Анатолий Наумович Рыбаков р. 1911

Тяжелый песок Роман (1978)

Отец автора родился в Швейцарии, в Базеле. У его дедушки Иванов­ского было три сына. Отец был младшим в семье, как говорят — мизиникл, то есть мизинец.

Когда отец окончил колледж и готовился поступать в университет, возникла идея поехать в Россию, на родину предков, в маленький южный город. И они поехали — дедушка профессор Ивановский и будущий отец автора, красивый молодой блондин Якоб. Было это в 1909 г., почти семьдесят лет тому назад.

Тогда Якоба и увидела будущая мать автора — и эта девушка, эта синеглазая красавица, дочь сапожника Рахленко, стала для него судь­бой. Он прилепился к ней на всю жизнь, как прилепился праотец наш Иаков к своей Рахили. Мать Якоба была против этого брака. Якоб не уступал... Словом, прошел год, и в город снова приехал про­фессор Ивановский с женой Эльфридой, субтильной такой немочкой, сыном Якобом и экономкой.

Надо сказать, что тут мать автора запрятала подальше свою дер­зость и строптивость, и перед бабушкой Эльфридой предстала тихая, скромная красавица Рахиль. Неожиданно бабушка выдвинула «тяже­лую артиллерию»: оказывается, она не еврейка, а швейцарка немец­кого происхождения, и когда дедушка на ней женился, то перешел в

протестантство. Но Рахленки о протестантстве не желали и думать... В общем, все закончилось соглашением, и после свадьбы молодые уе­хали в Швейцарию.

Итак, родители автора живут в Базеле. Через год рождается его брат Лева, а еще через полгода мать с младенцем на руках приезжает к своим родителям в Россию. Ей было несладко в чопорном профес­сорском немецком доме. Не прошло и двух месяцев, как за ней явил­ся и Якоб.

У Левы корь, у Левы свинка, потом на свет появляется автор, и мама остается его выкормить, затем приходится остаться, чтобы ро­дить и выкормить Ефима. Дотянули до августа 1914 г., и папа застрял в России. Красивый, воспитанный, вежливый, добрый человек — но человек без специальности. И дедушка Рахленко решил пустить его по торговой части. Сначала отец был приказчиком в мясной лавке. Потом моя ревнивая мать нашла ему место, где женщинами и не пахло, — в лавке железоскобяного товара.

Но вот революция, царя скинули, черту оседлости отменили, и даже дедушка Рахленко стал склоняться к тому, чтобы отец с мамой уехали в Швейцарию. Но мама ни в какую! За вздорный и сума­сбродный характер отец любил ее еще сильнее, понимал, что нужен ей именно такой муж, как он, — спокойный, деликатный и любя­щий. Именно потому, что он был такой человек, он и стал работать в сапожной мастерской тестя.

Старшего сына дедушки звали Иосиф (были еще Лазарь, Гриша, Миша и моя мать Рахиль). После одного сильного скандала отца с Иосифом семья автора отделилась от дедушки, купила небольшой до­мишко на соседней улице.

В 17-м родилась Люба, в 19-м — Генрих, в 25-м — Дина. Семья организовала сапожную артель и к середине 20-х гг. жила прилично... Старшего брата Леву направили учиться в Москву, в Свердловский коммунистический университет. В 28-м мама родила младшего бра­тика Сашу, своего седьмого и последнего ребенка.

В 30-е гг. на базе семейной артели создалась государственная обув­ная фабрика, и директор Иван Антонович Сидоров назначил отца завскладом сырья и фурнитуры. В 1934 г. сестра Люба поступила в Ленинграде в медицинский, вышла замуж, и вот в доме появился Игорек, первый внук. Женился и Лева у себя в Чернигове, невесту родителям не показал, но от людей узнали, что его жена, Анна Мои­сеевна, важная персона — преподает политэкономию. Старше его на пять лет, у нее девочка от первого брака.

Гром грянул среди бела дня: в областной газете появилась статья

«Чужаки и расхитители на обувной фабрике». Как чужак упоминался отец, «человек сомнительного социального происхождения», некото­рые работники и, конечно, директор Сидоров. Был обыск, отца арес­товали. Брат Лева по поводу дела отца сказал, что следствие разберется, а он вмешиваться не имеет права. Состоялся показатель­ный процесс — выездная сессия областного суда. В общем, результа­тов приходилось ждать самых скверных. Но благодаря блестящей защите адвоката Терещенко после пересмотра дела отцу дали год ус­ловно, Сидорова освободили тоже...

После этого сосед Иван Карлович устроил отца в депо на склад. Вскоре пришло страшное известие: погиб брат Лева и его жена. Ее дочь Олечку и Олину няню Анну Егоровну сначала отправили в дерев­ню к родным Анны Егоровны — мать об этой девочке и слышать не хотела. Она ей что, внучка? Словом, все кончилось тем, что отец уст­роил Анну Егоровну в ФЗУ уборщицей, она получила комнатенку, а Оля осталась в семье автора.

Вот так и жили. Люба, Генрих, Ефим и автор уже работали, мате­риальное положение родителей улучшилось, но не было блестящим. И автор решил: пусть Дина поступит в консерваторию, Люба заберет Игоря, Саша и Оля станут на ноги, и тогда он переберется куда-ни­будь в промышленный центр, работать по специальности.

...Двадцать второго июня началась война, двадцать третьего автора призвали.

После войны автор шаг за шагом выяснил обстоятельства смерти родных. Почему родные не эвакуировались? Мать не захотела. Она считала, что все, что говорят о немцах, — выдумки.

Но вот в город вошли немцы, и был отдан приказ всем евреям переселиться в гетто. Мама сказала папе, чтобы он заявил о своем полунемецком происхождении. Но отец отказался: не хотел спасаться без семьи.

Как раз в это время в гетто появился дядя Гриша, тайно пришел из партизанского отряда. Он подтвердил, что немцы истребляют ев­реев. Показал маленькому Игорю дорогу в лес. Насчет отца сказал, что он должен уйти из гетто — нужен свой человек на станции.

В гетто была проведена первая акция уничтожения. Ей была под­вергнута Прорезная улица.

Вскоре в гетто снова пришел дядя Гриша и сказал, что судьба гетто решена; надо уходить в лес, а для этого нужно оружие. Отец предъявил властям свой швейцарский паспорт, и его назначили заве­дующим деповским складом. Появляться в гетто, видеться с кем-либо ему запретили.

Самыми бесстрашными в гетто были дети: они доставляли продо­вольствие, проявляя при этом невиданное мужество и отвагу. Брат Саша и еще один мальчик носили с заброшенной плодоовощной базы начинку, их обнаружили эсэсовцы... Илью пристрелили внизу, а мертвый Саша так на заборе и повис. Ему было четырнадцать, Илье — двенадцать лет.

Дедушка жил на кладбище в составе похоронной бригады. Весной 1942 г. в гетто умирало человек пятнадцать — двадцать в день. Ев­рейские обычаи предписывают хоронить покойников в саванах, сава­нов не хватало, и их стали приносить обратно с кладбища, а в них оружие.

В конце концов дежурившие на кладбище полицаи выследили де­душку, когда он пошел в лес за оружием, и убили его.

Дядя Гриша хотел взять в отряд людей из гетто. И мама послала Дину в юденрат уговорить дядю Иосифа, председателя юденрата, по­казать их как умерших. Когда выяснилось, что Иосиф собирается вы­дать этих людей немцам, Дина застрелила его из его же пистолета. Сестру распяли, и, мертвая, она висела на кресте три дня.

Отец участвовал в операции по угону со станции двух автомашин с оружием. Операция прошла блестяще, а отец, чтобы спасти невин­ных, сам пришел в комендатуру с повинной. Его пытали шесть суток. На седьмые вывезли на площадь перед гетто, подтащили к виселице (стоять он не мог) и повесили.

После рейда на станцию режим ужесточился, и патруль схватил маленького Игоря, когда тот шел от партизан. Казнь была опять на площади. Игорь звал бабушку. Мама велела внуку не бояться, опус­тить голову и закрыть глаза. Палач разрубил его точно пополам.

В гетто теперь было оружие, и было решено, прорвав охрану, уйти в лес.

Из многих домов люди просто не вышли: их обуял страх. Но те, кто сумел перебороть страх — их было человек шестьсот, — дошли до спасительного леса. И тогда мать велела Оле найти адвоката Тере­щенко и сказать ему, что она внучка Рахили Рахленко. И никто ни­когда больше не видел мать ни живой, ни мертвой. Она исчезла, растворилась в воздухе, в сосновом лесу, вблизи места, где родилась, прожила жизнь, воспитала детей и внуков и видела их страшную ги­бель.

После войны автор нашел место, где, по слухам, похоронили отца. Перерыли весь пустырь и ничего не нашли: только песок, песок, чис­тый сыпучий тяжелый песок...

И. Н. Слюсарева

Дети Арбата Роман (1966—1983, опубл. 1987)

Самый большой дом на Арбате — между Никольским и Денежным переулками. В нем живут четверо бывших одноклассников. Трое из них: Саша Панкратов, секретарь комсомольской ячейки школы, сын лифтерши Максим Костин и Нина Иванова — составляли в школе сплоченную группу активистов. К ним еще примыкала дочь известно­го дипломата, большевика с дореволюционным стажем Лена Будягина. Четвертый — Юра Шарок, сын портного. Этот лукавый и осторожный парень политику ненавидит. В его семье новых хозяев жизни язвительно называют «товарищами».

Школа окончена. Теперь Нина учительница, Лена — переводчица. Максим кончает пехотное училище, Саша учится в техническом вузе, а Юра — в юридическом. К их компании примыкает еще Вадим Марасевич, сын известного врача, он метит в литературные и театраль­ные критики. Школьница Варя, сестра Нины. Красавица Вика Марасевич, сестра Вадима. Они сидят за столом, встречая новый, 1934 г. Они молоды, не представляют себе ни смерти, ни старости, — они рождены для жизни и счастья.

Но у Саши неприятности. Собственно говоря, из института и из комсомола его исключили. Неприятная история, мелочь: к годовщине революции выпустили стенгазету, и кое-кто из факультетского начальст­ва расценил помещенные в ней эпиграммы как враждебную вылазку.

Саша побывал в ЦКК, и его восстановили и в институте, и в ком­сомоле. Но вот — ночной звонок в два часа, красноармейцы, поня­тые... Арест и Бутырская тюрьма.

«За что вы здесь сидите?» — спросил его следователь Дьяков на первом допросе. Саша теряется в догадках. Чего от него хотят? У него нет разногласий с партией, он честен перед ней. Может, дело в Марке Рязанове, брате матери, — он влиятелен, первый металлург страны...

Марк тем временем поговорил о Саше с высокопоставленными людьми. Будягин ясно понимает: «они» знают, чей Саша племянник. Когда человека вводят в состав ЦК, не могут не знать, что его пле­мянника арестовали.

Березин, заместитель Ягоды (главы ОПТУ), лучше Будягина и лучше Рязанова знает, что Панкратов ни в чем не виноват. Честный, идейный парень. Его дело тянется много дальше и выше, выходя через замдиректора Сашиного института Криворучко на Ломинадзе, замнаркома тяжелой промышленности (а нарком Орджоникидзе).

Но даже Березин, член коллегии НКВД, не знает и не может, ко­нечно, знать, что думает об Орджоникидзе, человеке своего ближай­шего окружения, Сталин. А думает Сталин вот что: они давно знакомы, слишком давно. Начинали в партии вместе. А у вождя нет единомышленников, есть только соратники. Серго после капитуляции оппозиционеров не захотел уничтожить их. Хочет сохранить противо­вес Сталину? И чем, какими политическими целями объясняется нежная дружба Серго и Кирова?

Софье Александровне велели прийти в Бутырки на свидание с сыном. С собой взять теплые веши, деньги и продукты. Значит, при­говор Саше вынесен. Все это время ей помогала Варя Иванова: ходи­ла за продуктами, возила передачи. Но в тот вечер не зашла — на следующий день они провожали Максима и еще одного курсанта на Дальний Восток.

На вокзале Варя увидела Сашу: он покорно шел между двумя красноармейцами с чемоданом в руке и заплечной сумкой, бледный и с бородой.

Итак, Саша выслан. Что осталось от их компании? Макс на Даль­нем Востоке. А Шарок — и это для многих дико — работает в про­куратуре. Юрка Шарок — вершитель судеб, а чистый, убежденный Саша — ссыльный!

Варя как-то встретила на Арбате красавицу Вику Марасевич с франтоватым мужчиной. Вика пригласила звонить и заходить, хотя Варя никогда ей не звонила и к ней не заходила. Но тут пошла. И попала в совершенно другой мир. Там — стоят в очередях, живут в коммуналках. Здесь — пьют кофе с ликерами, любуются заграничны­ми модами.

Для Вари началась новая жизнь. «Метрополь», «Савой», «Националь»... Коренная москвичка, она прежде лишь слышала эти притяга­тельные названия. Только одета она плоховато...

Масса новых знакомств. И среди них — Костя, знаменитый биль­ярдист. Он родом из Керчи, а Варя никогда не была на море. Узнав об этом, он сразу предлагает ехать. Костя — независимый, могущест­венный человек, он никому не покорится, не потащит под конвоем свой чемодан по перрону...

Вернувшись из Крыма, Варя и Костя поселяются у Сашиной мамы, Софьи Александровны. Варя не работает. Костя даже не разре­шает ей готовить. Она одевается у лучших портных, причесывается у самых модных парикмахеров, они постоянно бывают в театрах, рес­торанах...

Первую телеграмму маме Саша отправил из села Богучаны Кан-

ского округа. Товарищ по ссылке, Борис Соловейчик, ввел его в курс местной жизни: в здешних местах можно увидеть кого угодно — меньшевиков, эсеров, анархистов, троцкистов, национал-уклонистов. И действительно, в пути до места Саша знакомится с самыми разны­ми людьми, и далеко не всех из них интересует политика или идеоло­гия.

Местом ссылки Саше определяют деревню Мозгову, в двенадцати километрах от Кежмы вверх по Ангаре. За квартиру с питанием он платит деньги, иногда приносит сметаны — чинит общественный се­паратор. Сепаратор изготовлен в конце прошлого века, резьба сноси­лась, и несколько раз Саша передает председателю, что надо нарезать новую. Сепаратор в очередной раз ломается, председатель обвиняет Сашу в умышленной порче, и они крупно ругаются на людях.

Объяснения приходится давать уполномоченному НКВД Алферову. Тот растолковывает: аппарат вышел из строя, председателю насчет, резь­бы никто ничего не передавал — да бабы слов «резьба», «гайка», «валик» просто не знают... В общем, за вредительство Саше дадут мини­мум десять лет. Кроме того, дискредитация колхозного руководства.

Сразу после ареста Саша надеялся, что все скоро разъяснится и его освободят, — он чист, а невиновных партия не наказывает. Те­перь он хорошо понимает, что бесправен, но сдаваться не хочет. Решил отвечать на оскорбление оскорблением, на плевок — плевком. Конфликт с сепаратором как-то замят. Надолго ли? Сашей овладевает тоска: он рос в убеждении, что будет строить новый мир, теперь у него нет ни надежды, ни цели. Идеей, на кото­рой он вырос, завладели бездушные карьеристы, они попирают эту идею и топчут людей, ей преданных. Учительница Нурзида, с кото­рой у него роман, предлагает ему вариант будущей жизни: после ссылки они зарегистрируются, Саша возьмет фамилию жены и полу­чит чистый паспорт, без отметок о судимости. Тараканья, запечная жизнь? Нет, на такую Саша не согласится никогда! Он чувствует, что меняется, да и товарищ по ссылке говорит ему, что не стоит из ос­колков прежней веры лепить новую. Можно или вернуться к преж­ним убеждениям, или оставить их навсегда.

Березин предлагает Шароку поступить в Высшую школу НКВД. Тот отказывается, так как Запорожец берет его в ленинградский ап­парат НКВД. Это подтверждает подозрение Березина: в Ленинграде готовится какая-то акция. Сталин недоволен положением в городе, требует от Кирова репрессий против так называемых участников зиновьевской оппозиции, хочет развязать в Ленинграде террор. Для чего? Как детонатор для террора по всей стране?

Запорожец должен организовать такое, перед чем Киров должен будет отступить. Но что? Диверсия, взрыв — Кирова на этом не прове­дешь. Убийство одного из соратников Кирова? Позвончее, но не то.

Березин хорошо помнит, как в 1918 г. в Царицыне Сталин поучи­тельно сказал ему: «Смерть решает все проблемы. Нет человека, и нет проблем».

Вечером Березин впервые зашел к Будягину и в разговоре мельком сообщил, что Запорожец под строжайшим секретом подбирает в Пи­тере своих людей. Будягин оценил сказанное в полной мере и утром передал Орджоникидзе.

Но Орджоникидзе и Будягину в голову не пришло то, о чем сразу догадался кадровый чекист Березин.

У Вари сложности с Костей — ведь, в сущности, сближаясь с ним она его не знала. Выясняется, что он женат, хотя якобы женился из-за прописки. Он игрок, сегодня богат, завтра станет беднее всех. Может проиграть и ее саму. Хватит! Ей пора идти работать. Приятели устраивают ее в Бюро по проектированию гостиницы «Москва" чертежницей.

С Костей все хуже. Они чужие люди, и самое лучшее — разойтись. С Софьей Александровной и ее соседями по коммуналке Варя все чаше говорит о Саше, все чаще думает о нем. Да, она ценит свою и чужую независимость, решает все сама, не осторожна, не умеет от­казывать себе в удовольствиях — на этом и попалась. Ну что ж, с Костей покончено, еще не поздно изменить свою жизнь. В письме Софьи Александровны, адресованном Саше, она делает приписку от себя.

Прочитав Варины строки, Саша испытывает острое, щемящее чув­ство любви и влечения к этой девочке. Все еще впереди! Но пришед­ший к нему в гости товарищ-ссыльный хмур и озабочен. Он принес плохие новости — 1 декабря в Ленинграде убит Киров. И кто бы это ни сделал, можно сказать с уверенностью: наступают черные времена.

И. Н. Слюсарева