О минуте, определяющей судьбу

Неправда, прекрасная незнакомка, будто жизнь каждого из нас уже ссамого нашего появления на свет или даже от века целиком и полностьюпредопределена силой, которую нельзя ни понять, ни сломить. В какой-то мереэто несомненно так. Родись вы дурнушкой, жизнь ваша была бы иной, а вашакрасота -- результат сочетания хромосом ваших родителей, повлиять накоторый не в ваших силах. К этому надо добавить, что лицо в наши дни можетизменить к лучшему хирург, что обаяние и ум красят людей и что душевныйпокой читается в чертах. Кому принадлежат слова о том, что после сорока летвсякий человек ответственен за свое лицо? Человеческая способность"подправлять судьбу" коренится прежде всего в том, как мы реагируем насобытия. События эти идут своим чередом. Кто-то любит вас и вам в этомпризнается. Но война похищает его у вас; экономический кризис разоряет его; в его жизнь вторгается другаяженщина. Таковы факты. Но не в этих голых фактах причина ваших невзгод иливашего счастья. Каково будет ваше поведение перед лицом этих событий? Вотвопрос вопросов. Во многих ситуациях бывает такая минута -- единственная, --когда от принятого вами решения будет зависеть весь ход вашей жизни. Яименую ее минутой, определяющей судьбу. Почему речь идет всего лишь об однойминуте? Так уж устроен мир. Благоприятный случай редко представляетсядважды. На войне бывает именно так. Сражение на Марне было единственным шансомизменить ход войны, и реализовать его нужно было мгновенно. Фон Клукпродвигался вперед слишком быстро. Жоффр и Галье-ни сумели этимвоспользоваться. В тот день, хотя об этом еще никто не подозревал, Германияпроиграла войну. То же самое происходит и в "войне" полов. Однажды наступаеттакой миг, когда мужчина, который уже давно ухаживает за женщиной, внезапнозамечает в ее глазах что-то кроткое и беспомощное: это -- предвестие его победы. Множество причин сыграли тут свою роль:благоприятный случай, отсутствие посторонних, тон беседы, предгрозье,прочитанная книга, какой-нибудь жест. Словом, она -- в его власти. Но если в этот единственный, благословенный вечер мы упустим случай,подумав, что он не раз еще повторится и при более благоприятныхобстоятельствах, мы потеряем выпавший на нашу долю шанс, причем навсегда.Женщина или спохватится, или вспомнит о возможных опасностях, или начнетпрезирать нас за нерешительность. А главное -- она выйдет из-под влияниянеобычайного стечения обстоятельств, склонившего ее к капитуляции. Сегодняпобеда не требовала усилий, не вызывала сомнений; завтра она будетнедостижима. Я размышлял о такой минуте, определяющей судьбу, перечитывая вчерапревосходный роман Мередита "Трагические комедианты". Это -- жизнеописаниеФердинанда Лассаля, немецкого социалиста и трибуна, полюбившего юнуюдевушку благородного происхождения и сумевшего покорить ее своею красотой италантом, несмотря на то что она уже была невестой другого. Однажды онасказала ему: "В моей семье относятся к вам с неприязнью; убежим вместе!" Онмедлил: "Зачем омрачать вашу жизнь скандалом? Потерпим несколько месяцев,и мы поженимся с согласия ваших родителей". Он так никогда и не получил нисогласия, ни жены; он был убит на дуэли женихом девушки. О, причудливая играгордости и страсти! Злосчастный Лассаль погиб нелепо, защищая свою честь; возлюбленная оплакала его, но было уже слишком поздно, затем она вышлазамуж за убийцу. Слишком поздно. Остерегайтесь, сударыня, стать жертвой этих ужасныхслов. Мне знаком и другой подобный случай: во время последней войны однаженщина получила от любившего ее офицера предложение выйти за него замуж.Она попросила всего одну ночь на размышление и на следующий день написалаему, что согласна. Однако в тот день, 10 мая 1940 года, началось немецкоенаступление. Офицер был послан на фронт, ее письмо затерялось. Придя вотчаяние из-за двойного краха -- своей страны и своего чувства, -- онпринялся ухаживать за Смертью. Эта податливая особа, как правило, неоставляет без внимания своих кавалеров... Горькие раскаяния, сожаления сталиуделом той женщины. Ибо она всегда желала этого брака и попросила отсрочкилишь из чувства приличия и самолюбия. Не лучше ли было тотчас же ответить"да"? Мораль: Ответьте мне без промедления. Прощайте.

Одеть тех, кто гол

Известный английский писатель Джордж Мур* рассказал мне однажды, что,обнаружив в книге американского романиста Генри Джеймса фразу: "Я увидел напляже совершенно раздетую женщину", он спросил: "Почему "раздетую". Генри? Здесь больше подходит слово "голую". Отприроды человек гол, одежда появляется потом". Высокопарный и важный Джеймсненадолго задумался, а затем ответил: "Вы ошибаетесь, Мур. Для жителяцивилизованной страны естественное состояние -- быть одетым. Наготаанормальна". То же самое мнение встретил я и в одном, вероятно, уже позабытом эссеАлен-Фурнье. Привожу его рассуждение: "Ныне женское тело -- уже не тотязыческий кумир, не та нагая гетера, которую Пьер Луи откопал в далекойДревней Греции*". Платье, юбка, корсаж сделались для христианскогомальчугана, о котором говорится в эссе, сутью женского тела. "Мы не узнаемлучше это тело, лишив его всех покровов; вот уже много веков под влияниемклиматических условий нашей страны его укутывали в одежды; с раннегодет-ства*мы привыкли видеть женскую фигуру в одежде". И даже нагое женское тело, по мнению Ален-Фурнье, не воспринимаетсяотдельно от одежды со всеми ее атрибутами. "Целомудренные и строгие покровына средневековых витражах придали женскому телу свою форму; оно выглядит вних скованным, утонченным, почти бесплотным". Это было написано в начале века. С тех пор многое изменилось: пляжиусеялись голыми телами, киноэкран приоткрыл для многих тысяч зрителейкулисы конкурсов красоты, и скульптурная нагота греческих нимф пересталабыть для нашего современника абстракцией. Впрочем, вольность -- это понятиеотносительное. Один народ терпимо относится к обнаженному телу, а другойнет. Андре Бийи опубликовал небольшую книжку, озаглавленную "Стыдливость",в которой собрал различные высказывания, показывающие, как менялось этопонятие. Естественна ли стыдливость? Нет, животным она не свойственна.Многие из них прячутся, предаваясь любви, как прячутся хищные птицы, утоляяжажду, но поступают так потому, что в это время уязвимы для врагов. Стыд засвое тело им чужд. Почему же стыдлив человек? Отчасти потому, что для него не существуетопределенной поры любви, и, будь все нагими, человеческое общество оказалосьбы в затруднительном положении. А какие ужасные отношения царили бы всемьях, не обладай люди чувством стыдливости. Нагота будит неуправляемыеэмоции. Целомудренные одежды их умеряют. -- Не думаете ли вы, что привычка уничтожит соблазн? -- спросят меня.-- Кто, находясь на пляже, обращает внимание на женские бедра и плечи,многие из которых совершенны по форме? -- Пляж -- это место, где можно отдохнуть и почувствовать себяраскованно, там нельзя ни трудиться, ни мыслить. Андре Бийи внушает нам, что причина того, что женщины одеваются, вдругом: это -- их стремление отстоять свой престиж. "Запрет подстегиваетжелание; именно он придает соусу остроту", ~ считает Мон-тень. А вот мнениеСтендаля: "Стыдливость льстит любовнику. Он говорит себе: "Как она любит!Какую стыдливость преодолевает ради меня!" Бийи заключает: "Женщина, вкоторой я угадываю стыдливость, пробуждает во мне интерес, ибо я угадываю,что стыдливость эта -- верный признак натуры романтической имеланхоличной... Женщина, дорожащая тайнами своего тела, не станетразмениваться и в чувствах". Мне по душе эта точка зрения; гораздо приятнеебыть любимым такой дикаркой, как госпожа де Реналь, преодолевающей сильноевнутреннее сопротивление, нежели графиней де Кастильоне, которая охотнопоказывает свое тело друзьям, точно демонстрирует произведение искусства. Другая гипотеза: стыдливость проистекает из боязни обнаружить изъяныфигуры. Верно ли это? Замечали ли вы, сударыня, что хорошо сложенныеженщины менее стыдливы? Мне такая точка зрения кажется узкой инесправедливой. Женщина, остающаяся целомудренной в силу воспитания или изрелигиозных убеждений, пребудет такой, несмотря на совершенство своих форм.Да, действительно, наготу нельзя признать естественным состоянием человека."Невозможно представить себе, -- говорил грозный Свифт, -- парламент, гдезаседают голые депутаты". Не желаю вам лицезреть подобное зрелище. Прощайте.

Мрачный рубеж

Все в мире движется, в том числе и время; наступает пора, когдачеловек замечает впереди мрачный рубеж, предупреждающий его о том, чтопервая молодость безвозвратно ушла. Конрад, которому принадлежит этафраза, приурочивает мрачный рубеж к сорокалетнему возрасту. Эмиль Анрио всвоем превосходном романе "Все вот-вот кончится"* относит его ближе кпятидесяти годам, и я полагаю, что прав именно он. Его герой описывает "томучительное ощущение, когда тебе кажется, будто ты скользишь вниз по откосу,все усилия остановиться тщетны и ты неумолимо катишься к смерти"... -- Вы, верно, скажете, что я страдаю неврастенией, -- говорит онсвоему врачу. -- Нет, это другое. Всю жизнь, доктор, я был неисправимымоптимистом. Я терпеть не могу жаловаться, не выношу, когда меня утешают. Но,по правде говоря, со мной что-то неладно. -- Сколько вам лет? -- спрашивает врач. -- Сорок восемь, скоро сорок девять... -- Да, это начинается приблизительно в таком возрасте... Думаю, что большая часть людей, и даже те, что производят впечатлениепобедителей, испытывают приступ отчаяния в ту пору, когда им приходитсяпересекать этот мрачный рубеж. Какой бы состоявшейся ни была чья-нибудьжизнь, непременно существует огромная разница между тем, о чем мечталось вюности, и тем, что получилось. Ни один из нас не шествует по избранномупути, не отклоняясь и не сворачивая. Как молекулы газа под воздействиембесчисленных толчков вынуждены каждый миг менять свою траекторию, так илюди постоянно испытывают влияние случайностей. "Что бы ни произошло, -- заявляет юноша, -- я никогда не совершутакой-то поступок..." Повидайтесь-ка с ним лет этак через тридцать. Как разэтот-то поступок он и совершил. "Я ни за что не соглашусь быть обманутойженой и мириться с этим", -- тридцать лет тому назад объявила красиваямолодая девушка. Теперь она -- отяжелевшая, седеющая матрона, которуюсовсем забросил муж и которая постепенно перестала обращать на это внимание. "Мне скоро исполнится пятьдесят", -- с грустью написал Стендаль ивслед за тем стал перечислять женщин, которых любил. Хотя он и пыталсястроить иллюзии, все эти женщины были ничем не примечательны. В двадцать летон грезил о большой любви, о встречах с женщинами незаурядными. Он заслужилэто своей нежностью, своим редким пониманием любви, своим гордым нравом. Ногероини, о которых он мечтал, не появились, и, не имея случая пережить своироманы, Стендаль удовольствовался тем, что описал их. И, только оставивпозади мрачный рубеж, он оплакал большую любовь, так и не встретившуюся наего пути. "Мне недавно стукнуло пятьдесят", -- думает писатель. А что он успелсоздать? Что сумел выразить? Ему чудится, что все еще предстоит высказать ичто лишь теперь он начинает провидеть книги, которые нужно было бы написать.Но сколько лет для работы ему отпущено? Сердце бьется слабее, отказываютглаза. Десять лет? Пятнадцать? "Искусство бесконечно, жизнь коротка". Этафраза, которая когда-то казалась ему банальной, неожиданно обретает глубокийсмысл. Достанет ли сил, чтобы вслед за Прустом отправиться на поискиутраченного времени? Молодые люди, с такой легкостью расточающие часы и минуты, должны хотябы изредка задумываться над существованием этого мрачного рубежа, которыйим, как и нам, предстоит когда-нибудь пересечь. А что до вас, querida... Впрочем, женщины, кажется, и не задумываются над этим. Прощайте.

О несовместимости в браке

Несовместимость -- это противоположность характеров и темпераментов,которая приводит к тому, что два человека не могут прийти к согласию и ужтем более жить вместе. Для того чтобы несовместимость действительновозникла, эта противоположность должна быть непримиримой; если бы она небыла таковой, ее не назвали бы несовместимостью. Бывают случаи, когда впервую пору супружества взаимное привыкание не то чтобы невозможно, ноочень затруднительно. Иногда это происходит потому, что между супругами нетлюбви. Мужчина и женщина заключили брак по рассудку; каждый привык кодиночеству и самостоятельности; оба плохо переносят внезапно возникшуюнеобходимость считаться с желаниями и капризами другого. Любовь сделала быэту жертву легкой, и новые привычки не замедлили бы явиться. Если же любвинет с самого начала, взаимное сопротивление супругов проявляется сильнее. Ивсе-таки, если в ходе совместной жизни рождается взаимное влечение или жеблагоразумие играет роль миротворца, все улаживается. Но если посленескольких месяцев или даже нескольких лет брака обнаруживается, что времяничего не меняет к лучшему, ибо противоположность супругов пустила слишкомглубокие корни, вот тогда-то несовместимость можно назвать полной. Причины тут могут быть самые разные. Прежде всего -- противоположностьвкусов. Для того чтобы муж и жена приноровились к совместной жизни, нужно,чтобы между ними существовало хотя бы минимальное сходство. Поразмышляйтенад замужеством Жорж Санд. Совсем еще юной -- в восемнадцать лет -- онавыходит замуж за барона Казимира Дюдевана. Он славный малый и хочет сделатьее счастливой, она со своей стороны вступает в брак с самыми лучшиминамерениями. Однако она -- женщина образованная, страстная любительницалитературы и музыки. А Казимир, раскрыв книгу, тотчас же засыпает. Но онвосхищается женой и потому изо всех сил старается ей понравиться. Онасоветует ему прочесть Паскаля? Ну что ж, он попробует. Увы! Книга выпадает унего из рук, а жена проникается к нему презрением. Кроме того, она прочла множество романов и полагает, что жизнь должнапоходить на них; она жаждет страстной любви и ждет, чтобы любовь этавыражалась самым возвышенным образом. Бедному Казимиру язык нежной страстине знаком. Для него любовь в браке -- это естественное право супруга. Мужзаключает жену в объятия, и этим все сказано. Несовместимость? Да.Нетрудно предсказать, что, хотя с обеих сторон проявлено достаточно добройволи, этот брачный корабль потерпит крушение, налетев на первый же риф, атаким рифом станет какой-нибудь романтичный молодой человек. В некоторых случаях противоположность между супругами коренится не вразнице их интеллектуального или эмоционального уровня. В ее основе лежитразличие привычек. Муж был воспитан бережливыми и осмотрительнымиродителями, жена -- матерью безрассудной и ведущей довольно беспорядочныйобраз жизни. Молодая жена не приучена вести домашнее хозяйство,необходимость подсчитывать расходы нагоняет на нее тоску, понятие"семейного бюджета" для нее звук пустой. Конфликтов в доме не избежать --они будут возникать беспрестанно и вскоре станут весьма неприятными. Мужбудет настаивать на том, чтобы все доходы и расходы записывались иприводились в соответствие, жена сочтет это за проявление мелочной тирании ижадности. Если ни один из них не изменит своих привычек, эти ссоры могутпородить несовместимость. То же самое произойдет, если жизненный ритм уобоих супругов слишком различен. Вообразите себе мужа деятельного,энергичного, у которого все в руках горит, который стремится заполнитьжизнь всевозможными занятиями, различными интересами, любит путешествовать,веселиться, -- и впрягите его в одну упряжку с флегматичной, вялой,медлительной женой, постоянно жалующейся на усталость и жаждущей покоя. Онвсегда точен, вплоть до минуты, она же вечно опаздывает, не ценит времени.Как избежать столкновений, которые возникнут из-за подобного несходстважизненного ритма? Быть может, путем взаимной терпимости, но без страданийвсе равно не обойтись. Если не установится общий -- взаимоприемлемый --образ жизни, если близость не сцементирует чету столь непохожих людей,несовместимость налицо. Большая опасность для брака возникает и тогда, когда супруги, у которыхболее или менее схожие характеры и вкусы, привносят в совместную жизньсовершенно противоположные политические взгляды или религиозные убеждения.Бывают эпохи, когда этому не придают большого значения, но такие периодыредки и длятся недолго. Наше время требует, чтобы каждый человек занял вжизни определенную позицию. Разумеется, можно допустить, что набожная женабудет снисходительна к неверующему мужу или что муж-социалист будет терпимк консервативно настроенной жене. Но будет ли эта снисходительностьдолговечна? Убеждения одного из супругов повлекут за собой и определенныепоступки, которые вызовут осуждение другого. Определенная политическаяориентация приводит к появлению целого круга друзей из числаединомышленников. Друзья одного из супругов станут врагами другого. Сильнаялюбовь и в этом случае может со временем послужить сближению взглядов мужа ижены. При отсутствии этого "нежного" арбитра лучше не отваживаться на риск.Вступайте в брак с мужчиной (или женщиной), взгляды которого на важнейшиепроблемы жизни пусть и не до конца, но совпадают с вашими. В противномслучае вас подстерегает несовместимость. Прощайте.

Театральные истории

Любите ли вы актеров, сударыня? Сам я от них без ума и предпочитаюбеседу с ними любой другой. Мне кажется, что тесное переплетение вымышленныхперсонажей с их собственной человеческой сутью производит самый неожиданныйи поэтический эффект. Странные узы связывают героиню Расина и живую, вполнеземную женщину, которая до самого выхода на сцену ведет весьма смелыеразговоры. Особое удовольствие доставляют мне различные театральныеистории, в которых действительность причудливо сплетается с вымыслом, как вкакой-нибудь драме Пиранделло. Недавно я ездил в Руан читать лекцию; после спектакля два актера --старый и молодой -- пригласили меня "пропустить стаканчик" и поведали мненесколько забавных случаев из театральной жизни. Молодой актер играл внедавно появившейся пьесе (кажется, то была "Великовозрастная и простодушнаядевица") роль юноши, который, разочаровавшись в любви, вознамерилсяпокончить с собой и с этой целью стащил револьвер у приятеля. Это вовремяобнаруживается, безутешного любовника отчитывают, и под конец владелецревольвера строго говорит ему: -- А ну-ка верни мне оружие. Юноша в полном изнеможении протягивает револьвер. -- Это была замечательная сцена, -- продолжал рассказчик, -- но в тотмиг, когда мне следовало вернуть оружие, я, ощупав карманы, с ужасом понял,что забыл взять его с собой... Револьвер остался за кулисами... -- Драматическое положение! Как же вы поступили? -- Сперва я задрожал от страха... Потом меня точно озарило, и я сдостоинством проговорил: "Нет! Нет, я хочу сохранить этот револьвер какнапоминание... Но клянусь тебе, что никогда не пущу его в ход". Удивительное присутствие духа!.. Этот случай напоминает мне другой,тот, что произошел с госпожой Дорваль во время представления романтическойдрамы Дюма-отца "Антони"*. Припоминаете? В самом конце любовник Адели д'Эрвезакалывает ее кинжалом. Входит муж, полковник д'Эрве, и убийца говорит ему:"Она мне противилась -- я ее убил!" На одном спектакле в Руане Бокаж*,игравший в этой пьесе и выведенный из себя (я уже забыл почему) то лидиректором театра, то ли зрителями, выбежал со сцены, не произнеся своейкоронной фразы... Мари Дорваль, по ходу пьесы уже убитая, видит, что Бокажисчезает и на сцену выходит полковник. Понимая, что катастрофа неотвратима,она хладнокровно приподнимается и говорит мужу: "Я ему противилась, ОН меняубил..." Взрыв аплодисментов. Занавес. Публика нашла это естественным. -- Публика ВСЕ находит естественным... -- вмешался старик. -- Знакомоли вам утверждение Симоны, великой Симоны*? "Публика не слушает, а еслислушает, то не слышит, если же слышит, то не понимает". -- Бесспорно одно: самое удивительное и неправдоподобное в театрепринимается как должное, -- замечаю я. -- Иоланда Лаффон рассказала мне,что на сцене "Театр дез'Ар" она когда-то играла в пьесе "Помрачение" рольнекоей Жюдит; по ходу действия героиня выбегает на сцену вне себя отволнения и бросается в дом, охваченный пламенем. После чего, чуть позже, насцену выходит другой актер и объявляет: "Жюдит умерла". На одном из вечерних представлений возникла путаница,этот актер появился на сцене слишком рано и сказал самой Жюдит: "Жюдитумерла..." Иоланда Лаффон сочла, что все пропало. Однако в зале -- никакойреакции. Представление продолжалось... Никто ничего не заметил, и вантракте ни один зритель даже не вспомнил об этом происшествии. Вот в чемпрелесть театра... Театральные истории нанизывались одна на другую. Им нет конца.Прощайте.

Тайная суть супружества

Вот оно, сударыня, одно из тех свободных воскресений, которые приносятмне такое блаженство. На каштанах под моими окнами распускаются почки, самыйскороспелый из них -- тот, что каждую весну первым подает знак к обновлению,-- уже нежно зеленеет. Семьи прогуливаются с той воскресной неспешностью,темп которой задают детские коляски. Молчит телефон. А я, я знаю, чтовпереди у меня двенадцать часов покоя и тишины. Как чудесно! Я раскрываю книгу, готовясь насладиться ею; в свое время я знавал ееавтора -- красивую, мягкую и печальную женщину. Она судила обо всемнеобыкновенно тонко. Я знаю, что они с мужем жили в полном, настоящемуединении. Так что меня нисколько не удивляет, что томик называется "Отзвукитишины". Как это верно сказано: тишина, точно незримая стена, возвращает намотзвуки наших тайных помыслов. Камилла Бельгиз мыслит подобно Жуберу,Шардону, а иногда и Сент-Беву (когда он бывает нежен и утончен). Онавысказывает замечательные суждения о природе и о любви: "Тот, кто любит,отбрасывает на другого свет своего внутреннего "я" и надеется увидетьотблеск этого света. Подлинная любовь связует двоих, и надо уметь ставитьдругого превыше себя". Да, не только принимать другого, но и ставить егопревыше себя. "Грустно, когда любовь ослабевает, ибо разве любить неозначает все больше дорожить тем, что мало-помалу утрачивает ценность?" Она приводит слова Эмерсона: "Любовь преходяща и кончается с браком. Вбраке от любви остается лишь привкус незрелого плода". Камилла Бельгиз неприем-лет (и я с нею согласен) такое разъединение любви и супружества. Идалее: "Но мы именуем любовью ту таинственную суть супружества, котораявзыскует ни на миг не слабеющего чувства и так настойчиво стремится квысочайшей его ступени, что каждая неудача обрекает нас на муку и унижение". И тут (как приятно на досуге так вот свободно перебрать несколько книг)я раскрываю книгу Мориса Тэска "Симона, или Супружеское счастье"*, наобложке которой превосходно воспроизведен "Поцелуй" Родена. Роман? Скореепоэма в прозе, гимн гармоничному союзу двоих. "Именем той, которую люблю, яговорю вам, друзья мои, что нет драмы в любви. И лишь в отсутствии любвитаится драма. Разделенное чувство не может не быть счастьем". Заметили ли вы, сударыня, что манера выражать свои чувства так жепринадлежит той или иной эпохе, как мебель или живопись? Во временаМопассана, а затем Пруста романист показывал, что любовь -- всего лишьиллюзия, источник разочарования, ревности и душевных мук. Что до брака, тоуже несколько веков он неизменно служит темой для комедий. В наши дни, посленескольких лет засилья "черной" любви, наметился перелом. В этом сыгралосвою роль и усиление религиозных верований, и тот серьезный подход кчувствам, который присущ нашему столько выстрадавшему поколению. Во времябури человек ощущает потребность найти точку опоры. А что может бытьнадежнее прочной любви, полного слияния двух существ? И не является ли брак,по словам Алена, "единственными узами, которые с годами становятся крепче"? Вот что открывает для себя герой Тэска, а вместе с ним и многие егосверстники. Ныне пошла мода на счастливый брак, сударыня. Вы, пожалуй, скажете:"Романистам придется нелегко... "Белая симфония в мажорных тонах"*...Чудесное название, но книгу с таким названием написать нелегко". Как знать?Ведь в белизне уйма оттенков. Счастье, как и весна, каждый день меняет свойоблик. Мое сегодняшнее воскресенье, мирно проведенное у семейного очага,было восхитительно... Прощайте.

О другой женщине

Другая была еще невидима, а вы уже догадывались о ее существовании.Порою под травяным покровом лужайки незаметно струится ручей, гуляя, вызамечаете, что трава тут гуще и выше, а почва чуть пористая и немногооседает под ногами. Это всего лишь приметы, но они не обманывают: водагде-то здесь. Или же иногда перед болезнью, когда явных ее признаков ещенет, вы ведете привычный образ жизни, но тем не менее какое-то недомогание,беспричинная тревога уже предупреждают вас о скрытой опасности. -- Что это со мною? -- говорите вы. -- Мне нездоровится. Так было и тогда, когда у вашего мужа появилась Другая. "Что это с нимтакое? -- думали вы. -- Он не тот, что прежде". До сих пор он по вечерамрассказывал вам, как провел день; ему нравилось приводить множествоподробностей (мужчины любят порассказать о себе); он сообщал вам о своихпланах на завтрашний день. Мало-помалу его ежевечерние отчеты сделалисьнесколько туманными. Вы начали замечать в его времяпрепровождении непонятныеперерывы. Впрочем, он и сам сознавал уязвимость своих объяснений. Он тольковскользь упоминал о тех или иных часах, путался. Вы ломали себе голову: "Чтоже он хочет скрыть?" Вы полагали, что после десяти лет замужества хорошо его изучили. Вызнали, чем он интересуется: службой, политикой, спортом, немного живописью и нисколько литературойи музыкой. Теперь же он охотно обсуждал книжные новинки. Вдруг небрежноспрашивал: "Есть ли у нас романы Стендаля? Я бы с удовольствием перечиталих". Но вы-то знали, что он их ни разу не читал. Прежде столь равнодушный квашим туалетам, он вдруг стал спрашивать: "Почему ты не носишь платья изнабивной материи? Они так нарядны". Или же говорил: "Постригись короче. Этиконские хвосты уже вышли из моды". Даже его политические взглядыпеременились, он начал терпимее относиться к передовым воззрениям. О любвион заговорил теперь как-то странно и необычайно пылко, о браке же отзывалсядовольно цинично. Словом, вы перестали узнавать его. Вскоре последние сомнения рассеялись. Под некогда твердой почвой нынеструился поток. Другая была тут. Но кто она? Вы старались представить еесебе, мысленно воссоздать ее облик, используя те сведения, какие ваш муж,сам того не желая, сообщал вам каждый день. Она, должно быть, молода, хорошасобой, прекрасно одевается; она образованна или умело прикидывается такой;ездит верхом (ибо ваш муж, который уже давно отказался от конного спорта,стал говорить: "Доктор советует мне увеличить физическую нагрузку, и мнеопять захотелось поездить верхом"). Она, как видно, живет возлеЛюксембургского дворца: то и дело обнаруживалось, что какие-то самыенеправдоподобные дела вынуждали вашего супруга попадать именно в этотквартал. А затем однажды, на обеде у ваших друзей, вы ее увидели. О! Вам непонадобилось ни особых усилий, ни проницательности, чтобы узнать ее. Увы!Довольно было понаблюдать за выражением лица вашего мужа. Он ласкал еевзором. Он старался разговаривать с нею как можно меньше, но они будтоневзначай обменивались то едва заметным кивком, то едва уловимой улыбкой,думая, что никто этого не видит, вы же с болью замечали все это. Хозяйкадома сообщила вам, что Другая сама захотела с вами встретиться. -- С чего бы это? -- Не знаю... она много слышала о вас... И ей до смерти хотелосьпознакомиться с вами. По деланно равнодушному тону вашей собеседницы вы поняли, что она тожезнает. Вы были одновременно поражены, огорчены и озадачены, и прежде всегопотому, что эта женщина позволила себе покуситься на вашего собственногомужа. Не отдавая себе в том отчета, вы уже давно считали, что онпринадлежит вам одной, что он стал частью вас самой. В ваших глазах он ужебольше не был свободным человеком, как другие, нет, он сделался как бы вашейплотью. И потому Другая имела больше права отобрать его у вас, чем отрубитьвам руку или похитить у вас обручальное кольцо. Вас озадачило также то, что Другая одновременно и походила на образ,мысленно созданный вами, и оказалась иной. И впрямь, довольно было послушатьее, чтобы сразу распознать источник новых мыслей, новых устремлений и даженовых словечек вашего мужа. Она говорила о лошадях, о скачках, цитировалаавторов книг, к которым у вашего супруга с недавних пор пробудился стольнеобычный для него интерес. Но вы нашли, что она не более молода и, говоряоткровенно, не более хороша собой, чем вы. Пожалуй, у нее был красивый лоб,выразительные глаза. И только. Рот ее показался вам чувственным ивульгарным. Речь ее была оживленной, но не яркой и скоро вам наскучила. "Да что он в ней такого нашел?" -- в недоумении спрашивали вы себя. Возвратившись к себе, вы сразу же накинулись на мужа: -- Что это за супружеская пара? Откуда ты их знаешь? -- Деловые отношения, -- промямлил он и постарался переменить темуразговора. Но вы твердо решили донять его. -- Я не нахожу эту женщину слишком приятной. Судя по всему, онадонельзя довольна собой, но, говоря по правде, без особых на то оснований. Он попробовал было сдержаться, но его увлечение было так сильно, что онстал вам перечить. -- Я держусь иного мнения, чем ты, -- ответил он, стараясь принятьбезразличный вид, -- она красива, и в ней много очарования. -- Красива! Ты, видно, не разглядел, какой у нее рот! В ярости он пожал плечами и ответил с некоторым самодовольством: -- Напротив, я очень хорошо разглядел, какой у нее рот! В отчаянии вы продолжали сокрушать (так вы думали) Соперницу. И муж ивы заснули только в два часа ночи после изнурительной и тягостной сцены. Наследующее утро он был подчеркнуто холоден с вами и сказал: -- Я не буду обедать дома. -- Почему? -- Потому что я не буду обедать дома. И дело с концом. Хозяин я ещесамому себе или нет? Тогда вы поняли, что допустили накануне ужасную ошибку. Влюбленногомужчину не оторвать от его избранницы, плохо о ней отзываясь. Она кажетсяему очаровательной; если вы скажете ему, что это не так, он решит, что не онобманывается, а вы не умеете смотреть правде в глаза, а главное -- не хотитеэтого делать, ибо чертовски ревнивы. Мы еще об этом потолкуем. Прощайте.

О другой женщине

Письмо второе Вы женщина умная и вполне оценили опасность. О! Вашим первымпобуждением было сделать их жизнь невыносимой. Самой ли начать слежку замужем или предоставить это кому-то другому? У нее тоже есть супруг, который,вероятно, ничего не подозревает. Чего проще: надо поселить в нем тревогу изаставить его следить за нею? Но, оставшись в одиночестве, вы надолгопогрузились в горестные размышления. "Да, у меня есть все основания для ревности, и я могу отравить имжизнь. Но чего я этим добьюсь? В глазах мужа я окажусь тем, чем уже была длянеге накануне вечером: досадной помехой, докукой, пожалуй, даже мегерой. Досих пор вопреки всему его связывали со мной воспоминания, привычки и --думаю -- неподдельное чувство. Он ощущал свою вищ передо мной, сам страдалот того, что страдаю я, v пытался ласковым обращением частично вознаградилменя за то, что собирался лишить меня любви. Собирался?.. Только собирался^. Ничто еще не доказывает, что он неустоял. Женщина эта, как видно, ж слишком свободна; он и того меньше. Бытьможет они ограничиваются пока прогулками, беседами i баре... Если я рассержуего, дам ему почувствовать, чтс он мой пленник, он, чего доброго, решитсяуйти ол меня. Если и она ступит на ту же стезю, кто знает, как далеко онизайдут. Может быть, у нас и не дойдет дс разрыва, а, действуя неосторожно, ясама же разрушу нашу семью, в то время как, проявив немного терпения..." Но тут от нового приступа ярости у вас заколотилось сердце. "И все жедо чего это несправедливо! Я безоглядно отдала ему всю жизнь. После свадьбыя w разу не взглянула на других мужчин. Все они казалис! мне какими-тоненастоящими. Они интересовала меня постольку, поскольку могли быть полезнымоем^ мужу... Была ли я права? Не внушила ли я ему tcn самым чувство слишкомуж полного спокойствия на мой счет?.. Приятельницы часто предупреждали меня: "Остерегайся... Мужчины должны испытывать волнение и любопытство. Еслиты перестанешь быть для мужа тайной, он начнет искать ее в другом месте..."А меж тем мне было просто, мне и сейчас еще так просто пробудить в немревность... Не совершая ничего дурного... Просто с меньшим равнодушиемотноситься к нежным признаниям других мужчин. Некоторые его друзья искали ивсе еще ищут случая поухаживать за мной. "Можно зайти к вам вечерком?" --спрашивают они. -- "Могу ли я сводить вас в театр, пока Жак в деловойпоездке?" Я всегда отказывалась, раз и навсегда решив неукоснительнособлюдать мужу верность. А если бы я принимала их ухаживания, если бы он всвой черед слегка помучился, разве это не напомнило бы ему, что и его женавызывает интерес у других мужчин, что и она может нравиться?" У вас достало благоразумия отбросить этот план. Он был нелеп и опасен.Нелеп, ибо нельзя неволить собственную натуру. Как бы ни был он виноват, вылюбили мужа, а его друзья, стоило позволить им больше свободы, быстровызвали бы у вас омерзение. Опасен, так как нельзя предугадать реакциювашего супруга. Огорчится ли он, будет ли раскаиваться, если у него появятсяоснования опасаться вашего увлечения? Как знать? Не получится ли наоборот?Будучи без ума от Другой, он подумает: "Тем хуже для моей жены! До сих поря ее щадил. Но коль скоро она сама не старается спасти нашу семью, незачемцеремониться. Освободим друг друга". Кокетство -- оружие обоюдоострое. Оно ранит ту, которая, взявшись занего, совершит неловкое движение. Вы поняли это. "Но как же поступить?" --ломали вы себе голову, обедая в одиночестве и по-прежнему предаваясьгорестным раздумьям. "Обедают ли они сейчас вместе? О чем они говорят? Рассказывает ли оней о той сцене, что я ему вчера закатила, и -- по контрасту со мной, с темивоплями, которые я, не помня себя, испускала, -- не кажется ли она емуприбежищем, где царят покой, нежность, счастье?.. Я наговорила о ней столькодурного, все, что думала; наедине же с самой собой надо признать, что в моихсловах не было ни объективности, ни справедливости. Я судила о ней каксоперница, а не как здравомыслящая женщина. Постараюсь разобраться... Еслибы я не считала эту женщину врагом, способным погубить мое счастье, что бы яо ней думала?" И тогда вы совершили героическое усилие, чтобы взять себя в руки ивзглянуть фактам в лицо; вечером, вернувшись домой, ваш муж с изумлением --и облегчением -- нашел вас совершенно спокойной. Вы не задали ему ни одноговопроса. Он сам, по собственной воле, с трогательной неловкостью признался,что совершенно случайно встретил Другую на выставке картин. Вы не сталиспрашивать, каким чудом он, всегда столь далекий от изящных искусств,оказался на выставке. Напротив, вы сказали, что, коль скоро этасупружеская пара ему так мила, было бы очень славно пригласить и мужа ижену к обеду или к ужину. Он был поражен и даже стал возражать. -- Ты так считаешь? -- усомнился он. -- Но ее муж такой скучный! Она,конечно, женщина приятная, однако совсем другого склада, чем ты. Ведь онатебе не понравилась. Мне не хотелось бы навязывать тебе ее общество. Вы начали убеждать его, что он ошибается: накануне вечером усталостьвызвала у вас раздражение, но, в сущности, вы ничего не имеете противДругой, наоборот; после упорной борьбы вы одержали верх, настояв наприглашении. То был вдвойне ловкий шаг. Вводя эту супружескую чету к себе вдом, вы резонно полагали, что лишите Соперницу притягательности тайны,прелести запретного плода. А главное, вы хотели вновь увидеть ее,присмотреться к ней и попытаться понять, чем же именно она привлекает вашегомужа.

О другой женщине