Лучше С умным потерять, чем С дураком найти

 

В теории для того, чтобы рынок был эффективен, вовсе не нужно, чтобы все участники были рациональны. Достаточно, чтобы было несколько разумных игроков (их называют арбитражерами), которые будут использовать наивность и неопытность остальных для получения прибыли без всякого риска. Если глупцы бросаются скупать акции какой-то компании, не глядя на ее фундаментальные показатели, то, предвидя рост котировок акций из-за ажиотажного спроса, можно, купив эти акции, получить прибыль, ничем не рискуя и не вдаваясь в сложные анализы реального положения дел самой компании. Важно только вовремя их потом сбыть, пока они не упали в цене.

В этом примере арбитраж возможен, потому что арбитражер имеет информацию, которая была недоступна другим участникам рынка (он знает, как собираются вести себя «глупцы»). Информация на рынке так или иначе отражена в ценах. Арбитражер может заметить, что Цена на какие-то акции выросла, а на опционы на покупку тех же самых акций — нет. Например, потому, что остальные участники плохо учились в университете и не знают связи между ценами на акции и на их опционы или просто на что-то отвлеклись. Арбитражеру достаточно в таком случае продать акции вкороткую, купить опционы в правильной пропорции, и все — обеспечена прибыль без всякого риска, вне зависимости от того, пойдут цены на акции вверх или вниз.

Совершая свои операции, арбитражер влияет на цены — в данном случае цены на акции идут вниз (поскольку он их продает), а на опционы — вверх (поскольку он их покупает). Цены меняются до тех пор, пока возможность извлечения прибыли без риска полностью не исчезает. Именно арбитражеры делают рынки эффективными, то есть такими, на которых для того, чтобы получить прибыль, нужно обязательно рисковать.

Однако в классической работе по поведенческим финансам Андрей Шлейфер из Гарварда указал на то, что действие арбитража ограничено. Представьте себе, что у какой-то компании есть акции двух видов, прибыль компании распределяется в виде дивидендов пропорционально количеству акций и оба вида свободно торгуются на рынке. Тогда, конечно, в идеале стоимость одного вида акций относительно другого должна быть постоянной и определяться относительным количеством бумаг того и другого вида. Если же цена отклоняется от этой цифры, то есть безрисковая стратегия получения прибыли: нужно продать слишком дорогой по сравнению с равновесной ценой вид акций и купить другой, противоположный вид. Казалось бы, риска нет, потому что с течением времени цена должна вернуться к равновесному состоянию.

Наделе все гораздо сложнее: если у арбитражера есть необходимость вскоре возвращать деньги, которые он занял, чтобы заниматься арбитражем, он может не дождаться возвращения цены к равновесной, и тогда его стратегия провалится. Так что если глупость и наивность на рынке усилятся и в результате цены разойдутся еще сильнее, то те арбитражеры, которые ставили на быстрое возвращение к норме, разорятся.

Пример с двумя видами акций был бы сугубо умозрительным, если бы не был взят из реальной жизни. У нефтяной компании Royal Dutch Shell действительно есть два вида акций — одни (можно сказать, Royal Dutch) торгуются в основном в США и Голландии, другие (Shell) — в Великобритании, и вся прибыль делится между акционерами пропорционально, три к двум. Соответственно, капитализация Royal Dutch должна быть в полтора раза больше, чем в Shell, — все фундаментальные-то показатели у них одинаковые — это же, по существу, уже сто лет как одна компания. Если же цены на акции отклоняются от этого соотношения (три к двум), появляется возможность для арбитража. Точнее, появлялась бы, если бы раз за разом не возникали ситуации, когда возможность, появившаяся из-за глупости и наивности некоторых участников рынка, превращается в кошмар для рациональных арбитражеров, потому что время идет, а участники ведут себя все более и более наивно и глупо.

Едва успели Андрей Шлейфер и его соавтор Роберт Вишни опубликовать свою статью в Journal of Finance в 1997 году6, как их теория о том, что самые умные арбитражеры могут столкнуться с нехваткой ресурсов для того, чтобы дождаться возвращения рынков в равновесное состояние, получила блестящие подтверждения.

В 1998 году фонд Long-Term Capital Management, которым управляли самые, казалось бы, умные арбитражеры — среди них были нобелевские лауреаты, получившие эту премию за математические формулы арбитража, — столкнулся именно с такой ситуацией. Рынок действовал иррационально — среди прочего, относительные цены на акции Royal Dutch и Shell далеко ушли от той пропорции, которой они должны были в конце концов подчиниться. Остальные рынки тоже лихорадило — и повсюду у LTCM были сделаны такие ставки, что в итоге они просто обязаны были принести прибыль. Однако денег на то, чтобы пережить период, когда иррациональные изменения цен сменятся наконец движением в сторону равновесия (в конце концов так происходит всегда), не хватило. Кредиторы LTCM не захотели ждать возвращения рынка к нормальности, которое бы принесло фонду прибыль. Пришлось вмешиваться правительству, и, хотя крушение фонда не привело к печальным последствиям для всего рынка, финансовый мир еще долго оправлялся от этого потрясения7.

Может быть, действительно, правы те, кто говорит, что на всякого мудреца довольно простоты. У сатирика Андрея Кнышева есть такая шутка: «Исследователи сумели наконец разгадать загадку улыбки Моны Лизы. Не исключено, что она была просто дурой». Так же и с нерациональными покупателями. В конце концов, участники аукционов, за которыми наблюдали Али и Мальмендиер, торговались за CashFlow 101 — игру, прививающую самые первые навыки финансового учета. Может быть, перед тем, как начать учиться финансовой премудрости, им стоило бы обзавестись просто здравым смыслом?

 

 

ЦЕНА ГРЯЗНОГО БЕЛЬЯ

 

 

Урок № 3. Сведения о личной жизни топ-менеджеров стоят больших денег

 

У гендиректора публичной компании появился дворец на Рублевке? Пожалуй, это сигнал о том, что ее акции пора продавать. Хотя, казалось бы, какая может быть связь между личными расходами генерального директора и ценой акций фирмы, которой он руководит?

Совсем недавно большинство крупных частных фирм в нашей стране управлялось непосредственно крупными акционерами — владельцами компаний, но ситуация быстро меняется. Все чаще гендиректорами становятся профессиональные управленцы, которые связаны со своим делом не годами совместного роста, а зарплатой, компенсационным пакетом и бонусами. И вот, оказывается, владельцам — и держателям крупных пакетов акций, и мелким акционерам — важно знать, как связаны личные расходы топ-менеджеров и показатели компаний.

 

 

НУЖНАЯ СТЕПЕНЬ РИСКА

 

Люди издревле доверяли управление своим имуществом и капиталами поверенным. Когда-то проблема мотивации менеджеров решалась просто. В евангельской притче о двух рабах господин вручил каждому по таланту8 денег на хранение, пока он был в отъезде. Один из рабов оказался неэффективным менеджером и попросту зарыл свой талант в землю, вернув его затем хозяину в целости. Другой же пустил деньги в дело и вернул их господину с прибылью.

В притче хозяин вознаградил предприимчивого раба, но что бы он стал делать, если бы по возвращении узнал, что предприятие не окупилось и талант потерян? Наказал бы раба? Возможно, — и хозяин мог бы это понимать, — наказывать было бы несправедливо. Тот факт, что рискованный проект не окупился, еще не означает, что рисковать не стоило. С другой стороны, если не наказать раба за неудачный проект, то в следующий раз он станет рисковать еще сильнее. Если за неоправданный риск нет наказания, то почему не рисковать даже тогда, когда шансы на успех призрачны?

Самый простой способ сделать так, чтобы интересы менеджера совпадали с интересами хозяина фирмы или того, кто дает фирме деньги взаймы, — экономисты называют это «создать правильные стимулы» — дать ему долю в прибыли фирмы. Это защищает хозяина от того, что менеджер вложит его деньги куда-то, куда свои собственные деньги он бы не вложил. Но это не страхует собственника оттого, что менеджер украдет его капитал и скажет, что рискованный проект не принес прибыли. Поэтому в давние времена предприниматели отвечали перед тем, кто давал им взаймы, всем своим имуществом и даже свободой. Из-за этого получалось, что в долг брали неохотно, а взяв, не спешили предпринимать что-то новое и доселе неизвестное. После того как появились общества с ограниченной ответственностью — компании, которые отвечают перед теми, кто дал деньги, только имуществом фирмы, экономическое развитие заметно ускорилось.

Распространение обществ с ограниченной ответственностью привело к тому, что управляющие предприятием не отвечают перед его владельцами ни своими деньгами, ни, тем более, свободой. Как же стимулировать людей, которым поручены огромные деньги, доверены огромные полномочия по управлению предприятием и от решений которых зависит благосостояние хозяев этих предприятий? Казалось бы, элементарно: материальным вознаграждением. И чем больше лежит на них ответственности, чем большим объемом средств они управляют, тем больше должно быть это вознаграждение. Неудивительно, что в последние двадцать лет зарплаты, бонусы и разного рода выплаты директорскому составу выросли по отношению к зарплатам рабочих почти в десять раз.

Однако материальное вознаграждение — это не только деньги. А услуги парикмахера на десять лет вперед? А билеты в театральную ложу или на трибуну баскетбольного стадиона для менеджеров попроще? Стрижка газонов перед домом на всю жизнь? Бесплатное использование корпоративного авиалайнера — и тоже пожизненно? Пусть речь идет о людях, чья денежная компенсация после отставки исчисляется девятизначными цифрами, — приятные мелочи — те же бесплатные свежесрезанные розы каждое утро — все равно важны.