Советы молодой женщине, которая страдает бессонницей

Я пишу вам, пристроив бумагу на коленях, в поезде Марсель -- Ницца.Небо -- ярко-синее, без единого облачка. Когда-то, ища защиты от сарацин,люди возвели на вершинах холмов небольшие укрепленные города, плитамивымостили улицы. Позолоченные солнцем скалистые гребни холмов отличаютсястрогими геометрическими линиями, которые встретишь только в Провансе и вГреции. Взору открывается чудесное зрелище, но двое мужчин в моем купе ниразу не удостоили его взглядом. С карандашами в руках они сосредоточеннорешают кроссворд. -- То, чего, быть может, не произойдет... -- бормочет один. -- Возможное, -- отвечает другой. -- Подходит! -- радостно восклицает первый. Я наблюдаю за ними, слеглаудивляясь их суетному упорству. Хотя скорее не прав я. Газеты по мудростисвоей предлагают читателям решать кроссворды, подобно тому как церковь посвоей бесконечной предусмотрительности предписывала верующим перебиратьчетки. И то и другое -- превосходное лекарство, с помощью которого человекизбавляется от навязчивых мыслей, тяжелых дум и рефлексии -- худшей изпыток. Вам, прекрасная незнакомка, как и мне, как и всем нам, знакомы этимучительные неотвязные раздумья, которые буравят наш мозг и уничтожаютвсякую иную мысль. О чем они? Вариантов бесконечно много. Муж устроил вамсцену ревности и был, как видно, очень рассержен; вы неосмотрительноподдались соблазну и теперь не знаете, как покрыть расходы, вызванныенеожиданной покупкой; вам передали враждебные и жестокие слова, сказанные повашему поводу женщи ной, которую вы считали своей приятельницей Все это не столь ужтрагично, месяц спустя эти переживания покажутся вам смешными. Но сейчас выне в силах избавиться от них. Вас гложут навязчивые идеи, вы буквальнозаболеваете. Лекарство необходимо. Где искать его? Наши думы, увы, полностью неподвластны нашей воле. Выгоните от себя непрошеную мысль, но тщетно. Она возвращается, какнадоедливый комар. И все же, если избавиться от нее вы не в силах,попробуйте усыпить ее, заняв свой ум другими мыслями или углубившись вмеханические, всецело поглощающие вас занятия. Кроссворд, вязанье, бридж,канаста, любая игра, любой труд, требующие напряженного внимания, -- всеэто служит лекарством. Попав во власть навязчивой идеи, обманите вашсобственный ум. Беспрестанно занимайте его чем-нибудь. Мало-помалуневыносимая вибрация в мозгу ослабеет, отдалится, замрет. Ни одна мысль,если ее не питать, не устоит перед временем. Немного терпения, немногонастойчивости -- и отвлекающие средства возьмут верх. Спасибо тебе,кроссворд! Остается одна опасность -- ночь. Я вижу, как вы судорожноповорачиваетесь с боку на бок в постели, точно рыба, вытащенная из воды, инапрасно призываете к себе сон. В темноте навязчивая мысль превращается внеотступный призрак. В такие минуты наше лекарство менее действенно. Читать?Надо еще суметь следить за ходом повествования... Закрыть глаза и считатьвоображаемых баранов? Это помогает лишь англичанам, да еще, быть может,пастухам. У меня самого есть три рецепта против бессонницы. Первый: воспоминанияо различных эпизодах моего детства или отрочества. Они прогоняют навязчивуюидею, ибо события, породившие ее, произошли позднее, чем те, которые явоскрешаю в памяти, и не вписываются в рамки прошлого. Но чтобы приковатьвсе внимание к этим эпизодам, нужно большое упорство. Второй способ -- сосредоточенно наблюдать за световыми пятнами,которые всегда возникают перед глазами, если смежить веки, и старатьсяузнавать в их очертаниях людей или предметы. Через какое-то время эти образынавевают сон. Вот вы и сдвинулись с мертвой точки. Третий способ -- самый простой -- попросить у вашего врача что-нибудьусыпляющее. Таблетка снотворного куда менее опасна, чем бессонница. Словом,никогда не позволяйте навязчивой идее овладевать вами. Она сведет вас с ума. А это было бы досадно! Прощайте.

Об оптимизме

Вы порицаете меня, querida, за мой оптимизм. Да, я оптимист. Я склонендумать, что все уладится. "Если бы ты летел в пропасть, -- говорил мне навойне один из моих товарищей, -- то, наверное, считал бы, что дно ее устланостегаными одеялами, и был бы относительно спокоен до тех пор, пока неударился". Преувеличение! Я не считаю, как Панглос у Вольтера', что все к лучшемув нашем лучшем из миров. Мне ведомы страшные стороны и тяготы жизни, я небыл ими обделен. Однако, во-первых, я не думаю, что жизнь совершенно дурна. Это далеконе так. Я отказываюсь считать условия человеческого существования"ужасными". Правда, они весьма необычны; правда, что мы вращаемся накомочке грязи в бесконечном пространстве, не слишком понимая для чего;правда, что мы непременно умрем. Таково действительное положение вещей, иего нужно принимать с мужеством. Да, мы вращаемся на комочке грязи. Проблемав ином: что мы можем и что должны сделать, обретаясь на нем? Во-вторых, я оптимист, ибо считаю возможным что-то совершить на земле,улучшить свою собственную жизнь и -- в более широком смысле -- жизнь родалюдского. Я считаю, что огромный прогресс уже достигнут. Человек в большоймере покорил природу. Его власть над миром вещей несравненно возросла.Пессимист возразит: "Да, но все эти замечательные открытия используютсяисключительно для военных целей, и человечество находится на гранисамоуничтожения". Не думаю, что это неизбежно. В какой-то степени этозависит от нас самих, и в конечном счете мой оптимизм покоится на вере вчеловеческую природу. Я знаю, что человеку присуще величие, что можновзывать к тому лучшему, что есть в каждом из нас. Словом, лучше говорить счеловеком о его свободе, чем о его рабстве. В-третьих, я признаю, что мое первое побуждение перед лицом какого-либособытия -- это стремление понять то хорошее, что оно несет с собой, а неплохое. Пример: по воле обстоятельств я поссорился с влиятельным человеком.Пессимист подумал бы: "Какая незадача! Это повредит моей карьере". Я жеговорю себе: "Какая удача! Я избавился от этого болвана". Такова суть моегоотносительного оптимизма. Мы оба -- Ален, а вслед за ним и я -- поклялисьоставаться оптимистами, ибо, если не поставить себе за правило во что бы тони стало быть оптимистом, тотчас же будет оправдан самый мрачный пессимизм.Ибо если человек впадает в отчаяние или предается плохому настроению, то этонеминуемо ведет его к невзгодам и неудачам. Если я боюсь упасть, тонепременно упаду; это именуется головокружением, и оно присуще как целым народам, так иотдельным людям. Если я считаю, что ничего не могу изменить в делах моейстраны, я и впрямь ничего не смогу. Порядок, вещей таков, что я сам создаю иясную погоду, и грозу -- прежде всего в себе самом, но и вокруг себя тоже.Пессимизм заразен. Если я полагаю, что мой сосед непорядочен, и отношусь кнему с недоверием, он и будет таким по моей вине. Вселять в людей надежду, ане страх -- вот в чем секрет античных мудрецов. Наши нынешние мудрецы,напротив, вселяют в людей отчаяние, но я не думаю, что они так уж мудры. -- Вот как! -- возражает пессимист. -- Вы считаете, что вера в людей, вжизнь и есть мудрость? А не стала ли она для вас причиной ужасныхразочарований? Не сделалась ли она для вас источником слабости внепрекращающейся битве, чье имя -- жизнь? Не станови лись ли вы жертвой людей злых, так долго отказываясь считать их злыми? Да, признаю, я испытал немало жестоких разочарований. В особенности запоследние десять лет, отмеченных ужасами нацизма, кровавой пропастью,разделившей надвое мою страну, изгнанием, арестом близких, разграблениеммоего дома, предательством -- в тяжелые минуты -- со стороны некоторыхдрузей; все это дало мне немало веских оснований для того, чтобы усомнитьсяв совершенстве этого мира. Но ведь я никогда и не верил в его совершенство. Я всегда знал, чтоесть скверные люди (кстати, как правило, это глупцы или неудачники); явсегда знал, что в годину бедствий толпа может сделаться свирепой и тупой.Мой оптимизм заключался и поныне заключается только вот в чем: я верю, чтомы способны в известной мере влиять на события и что, если даже, несмотря навсе наши усилия, нам придется пережить беду, мы можем восторжествовать наднею, если достойно ее перенесем. Декарт сказал об этом лучше, нежели я: "Явзял себе за правило стараться одолевать не столько судьбу, сколько самогосебя, и изменять не столько мировой порядок, сколько свои собственныеустремления". Любить окружающих меня хороших людей, избегать дурных,радоваться добру, достойно сносить зло, уметь забывать -- вот в чем мойоптимизм. Он помог мне в жизни. Да поможет он также и вам. Прощайте.