Определите правила жизни и поведения больного

Следующие правила можно предложить как руководство к практической деятельности в опеке душевнобольных людей их родственниками.

* Просите как можно больше людей, особенно священников, молиться о вас и о вашем больном. Молитвенная помощь других людей будет давать вам силы нести свой крест, чувствовать, что вы в этом мире не одни.

* В сложных случаях ищите оптимальные решения. Для некоторых больных, склонных к бреду или страдающих периодическими обострениями заболевания, в отдельных случаях имеет смысл медикаментозное лечение. Исследования подтвердили, что длительное, иногда многолетнее медикаментозное лечение существенно снижает частоту обострений. Поэтому пациенту полезно, чтобы предложение принимать лекарства делалось близкими недвусмысленно и открыто. В случае необходимости больному следует напоминать о приеме препаратов. В определенных случаях родственникам приходится брать на себя обязанность выдавать больному каждую разовую дозу. Если нет уверенности в том, что больной самостоятельно регулярно принимает лекарства, то об этом необходимо сообщить лечащему врачу. Врача следует информировать и о появившихся побочных действиях препарата. Если больной, в силу своих болезненных соображений, считает лечение излишним, и если в исключительных ситуациях принуждение становится неизбежным, то оно, при участии врача, должно быть спокойно и аргументировано разъяснено больному и затем выполнено.

* Держите в отношениях с больным четкую позицию. Некоторые больные, например шизофреники, редко теряют обостренную чувствительность и хорошую наблюдательность даже в случаях далеко зашедшей болезни. Быть больным не значит утратить интеллектуальные способности и умение вчувствоваться. Больные шизофренией хорошо различают неискренность, неестественность и несправедливость окружающих и нередко реагируют на них раздражением, недоверием, отказом от контактов. Напротив, определенность возвращает им некоторую устойчивость в адекватном восприятии окружающего мира.

Правило «держать с больными четкую позицию» означает также, что родственникам нужно определить четкие правила внешнего поведения для больного и четко (настойчиво, но безэмоционально) требовать их исполнения.

* Больного в его жизненном обиходе не освобождайте от ответственности. В подавляющем большинстве случаев нет основания для преувеличенных страхов. Однако нет вреда для больного, если родственники и знакомые не скрывают от него своей озабоченности. Гораздо хуже отрицать такое чувство, так как оно становится очевидным и выливается наружу, укрываясь за чрезмерной заботливостью или враждебностью.

Следует терпимо относиться к тому, что больной сам определяет себе диету или не садится за общий стол, хотя давать ему такой совет нельзя. Однако не следует специально готовить для больного отдельную еду, которую он намерен принимать в ночное время. Чудачества больного только тогда имеют действительно отрицательные последствия, когда члены семьи приспосабливаются к этим «искаженным» привычкам. С другой стороны, нужно только оценить, насколько трудно поддерживать в быту установившийся распорядок дня, когда соответствующие заботы уже преодолены совместно. Иногда бывает полезно составить план домашних дел на день или неделю. При этом в плане должно быть непременно указано, какие обязанности возлагаются на больного.

* Лучше меньше, да лучше. В связи с личным участием в делах больного и идентификацией с его судьбой родственники в большинстве случаев стремятся к скорейшей «нормализации» тяжелой, обременительной обстановки. Желая достигнуть лучшего для больного результата, члены семьи нередко переоценивают свои возможности влиять на течение болезни и обвиняют себя, если улучшение наступает медленно или не наступает вовсе. Поэтому они подвергают себя опасности некритического отношения к возникшим трудностям, так как возлагают на больного слишком большие надежды.

Снижение уровня ожиданий и уменьшение требований, предъявляемых больному, как правило, дают ему возможность лучше справиться со своими расстройствами. В этой ситуации справедлива пословица «Лучше меньше, да лучше».

Больной и его семья должны выработать реальное представление о его возможностях. Только немногие больные шизофренией восстанавливают способность справиться с той нагрузкой, которая была для них привычна до заболевания. Больной должен быть защищен от необоснованных ожиданий, поддерживаемых родными и друзьями.

С другой стороны, не следует чрезмерно щадить больного. При реабилитации (или в период домашнего проживания) должны быть поставлены реальные правила проживания, требования, которые реально можно исполнить. Больному шизофренией необходимо иметь надежного, достойного и стабильного близкого человека, который способен указать четкие границы приемлемого поведения. Крайне желательно, чтобы это был кто-то не из его ближайшего окружения. Это важно в первую очередь для больных, страдающих идеями преследования, так как у этих больных нарушена способность доверительного отношения к окружающим. Иногда больной принимает совет скорее от брата или сестры, чем от родителей. Слишком большое количество критических замечаний действует на больного отрицательно. Заслуженная похвала, даже за незначительную работу, действует ободряюще.

Принцип «лучше меньше, да лучше» действует совершенно конкретно в повседневном быту. Обращение или требования к больному должно быть изложено просто и ясно, тогда оно оправдано. Правда, длинные и сложные сообщения не превышают интеллектуальных возможностей некоторых больных, к примеру, больных шизофренией. Но многозначные и многоплановые сообщения предполагают большую способность к концентрации внимания. Они превышают способность больного к «переработке полученной информации». Поэтому очень рекомендуется при обращении к больному высказывать только одно определенное пожелание, задание или сообщение, причем делать это максимально спокойно, без эмоций. Таким способом родственники больного следуют девизу, который открывают для себя: поэтапное выполнение отдельных действий возможно, если даже больной не в состоянии охватить задание как целое.

Первая задача заключается в том, чтобы быть понятым. Намного труднее овладеть искусством осуществлять на деле требования к больному, выполнение которых необходимо для поддержания на определенном уровне совместного существования.

Может быть, помогут обещания:

— Прими ванну, а потом вместе попьем чаю с пирогом.

Или же разумные компромиссы:

— Пожалуйста, сделай тише музыку.

Можно спросить больного:

— Пожалуйста, прибери постель. Тогда в твоей комнате будет полный порядок.

Неожиданный благоприятный результат может дать диалектический подход:

— Не разговаривай вслух со своими голосами. Ты же не хочешь, чтобы эти люди считали тебя сумасшедшим? Не давай им повода.

Если нагрузка становится чрезмерной, то социальные контакты между больным и его родственниками следует временно сократить. Иной раз больному нужно просто уйти в свою комнату.

Необходимо неизменно соблюдать уважение к частной жизни больного, особенно в ситуациях, вызывающих нагрузку.

Некоторые душевнобольные, в частности, шизофренией, часто используют возможность уединения целенаправленно — для защиты от раздражителей, с которыми они не могут справиться. Больной чувствует «перегрузку» и изъявляет желание сменить обстановку, уединиться, уйти. Такая тактика больного существенно облегчает совместное проживание, если, конечно, больной имеет отдельную комнату. В этот момент настаивать на выполнении необходимых текущих обязанностей не нужно.

* Обращайтесь с больным как с полноценным человеком, но постоянно помните о его болезни. Если вы будете забывать об этом и воспринимать его высказывания как адекватные, это может повредить прежде всего вам: часть больного психического мира станет частью вашей жизни.

Необычные высказывания (так называемые бредовые идеи) или обманы чувств у некоторых больных недоступны никаким аргументам. Больные могут слышать, видеть, ощущать на вкус, обонять или чувствовать вещи, которые для других не существуют. В некоторых случаях это проявления расстройств функций головного мозга, в некоторых — действие сил демонических.

Больные нередко находят для этого такие объяснения, которые другими людьми воспринимаются как безумные. О восприятиях невозможно спорить ни со здоровыми, ни с больными. Люди принимают за истину то, что они чувствуют.

Споры с больными шизофренией о расстройствах чувств или бредовых высказываниях, как правило, не приводят ни к какой коррекции их восприятий или характера даваемых ими объяснений. Если близкие начинают спорить с больными шизофренией об их переживаниях, то подвергают себя риску потерять доверие больного. Суждения больного не изменятся, но взаимоотношения будут испорчены.

Родственнику имеет смысл лишь сказать, что он имеет другие убеждения, но знает, что больной слышит и чувствует так, как говорит об этом. Если больной требует согласия близких, лучше постараться дистанцироваться каким-нибудь нейтральным замечанием, например: «Да, это необычно». Можно попытаться отвлечь больного каким-нибудь незначительным заданием или переспросить его, нужна ли ему какая-либо помощь.

Если у больного идеи преследования сохраняются в течение длительного времени и их проявление носит спокойный характер, не следует вызывать врача. Лучше согласиться задернуть шторы или сменить дверной замок.

Если поведение больного становится социально нетерпимым (больной громко разговаривает с голосами, идя по улице, проявляет сексуальные намерения и действия в общественных местах), то ему следует указать на необходимость соблюдения приличий. Когда близким становится невмоготу, то допустим жесткий, короткий окрик «Прекрати немедленно!» может остановить его. Может оказаться полезным замечание, исходящее от третьих лиц, особенно от других родственников и друзей, которых поведение больного нередко затрагивает: «Он в порядке, но по-своему». Другие замечания, успокаивающие близких больному членов семьи, оказываются более действенными, когда они произносятся в отсутствие больного.

Если больной прислушивается к голосам или активно высказывает бредовые идеи, есть основание подозревать ухудшение состояния. Если родственники не в силах больше вести себя с больным «как со здоровым», то об этом необходимо сообщить врачу. В подобных случаях могут оказаться полезными временный переезд больного в пансионат, помещение в клинику или даже просто пастырская беседа с больным и членами его семьи.

* К Причастию, исповеди, Таинствам и святыням не привлекайте человека насильственно.

Если в отношении душевнобольного будут предприниматься насильственные попытки воздействия с помощью Таинств и святынь, это может вызвать только хулу и отторжение. Однако стоит мягко напоминать больному о том, что Господь его любит и поможет ему в болезни, если он Его об этом попросит.

Если же больной сам попросит пригласить священника, пойти в храм, причаститься, пособороваться, не откладывайте исполнения его просьбы. Практика показала, что если не воспользоваться моментом, больной может опять закрыться на благодатное воздействие.

* Научитесь дистанцироваться! Поймите, близкий вам человек не может адекватно воспринимать и адекватно реагировать на окружающий мир. Взаимодействие с ним как с нормальным человеком (призывы к совести, милосердию, просьбы об откровенном разговоре, попытки войти в эмоциональный контакт) не только не могут восприниматься им адекватно, но и будут разрушительно воздействовать на вас. Поэтому научитесь эмоционально дистанцироваться от больного человека, взаимодействовать с ним только на вербальном (не эмоциональном!) уровне.

Помните также, что предложения и советы, поступающие от случайных и некомпетентных лиц, даже если они и кажутся хорошими, помогают редко. Гораздо большей пользы следует ожидать от врачебной консультации и использования опыт близких других больных.

 

«Оставит человек отца своего и мать свою...»

Маменькины сыночки

Случаи эмоциональной и психологической незрелости у взрослых мужчин, их неготовности вступить в брак, сегодня не являются редкостью. Можно с уверенностью утверждать, что их число возрастает. Это связано со сложными механизмами семейной жизни (например, с отсутствием братьев и сестер, чрезмерной заботливостью матерей, бесцветностью отцов и их второстепенным положением в семье или их психологическим устранением из активной семейной жизни), с усилением проявлений матриархата в нашей культуре, феминизацией просвещения.

В повседневной жизни семьи такие сыновья освобождены от всяких работ и обязанностей, кроме учебы. Они привыкают к тому, что мать, доминирующая в семье, принимает за них основные жизненные решения, избавляет их от всяких проблем, буквально убирает камушки из под ног. Чрезмерно заботливая мать, часто агрессивная в любви, выступает в качестве наперсника, учителя, снабженца, советчика, импонируя своей предприимчивостью и разносторонностью.

В семье она безусловная глава, а отец, являющийся ее тенью, пребывает на второстепенных ролях, будучи не в состоянии стать положительным примером для подражания. Эмоциональная зависимость сына от матери иногда может самым удивительным образом сказываться на психосексуальном развитии и в значительной мере способствовать нарушению этого процесса.

Современному духовнику нередко приходится сталкиваться с некоторыми типичными случаями психической незрелости мужчин, воспитанных в подобного рода семьях. Рассмотрим некоторые из них.

1. Hерассеченная "психологическая пуповина", соединяющая мужчину с матерью, ее всепоглощающая любовь к сыну приводят к тому, что контакты с ровесниками бывают у него редкими и проходят под бдительным контролем родительницы. Она проводит тщательную селекцию и суровую аттестацию сверстников сына, неоднократно предостерегает от завязывания знакомств с женщинами. Ему рассказывают так называемые "подлинные истории из жизни" о том, как "эти коварные женщины" завлекают мужчин "в силки" и вынуждают при помощи беременности к браку. Мать развивает в сыне недоверие и страх перед женщинами, тем самым становясь для него "экспертом" в их оценке. Ведь только она гарантирует ему ощущение безопасности в ходе контактов с "загадочным противоположным полом". Hеудивительно, что до признания девушки матерью, движение к более близким отношениям затягивается на достаточно длительное время.

2. Боязнь брака. Приводить к этой боязни может похожее на описанное выше, но более сильное состояние страха перед женщинами. Мужчины, пораженные боязнью брака, в каждой знакомой видят женщину, жаждущую "поймать мужа", видят в ней скрытые эгоистические потребности, желание свить семейное гнездышко за счет мужчины, игнорируя его как личность. Все это приводит к достаточно частому варианту "старого холостяка", особенно если мать продолжает опекать такого мужчину вести хозяйство, давая ему возможность жить без обязательств и ограничений. О браке и необходимости обзаведения собственным домом он задумывается лишь тогда, когда лишается матери или она сама начинает нуждаться в уходе.

3. Жена в роли матери. Мужчина, воспитанный чрезмерно опекающими матерью, склонен выбрать в жены женщину, являющуюся как бы "продолжением" матери, напоминающую ее своей заботливостью. В таком браке мужчины играют роль ребенка, ожидая опеки и освобождения от обязанностей. Они нередко демонстрируют нежелание быть отцами, так как ребенок мог бы угрожать их привилегированному положению, составить конкуренцию чувствам жены. В случае рождения младенца нередко начинаются конфликты. Жена, ожидая от мужа помощи в уходе за первенцем, сосредотачивает свое внимание на новорожденном, в то время как муж, чувствуя себя отодвинутым на задний план и лишенным принадлежавшей ему позиции, начинает предъявлять претензии или демонстрировать безразличие, пассивное сопротивление, разочарование.

4. Противопоставление жены матери. В некоторых браках незрелых мужчин наличие "психологической пуповины", все еще соединяющей их с матерью, приводит к тому, что у них не развивается правильное отношение к жене. Мать по-прежнему является наперсником, авторитетом, оракулом, источником поддержки и ощущения безопасности. К ней адресуются вопросы, просьбы помочь советом. Жена, отстраненная от дел, понимает, что в чувствах мужа ей отводится второе место. Встречаются даже такие браки, в которых сразу после свадьбы муж больше времени проводит с матерью, нежели с собственной женой. В случае конфликтов между этими женщинами, муж, чаще всего, принимает материнскую сторону, ясно давая понять, что родительница для него важнее, что именно она права. Мать он ставит в пример, идеализирует, а жену принуждает к подражанию ей. Это приводит к возникновению естественных конфликтов и возмущению со стороны молодой женщины.

Кроме вышеописанных примеров мужской незрелости, встречаются также и более сильные ее проявления. Иногда к духовникам обращаются матери взрослых мужчин, которые рассказывают им об интимных проблемах и сложностях своих сыновей. Так, одна женщина, в мельчайших подробностях рассказала духовнику, как ее тридцатидвухлетний сын, пытался вступить в интимную связь то с одной, то с другой женщиной: «Представляете, батюшка... и что ему теперь делать?» При этом она настолько живописно и красочно описывала все, что происходило с сыном, что не возникло сомнений: инфантильный сынуля делится с мамой всеми подробностями своих похождений… И вот, мама отправляется к батюшке, спрашивает, как надлежит относиться к сыновним проблемам в области его беспорядочной половой жизни.

Знакомый врач-психотерапевт рассказывал о том, что одна мама пришла на прием вместе со взрослым сыном и в присутствии последнего подробно рассказывала о его интимной жизни, периоде созревания, сожительстве с женщинами, а также о появляющихся у него расстройствах в этой сфере. Сидящий рядом с ней 28-летний дядя только поддакивал и изредка добавлял что-нибудь от себя. Он же рассказывал, что иногда матери сами "организовывали" помощь для сына: находили ему подругу, устраивали совместные выезды на выходные и в отпуск, а иногда даже проводили беседы с девушкой ее "ребенка", посвящая ее в его эротические тайны.

Иные мамы в ходе cобеседований с невесткой требуют «беречь сына», чтобы чересчур интенсивная половая жизнь не истощила "мальчика", так как "у него очень хрупкий организм и о нем нужно заботиться".

Маменькины сынки — подлинный кошмар многих жен: со всеми проблемами они бегут к своим родительницам, находя у них поддержку и сочувствие. Их матери пытаются вмешиваться в супружескую жизнь, навязывать свое мнение. Многие из них настолько ослеплены любовью к сыновьям, что становятся на их сторону во всех супружеских конфликтах, поощряя молодых мужей не уступать женам и даже доводя дело до развода. Во время бракоразводного процесса они пребывают в столь воинственном настроении, что пытаются приписать всю вину невестке, предоставляя суду факты, характеризующие молодую жену самым невыгодным образом. А потом торжествуют, так как сумели доказать сыновьям, что лишь они им по-настоящему необходимы, что никогда они не встретят женщин, которые могли бы заменить их и одарить их такой же любовью.

Маменькины сынки могут пребывать в незрелости в результате соответствующего манипулирования со стороны своих матерей, агрессивных в любви, ревнующих их к другим женщинам. Но бывает, что они сами не возражают против такой зависимости — ведь благодаря ей они освобождены от разных обязанностей, присущих взрослым и ответственным людям, располагают свободой, временем и могут продолжать играть выгодную для себя роль ребенка. У них отсутствует мотивация для взросления и описанное положение вещей их вполне устраивает. Возраст таких мужчин-детей иногда бывает достаточно солидным.

 

Любовное манипулирование

 

Наверное, нет православного человека, который бы не читал в Священном Писании: «...оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19, 5-6).

Многие ли верующие мамы понимают смысл этих слов? Если их спросить, они могут вам прекрасно истолковать эти евангельские слова, будьте уверены, они скажут, что им "все понятно", и они объяснят вам смысл этих слов. Подчеркну вам, но только не себе. Когда их повзрослевшие сын или дочь принимают решение обзавестись семьей, вот тут-то и начинается самая настоящая драма. Родители нередко не хотят отпускать свое дитя из родного дома. И ни под каким предлогом нельзя убедить маму или папу, что их повзрослевшие дети должны оставить свой дом, попрощаться со своими родителями и создать свою семью. Если же дети остаются (хоть на немножечко) под крылышком любящих родителей, новая семья, как правило, не формируется, не клеится, поскольку нарушен один из Богоустановленных принципов: "Оставит человек отца и мать".

Это утверждают и психологи, и пастыри, которые многие годы наблюдают современные семьи. Неуход из родного дома освобождает детей для труда по созданию новой, неповторимой, своей семьи. Лишь в том случае, когда молодые супруги решительно оставляют своих родителей и крепко держатся друг за друга, их можно назвать одной плотью, настоящей супружеской четой.

Полный контроль, родительскую опеку можно назвать «любовным манипулированием», которое, сами того не подозревая, неосознанно, производят многие родители.

Родители должны помнить, что переходный период и мальчикам, и девочкам дается нелегко. Все это сопровождается разными душевными переживаниями и даже стрессами. Но на миг лишь представьте, насколько труднее входить вашему вчерашнему ребенку в роль жены или мужа. Именно в этот момент они должны оставить все прежнее. Мама и папа в первую очередь должны позаботиться о том, чтобы произошло отпочкование их деток от родительского древа.

Почему повзрослевшие дети не могут уйти от родителей? Мне кажется, что есть две основные причины. Одна из них — личная. Юноша или девушка, собирающиеся вступить в брак, думают примерно так: «Не знаю, действительно ли мне стоит уходить отсюда? Ведь это мои мама, папа, это мой дом. Я не хочу, не могу уходить из родного дома». Другая причина — это проблема родителей. Возможно, родители и довольны, что их ребенок вступает в брак с этим человеком, но им совсем не по душе, что он покидает их и уезжает так далеко. Почему бы их любимому чаду не жить в одном городе с ними, чтобы можно было видеться хотя бы по выходным? Ведь все могло бы выглядеть настолько прекрасным, и они бы могли жить одной дружной прекрасной семьей...

Стоп! Здесь нужно остановить размечтавшихся родителей. Дружить семьями могут только две независимые счастливые семьи. Молодая супружеская чета должна сказать своим родителям: «До свиданья!» и уйти в самостоятельную жизнь. Но многие молодые пары, к сожалению, так никогда и не уходят.

Еще одна, довольно часто встречающаяся причина — мама, которая приковывает взрослого сына (или дочь) к себе посредством болезни. Как это происходит? Приведу обширную цитату из книги Константина Михайлова «Уход за больным с элементами психотерапии», изд. «Феникс», 2000 г.

«Больной — он хотя и больной, но он тоже человек. Не только вы, но и он может вести себя неправильно, глупо и даже отвратительно. Другое дело, что ему это как бы прощается — он же больной, однако бывают случаи (и немало бывает таких случаев), когда больной, пользуясь изначальным всепрощением, делается палачом здорового.

Палачом, садистом, психологическим паразитом, своекорыстным манипулятором, спекулянтом на чувствах, безжалостным эгоистом — спектр оттенков велик, смысл один: в душе вашего больного сидит зло, и оно направлено против вас. Приведу несколько примеров.

 

Сергей, 50 лет, инвалид (что-то с печенью после службы в армии) и 75-летняя мать, прикованная к постели, живут вдвоем в двухкомнатной квартире. Он дважды был женат: один раз — месяц, другой раз — неделю. Оба раза жена не нравилась матери, и мать ставила вопрос принципиально: «я или она». Жалеющий мать сын разводился. Здоровье матери ухудшалось постепенно, но неуклонно, и о третьей попытке жениться не могло быть уже и речи: матери нужен был полный покой, а если бы сын ушел жить к жене, то тогда за матерью некому было бы ухаживать. О сиделках и нянях мать не хочет и слышать.

Собственно, она к постели не так уж и прикована. Она может дойти до холодильника, может сходить в туалет. Странно, однако, что встает она лишь после того, как оправится в постели. Встав, она комкает запачканную простыню и куда-нибудь ее прячет. На расспросы пришедшего с работы сына говорит, что не помнит, куда. На требования вставать с постели до дефекации — при позывах к стулу — она упрекает его в издевательстве над больным человеком. Скандалы с ней он переносит плохо и старается их не допускать.

Порой ему кажется, что она с ним играет: она хочет, чтобы он сам нашел спрятанную простыню с экскрементами. Часто это удается сделать лишь по запаху, и далеко не сразу (однажды пришлось отодвинуть холодильник).

Он постоянно стирает. Зарплаты и пенсии по инвалидности не хватает, поэтому он подрабатывает ремонтом телеаппаратуры (он хороший специалист). Добыв через профком двухнедельную путевку в санаторий — подлечить печень, — С. договорился с соседями, чтобы они покупали и варили матери сосиски, потому что она очень любит сосиски. С матерью он тоже договорился. Через три дня соседи телеграммой вызвали его назад: мать отказалась есть сосиски, сваренные не сыном, и объявила голодовку.

 

Вы, конечно же, подумали, что эта больная — сумасшедшая. Окружающие ее люди подумали об этом намного раньше. Нет! — в том-то и дело. Нет! Ни она, ни другие подобные больные сумасшедшими не являются. Разумеется, их психика искажена, но в границах психопатии, которая медикаментозному лечению не поддается. Говоря проще, это те самые случаи, когда медицина бессильна.

 

Больная Татьяна, 57 лет (первоначальный диагноз — остеохондроз; впоследствии он усложнялся). Болеет с 32 лет. Вначале болезнь прогрессировала, но затем состояние стабилизировалась. Жизнь домашних протекает в условиях жестких ограничений. Больная не переносит громких звуков и яркого света, поэтому в квартире всегда сумрачно и тихо. По отношению к мужу Т. очень ревнива (ему пришлось бросить и работу по совместительству, и вечерние курсы повышения квалификации). От детей требует беспрекословного подчинения, основанного на уважении к ее мудрости. Религиозна; несмотря на постоянно плохое самочувствие и почти постельный режим, регулярно посещает церковь, не пропускает ни одной праздничной службы, выстаивает их полностью, от начала до конца. Домашним в праве на развлечения отказывает: каждый раз, когда дочь или сын (дочь разведена, сын еще не женат) собираются куда-нибудь пойти, у Татьяны начинается приступ болей, справиться с которым один только муж никак не может. В доме нельзя громко разговаривать, смеяться, быстро ходить. Дочка и сын ждут не дождутся возможности покинуть семью навсегда, но при этом не знают, как быть с отцом, которого им жалко.

 

Рискуя утомить вас, все же приведу еще один пример психопатии.

Вера, 59 лет (артрит). За ней ухаживает дочь. Вера дважды вдова (второй муж, с которым она прожила полтора года и чей дом наследовала, был старше ее на 18 лет и умер, по мнению соседей, не без ее помощи). Характерный истерический тип. Не терпит возражений; когда ей возражают, может прийти в исступление. Набожна. Убеждена, что все соседи против нее колдуют (если, подметая, найдет под кроватью иголку или булавку — кому-то из соседей сегодня несдобровать). Поступки алогичны; лжива; ее рассказы нередко близки к галлюционаторному бреду. В частности, уверяет, что некий майор КГБ специально каждое лето берет отпуск и приезжает из Одессы в Ростов, где она проживает, чтобы ночью залезть к ней на крышу и повредить ее (приложив к рубероиду спичечный коробок и обведя его по периметру бритвенным лезвием). При попытках домашних разубедить Веру, она обвиняет их в том, что они заодно с ее врагами, и что они ее обворовывают, колдуют и пр. Не скрывает желания, чтобы дочь, как и она, осталась одна — либо вдовой, либо разведенной. Написала и отнесла заявление прокурору о том, что сын ее обворовал («100 комбинаций у меня было — все украл, 100 пододеяльников, 100 простыней, тюками выносил, вся улица видела«и т.п.).

Криклива, скандальна (соседи боятся ее криков). Владея домами с приусадебными участками, а также загородной дачей, пыталась, подделав подпись, приватизировать квартиру сына; одновременно добивалась разрешения у архитектора на выделение участка под строительство дома и искала одинокого старика с жилплощадью для оформления над ним опекунства.

Вы не поверите, но при контактах в учреждениях или вообще с теми, на кого она хочет произвести хорошее впечатление, Вера тиха, спокойна — и совершенно адекватна. В таких ситуациях она не рассказывает ни про спичечный коробок, ни про сотню пододеяльников.

Постоянная жизнь с ней способна у здорового человека вызвать изменения в психике; для нее же это — нормальная жизнь. Да, это ее норма. Когда-нибудь в будущем с такими людьми, конечно же, станут что-то делать (я имею в виду лечение); но сегодня с ней сделать ничего нельзя. Насильственному лечению она подвергнута быть не может, поскольку не является социально опасной (не бросается на окружающих с топором) и не создает угрозу собственному здоровью (не пытается зарезать себя). Сама она ни о каком лечении, разумеется, не помышляет, ибо сама для себя она есть норма. Да и какое лечение, если это не болезнь, а психопатия, при которой возможно лишь одноразовое медикаментозное успокоение в случае слишком буйного поведения?

 

Странно все это, однако мне ни разу не приходилось слышать ни о гибели (преждевременной смерти) кого-либо из пары «палач-жертва«, ни о том, что жертва смогла переломить ситуацию и взять верх над своим мучителем.

Создается впечатление, что такая связь вечная и может быть разрушена лишь чьей-либо естественной кончиной (как правило, палача) и что распределение ролей в паре тоже вечно и не может быть изменено.

Так ли это? Нет! Но давайте рассмотрим все по порядку. Замечено, что в роли палача чаще всего выступают женщины. Причем, женщины-матери, а не дочери и не сестры. Система отношений «мать — ребенок» очень сильна; внимательный наблюдатель часто видит в ней что-то поистине гипнотическое. Она сохраняется на расстоянии; она не теряет силы с годами; она в полной мере действует при встречах после длительного перерыва; и, к сожалению, особенно сильна она бывает тогда, когда носит подчинительный характер.

 

В одном маленьком городке в далеких 60-х годах висел на торце дома-«хрущевки» огромный фанерный щит. На нем был изображен прилично одетый мужчина с усами, положивший руку на плечо стоявшего перед ним безусого юноши. Смотрел он при этом куда-то мимо. Юноша тоже не попадал взглядом на мужчину; но все это неважно, важна была подпись — огромными и не очень ровными буквами: «Так помни, сын, что Родина, партия, мать — понятия святые!».

 

Да, это воспитывалось в нас, это вбивалось нам в головы: мать — это свято, мать — это вне критики, материнство — это высшая любовь. Однако житье-бытье наше нередко дает иные примеры; а уж что найдется сказать по этому поводу медицине — от того может и страшновато сделаться.

И хотя эта книга и не для врачей, но медицинская, предлагаю вам взглянуть на проблему глазами медицины...».

 

Далее автор дает практические рекомендации детям, которые попали в такую форму зависимости от материнской "болезни".

«Напомню вам о том, о чем мы уже говорили: будьте как врач. И смотрите на свою больную мать глазами врача, а не сына. Тогда вы перестанете быть жертвой, а ваша мать — палачом.

Конечно, написать легко, а сделать очень трудно. Но это возможно. И когда вы это сделаете, то обнаружите, что все ваши проблемы решены.

Начните с того, что скажите себе: «Я ни в чем не виноват. На мне нет никакой вины». Скажите себе это однажды, уверенно и твердо; а затем повторяйте — каждое утро, проснувшись, и каждую ночь, засыпая.

При каждом удобном моменте, когда вас никто не слышит, говорите это вслух, спокойным решительным голосом. Говорите это на протяжении месяца, полугода, года, всей жизни — с того момента, когда вы произнесли это впервые. Эта мысль должна стать вами, вашим «я» — потому что в ней правда.

То, что вы принимаете за вашу любовь к матери, — на самом деле не любовь, а чувство вины, внушенное вам и вошедшее в вас. Как ни горько, как ни страшно, как ни кощунственно (на бытовой взгляд, т.е. на взгляд не психолога-специалиста), — знайте, что к материнской любви способны далеко не все матери, и что эгоистичное управление сыном при помощи воспитанного в нем чувства вины не является каким-то уникальным случаем. Напротив, это типичный прием.

Что же это за вина такая? О ней можно сказать только то, что она абсолютна, т.е. вечна и неискупима. Вечна — потому, что она вошла в ваше подсознание, а неискупима — потому, что не имеет под собой никакой объективной основы. Как избавиться от того, чего не существует?

Если этот вопрос задать не риторически, а конструктивно, то ответ очевиден: разве вы виноваты в болезни матери? Разве вы виноваты в том, что она осталась без мужа? Разве вы виноваты в том, что она потратила на вас столько сил, когда вы были ребенком? Так делают все родители, это их обязанность перед детьми, и это ваша обязанность перед вашими детьми, и это было обязанностью родителей вашей матери перед ней. И разве вы виноваты в том, что родились? Так в чем же ваша вина? В том, что мать больна, а вы здоровы?

Это ее счастье, что вы здоровы. Если бы и вы были больны — кто бы за ней ухаживал?

Что бы она ни говорила вам, нет на вас перед ней никакой вины. Нет!

А перед собой? Не виноваты ли вы перед собой? Сколько вам лет? Женаты ли вы? Есть ли у вас свои дети? Что вы делаете со своей жизнью? Что вы позволяете делать с вашей жизнью?

Разорвите систему отношений «мать-сын», вырвитесь из нее. Вы — врач (санитар, фельдшер, медбрат), а она — ваша больная.

Так будет лучше — намного лучше — не только для вас, но и для нее. Потому что, вырвавшись из клетки, построенной для вас больным человеком, вы обретете силу и самостоятельность — и в ответ сможете оказывать помощь более качественно или в больших масштабах. А именно: появится время заработать деньги на хорошее дорогое лекарство. На няню-сиделку. На консультацию известного специалиста. Или, может быть, на улучшение жилищных условий.

Система отношений «мать-сын» в условиях хронической, монотонной болезни матери непродуктивна (если ставить целью улучшение ее состояния). Продуктивной будет система отношений «больная-врач». Для ее же блага вы должны абстрагироваться и посмотреть: как выглядит ваша ситуация извне, глазами постороннего человека? И что посоветовал бы посторонний (но при этом доброжелательно настроенный) человек?