Меняющаяся внешняя среда международной безопасности.

1. Одним из основных процессов сегодняшней мировой политики и международных отношений являет­ся глобализация. Для нее характерно качественное усиление плотности и глубины взаимозависимости в экономической, политической, идеоло­гической и других областях мирового взаимодействия. При этом «плот­ность» означает возрастающее количество, разнообразие и масштабы трансграничных взаимодействий, а «глубина» — степень, в которой вза­имозависимость влияет на внутреннюю организацию обществ и обрат­но. Происходит «сжатие» мира и осознание его как единого целого.

Из этого следует существенное возрастание степени взаимозависи­мости действующих лиц и функциональных областей международной безопасности. Она становится более плотной и неделимой. В индиви­дуальных комплексах «национальных интересов» государств увеличи­вается удельный вес общего, глобального интереса. Одновременно уси­ливается глубина взаимодействия внутренних и внешних аспектов безопасности. Глобализация сопровождается более широким и энергич­ным выходом на международную арену негосударственных действую­щих лиц, как конструктивных, так и деструктивных. Угрозы, генериру­емые деструктивными негосударственными действующими лицами, дополняют традиционные угрозы, исходящие от традиционных действу­ющих лиц — государств.

2. Другим важным новым феноменом является демократизация мира. «Третья волна» демократизации, начавшаяся в середине 1970-х годов и приобретшая особенно высокую динамику после окончания холодной войны, качественно изменила соотношение сил между де­мократией и авторитаризмом. По состоянию на конец 2002 г. можно кон­статировать следующую глобальную картину соотношениямежду по­литической свободой, частичной свободой (транзитные режимы) и несвободой (авторитарные режимы).

По количеству государств: 46 (29)% являются свободными, 29 (25)% — час­тично свободными и 25 (46)% — несвободными.

По числу людей, про­живающих при различных политических режимах: 44 (35)% в свобод­ных странах, 21 (18)% — в частично свободных, 35 (47)% — в несвободных странах.

Согласно расчетам по обменным курсам валют глобальный валовой продукт распределяется следующим образом: сво­бодные страны производят 89 %, частично свободные — 5 % и несвобод­ные — 6 %. Примерно такое же распределение потенциалов наблюдается и в сфере высоких технологий. Несмотря на то, что в некоторых странах процессы демократизации затормозились или были повернуты вспять, это отступление компенсировалось движением в сторону демократиза­ции в других странах и регионах. «Третья волна» демократизации выш­ла на определенное «плато» без признаков ее спада.

Если исходить из того, что буржуазные демократии не воюют или крайне редко воюют друг с другом, то расширение глобальной зоны демократии означает расширение зоны мира между теми госу­дарствами, которые в нее входят. Кроме того, в условиях глобальной взаимосвязанности и изменения «соотношения сил» в пользу демокра­тии большинство авторитарных государств предпочитает строить отно­шения с демократиями на принципах «мирного сосуществования». Как показывает практика последнего десятилетия, зона военной конфликт­ности ограничивается тем сектором, где сталкиваются некоторые демо­кратические государства (в основном США и их активные союзники) с отдельными радикальными авторитарными режимами (например, Ира­ком при Хусейне, Югославией при Милошевиче, КНДР, Ираном). При этом, как правило, демократическое сообщество и даже часть автори­тарного мира признают, что такие режимы представляют угрозу для международной безопасности, но часто расходятся по вопросу относи­тельно оправданности и целесообразности применения вооруженной силы против них.

Помимо этого демократическое сообщество оказалось расколотым по вопросу о допустимости и желательности принудительного экспор­та демократии путем смены правящих режимов в авторитарных стра­нах. Авторитарные режимы выступают против этого принципиально, потому что такая практика может в будущем коснуться каждого из них. Большая часть демократического сообщества и транзитных режимов видят в этом нарушение одного из основополагающих принципов меж­дународного права — свободы выбора того или иного политического режима. Многие считают насаждение демократии извне без соответству­ющих внутренних предпосылок непродуктивным. Существуют и серь­езные подозрения относительно того, что государства—экспортеры демократии могут прикрывать благородными намерениями свои корыстные интересы по распространению контроля и влияния — как поли­тического, так и экономического.

При всех расхождениях относительно законности или целесообразности экспорта демократий формируется более консенсусная точка зрения о необходимости ограничения экстре­мизма авторитарных режимов. С позиции международной безопаснос­ти важно и то, что в большинстве случаев такого рода разногласия при­водят к политико-дипломатическим противоречиям в демократическом сообществе, однако не материализуются в предпосылки военного про­тивостояния, а тем более открытой вооруженной конфронтации между его членами. С учетом вышеизложенных соображений можно предпо­ложить, что зона потенциальных вооруженных конфликтов между го­сударствами, по крайней мере на обозримую перспективу, сузилась до, довольно предсказуемого сегмента.

Еще одним результатом глобальной демократизации стало выдви­жение на передний план растущего консенсуса относительно самоцен­ности прав человека и принципа, согласно которому положение в этой сфере перестает быть исключительно внутренней прерогативой суве­ренных государств, а в определенных случаях становится предметом озабоченности мирового сообщества и причиной или поводом для при­нятия конкретных мер воздействия. Для сферы международной безо­пасности это означает появление феномена «гуманитарное вмешатель­ство». Другим следствием этого явления становится возрастание требований о «гуманизации» применения вооруженной силы: сокраще­нию «сопутствующих потерь» среди гражданского населения, запреще­нию «негуманных» или «неизбирательных» видов вооружений. Обра­зуется парадоксальное на первый взгляд противоречие между войной как отрицанием гуманизма и требованием о применении вооруженной силы для защиты гуманизма, между задачей применения насилия для достижения победы и «гуманизацией» такого насилия. Этот конфликт порождает множество противоречий при попытках практической реа­лизации этого феномена единства противоположностей.

3. Важным фактором мировой политики в последние десятилетия явля­ется научно-технологический прорыв с далеко идущими последствиями в экономической, социальной, политической, идеологической областях жизнедеятельности человечества. Компьютеризация и информацион­ная революция открыли дорогу для научно-технической революции в военном деле. Внедрение высоких технологий, например, существенно изменило характер и возможности обычных вооружений, системы раз­ведки и управления войсками, привело к созданию высокоточных воо­ружений, расширило возможности ведения войны на расстоянии, обес­печения «малой заметности» военной техники и т.д.

В последние годы все больше возрастает значение качества вооружений, которые все труднее компенсировать их количеством. Все больше увеличивается разрыв между передовыми в технологическом плане стра­нами и остальным миром. Такое положение дел объективно стимулирует отстающие в научно-технологическом отношении страны либо к присое­динению к коалициям высокоразвитых государств, либо к поиску проти­вовеса их превосходству в сфере «вооружений для бедных», которыми се­годня становится оружие массового уничтожения. Кроме того, научно-технологический прорыв в сочетании с повышением свободы ком­муникационных обменов значительно облегчает доступ к отдельным ас­пектам «революции в военном деле» для деструктивных негосударствен­ных действующих лиц и для транснационального объединения угроз.

4. Сегодня очевидным становится обостряющийся кризис международ­ного права, который оказывает существенное влияние на поведение дей­ствующих лиц в сфере международной безопасности. Как правило, в истории человечества все крупные международные войны завершались подписанием мирных договоров и созданием новой организационно-правовой системы международных отношений. Окончание холодной войны стало исключением из этого правила. Мировое сообщество по­шло по пути возрождения эффективности организационно-правовой системы, созданной после окончания Второй мировой войны, ядром которой является Организация Объединенных Наций. В настоящее вре­мя широко распространенной становится точка зрения о неэффектив­ности этой системы и, в частности, ООН. Если сравнивать эффектив­ность этой организации, особенно ее Совета Безопасности, во время холодной войны и после ее окончания, то нет никаких сомнений, что эта эффективность существенно возросла. Наглядным показателем явля­ется резкое возрастание консенсусных голосований в Совете Безопас­ности по большинству узловых вопросов международной безопасности и сокращение случаев применения постоянными членами Совета Безо­пасности своего право вето. Но, вместе с тем, при оценке эффективнос­ти ООН для решения качественно новых задач в сфере международной безопасности сегодняшнего дня и особенно в будущем пессимистичес­кие оценки вполне оправданы.

Восстановление после окончания холодной войны консенсуса ми­рового сообщества относительно принципов, заложенных в Уставе ООН, оказалось неполным. Принятие решений о вооруженных вмешатель­ствах в Югославии в 1999 г. и Ираке в 2003 г. в обход Совета Безопасно­сти ООН существенно снизило эффективность этой Организации и принципов регулирования сферы международной безопасности. Вне­дрение практики «гуманитарного вмешательства» означало кардиналь­ное изменение традиционного подхода к суверенитету. Угрозы трансна­ционального терроризма выдвинули на передний план качественно новую проблему «превентивных ударов». Расширяющаяся практика применения вооруженной силы против негосударственных действую­щих лиц (террористов, сепаратистов, мятежников) заострила проблему избирательного применения вооруженной силы и сокращения жертв среди мирного населения. Очевидной стала задача развития междуна­родного права и реформирования ООН для приведения их в соответ­ствие с качественно новыми реалиями мировой политики, международ­ных отношений и международной безопасности. Именно по этим причинам уже в практическую плоскость поставлен вопрос о радикаль­ной организационной реформе ООН и, в частности, ее Совета Безопас­ности, существенном развитии системы международного права, в том числе и тех норм, которые регулируют международную безопасность.

Другой серьезной причиной кризиса современной системы между­народного права и ООН является готовность и стремление ряда стран, в первую очередь Соединенных Штатов, действовать вне правового поля, в том числе и по проблемам международной безопасности. Об этом сви­детельствуют случаи намеренного обхода Совета Безопасности ООН при проведении ряда крупных акций международного вооруженного вмешательства, отказ от присоединения к таким важным инструментам международного права, как Договор о всеобъемлющем запрещении ядер­ных испытаний, Международный уголовный суд, игнорирование меж­дународных усилий по созданию механизма проверок Конвенции по бактериологическому оружию.

5. Существенно меняется и распределение экономической мощи в мире. По данным исследования, проведенного ИМЭМО РАН, по состоянию на конец 1990-х годов доля ведущих экономических центров в мировом валовом продукте распределялась следующим образом: США — 18%, Европейский Союз — 25%, Япония — 14%, Китай — 3%, Россия — 1,2%. Другие исследования, в частности, проведенные на Западе, давали не­сколько иные цифры. Согласно им доля России составляла от 2 до 4%, Соединенных Штатов и Евросоюза была примерно равной (около 20%), Китая — 6%, а Японии — 9%. В начале XXI в. картина начинает несколь­ко меняться за счет ускорения экономического роста Китая, России, Индии, Бразилии. Но в среднесрочной перспективе общий порядок «со­отношения экономических сил» в мире в целом сохранится.

Здесь нет прямой и жесткой увязки с соотношением военного ба­ланса в мире. Например, у различных стран разные возможности направ­ления части своего экономического могущества на цели безопасности. Так, Китай и Индия вынуждены тратить подавляющую часть своего ва­лового внутреннего продукта на обеспечение жизнедеятельности суще­ственно превосходящего другие страны населения — 1,3 и 1 млрд чело­век соответственно. Наличие ракетно-ядерных потенциалов серьезно нивелирует разрывы, вытекающие из дисбаланса экономической мощи. Существенное значение имеет уровень технологического развития, в час­тности в военно-технической области. Например, Россия наследовала и, несмотря на значительные потери в экономике, в большой степени сохра­нила мощный научный потенциал и военно-промышленный комплекс, имеющий возможность производства в широком диапазоне номенклату­ры вооружений. Очень важным нематериальным фактором является по­литическая воля правительств и общественности отдельных стран к про­ведению активной политики в области международной безопасности. Это становится очевидным, например, при сравнении роли США и Японии. Тем не менее мировое экономическое уравнение является существен­ным индикатором потенциальных возможностей ведущих держав мира в сфере международной безопасности.

6. Наконец, нельзя игнорировать и существенное изменение глобаль­ной повестки дня международных отношений и мировой политики пос­ле окончания холодной войны. Неоспоримым фактом является сохра­нение приоритетности проблем международной военно-политической безопасности. Но при сравнении с временами холодной войны, когда они были доминирующими, происходит определенное возрастание при­оритетности других, невоенных областей мирового взаимодействия — экономической, экологической, гуманитарной. Например, возрастает удельный вес проблем борьбы со СПИДом, устойчивого развития «Юга», глобальным потеплением, вопросов обеспечения человечества энергоресурсами и пресной водой, регулирования генетической рево­люции и ряда других. Таким образом, изменение окружающей среды международной безопасности оказывает серьезное влияние на весь ее комплекс и отдельные составляющие.