Появляется Клоун. Цирковая интермедия.

Интермедия «Молящие».

Вольф. Откуда вы знаете, что дети умирают на этой «даче»?

Учитель.Разве я сказал «умирают»?.. Детей убивают.

Вольф. Это – приказ.

Учитель.Что?! Значит…значит, это правда? Нет-нет! Этого не может быть! Вы пошутили, да?.. нет?.. но, я полагал…надеялся…что…

Вольф.Что?.. Что я опровергну этот слушок, который просачивается вместе с дымом из треблинской трубы?

Учитель.Это теплоцентраль…да?..

Вольф.Это – крематорий.

Учитель.Вы клевещите на себя! Вы же человек. У вас руки музыканта, у вас

лоб мыслителя. В вашей груди бьется сердце!

Вольф.Благодарю вас, герр учитель…Дети не должны знать, что их ждет. Это было бы бесчеловечно.

Учитель.Значит, все правда?..и как вы это…делаете?..

Вольф.Газовые камеры у нас оформлены как душевые. Кафельные души.

Настоящие краны, только из них течет не вода, а газ. Много разноцветных резиновых игрушек: зеленые лягушки, розовые лебеди. Как в старых немецких сказках. Дети обычно веселятся до последней минуты. Хлопают друг друга игрушками по голове, спинам….

Учитель.Да, старые добрые немецкие сказки. Только теперь облицованные

кафелем, чтобы удобней было мыть сказку после употребления. И по всей сказке разносится вкусный запах только что вскипевшего молока.

Вольф.Поймите, герр сказочник, каждый ребенок – это только черновик

человека. Неудачные черновики – сжигают.

Учитель.Вы тоже были черновиком? Или немецкие дети сразу создаются

набело?

Вольф.В наших детях заложены три истины: бог, фюрер, я. Эти «Я»

превращаются в бесчисленные «МЫ». А «МЫ» несем в мир озон нашей веры.

Учитель.А вы не думали, что история стукнет ваших детей по голове своей

игрушкой и они перестанут слепо верить, а начнут думать. И тогда из ваших коровьих «м-мы» превратятся в настоящих людей, у которых найдется место для презрения и стыда за своих отцов.

Вольф.О какой истории вы говорите? Войска фюрера под Москвой.

Учитель.Да, я слышу об этом больше трех месяцев. И я купил 365 фотографий фюрера, мне их продали по дешевке, как оптовому покупателю. Каждый день я рву по одной фотографии, вместо календаря. Иногда хочется по 2-3 сразу, но я понимаю, по одному фюреру в день – это уже хорошо!

Вольф.Вы понимаете, чем это вам грозит?

Учитель.Мне повернуться спиной, или…как это у вас…

Вольф.Не бойтесь, герр учитель.Я не хочу стрелять. Я хочу, чтобы вы

проводили детей до ворот Треблинки. И тогда…

Учитель.Я получу вашу пулю?

Вольф.Вы получите второй эшелон детей, потом – третий и так далее.

Учитель.Я буду кричать об этом на улице!

Вольф.Сколько угодно! После первого эшелона. Кричите: «Смотрите, вот я,

старый, уважаемый польский учитель.Это я провожаю детей до ворот Треблинки. Когда ко мне пришли СС, я спросил: «Чем могу служить?». И Конрад Вольф дал мне прекрасную службу. У меня паек штурмбанфюрера, мной доволен рейхсфюрер, и сам фюрер наградил меня орденом за прекрасную идею придать газу запах вскипевшего молока! Кричите, ну!

Учитель(обращаясь к охранникам).Люди послушайте! Неужели вы надели

форму, чтобы воевать с детьми? Убитые идут за живыми. Если ты убил человека, он идет за тобой всю жизнь! А если ты убил ребенка, за тобой идет взрослый, тот, кем бы стал этот ребенок. Он идет и несет на руках себя, маленького, которого ты убил, и не дал стать ему человеком. Неужели вы не понимаете, что дети похожи на весну? Они похожи на маленькие клейкие листочки, которые обязательно должны превратиться в большие листья, дающие всем чистый воздух. Иначе – как дышать?! Разве можно убивать будущее, люди?

Вольф.Прекрасная речь! Сказочная речь. Только вы не учли, что нашим

солдатам фюрер сделал идеологическую операцию. Он сказал: «…пусть каждый запрет свое сердце на ключ, и этот ключ отдаст мне. В битве за будущее победят лишь те, у кого сердца заперты на ключ. Я в ответе за вас перед богом!». Да, у меня руки музыканта. Я играл Баха и плакал. После Баха можно обнимать кого угодно. Гете, Шиллер – прочь! Только портреты героев третьего рейха! Только марши! Все в ногу! Друм-линкс-цвай-драй. Друм-рехт-цвай-драй! Кто не в ногу – тот враг! Мы солдаты! Победив, мы станем поэтами, тогда сам фюрер откроет наши сердца, и мы впустим туда соловьев, посадим розы и выдвинем нового Гете!!!

Учитель.Гете не умеет ходить в ногу, господин оберштурмбанфюрер…

Вольф.Да-да, ваш юмор…Будите детей!

Учитель.Дежурные уже встали. Вот они.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Млада. Это сон! Только во сне на ружьях могут расти булки и сыр. Смотри,

Млодек, настоящий сыр! Как жалко, что я одна вижу этот сон.

Млодек. Я его тоже вижу.

Млада. Нет-нет! Это мне снится, что ты его видишь. Ведь ты в моем сне. Разве могут люди видеть одинаковые сны? Ты в моем сне и я здесь королева! Смотри, я беру булку, и солдат мне ничего не сделает. Видишь? На, Млодек, ешь. Когда мы проснемся, я расскажу тебе, как хорошо ты поел в моем сне. И сыр ешь. Ты у меня такой худой! Я постараюсь каждую ночь видеть такие вкусные сны. И тогда я тебя как следует откормлю. Ты станешь у меня розовощекий и толстый. Вкусно?.. Ешь, ешь, пожалуйста, не бойся, здесь хватит на всех. Сейчас я постараюсь увидеть во сне малышей и тоже накормлю их. И учителя, вот он, здесь снится мне. Наш старый учитель тоже очень худой. Ешьте, пан учитель, прошу вас. Не бойтесь, солдаты ничего нам не сделают, это ведь мой сон! А, вот вас я не хочу видеть в своем сне. Я боюсь офицеров, а вы мне снитесь!

Вольф. Почему маленькая фрау боится офицеров?

Млада. Нет, вы вроде ничего, добрый. Голос у вас добрый. И грустный.

Млодек, смотри – добрый гестаповец. Приснится же такое! Вы тоже ешьте, раз приснились – ешьте. Учитель говорит, что надо быть человечным. Всегда. Надо все съесть, пока я не проснулась.

Вольф. Маленькая фрау, может не беспокоится, это не сон.

Млада. Вы хотите сказать, что все это взаправду?

Учитель.Это подарок г-на оберштурмбанфюрера…Сегодня нас…переводят на дачу.

Млада. Правда?

Вольф. Герр учитель сказал вам…истинную правду.

Учитель.Накормите малышей и приготовьте их в дорогу.

Вольф. Прошу вас, маленькая фрау!

Все, кроме Учителя, уходят с площадки.

Учитель.Он прав. Дети ничего не должны знать.

Клоун.Сейчас пойду в аптеку, куплю яду и повешусь. Ха-ха-ха! А пока я не

упал, не отпал и не пропал, буду вас смешить, ведь я клоун два в одном – пан Пропал. Смешно?

Учитель.Пожалуй, нет. Ты – добрый волшебник?

Клоун.Бывший. Теперь никто не верит в волшебников. И делать добро теперь просто страшно.

Учитель.Почему?

Клоун.Шел я ночью мимо одного дома, слышу – женщина плачет: от мужа

полтора года никаких вестей! Я волшебной палочкой – раз-два! Слышу «Ах!», «Ох!» и смех. Муж рядом с ней. Я рад, женщина рада, муж рад. И фашисты рады: он полтора года от них скрывался, а тут, вот он. После этого я из волшебников ушел в цирк. В пару мне никого не дали, поэтому я сам себе – БимБом. Без черточки. Приходиться самого себя колотить. Смешно?

Учитель.Нет. Покажи волшебную палочку.

Клоун.Вот, только она теперь не работает. У нее внутри что-то трясется.

Заболела что ли?

Учитель.Ты хотел сказать – сломалась?

Клоун.Ну да, сломалась.

Учитель.Не смешно. Заболела – смешно. Вещь, палка – и вдруг испугалась и заболела, а? (отбрасывает палочку)

Клоун.Может, еще пригодилась бы?

Учитель.Нельзя обращаться за помощью к вещам. Теперь вещи больше людей боятся, чтобы их не сломали. Вот человек – это другое дело, их можно ломать. Если только он не превратился в вещь. Они говорят, смотрят, играют на рояле, но они вещи. Они говоря о себе, смотрят себе под ноги, их руки не протянутся с помощью…В чем дело?

Клоун.Шепотом, шепотом! Ну? Давай дальше, только шепотом.

Учитель.Ты что, вещь? Кого испугался? Фашистов?

Клоун.Нет…Детей…Может, поищем волшебную палочку?(исчезает)

Учитель.У нее трясется что-то внутри. У половины людей сегодня что-то

трясется внутри! Чего же ждать от какой-то паршивой волшебной палочки?! Разве может она остановить время? Пройдут сутки, и из товарного вагона выйдет старый учитель из старой Варшавы, двое дежурных: детский дом выезжает на дачу, а в доме должен быть порядок! Два солдата станут по флангам, на их автоматах будут болтаться игрушки. А впереди, отсчитанные поштучно господином оберштурмбанфюрером, 150 малышей. Они понуро тащат пакеты с зубными щетками, зубным порошком и кусочком душистого мыла, которое подари им добрый волшебник Конрад Вольф. Дети, почему вы такие грустные? Мы идем на дачу! Там есть рощи, холмы и прозрачная речка. Там из большой трубы всегда идет дым, потому что добрые дяди из гестапо всегда топят печь, чтобы вы не мерзли по ночам. Что же вы молчите? Разве дети должны думать? О себе, о жизни, о других людях?.. Дети всегда должны хохотать, ходить на голове, есть конфеты, прыгать и веселиться!