Достославный сэр Уильям петти

Современниками Томаса Мана были Шекспир и Бэ­кон — великие новаторы в искусстве и науке. Такой нова­тор в политической экономии — Уильям Петти — явился через поколение. Замечательные же люди среднего между ними поколения, родившиеся на рубеже XVI и XVII сто­летий, были воинами и проповедниками. Вождь и герой умеренной буржуазии Оливер Кромвель и его более левый политический соперник Джон Лилберн выступали с мечом в правой и с библией в левой руке. Политическая и соци­альная революция в XVII в. в силу тогдашних историче­ских условий приняла религиозное обличье, она оделась в суровый костюм пуританства.

В кромвелевском протекторате буржуазия исчерпала свою революционность и в 1660 г. в союзе с новым дворян­ством опять посадила на престол династию Стюартов в лице Карла II, сына казненного короля. Произошла Рес­таврация. Но это была уже не та монархия: революция не прошла даром. Буржуазия укрепила свои позиции за счет старого феодального дворянства.

За революционное 20-летие (1641—1660 гг.) выросло и новое поколение людей, на образ мыслей которых револю­ция наложила сильный, хотя и весьма разный, отпечаток. Политика и религия (а они были неразрывно связаны) в какой-то мере вышли из моды. Людям, юность которых пришлась на 40-е и 50-е годы, претили схоластические споры, в которых библия служила главным источником аргументов. От революции они унаследовали другое: дух буржуазной свободы, разума и прогресса. Яркое созвездие талантов засияло в науке. Звездами первой величины в нем были физик Роберт Бойль, философ Джон Локк и, на­конец, великий Исаак Ньютон.

К этому поколению и кругу людей принадлежал Уиль­ям Петти, по выражению Маркса, «отец политической экономии и в некотором роде изобретатель статистики»[25].

Петти шагает сквозь века

В истории политической экономии бывали случаи, когда людей забывали и воскрешали вновь.

Так была почти забыта несколько загадочная фигу­ра замечательного англо-французского экономиста начала XVIII в. Ричарда Кантильона, у которого, как отмечает Маркс, обильно заимствовали такие выдающиеся экономи­сты, как Франсуа Кенэ, Джемс Стюарт и Адам Смит. В конце XIX в. он был фактически открыт заново.

Немец Герман Генрих Госсен выпустил в 1854 г. книгу, которая привлекла столь мало внимания, что разочарован­ный автор через четыре года изъял ее из книжных лавок и уничтожил почти весь тираж. 20 лет спустя на нее слу­чайно наткнулся Джевонс и объявил Госсена, которого давно не было в живых, первооткрывателем «новой поли­тической экономии». Теперь так называемые законы Гос­сена, трактующие с субъективно-психологической позиции категорию полезности экономических благ, занимают вид­ное место в любом буржуазном учебнике политической экономии и в книгах по ее истории.

Уильяма Петти не надо было открывать заново. Он был если не знаменит, то хорошо известен уже при жизни. С его идеями был знаком Адам Смит. Мак-Куллох писал в 1845 г., что «сэр Уильям Петти был одной из самых заме­чательных личностей XVII столетия». Более того, он пря­мо называл Петти основателем трудовой теории стоимости и проводил от него прямую линию к Рикардо.

И все-таки Уильям Петти был в полной мере открыт для науки лишь Марксом. Только Маркс, по-новому осве­тив всю историю политической экономии своим материа­листическим и классовым анализом, показал подлинное место, которое занимает в ней гениальный англичанин. Петти — родоначальник буржуазной классической полити­ческой экономии, которая перешла к анализу внутренних закономерностей капиталистического способа производства, к поискам закона его движения.

Маркса сильно привлекала эта яркая и своеобразная личность. «Петти чувствует себя основателем новой на­уки...», «Его гениальная смелость...», «Оригинальным юмо­ром проникнуты все сочинения Петти...», «Само заблужде­ние Петти гениально...», «Настоящий шедевр по содержа­нию и по форме» — эти оценки из разных произведений Маркса дают представление о его отношении к «гениальней­шему и оригинальнейшему исследователю экономисту»[26].

Еще Мак-Куллох отметил довольно странный факт в судьбе литературного наследия Петти. При всей важности его роли, сочинения Петти никогда не издавались полно­стью и существовали лишь в старых разрозненных изда­ниях, ставших к середине XIX в. библиографической редкостью. Мак-Куллох заканчивал свою заметку о Петти скромным пожеланием: «Благородные потомки Петти, к которым перешли как немалая доля его таланта, так и его поместья, не могли бы воздвигнуть лучший монумент его памяти, чем издание полного собрания его трудов».

Вот где собака зарыта! «Благородные потомки» Пет­ти — графы Шелберны и маркизы Лэнсдауны — отнюдь не горели желанием выставлять на всеобщее обозрение сво­его предка, который был сыном небогатого ремесленника, приобрел богатство и дворянство не слишком благовид­ным способом и, по словам одного нового биографа, имел «громкую, но сомнительную репутацию». Этот же биограф (Эмиль Страусе) отмечает, между прочим, что и в сере­дине XX в. в фамильном архиве Лэнсдаунов оставалось много неизвестных трудов Петти.

Эта сторона дела свыше двух столетий представлялась наследникам Петти более важной, чем научная и истори­ческая ценность его сочинений. Только в самом конце XIX в. было издано первое, пока единственное и отнюдь не полное, собрание экономических работ Петти. Тогда же один из его потомков опубликовал первую биографию Петти. В 20-х годах нынешнего века были изданы некото­рые рукописи и переписка.

Теперь стали яснее политические взгляды Петти, его общественная и научная деятельность, связи с крупней­шими учеными эпохи. Стали известны многие детали его жизни. Великие люди не нуждаются в подмалевке их пор­третов, в замазывании пороков и недостатков. Это в полной мере относится к Уильяму Петти. В истории человече­ской культуры он останется не как крупный ирландский землевладелец и ловкий (хотя и далеко не всегда удачли­вый) придворный, а как смелый мыслитель, открывший новые пути в науке об обществе. Ныне, через 300 лет по­сле выхода в свет главных сочинений Петти, его личность и идеи продолжают привлекать внимание людей. Только за послевоенные годы в СССР, Англии, США, Швейцарии, Японии опубликовано до десятка книг о нем.

Марксисты и современные буржуазные авторы подхо­дят к Петти по-разному. Для нас он прежде всего зачина­тель научного направления, которое стало одним из источников марксизма. Буржуазные экономисты, признавая Петти большим ученым и яркой личностью, нередко отка­зывают ему в роли предшественника Смита, Рикардо и Маркса. Место Петти в науке часто ограничивают лишь созданием основ статистико-экономического метода иссле­дований.

Шумпетер утверждает, что у Петти нет трудовой тео­рии стоимости (и понятия стоимости вообще), нет сколько-нибудь заметной теории заработной платы, а следователь­но, не может быть и намека на понимание прибавочной стоимости. Своей репутацией он якобы обязан только «дек­рету Маркса, которым Петти был объявлен основателем экономической науки»[27], а также восторгам некоторых бур­жуазных ученых, которые, как намекает Шумпетер, так сказать, не предполагали, на чью мельницу они льют воду.

В целом ряде работ буржуазных ученых Петти рассма­тривается только как один из представителей меркантили­зма, может быть, один из самых талантливых и передовых, но не более того. В крайнем случае, ему ставится в заслугу помимо открытия статистического метода трактовка част­ных экономических проблем и вопросов экономической политики: налогообложения, таможенных пошлин. Нельзя сказать, что эта точка зрения абсолютно господствует в современной буржуазной науке. Высказываются и иные взгляды. Роль Петти в экономической науке, его связи со Смитом, Рикардо и Марксом рассматриваются в более пра­вильной исторической перспективе. Однако ведущей яв­ляется позиция, которую занимает Шумпетер.

От юнги до помещика

Читатели, наверное, помнят, как юный Робинзон Крузо, герой романа
Дефо, вопреки воле отца и мольбам матери тайком бежал из дома и ушел в море. Так начались все его приключения. Подобная история, возможно, произошла в семье сукон­щика Энтони Потти из городка Ромси в Хэмпшире (Южная Англия): его 14-летний сын Уильям отказался заниматься
наследственным ремеслом и нанялся в Саутхэмптоне юнгой на какой-то корабль. Выдуманный писателем Робинзон и вполне реальный Уильям Петти принадлежали к одному поколению: Дефо заставил своего героя родиться в 1632 г., Петти родился в 1623 г. Они принадлежали к одному и тому
же классу — мелкой городской буржуазии, хотя суро­вый старик Крузо был, видимо, побогаче скромного су­конщика.

Уход в море был в Англии XVII и XVIII вв. обычной формой протеста многих юношей против серой будничной жизни, выражением искони присущей молодости тяги к приключениям и независимости. Жизненный прототип Робинзона — шотландец Александр Селкерк бежал из род­ного города от давящего произвола и нудности пуритан­ской церкви. Все это не было протестом против буржуаз­ного образа жизни: напротив, тяга к приключениям более или менее сознательно связывалась у этих юношей со стремлением к обогащению и к утверждению своей лично­сти в новом буржуазном мире. Такая черта полностью ха­рактерна и для молодого Петти.

Может быть, Петти тоже стал бы капитаном или куп­цом и даже попал бы на необитаемый остров, если бы че­рез год не сломал себе на корабле ногу. По суровым обы­чаям того времени он был просто высажен на ближайшем берегу. Это оказалось нормандское побережье на севере Франции. Его выручили прирожденная практичность, спо­собности и удача. В своей автобиографии Петти с бухгал­терской точностью, опять-таки достойной деловитого Ро­бинзона, сообщает, с какой (весьма незначительной) сум­мой денег он был свезен на берег, как он ее использовал, как увеличил свое «состояние» куплей и выгодной пере­продажей разных мелочей. Пришлось купить и костыли, от которых он, впрочем, отделался довольно скоро.

Петти был своего рода вундеркиндом. Несмотря на скромное образование, которое могла ему дать городская школа в Ромси, он настолько знал латынь, что обратился к отцам иезуитам, имевшим свой коллеж в городе Кане, со стихотворным латинским «заявлением» о приеме. То ли бескорыстно изумленные способностями юноши, то ли с расчетом сделать ценное приобретение для католической церкви, иезуиты приняли его в коллеж и взяли на свое со­держание. Петти пробыл там около двух лет и в резуль­тате, по его собственным словам, «приобрел знание латы­ни, греческого и французского языков, всей обычной ариф­метики, практической геометрии и астрономии, важных для искусства навигации...»[28]. Математические способности Петти были замечательны, и он до конца жизни оставался в этой области на уровне достижений тогдашней науки.

В 1640 г. Петти в Лондоне зарабатывает на жизнь чер­чением морских карт. Потом он три года служит в воен­ном флоте, где его способности к навигационному делу и картографии оказываются весьма полезными. Покидая флот в 1643 г., он имеет наличными 60 фунтов стерлин­гов — немалую по тем временам сумму.

Эти годы — разгар революции, ожесточенной политиче­ской и идейной борьбы, разворачивается гражданская вой­на. В принципе 20-летний Петти — на стороне буржуазной революции и пуританской религии, но никакого желания лично ввязываться в борьбу он не имеет. Его влечет наука. Он уезжает в Голландию и Францию, где изучает в основ­ном медицину. Такая разносторонность не только признак личной талантливости Петти: в XVII в. выделение отдель­ных наук только начиналось, и ученая универсальность не была редкостью.

Следуют три счастливых года странствий, бурной дея­тельности, напряженного поглощения знаний. В Амстер­даме Петти зарабатывает на жизнь в мастерской ювелира и оптика. В Париже он служит секретарем философа Гоббса, живущего там в эмиграции. К 24 годам Петти имеет за спиной уже 10 лет самостоятельной жизни. Это вполне сложившийся человек, обладающий широкими знаниями, большой энергией, жизнерадостностью и личным обая­нием. Правда, его положение в жизни до сих пор не упро­чено, но он твердо идет к этому.

Вернувшись в Англию, Петти скоро становится в Окс­форде, где он продолжает изучать медицину, и в Лондоне, с которым его связывает работа ради денег, видным чле­ном группы молодых ученых. Эти люди сначала в шутку называли себя «невидимой коллегией», потом получили прозвище «знатоков», а вскоре после Реставрации создали Королевское общество — первую академию наук нового времени. Когда в 1650 г. Петти получил от Оксфордского университета степень доктора физики и стал профессо­ром анатомии и вице-принципалом (нечто вроде проректо­ра) одного из колледжей, «невидимая коллегия» стала со­бираться в его холостой квартире, которую он снимал в доме аптекаря.

Политические взгляды этих ученых, в том числе и Пет­ти, не были особенно радикальны. Но дух революции, ко­торая в это время привела к провозглашению республики (май 1649 г.), наложил свою печать на всю их деятель­ность. В науке они боролись против старой схоластики, за внедрение экспериментальных методов. Петти впитал в себя и пронес через всю жизнь этот дух революции и демо­кратизма, который в более поздние годы время от времени самым неподходящим образом пробивался в богатом землевладельце и дворянине, мешая его успеху при дворе.

Петти, очевидно, был хорошим врачом и анатомом. Об этом говорят его успехи в Оксфорде, наличие у молодого профессора медицинских сочинений и последующее высо­кое назначение. В это время с Петти произошел случай, который впервые сделал его известным сравнительно ши­рокой публике. Он заслуживает внимания и с точки зрения истории медицины, так как речь идет, возможно, о первом опыте «лечения» клинической смерти.

В декабре 1650 г. в Оксфорде, по варварским законами обычаям той эпохи, была повешена некая Энн Грин, бед­ная крестьянская девушка, соблазненная молодым сквай­ром и обвиненная в убийстве своего ребенка. (Впоследст­вии выяснилось, что она была невиновна: ребенок родился недоношенным и умер своей смертью.) После установле­ния факта смерти она была положена в гроб. В этот мо­мент на месте действия появился доктор Петти со своим помощником: цель их состояла в том, чтобы забрать труп для анатомических исследований. К своему изумлению, врачи обнаружили, что в повешенной теплится жизнь. Приняв срочные меры, они «воскресили» ее! Интересно дальнейшее развитие событий. Петти сделал три вещи, которые с разных сторон характеризуют его натуру. Во-первых, он проделал серию наблюдений не только над фи­зическим, но и над психическим состоянием своей необыч­ной пациентки и четко зафиксировал их. Во-вторых, он проявил не только врачебное искусство, но и человечность, добившись от судей прощения Энн и организовав сбор де­нег в ее пользу. В-третьих, он со свойственной ему дело­вой хваткой использовал это происшествие для громкой рекламы: через несколько дней по его инициативе в Окс­форде была выпущена сенсационная листовка (газет тогда еще не было!) под интригующим заглавием: «Новости из мира мертвых, или Правдивый и точный рассказ об избав­лении от смерти Энн Грин». Он организовал подобные из­дания и в Лондоне.

В 1651 г. доктор Петти внезапно оставил свою кафедру и вскоре получил должность врача при главнокомандующем английской армией в Ирландии. В сентябре 1652 г. Петти впервые сошел с корабля на ирландскую землю. Что побу­дило его так резко изменить течение жизни? Видимо, жизнь оксфордского профессора была слишком спокойной и малоперспективной для молодого энергичного человека с изрядной долей авантюризма в характере.

Петти увидел Ирландию, только что вновь покоренную англичанами после неудачного восстания, опустошенную 10-летней войной, голодом и болезнями. Земля, принадле­жавшая ирландским католикам, участникам антианглий­ского восстания, подлежала конфискации. Этой землей Кромвель намеревался расплатиться с лондонскими бога­чами, давшими деньги на войну, а также с офицерами и солдатами победоносной армии. Чтобы раздавать землю, надо было произвести замеры и составить планы земель­ных массивов, общая площадь которых составляла миллио­ны акров[29]. И надо было сделать это быстро, так как армия волновалась и требовала расплаты. Для середины XVII в. это была задача колоссальной трудности: не было карт, не было инструментов, квалифицированных людей, транс­порта. На землемеров нападали крестьяне. За эту-то задачу и взялся Петти, увидев тут редкост­ную возможность быстрого обогащения и выдвижения. Ему очень пригодились приобретенные в свое время зна­ния по картографии и геодезии. Но понадобилось и другое: энергия, напористость, ловкость. Петти взял у правительства и армейского командования подряд на «обзор земель армии». Платили ему в основном деньгами, собранными с солдат, которые должны были получить землю. Петти за­казал в Лондоне новые инструменты, набрал целую армию землемеров в тысячу человек, составил карты Ирландии, которые употреблялись в судах при разрешении земель­ных споров вплоть до середины XIX в. И это было сделано немногим более чем за один год. Поистине, все удавалось этому человеку, все ладилось у него!

«Обзор земель армии» оказался для Петти, которому было в это время немного за тридцать, настоящим золо­тым дном. Приехав в Ирландию скромным медиком, он через несколько лет превратился в одного из самых бога­тых и влиятельных людей в стране.

Что было законно, а что незаконно в этом головокру­жительном обогащении? Это вызывало при жизни Петти бурные споры и в известной мере зависит от точки зрения. Само ограбление Ирландии было незаконным. Петти дей­ствовал на этой основе, но сам всегда оставался в рамках формальной законности: не грабил, а получал от сущест­вующей власти; не воровал, а покупал; сгонял людей с земли не силой оружия, а по решению суда. Едва ли дело обходилось без взяток и подкупов, но ведь это считалось в порядке вещей...

Огромная энергия Петти, его страсть к самоутвержде­нию, авантюризм — все это на некоторое время нашло свое выражение в мании обогащения. Он вкладывал в земель­ные спекуляции такую же страсть, как в оживление и лечение Энн Грин. Разумеется, здесь это говорится не для оправдания морального облика Петти. Такая цель была бы нелепа. Но разобраться в этой сложной личности инте­ресно с научной и человеческой точки зрения.

Получив, по его собственным данным, 9 тыс. фунтов стерлингов чистой прибыли от выполнения подряда, он ис­пользовал эти деньги для скупки земли у офицеров и солдат, которые не могли или не хотели дожидаться своих наделов и занимать их. Кроме того, землей он получил часть причитавшегося ему вознаграждения от правитель­ства. Точно неизвестно, какие еще способы применял лов­кий доктор для увеличения своей собственности, но успех превзошел все ожидания. В итоге он оказался собственни­ком нескольких десятков тысяч акров земли в разных концах острова. Позже его владения еще более расширились. Одновременно он стал ближайшим помощником и секретарем лорда-наместника Ирландии Генри Кромвеля, младшего сына протектора.

Сэр Уильям

Два или три года Петти преуспевает, несмотря на интриги врагов и завист­ников. Но в 1658 г. Оливер Кромвель умирает, положение
его сына Генри Кромвеля становится все более шатким. Против своей воли лорд-наместник вынужден создать спе­циальную комиссию для расследования действий доктора. Правда, в комиссию входят многие друзья Петти. К тому же борьбу за свое богатство и доброе имя он ведет с не
меньшей энергией, блеском и искусством, чем борьбу за свои идеи. Ему удается оправдаться не только перед ко­миссией, но и перед парламентом в Лондоне (членом ко­торого он был незадолго до этого избран). Из борьбы он
выходит если не с триумфом, то во всяком случае без по­терь. В политической сумятице последних месяцев перед Реставрацией 1660 г. дело Петти оказывается в тени, что его вполне устраивает.

Незадолго до Реставрации Генри Кромвель и его на­персник сумели оказать важные услуги видным рояли­стам, оказавшимся у власти после возвращения Карла II из изгнания. Сыну протектора это позволило с достоинст­вом удалиться в частную жизнь, а Петти открыло доступ ко двору. В 1661 г. сын суконщика был возведен в рыцар­ское звание и стал именоваться сэр Уильям Петти. Это вершина его успеха в жизни. Он понравился королю Карлу, он посрамил врагов, он богат, независим и влиятелен...

С титулами Петти необходимо разобраться, поскольку у нас об этом пишут по-разному и часто неверно. В Боль­шой Советской Энциклопедии (2-е издание) сообщается, что Петти «получил звание пэра Англии». Вероятно, ис­точником этих неточных сведений является книга Розенберга, которая до конца 50-х годов была у нас почти един­ственным серьезным марксистским трудом по истории политической экономии. Из Энциклопедии или из Розенберга эти сведения перешли в ряд книг (см., например, «Историю экономических учений» В. Н. Замятнина).

Пэр Англии — лицо, имеющее право заседать в англий­ской палате лордов. По данным английского статистика времен Петти и одного из первых его последователей — Грегори Кинга, в 1688 г. насчитывалось всего лишь 186 се­мейств английских пэров. Имелось в то время и имеется до сих пор пять рангов пэрства: по нисходящей это герцоги, маркизы, графы, виконты и бароны. Петти не имел ни од­ного из этих титулов и не был членом палаты лордов.

Он принадлежал ко второй категории титулованного дворянства, которая, в свою очередь, включает два ранга (баронеты и рыцари) и дает право именоваться сэром. Та­ких семейств Кинг насчитывал 1400. Следовательно, в многоступенчатой иерархии дворянства Петти имел самый низший титул.

Достоверно известно из документов и из переписки Петти, что королевская власть дважды предлагала ему пэрство. Однако он не без основания расценивал эти пред­ложения как желание отделаться от просьб, которыми он действительно докучал королю и двору: дать ему реальный государственный пост, на котором он мог бы осуществить свои смелые экономические проекты. Очень характерно для личности и стиля Петти объяснение причин его от­каза от королевской милости в одном из писем: «Я скорее согласен быть медным фартингом[30], но имеющим свою внутреннюю ценность, чем латунной полукроной, как бы красиво она ни была отчеканена и позолочена»[31]. При всем его честолюбии и корыстолюбии этот человек был иной раз принципиален до упрямства!

Лишь смерть сэра Уильяма Петти сняла препятствия. Через год его старший сын, Чарлз, был сделан бароном Шелберном. Однако это было ирландское баронство, не да­вавшее право заседать в палате лордов в Лондоне. Только правнук Петти занял это место и вошел в историю Англии как крупный политический деятель и лидер партии вигов под именем маркиза Лэнсдауна.

Между прочим, в Англии XX в. крупнейших экономи­стов, оказавших важные услуги правящим классам, стали делать пэрами за их научные труды. Первым таким «ари­стократом от политической экономии» стал Кейнс.
Колумб. Как известно, Колумб не собирался политической открывать Америку, а только искал экономии морской путь в Индию. До конца
жизни он не знал, что открыл новый континент.

Петти публиковал памфлеты, преследующие конкрет­ные, порой даже корыстные цели, как все экономисты того времени. Самое большое, что он приписывал себе,— это изобретение политической арифметики (статистики). В этом видели его главную заслугу и современники. В дей­ствительности он сделал также нечто иное: своими выска­занными как бы между прочим мыслями о стоимости, рен­те, заработной плате, разделении труда и деньгах он зало­жил основы научной политической экономии. Это и есть подлинная «экономическая Америка», открытая новым Ко­лумбом.

Первое серьезное экономическое сочинение Петти име­новалось «Трактат о налогах и сборах» и вышло в 1662 г. Пожалуй, это и важнейшее его сочинение: стремясь пока­зать новому правительству, каким путем можно (несо­мненно, при его личном участии и даже под его руковод­ством) увеличить налоговые доходы, он также изложил наиболее полно свои экономические взгляды.

К этому времени Петти почти забыл, что он врач. Ма­тематикой, механикой, судостроением он занимается лишь в редкие часы досуга или общения с иными из старых уче­ных-друзей. Зато теперь его изобретательный и гибкий ум все более обращается к экономике и политике. В его мозгу роятся проекты, планы, предложения: налоговая рефор­ма, организация статистической службы, улучшение тор­говли... Все это находит свое выражение в его «Трактате». Но не только это. Может быть, «Трактат» Петти — самое важное экономическое сочинение XVII столетия, как книга Адама Смита о богатстве народов оказалась таким сочинением XVIII столетия.

Через 200 лет Карл Маркс писал о «Трактате»: «В рас­сматриваемом нами произведении Петти по сути дела оп­ределяет стоимость товаров сравнительным количеством содержащегося в них труда» [32]. В свою очередь, «от опре­деления стоимости зависит и определение прибавочной стоимости»[33]. О Петти написано много. Но в этих словах Маркса в самой сжатой форме выражена суть научного достижения английского мыслителя.