Вопрос № 12 «Политика и мораль. Насилие и ненасилие в политике.

Проблема соотношения политики и морали занимала и занимает умы мыслителей на протяжении не одного тысячелетия. Данная проблема ставилась еще легистами в Древнем Китае, Платоном, Н. Макиавелли, Т. Гоббсом и другими учеными. В центре проблемы всегда стояли вопросы нравственного воздействия на власть, способности общества к одухотворению политической конкуренции. В процессе эволюции политической мысли выкристаллизовались три крайних позиции по этим вопросам.

Так, одна часть теоретиков (Н. Макиавелли, Г. Моска, Р. Михельс, А. Бентли, Г. Кан и др.) стояла на позиции отрицания возможностей сколько-нибудь серьезного влияния морали на политику. Вторая часть ученых (Платон, Аристотель, Э. Фромм, Л. Мэмфорд, Дж. Хаксли и др.), напротив, практически растворяли политические подходы в морально-этических оценках, считая последние ведущими ориентирами для любой, в том числе политической, деятельности. Третья группа ученых (А. Швейцер, М. Ганди, А. Эпштейн и др.) настаивала на необходимости облагораживания политики моралью, соединения тех и других стандартов при осуществлении государственной власти. Как же в действительности решается эта проблема?

Практический опыт показал, что в политике, как и в любой другой сфере общественной жизни, понимание и реализация человеческих интересов изначально связаны с этико-мировоззренческими идеалами интересов, множественных злоупотреблений и других несовместимых с возвышенными идеями фактов порождают массовые представления о политике как о «грязном» и недостойном деле. В элитарной же среде данное противоречие между «этикой убеждения» и политической реальностью нередко вырождается в демагогию лиц, умеющих только критиковать власть, но не решать практические проблемы.

В то же время в политике создаются условия для формирования иной разновидности морального сознания, или (опять пользуясь веберовской терминологией) «этики ответственности». Содержание этих моральных оценок и требований во многом предопределяется осознанием того, что достижение «хороших» целей во множестве случаев связано с необходимостью их примирения с использованием «нравственно сомнительных или по меньшей мере опасных средств и с вероятностью скверных побочных последствий». Поэтому перед политиками, руководствующимися этой формой моральных требований, стоит проблема выбора «меньшего зла», т.е. достижения целей средствами, смягчающими неизбежные издержки регулирования конфликтных ситуаций. Формирование данной формы политической этики символизирует потребность общества в людях, чувствующих последствия своих действий, в руководителях с «чистыми руками», приспособленных для «нечистых дел» (Н. Лосский). Реальные, а не вымышленные добродетели таких политических деятелей — это умеренность и осторожность в обращении с властью, желание действовать так, чтобы причиняемое ими зло не было больше зла исправляемого.

Таким образом, люди, руководствующиеся «этикой ответственности», делают свой политический и моральный выбор, перенося акценты с оправдания целей на оправдание методов их достижения. Более того, носители такого рода этических воззрений интерпретируют моральную оценку, соотнося ее и с целями, и с ситуацией. Например, даже насилие получает здесь моральное оправдание, если применяется в ответ на действия агрессора или связано с пресечением деятельности режимов, открыто попирающих общечеловеческие принципы морали.

Соотношение политики и морали напрямую зависит от поли­тического режима. В странах с антидемократическими, реакцион­ными режимами, где процветают неправовое насилие, террор, зло­употребление властью, бюрократизм и коррупция, происходит раз­рыв морали и политики. Напротив, в условиях демократического режима политика реализуется в рамках законности, пронизывает­ся началами гуманизма и нравственности.

Политическое насилие — это физическое принуждение, ис­пользуемое объектами политики в качестве средства овладения, применения, распределения и защиты власти, прежде всего госу­дарственной. Насилие отличается от других средств власти сле­дующими особенностями. Оно имеет низкий созидательный по­тенциал. В период социальных преобразований насилие служит средством их защиты от внешней угрозы, нейтрализации или уст­ранения политических противников, но не может подменить са­мих реформ, нацеленных на создание определенных социальных, экономических и политических структур и отношений.

Однако уровень нравственного сознания и сохранения не­справедливости в современном мире пока еще ограничивает воз­можности вытеснения насилия из политической жизни. Насилие относится к числу дорогостоящих политических средств. Его ис­пользование связано с большими человеческими жертвами и раз­рушениями материальных ценностей, его трудно контролировать.

Актами насилия являются использование в политических целях вооруженных сил, террор, убийство, избиение, принудитель­ные задержания, пытки, взрывы, поджоги зданий, порча имущества, средств коммуникации и т. д.

По формам проявление насилия подразделяется на уличные беспорядки, бунты, восстания, граж­данские и другие войны, репрессии, вооруженные конфликты меж­дународного характера и терроризм.

По своему предметному со­держанию насилие в политике включает помимо собственно по­литических актов военное, духовное (психологическое, идеологи­ческое), административное, судебное насилие.

В XVIII в. прин­цип ненасильственных действий получил освещение в философс­ких трудах Вольтера, Руссо, Канта, Локка. В XIX в. значимость этого принципа обосновалась социалистами-утопистами, христи­анскими социалистами.

В Новейшее время принципы ненасилия в политике нашли наиболее полное выражение в учении о непротивлении злу наси­лием Л. Толстого и в принципах ненасильственных действий в политической сфере М. Ганди. Большой вклад в концепцию нена­силия внесли Ф. М. Достоевский, Г. Торо.

М. Ганди выводит ненасилие из чисто религиозной или нрав­ственной среды, лишь опосредованно влиявшей на политические процессы, и переводит его в плоскость самой политики. У Ганди ненасилие выступает уже не как отказ от борьбы, а как одна из форм борьбы, причем, быть может, как самое эффективное сред­ство борьбы с насилием.

К. Маркс, Ф. Энгельс, В. Ленин, И. Сталин подвергали кри­тике учение о ненасилии, пацифистские концепции, осудили их как социально вредные утопии, сбивающие угнетенные массы с единственно верного, по их мнению, пути решительной революци­онной борьбы за социальную справедливость.

Проблема ненасилия сама по себе остается неоднозначной. В этой концепции есть здравое зерно, привлекавшее к ней внима­ние прогрессивной общественности едва ли не на всем протяже­нии развития человечества. Но ей свойственны и противоречия, односторонность, своего рода отстраненность от непростых реа­лий современного мира.

Деятельность Мартина Лютера Кинга, А. Д. Сахарова выя­вила значимость данного принципа, проявившегося в столь разно­родных точках земного шара.

Принцип ненасильственных действий в современной полити­ке становится преобладающим — хотя и не единственным — воп­реки вспышкам воинствующего национализма, политического тер­роризма, агрессии. Его конкретизация в реальных политических действиях конца XX в. — важное свидетельство приоритета об­щечеловеческих ценностей, характерных для политического мыш­ления.

Общественный прогресс бессмыслен без нравственного про­цесса, последний должен опережать технический прогресс. Основ­ное содержание нравственного прогресса — формирование нена­сильственных отношений.

Использование насилия властью обесценивает ее и делает не­легитимной в глазах подданных. Подобный взгляд на вещи имеет много общего с концепцией ненасильственного сопротивления М. Ганди и Л. Кинга, идеями В. Гавела о "власти безвластных", которые были широко распространены в Чехословакии во время так называемой бархатной революции, покончившей с коммунис­тическим режимом в 1989 г.

Сторонники этого философского направления делают разли­чия между силой и насилием. Они признают за властью наличие силы, но считают, что его проявление должно быть строго регла­ментировано, иметь определенные правовые основания. Однако огра­ничивать власть только правовыми рамками недостаточно, и она должна быть еще морально ответственна за применение силы. Сильная власть способна соотносить свою силу с моральной от­ветственностью ее применения.

 

Вопрос № 13 «Социальные функции политики. Основные приоритеты российского государства».