежними пулями достигалось с значительным трудом.

Пуля-картечь (рис. 6) принадлежит к числу очень мало удачных комбинаций, и его изобретатель достиг лишь отрицательных ре­зультатов. Один поверхностный осмотр этой пули внушает уже сомнения, и заставляет искать в ней чего-то особенного, скрытого, так как то, что видно, - все говорит против нее. К огорчению мо­ему, на коробочке, в которой присланы пули из Парижа, нет никаких решительно указаний, по которым можно было бы при­дти к какому-нибудь выводу относительно ее назначения. Надпись сообщает лишь о том, что пуля «штампованная» и что она «составная». Но и то, и другое, как внешние признаки, ясно и без надписи; внутренние же свойства пули остаются загадкой. Зато сработана пуля очень чисто и даже изящно.

Пуля-картечь состоит из пяти совершенно самостоятельных частей, соединенных между собою одной только бумагой, которой она оклеена, и представляет правильный восьмигранник, с не­сколько округленными гранями. Вершины каждой составной части несколько заострены, благодаря чему головная часть пули имеет пять отдельных вершин одинаковой высоты.

При пробе пули-картечи получились нижеприведенные ре­зультаты. Всех пуль выпущено шесть. Из них четыре из ружья 12 калибра цилиндрической сверловки, при заряде 3 drams чер-

 

104

105

ного русского пороха № 3, и две пули при заряде 3 '/_{4 drams} того же пороха.

Первый и второй выстрел на 20 шагов, в 15 дюймовый круг. Соединенные части разошлись и легли все врозь. Две пули в 30 дюймовый круг, на 50 шагов. В мишень пришла одна цен­тральная часть пули. Боковых не оказалось вовсе.

На такую же мишень, на 100 шагов, при двух выстрелах -мишень оказалась чистою.

Третья пуля (рис. 7), названная на этикетке, помещенной на коробочке, тоже «составной», представляет обыкновенную ко­ническую пулю, распиленную со дна на восемь равных частей. Части эти соединены в вершине пули, до которой разрезы не­сколько не доходят. Единственный недостаток этой пули - ее плохая калибровка; пуля болтается в гильзе 12 калибра, и я принужден был, в первом случае - обернуть ее один раз тонкой просаленой тряпочкой, а во втором - посылать ее в гильзу, пред­варительно густо засалив.

Рис.6

Рис.5

Рис.7

Всех пуль выпущено шесть, из них две пули, на 30 шагов, двухдюймовую доску прошли навылет, дав несколько увеличен­ные, но совершенно правильные отверстия. Еще две пули (плохой калибровки), на 60 шагов, пришли боком, и пройдя навылет, вре­зались глубоко в следующую доску разрезанными частями.

Выстрелы по лошадям дали также хорошие результаты. Пули уходили глубоко в тушу, разрушая кость и каждый раз широко разбрасывая свои составные части; площадь внутреннего поране­ния равнялась почти '/₂ аршина.

Все названные мною ружья отвечают всем предъявляемым к ним требованиям даже очень взыскательного охотника, все вполне пригодны для охоты на медведя и хороши в руках хо­рошего стрелка, умеющего бить зверя в голову.

Гладкоствольное ружье, при стрельбе пулей-жеребьем, имеет те преимущества, что устраняет необходимость заводить особое ружье для медвежьих охот; так что, благодаря пуле-жеребью, обыкновенный цилиндр может служить и для охоты по мелко­му зверю, и по птице, и по медведю, и для стрельбы в чаще, без опасений за разрыв пули до зверя. В настоящее время моей пулей стреляют многие охотники, от которых я слышу лестные отзывы о результатах стрельбы ею, что радует мое охотничье сердце, и мне остается только желать, чтобы возможно боль­шее число охотников могло убедиться в ее целесообразности и пользоваться ею. К числу достоинств этой пули нужно приба­вить еще то, что она на короткой дистанции не высит, и стрелять ею из гладкоствольного ружья, как из дробового уже приятно потому, что к нему сильно привыкает стрелок за лето, не говоря уже о том, что экономнее иметь 2-3 ружья на все охоты, чем по одному на каждую специальную охоту.

Недостатки гладкоствольного ружья следующие: 1) как ружье легкое, но требующее зимою усиленных зарядов в особенности под пулю-жеребий, что вызывает усиленную отдачу; 2) приходится стрелять черным порохом и 3) на дальние дистанции не представ­ляет такого надежного оружия, как всякий штуцер.

2). Штуцер 12-го или 16-го калибра обладает многими хо­рошими качествами, но пуля штуцерная в большинстве случаев сильно повышает, и сила действия ее по мягким частям незна­чительна. Зверь, получив 4-5 пуль по легким и кишкам, часто свободно уходит верст за 10-12. В руках хорошего охотника это ружье бьет отлично, если пуля перебьет позвоночник, разрушит костяк лопатки или попадет в голову зверю.

3). С экспрессом 500 калибра мне приходилось охотиться больше всего. Чтобы стрелять из экспресса, стрелок должен безус­ловно владеть выстрелом. Та пара, с которыми я охочусь, великолепно пристрелена, не имеет прицельной колодки, с затво­рами Дау и предохранителем у каждого курка. С таким оружием, хорошо пристрелявшись, владея выстрелом и умея ориентировать­ся в чаще, можно смело идти на какого угодно зверя. Что касается калибра, то калибр 500 вполне может удовлетворить любого охот­ника на медведя. В калибре 577 разрушительное действие его уж слишком сильно и стрелять из такого ружья по зверю до 6 пудов прямо неприятно, так как, попадая в один бок, пуля в другом об­разует громадную рану, из которой вываливается часть внутренностей. Голова медведя, стреляного из экспресса 577 ка-

 

106

107

либра, за ухо, представляет мешок, набитый черепками костей. Кроме того, отдача при этом калибре громадна.

Пули для экспресса калибра 500 рекомендую штампован­ные, с пустотой, залитой особым составом. Сплав пули - 8 частей свинца на одну часть олова. При стрельбе крупного зве­ря, пустоту полезно накрывать медной чашечкой, отчего пули медленнее разворачиваются и наносят более тяжелые пораже­ния костям, глубже в них проникая. Если требуется более чуткая пуля, нужно увеличить пустоту до желаемых размеров. Гильзы для экспресса, во всяком случае, должны быть свежи, и по настоящее время лучше всего гильзы английской фирмы Элея.

При курках экспресса необходимо иметь предохранительные затворы, так как пробираясь на лыжах в чаще, лому и проч. -можно легко произвести нечаянный выстрел; при предохрани­тельных же затворах ружье можно зарядить задолго до выстрела и смело идти с ним по лесу.

Прицельную колодку на ружье я считаю излишней, так как при быстроте движения зверя в чаще, часто окружающей стрелка, колодка эта только мешает стрельбе навскидку, что случается хотя и редко, однако, случается.

Курки должны быть не возвратные; при возвратных курках случается осечка, могущая быть гибельной на медвежьей охоте. Затвор Дау наиболее точен для больших зарядов. Мушка должна быть коническая, острая, матовая, и должна заканчиваться трех­угольником, но никак не яблоком. Круглая мушка совершенно непригодна при всякой стрельбе; наведенная на какой-нибудь предмет, имеющий более или менее круглые очертания, она на нем выделяется не так резко, как мушка угловатой, острой формы.

Непригодность круглой мушки становится вполне ясной при стрельбе в круглую, так называемую офицерскую мишень, с расходящимися от центра кругами. В этом случае, на при­цельной линии получаются три круглых предмета: мишень, мушка и глаз, что усложняет верное прицеливание, вследствие того, что очертание круглой мушки сливается с концентриче­скими кругами мишени, и стрелку труднее подойти к центру ее. Острая же мушка, например, трехугольная, ясно выделится на мишени, так сказать, будет резать круги и тем самым даст возможность подводить ее точнее к центру.

Недостаток экспресса - это чуткость его пули к мерзлым сучкам в тех случаях, когда пустота ее увеличена; кроме того экспресс дымит. Но во всяком случае экспресс стоит выше

штуцера уже тем, что площадь поранения из него обширнее последнего, в особенности по мягким частям. Так, медведь, би­тый экспрессом одной пулей по кишкам, ослабевает скорее, чем от трех-четырех пуль обыкновенного штуцера.

В последнее время явились трехлинейные штуцера. Сказать о них что-нибудь решающее, в настоящее время я на себя не беру, отсылая желающих подробнее ознакомиться с ними к прекрасной статье г.Лутцау, помещенной в журнале «Природа и Охота» (март 1899 г.).

В текущем году я производил опыты из трехлинейного шту­цера Перде, Лондон, по живым лошадям, в числе двухсот штук, пригнанных ко мне на мясо для псарни. Патроны, как и ружье, были получены от Перде; пуля заключена в никелиро­ванную оболочку; в головной части имеет незначительную пустоту, причем оболочка находит на обрез пустоты. Стреля­ные одной пулей лошади, по легким, кишкам, шее и костям, не только уходили, но даже продолжали щипать подножный корм. Битые в голову, они падали мертвыми, как это было бы от выстрела из каждого ружья. При стрельбе в грудь, пуля, ми­нуя сердце, доходила до пахов, лошадь продолжала уходить и лишь через 10-12 минут падала, снова подымалась, так что приходилось достреливать ее уже по голове.

На том же патроне я делал крестообразные надрезы почти во всю длину пули, отчего пуля разворачивалась сильнее и количест­во сквозных ран уменьшилось, хоть и в незначительной степени. Наконец я увеличил пустоту и обнажил от оболочки обрезы пусто­ты. Сквозные раны почти исчезли, но все-таки случались.

Вот то немногое, что я могу сказать о трехлинейном штуцере. Преимущество этого оружия в горах и открытых местах, при даль­них дистанциях несомненно, но в лесу, по медведю, я лично предпочту всякое другое.

Теперь о рогатине. Рогатина не пользуется особенным распо­ложением и успехом у охотников. Ей предпочитают экспрессы и штуцера чудовищных калибров, при которых, как мне приходи­лось видеть, не брезгают и пулями со стальными наконечниками.

Между тем любителю сильных ощущений охота с рогатиной вдогонку, при одной-двух лайках, может доставить истинное наслаждение, не имея главного недостатка другой охоты на медведя, именно - кратковременности. Всякому, стоявшему не раз на облаве по медведю, хорошо знаком этот недостаток: от­лично обрезанная тоня, правильно заведенная облава, умело и

 

108

109

толково выбранный номер стрелка - в большинстве случаев кончают охоту очень быстро. При ходе зверя на номер лесом, видеть и любоваться долго зверем не приходится: зверь напу­щен и его нужно стрелять. Часто, стоя на лазу против большой чащи, зверя приходится видеть за 5-10 секунд до выстрела, то есть стрелять его почти навскидку. Конечно, если охотник при­езжает не для того только, чтоб стать на номер и стрелять, а сам предварительно проверяет оклад, обрезает его, заводит облаву и ставит номера стрелков, то и со штуцером охота не покажется ему короткою; тут даже и вопрос о том, им ли или иным кем из охот­ников будет убит зверь, отходит, само собою, на второй план. Но такая полная, осмысленная охота, к сожалению, знакома очень немногим, да и доступна немногим; большинству охотников на медвежьей охоте приходится только стрелять. Это, без сомнения, не особенно интересно. Впрочем, и к охоте с рогатиной трудно пробудить интерес, описывая ее на бумаге.

Нужно самому испытать или хотя бы раз посмотреть на охоту с рогатиной с лайками, чтобы понять всю ее увлекательность.

Она даст возможность, в разных положениях и в разных на­строениях, долго и близко наблюдать зверя, требует от охотника сильного, продолжительного, а главное осмысленного движения, при котором забывается время и не чувствуется утомление.

Лом, буреломник с густым подседом - одна картина. Круп­ный, чистый лес - вся картина меняется. Меняется и работа лаек, и способ приемки зверя на рогатину. Для охоты с рогати­ной необходимо очень хорошо уметь ходить на лыжах и обладать большим хладнокровием и сообразительностью. Ко­нечно, это приобретается навыком, но и природные способности имеют для этой охоты большее значение, чем при всякой иной.

Рогатиной, как охотничьим оружием, пользовались в самой глубокой, первобытной древности. Хотя рогатины тех времен носили в концах своих кости и заостренные камни, за неиме­нием, вернее неизвестностью еще металлов, тем не менее, идея рогатины, равно как и применение ее как охотничьего оружия остались все те же, несмотря на то, что между первобытной рогатиной-копьем и современной легла целая вечность.

Интересуясь давно этим страшным оружием в руках смелого и опытного зверовщика, я, во время моих поездок на север, повсюду расспрашивал о них и рассматривал рогатины всех возможных видов и очертаний. Самыми древними рогатинами, вышедшими уже окончательно из употребления даже у народов

нашего Севера, нужно считать обыкновенные, заостренные, обоюдоострые клинки (пяти-шести вершков длины), тупой ко­нец которых непосредственно прикреплялся ремнем к ратовищу. Усовершенствованием явилась трубка для насажива­ния ратовища, и, что главное, утолщение стенок ножа, с проведением по его середине стоков.

Промышленники северяне давно сметили, что мало попасть рогатиной в зверя даже «по месту», - медведь слишком живуч и силен, - они чувствовали потребность в таком усовершенство­вании, которое способствовало бы более быстрому обессиливанию зверя. Таким приспособлением явились желоба на ноже рогатины. Эти желоба послужили большим и притом весьма важным усовершенствованием рогатины. Стоки, при подъеме пятки ратовища, дают свободный доступ воздуху во внутреннюю полость зверя. При опускании пятки, стоки вызы­вают усиленное кровоизлияние. Как воздух, проникающий внутрь зверя, так и кровь, в массе вытекающая из него по же­лобам, прекращают жизнь зверя очень быстро - даже и в случаях, если не тронуто сердце. Пуля такого действия не ока­зывает. Бывали случаи, что зверь уносил в себе часто до 10 пуль, не тронувших головы, сердца и хребта, что хорошо из­вестно многим, часто бывавшим на медвежьих охотах. Мне на моих охотах приходилось не один раз, вместе с моими товари­щами по охоте, быть свидетелем еще более странного обстоятельства, а именно видеть, что зверь с разорванным экс­прессной пулей сердцем, уходил более ста шагов. При охоте с рогатиной такие случаи немыслимы.

У одного из известнейших промышленников Тотемского уезда Вологодской губернии, крестьянина Алексея Корешкова, я видел года три тому назад рогатину-ерш. Говоря другими словами - обыкновенного вида рогатина имела глубокие выре­зы по лезвиям с обеих сторон. Корешков, справедливо рассуждая, что крупного зверя приходится колоть только один раз, и что этим разом решается вся охота, - надумал приспосо­бить рогатину так, что, будучи посажена в зверя, она остается в нем и заставляет его терять очень много крови, но не ставит охотника в необходимость непременно самому удерживать на ней зверя. Алексей Корешков, посадив свою рогатину в зверя, выпускал ее в благоприятную минуту из рук, предоставляя зве­рю возиться с нею, как угодно. Длинное ратовище, лежащее пяткой на земле, дает по отношению к телу зверя слишком ту-

 

111

пой и неломкий угол для перелома ратовища, в случае же, если бы оно сломалось, это нисколько не портило бы дела, потому что при этом упор на ратовище производился бы зверем под более осгрым, сильным углом, а следовательно и проницание ножа с ершами было бы глубже и губительнее. Братья Алексей и Андрей Корешковы (первому - 80 лет, второму - 68), истре­бившие более 50 медведей вдвоем, говорят, что с применением новой рогатины с ершами, им часто вовсе не приходится при­бегать к топору: «и так уходится»; действительно зверь, и притом часто весьма крупный, «уходился и так».

Многочисленные рассказы, письменные и устные, нередко баснословные, а также и картины, содействовали тому, что у большинства охотников сложилось не вполне правильное пред­ставление об охоте с рогатиной, именно, большинство до сих пор продолжает еще думать, что приняв зверя на рогатину, охотник должен держать его на ней чуть ли не до последнего момента издыхания зверя. Это ошибочно. Давно уже миновали времена князей Григория и Алексея Орловых и канули в веч­ность чудо-богатыри, старинные коренные промышленники нашего необозримого Севера. Наш современный промышлен­ник измельчал и, за самым редким исключением, далеко не настолько крупен и не настолько силен, чтобы бороться с рога­тиной в руках так, как боролись с медведем в былые времена; между тем медведей и по сие время колют или, по выражению промышленников, режут еще многие и многие сотни инородцев Севера. Делается это только не с помощью силы, а с помощью удали, храбрости, сметливости, и конечно - навыка. Всех этих свойств нашему русскому зверовщику-промышленнику, к счастью, занимать еще не приходится, - и своего запаса надолго хватит.

Если бы вообще результаты охоты с рогатиной зависели ис­ключительно от большей или меньшей силы, то охота эта, во-первых, давно бы упала, а во-вторых, если бы и продолжали колоть зверя, то зверя мелкого, от 4 до 6 пудов. Между тем, достаточно взглянуть на чудовищные медвежьи шкуры, хотя бы у скупщиков Тотьмы, Яренская, Ижмы и других, приобретае­мые исключительно от промышленников, чтобы убедиться в том, каких великанов сажают на рогатины, так как шкура, за самым разве редким исключением, вся колота, а не стреляна. Эти тысячи шкур добыты конечно не Ерусланами Лазаревичами.

Главные и существеннейшие качества, которые должны быть в каждой рогатине, таковы:

1). Безусловная прочность ножа и уже более относительная -ратовища. Стремясь к достижению безусловной прочности рато­вища, легко дойти до железного: бесспорно при этом приобрелась бы прочность, но в ущерб легкости, без всякой необходимости. Прочность ратовища вполне достаточна, если положенная на весу рогатина выдержит 10 пудов мертвого веса.

2). В рогатине нужно иметь нож, спущенный к острию со­размерно его ширине и длине.

3). Вывешена должна быть рогатина возможно точно, причем центр ее тяжести должен лежать в середине между двумя руками.

4). Ошибка в центре тяжести может быть допущена лишь тогда, когда центр этот ляжет ближе к пятке, но никак не к вершине.

5). Рана, наносимая рогатиной, должна быть по возможно­сти больше.

6). Нож рогатины должен иметь стоки.

7). Ширина ножа должна быть не больше, чем полуторное рас­стояние между ребрами медведя; чрезмерная ширина ножа требует много силы при приеме зверя. Только при верном отношении всех частей, рогатина может совершенно легко проникать в зверя, поч­ти без усилий со стороны человека.

8). Толщина ратовища должна быть немного больше, чем обхват руки собственника рогатины; она остается, следователь­но, величиною почти неизменяемой; длина же его зависит от роста и длины рук охотника.

9). Под шейкой ножа, над трубкой, должна быть переклади­на. Перекладина эта необходима, чтобы останавливать в известном месте стремление зверя вперед на рогатину.

10). Рогатина должна быть скорее легка, чем тяжела.

11). От вершины к пятке по ратовищу, на одну треть его дли­ны, следует пропустить две металлические пластинки, врезанные в дерево, так как именно эта треть ратовища подвергается наиболь­шему давлению и ударам зверя.

12). Пятка ратовища ни в каком случае не должна кончаться острым концом - шпилем. Такой конец ратовища, во-первых, опасен для самого охотника, а во-вторых, плохо останавливает рогатину, легко срываясь с пней и не задерживая ее почти во­все по земле. Неожиданно сорвавшаяся рогатина дает зверю возможность быстро насунуться на охотника. Много целесооб­разнее принять следующую пятку: конец ратовища отсечь наискось во всю его толщину, а затем обделать его в металли­ческий цилиндр. Донышко цилиндра получит фигуру

 

112

113

эллипсиса. Такая шляпка очень практична: при самом легком повороте ее на острый угол, она прочно и быстро останавлива­ет движение рогатины.

13). Ввиду того, что зверя приходится колоть только один раз, необходимо, чтобы выпущенная из рук рогатина не выпа­дала, вернее, не вырезывалась бы из зверя, стесняя его движения и нанося ему все новые и новые тяжкие поранения.

Все эти требования от рогатины указала мне практика, и на основании их я устроил новую механическую рогатину (рис. 8, 9 и 10), в которой старался удалить все замеченные мною в разных типах рогатины недостатки.

1). Новая рогатина построена из пары ножей, которые, пе­ресекаясь своими площадями в одной центральной оси, наносят смертельную рану.

2). Образуемый двумя ножами крест дает четыре стока крови.

3). Обладая легчайшим наплывом ножа, рогатина, посажен­ная в зверя по перекладину, вызывает спуск пружины, которая влечет за собою освобождение поперечных ножей. Ножи эти, увеличивая сразу почти вдвое площадь поранения, обусловли­вают быструю смерть зверя.

4). Посаженная рогатина не может выпасть, вырезаться из зверя, в виду того, что она снабжена двумя пересекающимися на крест плоскостями. Если одна станет вырезываться, другая удержит ее своей поперечной плоскостью.

Итак, новая механическая рогатина представляет из себя обою­доострый клинок, снабженный двумя поперечными, быстро раскидывающимися ножами (в, г) под действием сильной (до 3 пудов) стальной пружины.

Перекладина (ж) снабжена муфтою (б) с заключенной в ней
пружиной (б), при взводе рогатины посылается вперед до тех
пор, пока спуск (з) не попадет под пружину и не остановит ее.
Таким образом, все, обозначенное на рис. 8 пунктиром, изо­
бражает рогатину в взведенном положении. '

На рис. 8, 10 изображен хомутик (л), идущий от переклади­ны к центральному поршню (а), помещенному в прорези основного ножа. Поршень (а) оканчивается двумя роликами (к), назначение которых при спуске пружины раскрыть попе­речные ножи (в) и (г).

Итак предположим теперь, что рогатина взведена, т.е. пере­кладина послана вперед, пружина сжата и, будучи заперта спуском, подняла у последнего собачку (з).

Рис.8

Рис. 10

 

114

115

Подвигающийся вперед вместе с перекладиной центральный поршень (а) выводит ролики (к) из их первоначального поло­жения (N), перемещая их в вырезы ножей (в, г), т.е. дает им новое положение (о). Ножи (в, г) ввиду того, что ролики по­мещены в вырезах их, остаются в покойном положении, плотно прилегая к основному ножу.

Посылая теперь рогатину в тело, мы касаемся собачки (з) на перекладине (ж). Пружина освобождена - перекладина под сильным действием пружины отбрасывается и влечет за собою поршень с роликами. Ролики, изменив свое положение, отхо­дят на свое место (N) и открывают поперечные ножи, которые и остаются в таком виде.

Описание новой механической рогатины было напечатано в № 44 «Охотничьей газеты» за 1894 год. К моему изумлению, неболь­шая заметка о рогатине вызвала очень большую статью по поводу моей рогатины, но не столько с критикой самой рогатины, сколь­ко с указаниями на знания и ловкость автора статьи в деле медвежьей охоты (см. «Природа и Охота», март 1894 г.).

Тон статьи ясно доказывает, что автор ее оправдывает по­словицу, метко, как и все наши пословицы, изложенную русским народом, а именно: «он для красного словца не пожа­леет ни матери, ни отца».

Действительно, уважения к мысли и знанию другого в статье чрезвычайно мало; красных слов рассыпано в изобилии; серьез­ных, дельных указаний о недостатках рогатины совсем нет.

По этой причине, я не мог, руководствуясь статьею автора, сделать какие-либо изменения или исправления в изобретен­ной мною механической рогатине; она осталась пока в том виде, в каком описана была первоначально, и ждет еще крити­ки охотников, не коснеющих в пристрастии только к себе и своим знаниям, а умеющих признавать и за другими и пра