Маленькой дитинушка зелененькой

 

Было во славном во городе в Киеве, у князя было у Владимира, у ево заводилось пированьицё, токо цестен-поцестен пир-от радосцён (радостен), и все на пиру напивалисё, и все на пиру наедалисё, и все на пиру порасхвасталисё. Глупой-ёт похвастав доброй женой, разумной похвастав златой казной; и сидит маленькой дитинушка зелененькой, он похвастав да добрым конем. Тут и говорит князь Владимир: «ежели у тебя такой конь, то наложу на тебя службу: и съизди ты во далеце-далеци, во чистыя во полушка, в угоморьиця *) [Угоморьицо – заливные луга] зеленыя, привези ты мне таково человека, щобы он знал думу цярскую, думу государскую». Вот и пошли все по домам с пиру веселово, а дитинушка пошов домой и повисив свою буйную голову ниже могучих плець. Отец и мать ево встрицяли и такие рици ему говорили: «што же наше цядо милое, дитя любимое, все идут с пиру веселые, а ты идешь невесел, свою голову повисив?» Он и говорит им таковы слова: как жо мне, батюшко и матушка, веселитцё, накинув на меня князь службу не легкую – тяжелую: приказав мне съиздить в далёце-далёци, во полюшка во чистыя, во луга зеленые и найти таково человека, чтобы знав думу цярскую, думу государскую».

Обседлав, обуздав своево добра коня и поехав маленькой дитинушка, зелененькой. Вот он сутки идет ^*) [Это слово понимать надо: «едет»], другия идет, и третий идет – конь притомивсе, и сам йисть захотев, и наехал он на рать силу великую и силу побитую, и столько сило побито, што цорному ворону в сутки не облитить, а доброму молодцу на коне не объехать. И издив он в этой силе и нашов живово цоловека, у жива цоловека он и спрашивает: «кто это силу бил и губив?» - «Это Иван русской богатырь!» - «За что он ее бил и убив?» - «А за то он бил и убив, што надоть (ему) у нашово короля женитцё, насильно взеть в замужество доць, она доброй волей нейдет за нево и отец не отдает; вот за то самое он силу и бьет». Вот и поехав дитинушка от той силы проць, и сутки ехав, и другие ехав, и наехав на рать силу великую, силу побитую; цорному ворону в сутки не облитить, а доброму молодцу на коне не объехати, - столько побито силы!..

Вот он нашев опеть жива целовека и спрашивает жива целовека: «кто эту силу бив и губил?» В ответ сказав жив целовек, што эту силу бил и губив Иван русской богатырь. – За што он ее бил и губив? – «А за то он бьет и губит, што надо у нашево короля неволей взеть прекрасную королевну в замужество, она доброй волей за нево нейдет, и отец не отдает».

Вот опеть маленькой детинушка, зелененькой йдет сутки, другия и третиё, и наезжает он на рать силу великую, силу побитую, и увидев в цистом поле стоит белополотняной шатер, у этово шатра стоит столб, а у этово столба видит золотое кольцо, к этому кольцу привязан доброй конь и разослана белая повсть ^*) [Повсть – скатанный из шерсти ковер] и надавано белоярыя пшеници. Маленькой дитинушка, зелененькой слезав с добра коня и припущав к одному корму, и отбив ево конь Ивана руссково богатыря коня от тово корму, и маленьково дитинушки конь зоблёт белоярую пшеницу, а Ивана руссково богатыря конь ходит по зеленым лужкам и щиплет травку зеленую. Заходив дитинушка в бел шатер, во белом шатре Иван русской богатырь спит своим богатырским сном, и увидяв маленькой дитинушка зелененькой бочку белодубову со пьяным питьем, с зеленым вином, и на этой бочке опружена ^*) [Опружена – опрокинута, повернута вверх дном] цяша золоцёная, и на этой цяше надпись надписана: «эта цяша полтора ведра»; он первую цяшу нацеживал, на похмельицё выкушивал, и другую цяшу нацеживал, на здравьицё выкушивал, и третью цяшу нацеживал – на безумьицё выкушивал, и вышло питья пол-пята ведра. И стал дитинушка пьяным хмелён и расколов он бочку белодубову со пьяным питьем, с зеленым вином, и расшиб он цяшу золоцёную, и прибив он пригубив столы белодубовыя со ествами со сахарными и со напитками пьяными и росколов он икону Спасову, притушив свици воску ярово, сам спать поваливсё.

Тут пробуждавсе Иван русской богатырь, сам себе удивляетсё: што это такое за безумьицё наехало? припустив своево коня к моему корму, расколов у меня бочку белодубову с пьяным вином, расшиб цяшу золоцёную, пригубив столы белодубовы с едою сахарнею и напитками пьяными, приколов все иконы Спасовы и притушив свици воску ярово, и зазняв ^*) [Зазняв – поднял, замахнулся] он саблю вострую, и ладит ему отсикци ево буйну голову, сам да пораздумавсе: «сонново убить все одно што мертвово, всяко от моих рук не уйдет».

И проснувся тут маленькой дитинушка зелененькой и сев на постелюшку: «Ах, Иван русской богатырь! я теперь у тебя в гостях, - напой меня». Тот в ответ ему сказал: «не стоишь ты меня, што я тебя стану поить». – «Как жо не стою, по крайней мере я у тебя гость!» - «Да ты таков гость, што в цистом поле кость; ты нечево богатырь не стоишь» А он ему сказав в ответ таковы слова: «а ты в своем шатре богатырь, а в цистом поле пес!» И видит Иван, што невидимая беда наехала на бел шатер, и брал он цяшу, и церпал воды и подносил ему напитсе. Вот они тут попили, поили, и пошли два богатыря в цистое поле друг у дружки силы пробовать.

И маленькой дитинушка зелененькой поехав ступью бредуцею, Иван русской богатырь во всю прыть лошадиную, и разъехались оне на одну версту, и съехались в одно место, и друг дружку ударили, а больно не ранили, и разъехались оне на две версты, и съехались опеть в одно место, друг дружку ударили, а больно не ранили. Третий раз оне разъехались на три версты, съехались в одно место, и маленькой дитинушка зелененькой вышиб руссково богатыря из седла вон, и ево конь приступив Ивана руссково богатыря на доспешной ожерелок. Вот и говорит маленькой дитинушка зелененькой таковы слова: «подсоби Бог заколоть Ивана руссково богатыря тупым концом (копья), а вострым и нацинать нецево, и спрашивал у ево: цево ты хоцёшь, смерти али живота?» - «Ах ты, говорит, маленькой дитинушко! у нас с тобой прежде брани не было, и впредь не будет». И слезав маленькой дитинушка, зелененькой со своево добра коня и брав за белыя руки Ивана руссково богатыря, становил на свои резвы ноги, целовал в уста сахарния, и назывались оне тут братьями, и маленькой дитинушка зелененькой большим братом, а Иван русской богатырь меньшим братом, и приезжают оне во бел шатер полотняной, и стали тут и пить, и йисть, и веселитцё.

Вот и поехав Иван русской богатырь к корою жонитсё и пригласив с собою брата маленьково дитинушку зелененьково в поезд, и встретив их король, как добрых людей, и тут оне у ево пировали целыя сутки. Вот Иван русской богатырь и жонивсе у этово короля, а меленькой детинушка и спрашивает у короля: не знает ли он таково цоловека, штобы знав думу цярскую, думу государскую! Король нашов таково цоловека из-под знамени, из-под красново, и этот цоловек знает думу цярскую.

Маленький дитинушка зелененькой брав этого целовека с собой и привозит ко князю Владимиру. «Ну, - говорит Владимир, - ты мне службу выслужив и дружбу удружив, и бери ты у меня за эту дружбу и городов, и пригородков, и разных губерен!» Он не обзавидовав не цему, не городам, не пригородкам, не разным губерням. Была у князя Владимира прекрасная доць, королевна, вот он и говорит Владимиру: «отдай ты ее взамужество за меня, а под послед смерти сдай ты мне свое место».

Тут князь Владимир подписавсё, што отдаю за ево доць, и под послед смерти сдав свое королевство зятю…

(Записано со слов крестьянина Астафия Матушкина из дер. Горы в Ширыханове).

 

ДВА БРАТА И СЕСТРА

 

Жили при озере два брата. У них была одна только сестра, и они, уходя куда-нибудь из дома, оставляли ей всегда дров и воды, чтобы она не выходила из дому и чтобы, таким образом, кто-нибудь, увидав, не похитил ее. Раз они пошли и почему-то не оставили ей ни дров, ни воды. Девушка пошла на озеро за водой: из озера вышел человек, схватил ее и увлек к себе. Братья воротились и увидали, что сестры нет. Пошли они к озеру, нашли лишь одно ведро, а сестры сколько ни искали, найти не могли; они кричали и звали ее, наконец сказали: «верно, утащили ее». Им было жаль сестры, и они стали думать, как бы вернуть ее обратно к себе. Они нарубили березовых ветвей и сплели из них кольцами веревку; работали они так семь лет, и когда сделали веревку, то один из братьев (младший) спустился по ней в озеро; прежде, чем спускаться, он сказал брату: «ты теперь меня спусти в воду, и до тех пор не тяни веревки обратно, пока я не начну дергать ее – тогда и тяни». Спустившись через воду до дна, он привязал веревку к камню, а сам пошел искать сестру. Прошел он не очень много – увидал избу. Он подошел к ней и сказал: «избушка, повернись окошками к лесу, а ко мне дверью (пырт ергал мятца икиней, муу гар мине и сей)». Как только он это сказал, так избушка повернулась, и он увидал дверь. Отворил дверь, вошел в избушку, видит, в ней сидит старуха. Старуха и говорит: «вот ко мне мясо пришло». Он и говорит: «это мясо неводно – худо, я иду издалека, голодный, и у меня только одно костье осталось. Лучше будь добра, скажи, не знаешь ли моей сестры, кто ее сюда взял – вот уже восьмой год». «Я не знаю, - говорит старуха, - у меня есть меньшая сестра – она живет дальше – она скорее это знает». Он и говорит: «как я могу ее найти?» «Я тебе опаса (проводника) дам, а теперь пока, коли ты голоден, садись и ешь, и что дам, съешь все». Она дала ему полсвиньи. Он сел и стал есть, но всего съесть не мог. У него было на руке кольцо, он снял его и бросил на пол – кольцо зазвенело; собака, бывшая в избе, залаяла, и старуха вышла на улицу посмотреть, нет ли кого. В это время он мясо припрятал подальше в угол, и когда старуха воротилась, у него уже ничего не было. Она и спрашивает: «что, неужели все съел?» «Да, - говорит, - благодарю». «Ну вот, возьми опаса», - говорит старуха и дала ему клубок шерсти, «брось на землю, как выйдешь из избы: куда он покатится, туда и ты иди.». Взял его, поблагодарил, простился и пошел. Бросил клубок, как ему велела старуха; он покатился; лопарь и пошел за ним. Прошел он довольно далеко и опять увидал избушку. Подошел к ней и сказал то же, что и перед первой, и она повернулась к нему дверями. Зашел он в избу и увидал женку средних лет. Она языком своим подметала пол, а руками из печки без всякой лопаты тянула хлебы. Увидя его, женка сказала: «вот ко мне мясо идет». «От мяса, тетушка, говорит он, сыта не будешь; я чуть с голода не умер, да благодарен твоей сестре – накормила меня, вот и дошел так, а нет – на дороге бы умер. Ты лучше скажи мне, не знаешь ли моей сестры? Ее кто-то взял, вот уж восьмой год». Женка посмотрела на него и говорит: «так и быть, помогу тебе: вот, возьми этот клубок шерсти, брось его на улице, и куда он покатится, туда и ты иди. Ты придешь с ним к моей старшей сестре; вот у ней-то и можешь узнать про свою сестру». Поблагодарил ее лопарь и пошел, куда клубок повел. Дошел он до третьей избушки. Опять сказал: «избушка, повернись к лесу окнами, а ко мне дверьми». Она повернулась, он вошел в избу. Видит: сидит старая-престарая старуха. Он поздоровался и поклонился ей. Старуха на это ничего не ответила, а сказала: «вот ко мне мясо само пришло». Бабушка, мое мясо не годно. Едва я в дальней дороге не умер, да накормила меня твоя сестра; вот благодаря ей и другой твоей сестре я и пришел сюда. Будь лучше добра ко мне; скажи, не знаешь ли, где моя сестра живет, у кого: ее взял кто-то, вот уж восьмой год». «Ну, ты голодный, - говорит старуха, - садись же сперва, ешь, и положила ему полсвиньи. Как все съешь, скажу тебе, где твоя сестра и дам тебе опаса». Сел лопарь и стал есть. Увидел опять, что всего ему не съесть. Снял с пальца кольцо, опустил его на пол; оно зазвенело, и собака залаяла. Старуха вышла посмотреть, нет ли кого, а он в это время остатки припрятал. Вернулась старуха, видит, что ничего нет и говорит: «Ну что, все съел?» «Все, говорит, благодарю». «Ложись теперь и отдохни, а завтра поедешь к сестре». Он лег и заснул. Проснулся уже утром. Старуха ему и говорит: «теперь иди направо от избы: там увидишь лошадей; которую первую увидишь, на той и поезжай к сестре». Он пошел, и недалеко от избушки увидал лошадь очень маленькую, мало и похожую на лошадь. Он схватил было ее, посмотрел и подумал: «далеко ли на ней уеду: ее саму нужно тянуть, да старуха велела – поведу». Лошадь заупрямилась, и он отпустил ее. В это же время он увидал и другую, большую лошадь; она ему понравилась; схватил ее и повел к избе. Привел и вошел в избу. Старуха и спрашивает: «что, привел?» - «Привел», - говорит. Она вышла посмотреть, и когда увидала первого, большого коня, спросила: «Этого ты взял, разве первый он тебе попался?» «Нет, - говорит, - первый маленький: он мне не понравился. Куда я на нем и поеду – самому нужно будет тянуть его, да он еще и заупрямился, я и спустил его. Этого увидал и взял». «Взял, теперь дела пока не поправить. Поезжай, но не быть тебе живому». Сел он на коня и поехал. Через несколько времени увидал он избу; около избы играют три парня. Ребята закричали: «Мать, дядя едет, дядя!» Она кричит им из избы; «откуда вы взяли дядю? сюда мало кто от нас приезжает». Посмотрела, однако, в окно и увидала брата, вышла навстречу ему, поздоровалась и позвала в избу. Дала ему поскорей поесть и говорит: «ешь скорей и поезжай, иначе мой муж тебя убьет». Он поел и поехал обратно. Сталло-стал, муж сестры, вскоре после его отъезда вернулся домой. Дети и говорят ему: «у нас здесь дядя был». – «Какой дядя?» - «Матери брат». Он сейчас у жены спросил: «давно ли он уехал?» Дети и закричали: «недавно!» - «А какой конь был и чей?» - «Конь был старухин, на котором она возит воду». – «Ну, этот ничего не стоит». Сказав это, он сейчас же побежал, догнал лопаря и убил его. После этого он пришел домой, а лошадь старухина к ней прибежала. Старуха, увидав коня, отправилась искать лопаря и нашла его; она сломала три свежих березовых прута, ударила ими по лопарю – он пошевелился, ударила другой раз – он сел, ударила третий раз – он поднялся на ноги и говорит: «как я долго спал». «Да еще дольше бы спал, и вовсе бы даже не встал, если б не я. Пойдем теперь ко мне: там дело как-нибудь поправим». Пришли к старухе: она опять послала его за лошадью и посоветовала ему взять маленькую. Он опять схватил маленького коня, но тот заупрямился, и он увидал белого большого коня, отпустил маленького и привел белого. Старуха вышла, увидала, что он привел опять не маленького коня, опять сказала ему: «не будешь ты жив и на этом коне». Он сел на коня и поехал; приехал к дому сестры; ребята опять закричали матери: «дядя едет, дядя!» - «Какой дядя, ваш отец убил его. Дядя больше не приедет». Посмотрела в окно, увидала брата. Накормила его поскорей и приказала скорее уезжать. Как только он уехал, пришел Сталло-стал; дети опять сказали ему: «у нас дядя был». – «Какой дядя был?» - «Да тот же самый, который вчера был». – «Давно ли он был и на каком коне приезжал?» - «Конь был бабкин, на котором она дрова возит». Побежал, догнал его, убил лопаря и пришел домой, а лошадь опять прибежала к старухе. Старуха отыскала лопаря, ударила его три раза березовыми прутьями; после третьего удара он встал и говорит: «долго я проспал опять». «Да спал бы и еще, если бы не я». Он поблагодарил ее, и они вместе вернулись; она опять послала его за лошадью и приказала ему взять непременно маленького коня, «а иначе тебе никакой помощи не будет от меня». Лопарь пошел и привел маленькую лошадь. Старуха вышла, посмотрела и сказала: «вот давно бы так сделал, тогда и сестра была бы уже у тебя». Она дала ему еще две собаки, и приказала бросить им, когда поедет обратно, два хлеба; а собак он должен был оставить на полдороге. Лопарь сел на лошадь и поехал: собаки за ним побежали; на полдороге он их оставил. Приехал к дому сестры; ребята опять закричали: «дядя едет, дядя!» «Какой дядя, отец ваш убил его; разве он сам едет». Посмотрела в окно, увидала брата, привела его в избу, накормила и приказала ехать скорей обратно; в противном случае ни ему, ни ей не остаться в живых. Он уехал; тотчас же по уходе его пришел Сталло-стал. Дети опять закричали: «у нас дядя был!» Он посмотрел на них сердито и спросил: «Давно ли?» - «Недавно». – «А на каком коне он приезжал?» - «Конь у него был бабкин и очень маленький». – «Какой?» - «Очень, очень маленький». – «Ну, и я этого коня, должно быть, не знаю». Он побежал в погоню. Лопарь на маленькой лошади скачет, словно птица, но Сталло-стал начал его понемногу догонять, и закричал ему: «Подожди, вместе поедем!» Тот немного подождал, а как только Сталло-Стал приближался, гнал еще скорее. Так он делал до трех раз. Наконец, доехал и до места, где он оставил собак; одна стоит на одной стороне дороги, другая – на другой. Бросил он им хлеба, те схватили и съели. Добежал до них Сталло-Стал; собаки схватили его, разорвали на две части и стали его есть. Лопарь повернул и поехал обратно к сестре. Ребята опять закричали: «дядя едет, дядя!» Мать на них заворчала: «едет отец, - говорит, - а вы меня дразните». Посмотрела в окно, увидала брата и удивилась. Он вошел в избу и говорит: «довольно тебе мучиться! собирайся и поедем домой». Положила она все свои пожитки в ящик, - те пожитки, которые получше, а что похуже было, то оставила. Детей решили убить. Убили двух, а третий – старший – сказал им: «не убивайте меня, возьмите с собой, я пригожусь вам». Его оставили в живых и все втроем поехали. Доехали до старухи, отдали ей коня и пошли пешком домой. Шли они долго, наконец дошли до озера. Нужно было его переехать, потому что обходить было далеко. Стали искать, на чем переехать и увидели железный карбас, полный водой. Сын и сказал: «у меня прежде отец поднимал карбас немного кверху, и вода убегала». Лопарь взял карбас за корму, а племянник его за нос: немного приподняли карбас, и воды не стало. Сели в карбас, переехали через озеро и пошли дальше. Через несколько времени пришли к реке, где карбаса не было; они не знали, как переправиться. Сын Сталло-Стал опять сказал: «у меня отец был, так он вырубит две чурки – бревна, поставит их на край реки и спустит. Они и падут другим концом на другую сторону; по ним он и переходил». Сделали так и перешли. Наконец, дошли они до веревки. Лопарь отвязал ее от камня; привязал к веревке сестру, потом ящик, потом себя, потом парня. Стали за веревку дергать, и их потянули наверх. Вытянул старший брат сперва сестру и спросил у ней: «кто там еще?» - «Ящик». Вытянул и ящик. «Кто еще?» - «Брат». Вытянул и его. «А там еще кто?» - «Сын сестры». – «Нет, его не надо, это род Сталло-Стала и может нам вред принести». Веревку перерезали, и он пошел ко дну. Братья с сестрой зажили очень хорошо, и она была рада, что избавилась от сына, так как он ее часто бил.

Сын, оставшись под землей, пошел куда глаза глядят. Шел он, шел, увидал оленей. Подошел к ним, стал звать людей, но никого не было; стал смотреть – увидел кережу. Он схватил оленя, запряг его в кережу и поехал, не правя. Олень ехал, ехал, и навстречу сыну Сталло-Стала попался человек; человек этот и спросил: «куда ты поехал?» - «Сам не знаю, куда», говорит, и рассказал ему, как нашел оленей и поехал. Человек удивился этому и стал звать его к себе в работники. Он согласился: «для меня все равно жить: где-нибудь, да надобно». Поехали они вдвоем в керже; ехали долго, наконец увидали, что едет лопарь. Остановились и стали разговаривать. Лопарь оказался младшим братом спасенной сестры; он узнал парня, а тот не узнал его. Лопарь и стал просить того человека, чтобы он уступил ему парня в работники. Тот и говорит: «я взял его не оттого, что мне нужен, а потому, что ему все равно, где жить, лишь бы у места». Вот парень и поехал с ним. Приехали домой, и парень узнал свою мать. С ним с виду обходились хорошо, но в действительности братьям хотелось его убить. Так им убить его хотелось, что решили убить его, когда будут рубить лес: «тогда сделаем так, чтобы дерево на него упало и убило его». Они так и сделали; дерево упало и убило парня: они тут его и похоронили. После этого один из братьев ушел домой, а другой в кегоры. Там ему встретились три человека в белых одеждах и спросили его: «у вас, мы слышали, есть парень, где он?» «Он сегодня убился: на него упало дерево». «Жаль его, - говорят, - а мы хотели взять его к себе в работники. Теперь же его нет – нечего и делать. Нам теперь идти больше не хочется, а не дашь ли ты нам трех быков-оленей, мы и поедем сами. Оленей потом спустим: они прибегут». Он на радостях, что избавился от парня, дал им оленей, они и сказали: «ты не будешь раскаиваться, что дал нам оленей: у вас будет вдвое больше оленей, и все будут здоровы». Они уехали; олени вскоре прибежали назад. Братья после этого зажили хорошо и богато, и были счастливы.

(Архангельской губ. Кольского уезда из быта русских лопарей. Н. Харузина).

 

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ

 

Из-за лесу, лесу было темново, из-за темново дремуцево, не туця ли там затупилась, не туман ли затуманивсё. Поднимаетцё там злодей Калин цярь на Киев град, за ним было сорок цярей цяревицей, сорок королей королевицей, и за каждым цярем цяревицём, и за каждым королем королевицём было силы за ними по сорока тысяцей; за самим злодием Калином цярем было силы три тьмы и три тысеци. Подошли оне под Киев град и обстали кругом Киева, и злодий Калин цярь в первой день ходив до вецера, перву ноць до бела света и выкликав сибе такова целовека, штобы знав говорить по-русски и тавмацить по-татарски. И другой день ходив до вецера, и другую ноць ходив до бела света и выкликав таково целовека, штобы знав говорить по-русски и товмацить по-татарски. И третий день ходив до вецера, третью ноць ходив до бела света и выкликав таково целовека, штобы знав говорить по-русски и товмацить по-татарски. И нашовсё такой цоловек, што знает говорить по-русски и товмацить по-татарски, и он ему наказ наказывал: «пойди жо ты во Киев град, иди прямо ко князю Владимиру во светлую свитлицу и во столовую горницу, и где-ко оноцивает князь Владимир, и не снимай с себя шапки соболиныя, и не крести своево бела лица, и говори ты с ним таковы слова не с упадкою: «ах ты, князь Владимир! мы к тибе пришли не в гость гостить, ты отдай нам Киев град без бою, без драки и без большово кровопролития»…

Повисив князь Владимир свою буйну голову ниже могуцих плець. У ево была жона Апраксия, у ево она спрашивала: «што жо ты, мой возлюбленной муж, повисив свою буйну голову ниже своих могуцих плець? ^*) [Желая быть точным, мы удерживаем буквально местный выговор, по которому мужики с Шириханове придерживаются более или менее вологодского говора, а женщины – олонецкого, с преобладающим звуком «ц»; напр., слово «что» мужчины всегда выразят «што», а женщины «цто». Но и у мужчин больше слышится «ц», нежели «ч», и, кроме того, вместо твердого знака часто употребляется мягкий «ь», вместо «а» - «я»]. – «Да, - говорит, - жона моя Апраксия! как мне своя голова не повисить: просит злодий Калин цярь Киев град отдать без бою, без драки, без большово кровопролития?» Говорила тут ему жона ево Апраксия: «есть у нас в глубоком погребу сильной могуций богатырь Илья Муромец; возьми ты тарелки золоцёныя, на эти тарелки насыпли злата и серебра и драгоценново каменья; набери с собой куниц и лисиц, и драгоценных соболей, и принеси ты ему свою покорность, и говори таковы слова: Ты прими от меня сильной могуцёй богатырь, Илья Муромец, богатой подарок и выйди ты на бел свет из глубоково погреба и постой ты за церкви соборныи, за души младенцеския, за веру християнскую!» Тут выходил Илья Муромец из глубоково погреба, и крицяв он своим богатырским голосом, свистав молодецким посвистом своево доброво коня; и бежит ево добрый конь наступцивой, не потеряв он войлоцка косящатово, не потеряв он сиделышка черкасково, не потеряв он и копья довгомерново, не потеряв он и палоцки воинския, богатырския… Садився Илья Муромец на своево доброво коня, поезжав во зеленыя луга и где-ка жив там злодий Калин цярь. Ехав-поехав, и сам сибе подраздумавсе: «што жо я поехав на рать силу великую, силу не побитую, а не у ково не просив благословенья?»

В цистом поле живет у ево дядюшка Самсон Колывановиць, приезжает он к этому дядюшке и дядюшка, обрадев своему племяннику, и спрашивал ево: «куда жо ты, племянницёк, поехав?» - «Есть, - говорит, - дядюшка, нашов на Киев град Калин цярь за ним сорок цярей, цяревицей, сорок королей, королевицей, за каждым цярём цяревицем, королем королевицём силы по сороку тысяцей, за самим злодеем Калином цярем силы три тьмы и три тысеци, и лажу я постоять за церкви соборние, за души младенския и за веру християнскую». Говорит ему тут Самсон Колывановиць: «ну, племянницек, ты съизди позавтракай, а меня оставлей пообедать»; и дает ему другой лук и стрелку каленую, и говорит, наказ наказывает: «если обовладеет тебя сила поганая, и возьмут тебя во полон, ты натегивай тугой лук и накладывай стрелу каленую, и стреле приговаривай: «полети жо ты, каленая стрела, на пади жо ты не на воды, не на землю, пади ты Самсону Колывановичу на бел шатер полотняной и сшиби маковку золоценую!»

Приезжает Илья Муромец во чистое полюшко в силу великую, силу непобитую; куды пройдет – тут улица, куды на добром коне поворотитцё – тут площадь, и видит тут злодий калин цярь, што с этим богатырем ничево не поделать. Приказывает (Калин цярь) своей силе копать перекопи глубокия, ставить копья вострыя; и вскочив ево доброй конь, Ильи Муромца, через одну перекопь, исколовся весь, и взели тут Илью Муромца во полон… Натягивал Илья Муромец тугой лук, накладывал стрелу каленую, и стреле приговаривал: «полети стрела каленая, на пади ты не на воду, не на землю, а пади моему дядюшке Самсону Колывановичу на бел шатер полотняной и сшиби ты с бел шатра маковку золоценую!»

И догадавсе тут ево дядюшка Самсон Колывановиць, што племянницек во полон взят, Илья Муромец. Вот он (Самсон Колыванович) оседлав, обуздав своево доброво коня и поехав в цистое поле ко злодею Калину цярю, и стал он поезживать, своево племянницка выруцивать. Куды пройдет – улиця, куды поворотитсе – площадь; столько стало валитсе нецисти поганые. Вот он приломав свое копье довгомерное, изломав свою палоцку воинскую, богатырскую, - воевать больше стало нецем; и схвати он тут татарина: «ах, говорит, какое мне попало побоищо ^*) [Побоищо-орудие, в данном случае человек служил орудием Самсону Колывановичу], гнетсе – не ломитсе, по суставам не сорветсе»… И прибил он тут у злодия Калина цяря всю силу, и злодия Калина цяря взяв в полон, и с живово кожу свели и выручив своево племянничка Илью Муромця.

Записано А. Шустриковым.

 

Русская народная сказка

«ДУРЕНЬ» *) [Древния рос. стихотв., собр. Киршею Даниловым]

 

А жил-был Дурень,

А жил-был Бабин;

Вздумал он Дурень

На Русь гуляти,

Людей видати,

Себя казати.

Отшедши Дурень

Версту другу,

Нашел он Дурень

Две избы пусты,

В третей людей нет;

Заглянет в подполье,

В подполье черти

Востроголовы,

Глаза, что часы,

Усы, что вилы,

Руки что грабли, -

В карты играют,

Костью бросают,

Деньги считают,

Груды переводят;

Он им молвил:

«Бог вам в помочь,

добрым людям».

А черти не любят,

Схватили Дурня,

Зачали бити,

Зачали давити,

Едва его Дурня

Жива отпустили.

Пришедши Дурень

Домой-то плачет,

Голосом воет;

А мать бранити,

Жена пеняти.

Сестра-то также:

«Ты глупой Дурень,

Неразумной Бабин!

То же бы ты слово

Не так бы молвил:

А ты бы молвил:

Будь враг проклят

Именем Господним,

Во веки веков, аминь,

Черти б убежали,

Тебе бы Дурню

Деньги достались

Вместо кладу».

 

***

Пошел он Дурень

На Русь гуляти,

Людей видати,

Себя казати.

Увидел Дурень

Четырех братов –

Ячмень молотят,

Он им молвил:

«Будь враг проклят

Именем Господним».

Бросились к Дурню

Четыре брата,

Стали его бити,

Стали колотити –

Едва ево Дурня

Жива отпустили.

Пришедши Дурень

Домой-то плачет,

Голосом воет;

А мать бранити,

Жена пеняти,

Сестра-то также:

«А глупой Дурень,

Неразумной Бабин!

То же бы ты слово

Не так же бы молвил –

Ты бы молвил

Четырем братам,

Крестьянским детям:

«Дай вам Боже!

По сту на день,

По тысяче на неделю»

Добро ты баба

Баба Бабариха,

Мать Лукерья,

Сестра Чернава!

Потом я Дурень

Таков не буду!

 

***

 

Пошел же Дурень,

Пошел же Бабин,

На Русь гуляти,

Себя казати.

Увидел Дурень

Семь братов,

Мать хоронят,

Отца поминают,

Все тут плачут,

Голосом воют;

Он им молвил:

«Бог вам в помощь

Семь вас братов!

Мать хоронити,

Отца поминати, -

Дай Господь Бог вам

По сту на день,

По тысяче на неделю».

Схватили его Дурня

Семь-то братов,

Зачали его бити,

По земле таскати,

В ….. валяти, -

Едва его Дурня

Жива отпустили.

Идет-то Дурень

Домой-то, плачет,

Голосом воет,

Мать бранити,

Жена пеняти,

Сестра-то также:

«А глупой Дурень,

Неразумной Бабин!

То же бы ты слово,

Не так же бы молвил,

Ты бы молвил: прости!

Боже благослови!

Дай Боже им

Царство небесное,

В земле упокой,

Пресветлой рай всем!

Тебя бы Дурня

Блинами накормили,

Кутьей напитали».

Добро ты баба,

Баба Бабариха,

Мать Лукерья,

Сестра Чернава!

Потом я Дурень

Таков не буду.

 

***

Пошел он Дурень

На Русь гуляти,

Себя казати,

Людей видати.

Встречу ему свадьба,

Он им молвил: «прости!

Боже благослови!

Дай Боже им

Царство небесное,

В земле упокой,

Пресветлой рай всем!»

Наехали дружки,

Наехали бояра,

Стали Дурня

Плетьми стегати,

По ушам хлестати.

Пошел, заплакал.

Мать бранити,

Жена пеняти,

Сестра-то также:

«Ты глупой Дурень,

Неразумной Бабин!

То же бы ты слово,

Не так же бы молвил,

Ты бы молвил:

Дай Господь Бог

Новобрачному Князю

Сужено понятии,

Под злат венец стати,

Закон Божий прияти,

Любовно жити,

Детей сводити!»

Потом я Дурень

Таков не буду!

 

***

Пошел он Дурень

На Русь гуляти,

Людей видати,

Себя казати.

Встречу Дурню

Идет старец,

Он ему молвил:

«Дай Господь Бог

Тебе же старцу

Сужено понятии,

Под злат венец стати,

Любовно жити,

Детей сводити!»

Бросился старец,

Схватил его Дурня,

Стал его бити,

Костылем коверкать –

И костыль изломал весь;

Не жаль старцу дурака-то,

Не жаль ему старцу костыля-то.

Идет-то Дурень

Домой-то плачет,

Голосом воет,

Матери расскажет;

Мать его бранити,

Жена журити,

Сестра-то также:

«Ты глупой Дурень,

Неразумный Бабин!

То ж бы ты слово,

Не так же бы молвил,

Ты бы молвил:

Благослови меня, отче,

Святой Игумен!

А сам бы мимо».

Добро ты баба

Баба Бабариха,

Мать Лукерья,

Сестра Чернава!

Потом я Дурень

Впредь таков не буду!

 

***

Пошел он Дурень

На Русь гуляти,

В лес ходити.

Увидел Дурень

Медведя за сосной;

Кочку роет,

Корову коверкат;

Он ему молвил:

«Благослови мя, отче,

Святой Игумен!

А от тебя дух дурен».

Схватал его медведь-ат,

Зачал драти,

И всего ломати,

И смертно коверкать,

И ….. выел;

Едва его Дурня жива оставил.

Пришедши Дурень

Домой-то плачет,

Голосом воет,

Матери расскажет;

Мать бранити,

Жена пеняти,

Сестра-то также:

«А глупой Дурень,

Неразумной Бабин!

То же бы ты слово,

Не так же бы молвил,

Ты бы заускал,

Ты бы загайкал,

ты бы заулюкал».

Добро ты баба,

Баба Бабариха!

Мать Лукерья,

Сестра Чернава!

Потом я Дурень

Таков не буду!

 

***

Пошел же Дурень

На Русь гуляти,

Людей видати,

Себя казати.

Будет Дурень

В чистом поле,

Встречу Дурню

Шишков Полковник;

Он заускал,

Он загайкал,

Он заулюкал, -

Наехали на Дурня

Солдаты,

Набежали драгуны,

Стали Дурня бити,

Стали колотити.

Тут ему Дурню

Голову сломили,

И под кокору

Бросили.

Тут ему Дурню

И смерть случилась.

 

КАК МУЖИК ХОДИЛ К СОЛНЦУ ^*) [Ст. русские лопари Н. Харузина, стр. 463]