Отношение к земле в поселении: иметь или жить.

Сосед в поселении - это человек, которому ты должен быть готов полностью доверять, ибо вы оба являетесь частями единого тела - организма поселения. Поэтому когда в инициативной группе вы подбираете себе будущих соседей, то имейте в виду, что с этими людьми вам придется не только здороваться при встречах и время от времени вести разговоры об урожае, сортах и семенах (а именно этим ограничивается как правило взаимодействие соседей по даче в дачном поселке, что с легкой руки В.Н.Мегре очень часто считается образцом и для экологического поселения). Вы подбираете людей, с которыми вместе вы будете жить (может даже, поначалу и в одном доме), работать, воспитывать своих детей, иметь общее имущество и вести общие дела.

Понятно, что горожанину часто еще очень трудно представить все те многообразные взаимоотношения, в которые он будет вовлечен со своими соседями по поместью, однако вот некоторые примеры из городской жизни, которые помогут это лучше прочувствовать. Оценивая нового человека, спросите себя:
-- смогли ли бы вы жить с ним (с ней) в одном доме?
-- смогли ли бы вести общие дела? Общее хозяйство? Совместный бизнес? В каких пределах?
-- доверяете ли вы человеку настолько, чтобы, например, прописать его у себя дома, будучи уверены, что он не злоупотребит этим (поселенцам очень часто приходится прописывать друг друга у себя дома, т.к. на все поселение может быть только один или два дома, где можно прописаться)?
-- готовы ли вы доверить этому человеку в пользование ваши вещи, имеющие определенную ценность (электро- и бензо-инструмент и другую технику, документы и пр. - в поселениях, особенно на первых, люди очень часто одалживают друг у другу довольно ценные вещи, и если с самого начала коллектив подбирался случайным образом, то отказать, когда просят, вроде бы и неудобно; однако когда доверие не оправдывается, то последствия этого могут сказаться не только на отношениях двоих соседей, но и на всем поселении)?
-- доверили ли бы вы этому человеку крупную сумму денег?
-- согласились ли бы вы иметь с этим человеком в общей собственности имущество, особенно ценное (скажем, квартиру или машину)?
-- доверили ли бы вы этому человеку присматривать за вашим домом в ваше отсутствие (например зимой, когда дом нужно топить)?
-- поймет ли этот человек, сможет ли он адекватно и конструктивно воспринять, если вы откажете ему в какой-то услуге или выскажете ему в лицо критическое мнение о каких-то его поступках?

Конечно, необязательно, что с каждым из своих будущих соседей вам придется пережить все эти случаи, однако вероятность, что многие из них и далеко не с одним - весьма высока. Если, конечно, вы действительно намерены создавать именно поселение, а не дачный поселок, и жить там постоянно. В дачном поселке требования к соседям на порядок ниже - именно в силу того, что основная часть жизни людей протекает за его пределами.

Пожалуй, что добиться доверия всех ко всем при нашем уровне развития общества все же малореально, но очень важно чтобы (1) все-таки большинству соседей человек доверял, (2) чтобы в поселении не было людей, которым не доверяет большинство. По наблюдениям ковчеговцев, если эти условия соблюдаются – уровень отношений заметно возрастает.

Таким образом, основной и самый главный принцип формирования коллектива для экопоселения, ориентированного на постоянное проживание - это максимальное ДОВЕРИЕ во всем. Готовность без малейшего страха доверить этому человеку свои деньги, свое имущество, свою жену, своих детей, самого себя.

Как говорят в Ковчеге, "принцип отбора при приеме в наше поселение, не простой, а очень простой: мы принимаем лишь тех, кого на самом деле искренне желаем здесь видеть в качестве своих соседей". Т.е. основной критерий - не умственное понятие (читал книги, вегетарианец, не курит, не пьет и т.п.), а именно чувства: открывается ли лично мое сердце навстречу этому человеку или нет.

Доверие совершенно не зависит от религиозных взглядов, идейных предпочтений (хотя эти вещи важны для формирования общего образа поселения), отношения к питанию или к сексу. Оно возникает как-то само по себе, оно либо есть, либо нет, и это иногда бывает невозможно объяснить, пока не пообщаешься с человеком несколько лет. Известно, что из двух священников одной и той же конфессии один вызывает у человека желание исповедаться, а другой - сменить религию. Люди, доверяющие друг другу, могут высказать свои взгляды, зная, что не наткнутся на осуждение и не осудят сами. Или же, напротив, естественно и тактично они будут избегать разговоров на темы, где их взгляды расходятся (особенно, когда эти темы имеют мало отношения к повседневной практической жизни).

И, как показывает практика, в одном поселении могут жить душа в душу вегетарианец с мясоедом или поклонник Уолша с классическим ведиком, слушающим лекции Торсунова. В СветоРусье с женой-анастасиевкой живет человек, который не смог прочесть и одной книги Мегре - "хотя идея и хороша, но книжка неинтересна". Поклонник Ошо, отстаивающий врожденную сексуальность человека и не верящий особо ни в какие программы по построению Светлого Будущего в России или где-либо, он, тем не менее - один из активнейших деятелей поселения, один из тех, на ком "все держится" - и строительство, и общественная жизнь, и, добавлю от себя, быть может, даже и духовность. В то же время, два вегетарианца, воздержанца и ортодоксальных приверженца слов Анастасии могут на дух друг друга не переносить и быть совершенно бесполезными в смысле поселенческой жизни.

(2) Формирование коллектива в Ковчеге.
Когда я был в Ковчеге и разговаривал с Дмитрием Ватолиным, Федором Лазутиным и другими поселенцами, я был поражен тому, насколько внимательно и ответственно подходят эти люди к формированию коллектива в своем поселении. Вот некоторые мысли, которые я там услышал:
-- Возможен ли отказ в принятии в поселение?
-- Отказ возможен и в некоторых случаях даже необходим, ибо так будет лучше для всех - и самих поселенцев, и того человека, который пока еще ясно не осознает, что все равно у него не получится здесь счастливой жизни, если заметная часть жителей поселения втайне будет против его присутствия здесь. Критерием являются не только логические рассуждения, но и то, что говорят нам чувства. И если у нас возникает какое-то неблагоприятное чувство к человеку, то, даже и осознавая, что такое чувство может быть обусловлено нашим собственным несовершенством, не стоит принимать человека. Может быть когда-нибудь пройдет время, и мы изменимся, изменится и тот человек, и он придет к нам через несколько лет, и мы по-другому посмотрим на него и примем его. Но пока негативные чувства к человеку явно сильны у многих - в конечном итоге они все равно вырвутся наружу, причем, возможно, очень болезненно и, к тому же, когда будет уже намного сложнее что-то исправить.
-- Дим, а что значит "желаем видеть своим соседом"? Соседом по поместью или соседом по поселению?
-- Если человек не желает видеть новичка в непосредственном соседстве со своим участком, но думает, что "впрочем, ничего страшного, если он будет жить подальше от меня, на другом конце поля", то такой человек поступает неискренне и заодно поступает нехорошо по отношению к другим поселенцам, в том числе тем, которые еще только возьмут там участок в будущем. Ведь им жить непосредственно рядом с этим человеком.
-- Ну, а если вдруг и впрямь на дальнем конце поля новичок окажется лучшим соседом тем, кто там живет?
-- Важна честность и искренность. Если человек говорит, что он не против достаточно дальнего соседства, но не хочет видеть человека рядом, то скорее всего он ощущает, что еще лучше, если бы этого человека в поселении вовсе не было. И это-то и надо высказать. Важно понимать, что когда человек на самом деле искренне беспокоится о том, насколько хорошим соседом будет человек не только для него лично, но и для других, то естественным образом в поселении начинают собираться совершенно замечательные люди, которым все рады. Причем существенно именно чтобы большинство поступало таким образом. При этом интересно наблюдать, как начинает работать вечевой принцип решения вопросов (коллективный разум, если угодно) – когда даже ты сам можешь быть искренне не согласен с каким-то решением, за которое проголосовало большинство, но потом, по прошествии времени, видишь, насколько оно было мудрым.
-- Послушай, но ведь те, кому вы отказываете, все-таки тоже часто верны идее и стремятся делать что-то светлое. Не выходит ли так, что, отказывая им, вы отказываете им в самой возможности сотворения своего родового поместья?
-- Это не так. Никто ведь не говорит этим людям, что "вы ничего не стоите" или что "вы недостаточно верны такой-то идее", на идеи у нас вообще сравнительно слабо смотрят. Нет – единственная задача – попытаться понять степень близости или, напротив, расхождения этих людей с нашим конкретным поселением и теми конкретными людьми, что уже живут здесь. Если мы не чувствуем близости, то говорим, что им и нам будет трудно жить вместе. При этом ничто не мешает им прийти в другое поселение, где живут люди, более близкие им по духу, по взглядам, по ценностям. И в результате будет лучше и им, и нам. Кстати, пожалуй, наиболее частая причина отказа в приеме – это совершенно четкое ощущение, что человек не переедет в ближайшее время на постоянное жительство (именно ощущение, факты и слова могут говорить о другом). Но и это во многом потому, что настрой коллектива – на постоянное проживание, и каждый, кто живет, заинтересован в живущих соседях, что опять таки – близость ценностей.
Важно понять, что принимая новых людей, мы не столько решаем вопрос о наших взаимоотношениях с человеком или занимаемся решением его личных проблем, сколько формируем наш коллектив,творим наше поселение - его внутренний дух со всеми его внешними проявлениями. И поэтому речь идет не о том, хороший человек или нет и надо ли ему помочь с землей для поместья, а о том, кем он будет здесь, в какую сторону он будет тянуть общее дело. Человек может быть очень хорошим, но если в каких-то моментах он настроен на противостояние сложившемуся в поселении положению вещей (или людям), то в результате он может не прибавлять силы коллективу в целом, а наоборот, убавлять. И это очень важный момент. Сильный здоровый коллектив не возникает сам и вдруг, он складывается из силы (и, что важнее, направления ее приложения) каждого человекав этом коллективе. И в этом опять-таки заинтересован каждый нормальный житель. Кстати, единое направление мысли важно и в вопросе приема семей, в которых кто-то из супругов против идеи экопоселения.
-- А как вы достигаете единогласия в таком вопросе? Ведь чувства - такая индивидуальная вещь...
-- У нас в Уставе есть правило, что человек принят, если за него проголосовало более 75% Общего собрания. Конечно, полное единогласие было бы правильнее, но у нас все время пока так не получается, хотя часто решения единогласные. Тем не менее, я уже говорил тебе о коллективном разуме: мнения действительно регулярно необъяснимым образом сходятся вопреки логике. Думаю, кстати, что именно в таком коллективе, т.е. который был сформирован на основе голоса сердца, доверия каждого - и появляется коллективная мудрость. Если же мнения поселенцев сильно расходятся, то это означает обычно, что еще рано принимать решение: надо получше узнать человека или ситуацию.

И еще один важный момент.
-- Когда решается вопрос о принятии семейного человека, то часто его просят приехать вместе со своей половинкой. И если нам неприятен супруг этого человека, и, тем более, если муж или жена против того, чтобы вступить в поселение или даже вообще против самой идеи - это серьезное основание для отказа в принятии. Никто не вправе брать на себя ответственность за разрыв этой семьи и не имеет права прямо или косвенно участвовать в осложнении отношений между супругами. Пусть сначала или придут к согласию, или разведутся окончательно (и такие, и такие случаи бывали). Естественно, что этот момент не распространяется на случаи, когда уже принятый член поселения женится или выходит замуж. Тут уж никто не вправе ничего сказать, раз мы уже приняли человека.

Я прекрасно осознаю, что Ковчег - это редкий случай. Такого уровня ясности понимания того, что они делают и какие последствия может дать тот или иной шаг, у большинства организаторов российских экопоселений, к сожалению, пока нет. Тем не менее, прислушаться к опыту людей, которые уже действительно добились успеха в том, что они делают, безусловно, стоит.

Но вот нюансы, которые осложняют тиражирование этого опыта.
Прежде всего - снова и снова - слыша и говоря о Ковчеге, надо иметь в виду, что это поселение, которое с самого начало было ориентировано на постоянное жительство, и что почти все его организаторы переселились на поля одними из первых. Поэтому о новом человеке, желающем вступить в поселение, здесь судят люди, в большинстве уже живущие в поселении постоянно и потому хорошо представляющие себе, что такое сосед в экопоселении и что в соседе важнее всего. Горожанам же, формирующим еще не поселение, а только инициативную группу, ответить на эти вопросы гораздо сложнее. Поэтому тем, кто желает опереться на опыт Ковчега, можно посоветовать прежде всего самое главное: скорее переселяйтесь на землю сами (организаторы). Тогда понимание многого из того, что сказано выше, придет само.

(3) Осознанный и неосознанный выбор.
Впрочем, если я здесь, в этой статье, ограничусь лишь опытом Ковчега, то скажу только половину правды. Ибо сам я живу в другом поселении, а опыт моего поселения весьма колоритен, поучителен и наводит на некоторые интересные мысли.

Мы, в своем поселении "Родники", соседей не выбирали (по сути у нас может купить землю любой желающий). Я не участвовал в принятии ни одного из новых людей, появившихся на полях после 6 апреля 2005 г., когда я приехал в поселение (хотя появилось их много). Равно, как и в принятии меня в поселение участвовали всего 2 человека. Соответственно, имея такой опыт, я и своих родственников (брата, маму, сестру) привел в поселение, никого не спрашивая. И поначалу, когда на полях постоянно жило 3-5 человек, это никого не волновало: уживались хорошо. Но чем дальше, чем больше людей, так или иначе оказавшихся в группе, начинало действительно ездить на поля и что-то там делать, тем разнообразнее становились отношения.

У нас не было крупных конфликтов общепоселенского масштаба (может быть, потому, что не было еще настолько крупных по значению общих дел или крупных решений), однако проявлений неприязни одного человека к другому - довольно неприятных - было достаточно. Был, например, случай, когда один поселенец угрожал убить собак другого из-за того, что они ловили птиц и разоряли птичьи гнезда на его поле (и то, и другое - "не по-анастасиевски", но попробуйте решить такую задачку сами. В качестве птиц могут здесь выступать и домашние цыплята и утята, например, вместо собаки - кошка и т.д.). Было и такое, что какой-то человек - ну просто неприятен органически, без всякой причины, и когда он рядом, очень трудно сдержаться от раздражения и язвительности. А представьте себе поселенческое собрание, где нужно очень четко следить, чтобы некоторые люди, не дай бог, не начали высказываться, потому что, начиная о деле, они неизбежно выливают на "единомышленников" такой ушат наболевших переживаний, что в нем тонет любое дело! У нас есть люди, которые могут настолько упереться в своем мнении, что совершенно неспособны услышать других, из-за чего какой-либо деловой разговор и решение каких-то практических вопросов становится крайне сложным.

И в такой ситуации увещевания, что "мы все единомышленники и не должны ссориться" действуют слабо - в лучшем случае просто заставляют людей сдержаться и перенести спор на следующее собрание, но никак не разрешить проблему. Потому что когда человек видит рядом с собой людей, которых он в поселение не звал и в соседях видеть не желает, то ему довольно сложно почувствовать, в чем же именно заключается наше "единомыслие".

На примере вопроса о строительстве Общего Дома, который поднимается и обсуждается уже два года, но до сих пор так и не привел к каким-то слаженным конструктивным действиям, а также на ряде других примеров можно сказать, что для решения практических вопросов, для организации совместных дел коллектив, сформировавшийся подобным "случайным" путем, пригоден плохо, и требуется огромная работа, чтобы привести его к работоспособному состоянию.

Однако было бы поспешным делать вывод о том, что, если коллектив в поселении подбирался неосознанно, то теперь "ничего не получится" или "будут большие проблемы". Опыт нашего поселения, где люди живут постоянно, начиная с 2004 года, показывает, что эта ситуация с течением времени претерпевает достаточно интересную эволюцию, которая наводит меня на следующие мысли.

Похоже, что те, кто говорит, что "мы получаем такой коллектив, который заслуживаем", "наше окружение отражает нас самих" и т.п., в очень большой степени правы. Ибо люди в одно поселение, так или иначе, действительно подбираются примерно со сходными понятиями и "заморочками". Даже если сами поселенцы не выбирают себе соседей, то вновь приходящие люди все равно выбирают то поселение, где они хотят взять землю - и руководствуются при этом как правило своими чувствами, симпатиями и антипатиями. Так вот, я не раз замечал, что очень многих людей отпугивают поселения с более-менее сложившимся, четким образом (как Ковчег, к примеру) - у людей возникает страх, что здесь им будут навязывать чужую волю, будут ими управлять. И очень многие сознательно ищут такой коллектив, где будет "побольше свободы", что на практике означает побольше неопределенности в намерениях организаторов поселения. Фактически чем меньше организаторы представляют, что они хотят построить, тем более широкую свободу они декларируют. И соответственно, к ним в поселение идут люди со столь же смутными представлениями, потому что именно тем, кто не знает, чего хочет, требуется максимум свободы "на всякий случай" ("я не знаю, чего я захочу здесь делать, поэтому возьму на всякий случай три гектара, вдруг двух мне не хватит"). С другой стороны, люди, которые более-менее четко представляют, чего они хотят, идя на землю, не станут искать максимум всего "на всякий случай" - им гораздо ближе вариант с большей определенностью: они выберут поселение, где "меньше свободы", но больше условий двигаться именно в том конкретном направлении, которое им близко.

В итоге люди, хорошо представляющие свою цель, группируются в одни группы (вокруг этой цели), а люди, еще не определившиеся - в другие (без цели, с "максимальной свободой"). Как сказал мой брат, есть поселения, которые создали люди именно с целью создать поселение, а есть "поселения", куда люди просто бегут из города - как бы в абстрактное "море свободы": не потому, что они знают, что будут здесь делать, а потому, что там, в городе, плохо, и нужно оттуда уйти туда, где лучше.

На практике эта "погоня за свободой" означает, что люди собираются вместе для того, чтобы столкнуться с теми самыми проблемами, от которых они хотят убежать, чтобы острее (в массовом, концентрированном виде) ощутить свои собственные "заморочки", набить шишек себе и соседям и сделать из этого, наконец, какие-то выводы, чему-то научиться. Ибо, когда человек, взявший землю без цели, "для абсолютной свободы", сталкивается с "абсолютной свободой" своих соседей, он поневоле будет вынужден задать себе те самые вопросы: "В чем я хотел бы ограничить свободу соседей? И с какими ограничениями моей свободы с их стороны готов мириться? Почему именно так?", а отсюда и "Для чего вообще я сюда пришел? Для чего мы собрались вместе?" К примеру, когда твои соседи-анастасиевцы включают на своем гектаре громкую музыку (какой-нибудь Динамит FM или радио Energy, радио «ВАНЯ» и т.п.) или грохочущий бензогенератор, когда они нанимают на свои стройки каких-нибудь алкоголиков из деревни, когда они перегораживают дороги заборами и «буреломами» или высаживают саженцы на проезжей части, когда соседские собаки или коровы хозяйничают на твоем участке и т.п., то люди очень остро начинают ощущать, что "мы так не договаривались" и волей-неволей начинают задумываться, а как же все-таки должно быть, и о чем именно нам нужно все-таки договориться. Иными словами, когда ты, не имея цели в своей жизни, попадаешь в компанию таких же "блуждающих лунатиков", то сама жизнь начинает стимулировать скорейшее решение вопроса.

Таким образом, во всех поселениях полным ходом идет серьезная внутренняя и внешняя работа, но только в одних местах люди работают над тем, чтобы понять, чего они хотят, и сформировать какой-то образ будущего, а в других, где это уже сделано, уже пытаются этот образ воплотить.

(4) Эволюция отношений в нашем поселении.
Я думаю, многие и не раз слышали мысль о том, что противоречие является движущей силой развития и что в системе, где много напряженности и даже конфликтности, потенциал для развития намного выше, чем там, где все уже гладко, слаженно и доведено до блеска. Как было написано в одной книге, "маленький скандал позволяет решить маленькие проблемы, большой скандал - большие". Проблема, конфликт - это как бы нереализованная, нераскрытая сторона нашей реальности, таящая в себе большой потенциал энергии и новые неожиданные цели и направления возможного движения. Это некий поток жизни, которым мы пока не умеем управлять и не умеем использовать, и потому пока просто тупо сопротивляемся, тратя свои силы. Когда же мы перестаем сопротивляться и находим собственные цели там, куда несет нас этот поток, то проблема неожиданным образом превращается в благословение: мы перестаем тратить силы сами и вдобавок находим новые возможности.

За время жизни в поселении у меня (и у других тоже) были случаи, когда изначальная неприязнь к человеку неожиданным образом преображалась в самую искреннюю любовь, естественное, сердечное доброе чувство. Это не всегда происходило осознанно, чаще наоборот, но, кажется, это всякий раз было связано с тем, что я переставал сопротивляться тому "неправильному", "непорядочному", "безнравственному", что я видел в этом человеке, переставал бороться с этим - и в нем, и в себе.

Одну девушку я считал развратной, безнравственной, меркантильной и лживой, почти каждый раз от общения с ней у меня оставалось неприятное чувство, которое я старался скрыть, хотя получалось не всегда. И втайне я мечтал, чтобы она ушла из поселения. Но потом - не совсем однажды, но и не сказать, что постепенно - мне вдруг стало то ли жаль ее, то ли как-то пофигу на все ее недостатки... Это произошло в первую зиму, когда у меня поменялось все - и мысли, и мировоззрение, и отношение к людям. Тогда я вдруг ощутил, как глупо пытаться спасти этот мир от пороков, бороться с Силами Тьмы, строить "Светлое Анастасиевское Будущее", забывая о настоящем, беспокоиться о том, правильно я поступаю или неправильно, "согласно идее" или "противно ей"... Мне захотелось жить сейчас, просто играть, просто наслаждаться жизнью и творить что-то прекрасное - просто из любви к красоте... И теперь, когда я снова смотрел на эту девушку, меня перестало беспокоить, кто она и какая она. А потом я как-то присмотрелся к ней внимательнее и вдруг увидел в ней человека. Живую душу, на самом деле прекрасную и достойную любви... И мы вдруг стали очень дружны с ней...

У меня в жизни было несколько раз так, когда вражда каким-то образом превращается в дружбу. И, что удивительно, эта дружба намного глубже и прочнее, чем та, которая бывает до вражды. Как будто между нами появляется какая-то общая тайна, понятная лишь двоим, какой-то язык, неведомый для непосвященных... Такому другу ты готов все простить, а еще точнее, на такого друга невозможно обидеться по-настоящему, ибо мотивы его поступков для тебя открыты и понятны, а раз так, то и не на что обижаться - все равно, что на самого себя. Хотя при этом мы остаемся разными, со своими взглядами и поведением...

Другой случай - у нас есть женщина, до крайности деловая, бизнес-вумен. И ее манера мышления и разговора казались мне до того грубой, что очень трудно было это переносить. О духовности она говорила такими фразами: "Ну, у кого ощущалки работают, тот в этом шарит. Понятно, да?". Хотя при этом она жуткий эстет: если гвозди, которыми ондулин прибит к крыше, забиты не ровно в линеечку, то это ее очень терзало. И тут вдруг, однажды - это было в конце октября 2006, когда в спешке, с колоссальным напряжением сил, практически одними женщинами строилась ее баня, когда не хватало ни людей, ни инструментов, когда мы клали кирпичную кладку при температуре, близкой к нулю и т.п. - я вдруг посмотрел на нее по-другому и увидел в ней женщину. Она стояла у стены своей недостроенной бани, в какой-то заляпанной малярной спецовке, в белой косынке, и, кажется в этот момент она поняла или ей сказали, что очередная (до этого она отказалась от еще одной) заказанная ею банная печка сделана плохо и не подойдет... Или еще что-то такое, что нелегко слышать, когда уже приходит зима, и ты осознаешь, что можешь не успеть (для некоторых поселенцев "еще одна зима в городе" - это...)... И вот эта женщина, которая до того выглядела такой самоуверенной и даже наглой, теперь вдруг казалась такой беззащитной перед целой лавиной обрушившихся на нее в связи с ее решением переехать на поля бедствий, что мне на самом деле захотелось что-то для нее сделать. От самого чистого сердца...

Наутро, когда я уже принес инструменты и начал кладку перегородки между предбанником и парилкой, она подошла и сказала: "Дим, я тут подумала... Времени так мало... Наверно, и правда не нужно класть с аркой. Сделай попроще..." - "Не переживай. Сказал с аркой - значит будет с аркой" (поначалу, когда она попросила об этой арке, я был в шоке: она не успевает до зимы элементарно щели заткнуть и печку сделать - а продолжает думать о внешней красоте. Вот ведь женщины!!!").

Эта сложная и драматическая ситуация, через которую мы прошли вместе, обнажила - так часто бывает - куда более глубокие черты души, чем то, что мы оба привыкли показывать друг другу до этого. В критической ситуации было уже не до того, чтобы демонстрировать свое достоинство или спорить о принципах. И после этого мы не могли уже воспринимать друг друга поверхностно и под обычной социальной маской всегда могли разглядеть живые души друг друга.
И с этих пор наши отношения изменились. Мы оба стали свободнее в отношениях - но при этом и заботливее и внимательнее друг к другу - как-то естественно, само собой. Сегодня она торопливо собирается ехать в город, на лице ее озабоченность, день был не самый легкий (не без моей помощи: я слегка поцапался с гостями, которых она привезла в поселение, хотя я и знаю, что она просто не сможет на меня за это обидеться). Я стою у порога и вдруг появляется это: "Тань, мне почему-то хочется сказать тебе что-то хорошее...". Она смотрит на меня, и вдруг вся эта озабоченность и торопливость куда-то пропадает с ее лица. "Зачем что-то говорить?" - улыбается она, и мы крепко обнимаемся. Что-то меняется, переключается в сознании, и для этого действительно порой не нужно даже ничего говорить. Мы просто одним своим присутствием напоминаем друг другу Кто Мы.

Еще один случай. Есть у нас в поселении девушка с очень сложным характером. Ее ну очень трудно полюбить. Взрослые критикуют ее за всякие поступки, далекие от анастасиевской идеи (ну, типа врубила опять какого-нибудь Scooter-а на полполя или проехала на велике по чужим посадкам, хотя ну предупреждали же...). Мой брат, поняв, что она меркантильна и неблагодарна, отказался ей помогать и общаться с ней. И так вышло, что лишь я да может еще пара человек, ругали ее меньше других или тише других (так, что она не слышала ). Ну, иногда помогали (все-таки нельзя же отказать в помощи совсем молодой девчонке, когда она в одиночку, почти без денег строит дом!).

И вот, так вышло, что, не найдя в поселении настоящих друзей, она стала изливать на меня свои мысли, свои страдания, свое настроение... Когда человек тебе открывается и доверяется, на самом деле очень трудно после этого сделать ему подлость. Даже когда представляется случай сказать о ней плохо (ну, по заслугам!), все равно уже не можешь, язык не поднимается. И у нас с ней тоже возникло что-то вроде дружбы. У нас очень далекие интересы, но я не критикую ее даже тогда, когда она признается в откровенно неанастасиевских желаниях... Когда начинаешь глубже чувствовать человека с "неанастасиевскими" желаниями, то как-то не получается уже осудить его. Мне не верится, что кого-то можно исправить и сделать правильным анастасийцем. Можно только не мешать ему самому стать таким.

Во всех этих случаях, что я рассказал, новая реальность в отношениях возникает параллельно с каким-то изменением внутри меня, причем для этого я не совершаю никаких усилий. Напротив, сознательное или бессознательное мое действие состоит в том, что я отказываюсь от усилий, направленных на контроль над ситуацией, на исправление другого человека или себяи приведение его (или себя самого) в соответствие с моими "правильными" идеями. Я отказываюсь от идеи правильности, я просто расслабляюсь и позволяю мышам спокойно уминать мою муку, зная, что у Бога ее бесконечное количество, и вся она - моя. Либо так же спокойно отказываюсь от того, что я должен соблюдать правила гуманного обращения с животными, заряжаю мышеловку и выбрасываю мышиные трупы в печку. Я перестаю бороться за идею (будь то идея собственности или идея гуманности) и позволяю ситуации разрешиться по пути наименьшего сопротивления. Т.е. если мне по ощущениям легче простить, чем бороться, я прощаю. Если легче показать всем кузькину мать и успокоиться, то делаю именно так. И не мучаюсь больше по поводу решения вопроса "что же все-таки правильнее?".

Мне кажется, что именно это имеет в виду Анастасия, говоря о том, что нам нужно "освободить свою мысль". Многие вопросы гораздо проще решаются чувствами.

И тонкий момент заключается в том, что после того, как это произошло, у меня вдруг возникает новое, творческое желание, а еще точнее - воспоминание о том, чего же я на самом деле в этой жизни хочу. Не знание того, с чем я борюсь, что "недопустимо в нашем поселении", что "мы должны искоренить и устранить" и т.п. - а творческое предвкушение того, чего я действительно хочу, сюжет новой игры, к которой меня влечет сердце. И таким вот путем и начинает постепенно выстраиваться та самая картина, тот самый образ, которого нам не хватало, когда мы собирались вместе на этих полях. И, кстати, вполне возможно, что, когда этот образ станет совсем четким, поселение, в котором я живу, будет выглядеть совершенно иначе.

Похоже на то, что большинство людей, которые бегут в поселение из города просто потому, что "в городе плохо", не могут пока сформировать четкий образ того, чего они хотят, потому, что огромная часть их энергии расходуется на борьбу с тем, чего они не хотят. И собираясь вместе, обнажая и концентрируя эту проблему, они ускоряют ее решение. Либо им придется вернуться в город (и такие случаи у нас были), либо они прекратят бороться и наконец поймут, чего же они хотят, и начнут это строить.

Примерно так я вижу направление той внутренней работы, которая должна привести к оздоровлению поселенческого коллектива, сформировавшегося неосознанно (а по-другому люди, похоже, на тот момент еще не могли). И эта работа уже идет полным ходом. Возможно, в статье, посвященной духовной жизни в экопоселении, я еще вернусь к этим моментам и рассмотрю их более подробно.

(5) Прием в поселение в случае семейного конфликта.
Отношение к приему в поселение в случае внутрисемейного конфликта (т.е. когда жена - за, а муж против или наоборот), принятое в Ковчеге, может показаться жестоким. Не секрет, что огромное большинство среди желающих создать родовое поместье - это женщины, чаще всего старше 40 лет, не поддерживаемые своими мужьями. Довольно много среди участников экопоселений и женщин моложе 40 лет, но они очень часто бывают с одним и даже с двумя малолетними детьми и все тем же скептически настроенным к идее мужем. Увы, но молоденьких девушек, еще не обремененных малолетними мужьями и серьезно настроенных на освоение поместья, довольно мало: видимо, пока девушка не познает всех тягот беременности, родов, воспитания детей и конфликтов с мужем в современных городских условиях - ей довольно трудно понять практический смысл анастасийства. Помучившись же, она начинает искать выход и в книгах Мегре находит ответ, что "все это оттого, что ребенок был неправильно зачат", и становится ярой сторонницей идеи родовых поместий. Вот только способность к освоению целины у нее в таком положении становится весьма невысокой: такая женщина не только не сможет построить дом и ухаживать за участком, но, напротив, она сама нуждается в мужской поддержке, и потому, если в поселении есть хотя бы трое постоянно живущих мужчин, им придется работать за девятерых. Причем, сложности у них могут быть даже если муж и не относится к ярым противникам идеи.

К примеру, одна женщина заказала нам печку. Мы, искренне желая ей помочь и полагая, что больше помочь некому, взялись за это дело и начали работу (хотя, честно говоря, ощущали, что берем на себя слишком много работы, из-за чего частенько нарушали сроки). Однако на полпути выяснилось, что муж вник в дела, решил организовать дело на свой манер и, отказав нам, нанял другого печника - профессионала. Печник печку почти сложил, но что-то запил под конец и, в общем, уехал в город, не доделав работу. Говорят, что они не сумели достичь согласия с хозяйкой, ей не понравилась манера и качество его работы, да и сам он, в свою очередь, за этот заказ не держался, т.к. в городе у него были более выгодные предложения. А муж как-то, похоже, снова интерес к делу утратил (сам он появлялся в поместье всего несколько раз). И вот, в этом году бедная женщина, смущаясь, снова идет к нам и просит помочь или посоветовать, что с этим сделать, а мы оказываемся в двусмысленном положении. Во-первых, мы не видели и не знаем, что там печник выложил и по какой системе (к тому же, в не совсем трезвом виде), и как это будет работать, но, завершая его труд, мы как бы берем ответственность за печку в целом. А во-вторых, нет никакой гарантии, что муж опять не передумает и не пошлет нас куда подальше, что тоже и неприятно, и даже как-то унизительно.

Я описываю этот случай для того, чтобы вы представили примерно, какие неприятности для поселенцев могут быть из-за этих неразрешенных семейных ситуаций, тем более, что подобные случаи довольно распространены. У нас есть женщина, которая имеет участок на полях со времен основания поселения - с 2003 года. За это время она успела выйти замуж за человека, который изначально не был сторонником идеи родового поместья (и она это знала), родить от него ребенка и разойтись с ним - в том числе потому, что он не захотел помогать ей с поместьем, хотя с самого начала вроде бы и не особо обещал. И в 2007 году ее подруга активно агитировала поселенских мужчин "на общественных началах" построить Ирине дом (мотивируя тем, что с ей с маленьким ребенком очень трудно жить в городе), при том, что саму Ирину мы видим на полях от силы 2-4 раза в год. Агитация была весьма настойчивой, так что даже были куплены и привезены стройматериалы, нанят экскаватор и т.д. - но в конечном счете все равно дело встало, потому что ощущение бессмысленности строить дом для человека, у которого поместье явно не находится в числе первых приоритетов, - только из жалости - стало слишком сильным. Тем более, что для большинства поселенцев очевидно, что жить в поместье без мужа с малолетним ребенком ничуть не легче, чем в городе.

Вообще, когда женщина при формально живом муже просит о помощи в строительстве других мужчин это выглядит как-то не очень хорошо. Представьте, какие чувства должны возникать у мужа (которого на словах жена продолжает любить и считать своим) по отношению к поселенцам и идее поместий вообще, когда какие-то молодые люди начинают помогать тому, чтобы его жена от него ушла жить в другое место, по сути разрушая семью (хотя называя это поместье родовым). Если же поселенцы помогать не будут, то скорее всего, участок так и останется лежать неосваиваемым мертвым грузом на поселении, потому что своими силами женщина с малолетними детьми мало что сможет сделать.

А представьте, если на полпути она вдруг помирится с мужем или послушает лекции по ведическому знанию и решит, что для ее счастья мужа все-таки надо слушаться, и вернется в город - что тогда? Мужчины-поселенцы опять оказываются в дураках: и время потеряно, и отношение к себе заработали не самое лучшее.

Волей-неволей поселение оказывается втянутым во внутрисемейный конфликт. И тут ей-богу очень уместно вспомнить уже упомянутые лекции по ведическому знанию многоуважаемого Олега Геннадьевича Торсунова (к ним можно относиться по-разному, но семейные проблемы там описываются исключительно наблюдательно и точно): "Ведическое знание говорит, что когда жена пытается служить другой идее, чем служит ее муж, она совершает измену." Жестоко, но по существу. И опыт показывает, что, изменив мужу с идеей родового поместья, эта же женщина легко может изменить и идее родового поместья, потому что она вдруг поймет, что все-таки любит своего мужа. И принимая в поселение женщину, муж которой против, поселение в каком-то смысле помогает ей совершить одно предательство и подготовить почву для второго (потому что когда женщина с малолетними детьми на опыте ощутит всю тяжесть жизни в поместье без мужчины, - а это на самом деле нелегко! - она, очень вероятно, захочет вернуться к мужу). И ребята из Ковчега очень хорошо прочувствовали этот момент.

Да, женщине с плохим мужем тяжело. Женщине с малолетними детьми еще тяжелее. Но тем не менее, я считаю, что ковчеговцы правы, и ни попытка тащить мужа в поселение за шиворот, ни обращение за помощью к другим мужчинам в обход мужа, ни самостоятельное выполнение мужской работы - это не выход. Поэтому если женщина хочет остаться с мужем, то самое лучшее - хранить верность ему и идеям, которыми он живет. Если же жить с ним уже невозможно - то лучше решить этот вопрос окончательно, развестись до вступления в поселение. Иначе же получается, что женщина перебегает то к мужу, то к поселенцам, всякий раз обманывая тех, от кого уходит.

Я живу в поселении с весьма нездоровым преобладанием женского населения - не просто много женщин, но много женщин разведенных или находящихся в конфликте с мужем, и тенденция пока такова, что этих женщин становится больше. Обе мои сестры из-за нашего (разумеется, стихийного, нецеленаправленного) поселенческого влияния находятся в разладе со своими мужьями. Бросить мужа и уйти от него в поселение представляется им самым легким способом разрешения семейных проблем. Я чувствую, однако, что реально это далеко не лучший выход. Если они приедут сюда жить вместе с детьми (у одной один, у другой - уже двое), то наши с братом силы - силы почти единственных постоянно живущих в поселении мужчин - будут сверх меры загружены обустройством их быта (при том, что приходится немало помогать и многим другим одиноким женщинам, заниматься своим поместьем и пр.), а из-за такой огромной нагрузки и наше психологическое отношение к женщинам может эволюционировать не в лучшую сторону. Да и отношения с их мужьями портить совершенно бы не хотелось. Я отношусь к ним достаточно хорошо и иногда думаю, что их, как и многих других современных мужчин, удерживает от вступления в ряды экопоселенцев не какие-то принципиальные различия во взглядах, а именно та навязчивость и бескомпромиссность (даже агрессивность), с которой эта идея преподносится им женами.

Очень важно, занимаясь помощью другим людям (и в том числе одиноким женщинам с детьми), не довести себя и свое поселение до состояния, когда оно уже никому не сможет помочь, будучи всецело погружено во внутренние проблемы и конфликты. Если мы ради того, чтобы кому-то помочь сейчас, когда мы сами еще некрепко стоим на ногах, взвалим на себя нагрузку, которую не сможем вынести, то от этого будет плохо всем, вплоть до того, что само по себе существование поселения оказывается под угрозой. Ведь и власти, и весь внешний мир требует, чтобы мы показали какой-то вдохновляющий результат, а мы вместо этого создаем больное общество, состоящее из разведенных женщин и одиноких мужчин, по горло погруженных в свои личные проблемы. Чему такое общество сможет научить других? В каком духе оно воспитает и своих детей - детей, знающих, что такое настоящая семья, только по книжкам?

"The poor do not need charity. They need inspiration... Poverty can be done away with, not by increasing the number of well-to-do people who think about poverty, but by increasing the number of poor people who purpose with faith to get rich... If you want to help the poor, demonstrate to them that they can become rich: prove it by getting rich yourself*." - пишет Wallace D. Wattles (в книге Financial success trough the power of creative thought), и это в полной мере относится как к деньгам, так и к семейной жизни. Хороший пример настоящей любящей семьи действует на одиноких людей в тысячу раз лучше, чем попытки компенсировать их несчастье предоставлением земли или помощью по хозяйству.

Поэтому я вполне понимаю ковчеговцев, которые вместо того, чтобы заниматься благотворительностью, решили просто показать этот пример. Подавляющее большинство населения Ковчега - настоящие полноценные семьи, и это потрясающе смотрится после того, к чему я привык, - пары, настоящие пары! Он и она! И мужчины, такая куча молодых и здоровых мужиков!!! Нет, это трудно понять тем, кто не жил в анастасиевском поселении ... И дети, огромное количество детей!.. Мы шли по дороге вместе с пятилетним Артемкой, своими светлыми кудрями, напоминавшим бога Аполлона в детстве, и он мне рассказывал, кто где живет, и философствовал о том, какое Светлое Будущее открывается перед человечеством с развитием экопоселений... Эта удивительная атмосфера семейного счастья рождает волшебные ощущения и сама по себе действует оздоравливающе. Оба успешных поселения, которые я знаю (Ковчег и СветоРусье) - семейные.

Но опять-таки буду честен. Я знаю одну историю, когда мужчина, бывший против идеи, все-таки поменял свое мнение, и теперь активно ездит на поля вместе с бесконечно счастливой женой. И эта история произошла у нас в поселении, и супругам было уже более 50 лет. Но вот какой момент важен: Татьяна действовала очень корректно и по-женски. Она не воспитывала своего мужа и ничего ему не навязывала. Она никому ни единого плохого слова не сказала про мужа, говорила, что ее муж - самый лучший на земле человек. Она не просила у поселенцев помощи и не пыталась начать строиться сама - она два года ездила на поля, ночевала в палатке и сажала деревья... и верно и преданно ждала, когда он созреет. И это случилась. Может, именно потому, что она в него верила и других вариантов не искала. Это настоящая Любовь.
Однако в наше время так мало кто умеет. Чаще, увы, женщина старается начать сама делать мужскую работу, чем только усугубляет ситуацию.

Честно говоря, я не знаю, как решать семейные проблемы - это другая тема, и я в ней малокомпетентен. Но здесь, анализируя опыт известных мне экопоселений, я прихожу к мысли, что для поселения выделение земли женщинам, не способным справиться с ее освоением из-за конфликта с мужем и забот о малолетних детях, создает в основном лишь проблемы. Поэтому лучше землю выделять тем, кто способен ею заниматься. А если женщине просто хочется приезжать или пожить в поселении, то ее можно поселить в Общем Доме, например, или у кого-то из друзей-поселенцев.

Ситуация, когда, наоборот, мужчина желает переехать в поселение, а жена против - все-таки намного проще. Если семья более-менее здоровая, где мужчина ответственно выполняет свое мужское предназначение (а как гласит ведическое знание , основное предназначение мужчины в семье - это духовное развитие и хранительство Идеи), то жена рано или поздно последует за ним достаточно естественно. И я знаю такие случаи (к примеру, такую историю о своей жене рассказывает Сергей Смолин в фильме о поселении Русский Сарамак). Сам по себе факт мужской верности Идее (какой бы то ни было) оказывает на женщину очень сильное действие: она начинает сильнее любить его, а любя, готова простить многое.

И хотя, конечно, сейчас в России очень много семей, где предназначение мужчины и женщины перепуталось ("женщины стали мужественными, мужчины - женственными... Кали-Юга!.."), тем не менее, похоже на то, что любые отношения меняются и могут измениться в лучшую сторону, если хотя бы кто-то один начнет выполнять свое предназначение, а не пытаться исправить другого.

(7) Проблема выхода из поселения.
Наверно, многие, кто бывал на форуме Anastasia.ru, обращали внимание на тему «Проблема выхода из проекта поселения», где описывается довольно-таки скандальная ситуация, произошедшая в Липецком поселении Заполянье. Как я понял, суть проблемы там состояла в том, что человек вступил в поселение и заплатил какие-то деньги то ли за оформление земли, то ли в качестве вступительного взноса в кассу поселения, но потом решил выйти из проекта, однако всех денег обратно получить не смог.

Ситуация, в общем, довольно простая, и о ней, может, и не стоило бы много говорить, если бы в ней не проявлялся один момент, характерный для очень многих анастасиевских поселений.

Поскольку идея родового поместья подразумевает получение гектара земли «на века» («Вначале из всех благоприятных мест найди одно тебе понравившееся место... Там на века один гектар себе возьми...» - В.Мегре, «Сотворение»), то во многих экопоселениях действует презумпция, что каждый человек, взявший там землю, останется в поселении навсегда. Поэтому процедура выхода из поселения в образе и уставе поселения не предусматривается и тщательно не продумывается. А между тем, случаи, когда люди уходят с полученных участков или просто перестают ими заниматься, на практике куда более распространены, чем случаи переезда хозяев участка на свою землю на постоянное жительство. И это естественно: когда затевается совершенно новое дело, которым практически никто из участников группы раньше не занимался, то просто невозможно заранее предсказать, насколько оно в действительности окажется посильным, интересным, привлекательным. Фактически очень многие люди идут на землю пробовать свои силы в неизвестном деле, ставить эксперимент, и результаты этого эксперимента могут оказаться самыми разными.

Я на днях разговаривал с очень интересным человеком, который в свое время (в 1991-1998, еще до выхода книг Мегре) организовывал экологическое поселение в одном из лесных районов Свердловской области. И он мне назвал очень примечательные цифры. В его поселении в период наибольшего расцвета постоянно проживало около 70 человек, однако всего, в общей сложности за время существования поселения через него прошло (пришло, пожило и ушло) до полутора тысяч (!!!) человек. Конечно, организация этого поселения отличалась от того, что принято у большинства сторонников идеи родового поместья, однако характерный момент - из всех кто приходит в экопоселение, остается в нем жить надолго лишь незначительная часть - остается верным, пожалуй для любого экопоселения или подобного проекта.

Происходит подобное потому, что существует очень много людей, которые легко устремляются к новым начинаниям, обещающим улучшение их жизни, но столь же легко бросающих дело, когда эти обещания не оправдываются, начинаются трудности или когда где-то на стороне всплывает более соблазнительное обещание. Эти люди первыми загораются от новых идей (как бумага загорается от спичек), с огромным пылом их проповедуют и даже пытаются воплотить, но столь же быстро выгорают, гаснут и совершенно охладевают к тому, что вчера еще казалось им единственным смыслом жизни. И, по моим наблюдениям, именно такие люди первыми устремляются в создающиеся анастасиевские клубы и инициативные группы, в ряды солнечных бардов и т.п. - при этом своим неистовым пылом они вовлекают в дело других, более инертных, «практичных» людей (как бумага зажигает дерево), но потом, по мере начала практического освоения участков, по большей части куда-то исчезают, а через год-другой бывает довольно забавно встречать старых знакомых по инициативной группе уже с пламенными речами в защиту корпорации Amway или медитации рэйки. Таким образом, за несколько первых лет существования экопоселения его коллектив может весьма существенно обновиться.

И этот момент хорошо бы учитывать при формировании образа поселения. Фактически должна быть детально продуманная процедура выхода людей из поселения - с тем, чтобы, во-первых, не возникало межличностных конфликтов, во-вторых, оперативно решалась судьба участков и созданного на них имущества (дом, постройки, колодцы и пр.), в-третьих, решались все финансовые вопросы, связанные с выходом.

Следует иметь в виду, что если земля находится у человека в собственности, то очень часто в силу психологической инерции, даже уходя из поселения или переставая заниматься землей, человек осознанно или неосознанно стремится сохранить права на землю за собой «на всякий случай». Понятно, что для остальных поселенцев подобное весьма нежелательно, ибо наличие таких «мертвых» участков подрывает нормальную жизнедеятельность поселения, о чем уже много писалось выше. Поэтому либо участки не должны предоставляться поселенцам в собственность (вообще или же до тех пор, пока человек не построится, не переселится жить на землю и не проживет на ней определенное время), либо между поселенцами должны заключаться какие-то специальные соглашения, по которым в случае неиспользования участка в течение такого-то срока право собственности на него прекращается и переходит к другим лицам.

Первый вариант - земля находится в собственности некоммерческого партнерства, членами которого являются все жители поселения, и предоставляется конкретным помещикам в аренду сначала на три года, а потом на более длительный срок - опробован в поселении Ковчег, и я о нем еще напишу ниже. Похожий вариант - это создание потребительского или производственного кооператива, в который каждый из собственников земли вносит свой участок в качестве вклада в уставной капитал, принимая на себя при этом определенные обязательства в соответствии с уставом кооператива (пример - Пермское поселение в урочище Кушма).

Другой вариант - договор инвестиции или подобного рода договор (скажем, соглашение о порядке пользования и распоряжения общим имуществом, когда один большой участок типа 11 Га находится в общей собственности, скажем, 11 хозяев), когда собственники земли обязуются друг перед другом использовать участки для какого-то общего дела и предусматривают возможность перехода права собственности на участок, когда его хозяин перестает участвовать в этом деле.

Следует, однако, учитывать, что, если участки находятся в собственности помещиков и смена хозяина происходит путем купли-продажи участка, то продажная цена участка имеет свойство возрастать с каждой новой продажей участка в связи с тем, что в нее каждый раз включаются расходы на оформление, а иногда и суммы уплаченных в кассу поселения взносов. Поэтому может создаться странная ситуация, когда два участка, находящиеся на одинаковом уровне освоения (или полностью в первозданном виде) продаются по совершенно разным ценам только из-за того, что первый участок принадлежал только одному человеку, а второй сменил уже трех хозяев. В этом смысле юридическая схема, подобная Ковчеговской, где, насколько я понял, переход прав на конкретные участки отражается лишь во внутренних документах партнерства, а в регистрационной палате оформлялось лишь право Партнерства на единый участок земли в 120 Га, может быть предпочтительней, т.к. освобождает от лишних расходов при переходе прав на участки. Однако такая схема будет работать только при высоком уровне доверия людей внутри поселения.

Так или иначе, когда процедура выхода из поселения формально-юридически определена в конктреных документах поселения, это предупреждает многие проблемы.

Определенную сложность при выходе из поселения представляет вопрос о решении судьбы созданного на земле имущества (в частности, построек) и возвращении вступительных и прочих взносов.

В Ковчеге действует правило, согласно которому выходящий из Партнерства член представляет на собрание бумагу, в которой оценивает стоимость указанного имущества, и новый хозяин участка выплачивает прежнему соответствующую сумму. Однако были случаи, когда стоимость построек явно завышалась просто по той причине, что спрос на участки в таком развитом поселении, как Ковчег, исключительно высок. Мне рассказывали, что один человек (еще пару лет назад) оценил недостроенный дом (сруб под крышей, без всякой отделки) в 300 000 рублей - это как бы скрытая попытка получить дивиденд на вложенные в поселение деньги.

Поэтому поселенцы пришли к решению о том, что в случае явного завышения стоимости остающегося на земле имущества назначается его оценка специалистами БТИ. Как известно, эта организация выдает оценки довольно консервативные (заниженные по отношению к рыночной стоимости). Мотив такого решения был прост: поселенцы сочли несправедливым, что люди, уходящие из поселения (как правило, мало в него вложившие) пытаются нажиться за счет своих соседей (причем в основном постоянно живущих) ибо именно благодаря труду последних социальная жизнь поселения и его обустроенность так поднимает цену. Т.е. поднялась цена благодаря работе одних, а получают за это живые деньги другие. Соответственно, с введением этой процедуры соблазн серьезно завышать цену пропадает.

Что касается возвращения вступительных и иных взносов, то этот момент тоже хорошо бы продумывать и закрепить в уставе поселения. В том же Ковчеге, к примеру, взнос при выходе возвращается, т.к. новый человек, вступивший во владение участком, его снова заплатит.

(8 Помещики и просто жители. Еще один любопытный момент, о котором следовало бы упомянуть, говоря о формировании коллектива экопоселения, звучит следующим образом: подобно тому, как есть люди, берущие участок земли в поселении, но не желающие на нем жить, есть также люди, желающие жить в поселении, но не желающие заниматься землей.

Это довольно-таки распространенная ситуация: люди приезжают в поселение, с энтузиазмом участвуют в разнообразных общественных начинаниях, помогают строить дома, участвуют в организации фестивалей и праздников, выполняют разнообразные сложные поручения - но при этом совершенно не представляют, с какой стороны подойти к грядке и абсолютно равнодушны к посадке кедров, яблонь и т.п. Такие люди часто берут себе участок земли только потому, что в поселении так принято - всем давать по гектару; гектар как бы является пропуском в поселение: если у тебя нет гектара, то ты не поселенец и непонятно, что ты в нем делаешь. В результате же бывает такое, что гектар так и остается в диком виде, а человек живет в Общем Доме или у кого-то из поселенцев, активно участвует в общественной жизни, но строительство собственного дома на участке растягивает на годы и продукты покупают в деревенском магазине или у других поселенцев. При этом любопытно, что такой человек может быть для поселения «незаменимее» многих из тех, кто действительно занят обустройством своего поместья.

Наблюдая подобные случаи, я снова и снова думал о том, что схема «поселение - это сумма родовых поместий» бесконечно беднее того, что происходит в реальной жизни. И вообще «родовое поместье» и «экопоселение» - это две совершенно разные вещи, часто совсем не пересекающиеся. Можно иметь настоящее родовое поместье, доставшееся от предков, но жить за 2000 км от него, в Москве или другом мегаполисе. А можно жить и активно трудиться на земле, но не иметь того конкретного места на планете, которое можно назвать своим «кусочком родины». Я, к примеру, все последние годы, после переселения из города ощущаю себя в каком-то смысле «размазанным по Уралу». Есть по крайней мере три места, очень сильно родных для меня, есть поселения, в которых я ощущаю себя так, словно я там родился, хотя живу я в другом. И бесконечные поездки от одной родины к другой стали уже чем-то настолько привычным, что я ощущаю что-то невыразимо теплое и родное даже просто находясь на своих любимых трассах Екатеринбург-Челябинск и Чусовой-Пермь.

Это богатство жизни, ее многовариантность и даже непредсказуемость очень важно ощущать и тогда, когда перед вами стоит новый человек, желающий присоединиться к вашему общему делу. Чего он хочет? Купить землю? Сотворять пространство любви? Жить и трудиться бок о бок с вами, совместного сотворения и радости от созерцания его?

Мне кажется, что очень хорошо было бы предусматривать для людей возможность полноценно жить в поселении, не приобретая там гектар под поместье, потому что, если человек не хочет заниматься землей, она может быть для него обузой, и тот факт, что он не сажает живую изгородь «как все» может создавать в душе комплекс вины. Возможно, какие-то гостевые домики с небольшими участочками, возможно, общая гостиница. В то же время, земля достанется тому, кто действительно хочет ею заниматься, садить сады, пасти коз или держать пчел.

В идеале, конечно, разнообразие форм жизни на природе и форм взаимодействия людей в коллективе еще более многовариантно. Возможно, в будущем, по соседству с экопоселениями появятся «индейские заповедники», где будут жить люди, стремяшиеся к еще более близкому контакту с природой, питающиеся дарами леса, ходящие в «ведрусских купальниках» и не оформляющие никаких документов на землю. И ведруссы, умаявшиеся от хозяйственных хлопот на своих гектарах, и от всякой общчественной жизни и организаторства будут временами вырываться в эти заповедники дабы приобщиться к нетронутой природе, послушать пение эльфов и прикоснуться к вековой мудрости лесных братьев...

Думаю, что подобное мирное сосуществование разных культур и разных подходов к жизни на земле очень обогатило бы нашу культуру.

(9) Выводы. Подводя итоги, скажу, что для успешного формирования хорошего поселенческого коллектива нужно, похоже, хотя бы просто-напросто осознавать, что же именно мы хотим сделать, постоянно иметь в виду, что мы выбираем для себя именно соседей, с которыми вместе будем постоянно жить в общем поселении в условиях сельской местности. А это значит, что, во-первых, мы должны этим людям достаточно доверять, во-вторых, эти люди должны иметь ту же цель, что и мы - создание поселения с такими-то принципами, и, в-третьих, эти люди действительно должны быть способны к освоению земли и сельской жизни по своим физическим, материальным, семейным и прочим условиям.

Довольно часто происходит так, что люди не могут сосредоточиться и понять, чего же конкретно они хотят создать в поселении, потому что огромное количество их сил, внимания, энергии уходит на борьбу с тем миром и теми качествами людей, от которых они хотят уйти. В этом случае понимание своей цели и улучшение отношений с соседями происходит, когда прекращается борьба и внутреннее сопротивление.

Часто, когда инициативная группа еще только собирается в городе, люди очень мало могут посвятить себя мыслям о будущем поселении, потому что их мысль сильно поглощена текущими проблемами жизни. И поэтому не проявляется и десятой доли того, что сокрыто в людях и откроется на земле. А когда люди не ставят прямой целью именно создание поселения и поиск соседей, то внимание организаторов проходит мимо даже самых фундаментальных вопросов, в частности вопроса о том, ДЛЯ ЧЕГО ВООБЩЕ ЛЮДИ БЕРУТ ЗЕМЛЮ. Между тем, очень многие берут землю в поселениях не для того, чтобы ЖИТЬ вместе с поселенцами и быть чьим-то соседом, а для того, чтобы просто "ИМЕТЬ свой кусочек родины". Как сказала одна из наших женщин, "А почему это я должна быть привязана к этой земле? Участок - не повод сидеть всю жизнь на одном клочке земли. Он у меня есть - это главное". Т.е. это две довольно-таки разные идеи. И любопытно, что достаточно многие инициативные группы собирают в свои ряды не соседей, а единомышленников по желанию ИМЕТЬ землю. И в этом случае в итоге получаются довольно характерные вещи, о которых я напишу ниже.

 

(1) "Собственники" и "Поселенцы".
Поскольку я довольно много езжу по Уралу, то мне приходилось встречаться с многими инициативными группами по созданию экопоселений. В областных городах их иногда бывает больше десятка. Однако на настоящий момент на десяток инициативных групп в лучшем случае приходится одно действующее экопоселение (т.е. где люди постоянно живут). В Пермской обл. я знаю о существовании более 20 инициативных групп (с землей), но действующих поселения знаю только два, да и то одно из них - не совсем анастасиевское (Школа С. Унжаковой). И дело тут совсем не только в возрасте этих групп: некоторые группы существуют (и даже имеют землю) аж с 2001-2003 гг. (для сравнения: действующее СветоРусье основано лишь в 2004-2005 гг.). Если же вы приедете и посмотрите на местность, гордо именуемую родовым поселением, то в большинстве случаев вы увидите лишь поросшее бурьянами поле, где даже колышки - границы участков видны не всегда. Почему так?

Я уже писал об этом и снова повторюсь. Даже в самих книгах Мегре очень часто описывается ситуация, когда человек берет землю и не живет на ней - вспомните истории об офицерах, о детях из детдома (хотя не лучше ли организовать семейный детский дом на территории действующего поселения, чем резервировать участок для человека, воспитанного совсем в других идеалах, который придет на землю после учебы в 18, а то и 22 года, обнаружит, что не знает, что с ней делать, и уедет?), о предпринимателях, о дачниках и т.п. Все эти образы очень сильны, и они действуют на людей параллельно с образами о счастливой жизни ведруссов в ведический период, постоянно живших в своих поместьях, и о будущей России (5 книга), когда уже достаточное количество людей будет в поместьях жить.

В итоге, в зависимости от того, какой образ кажется человеку ближе, формируются две основных группы анастасиевцев: те, для которых главное - ИМЕТЬ свой кусочек родины, и те, для которых главное - ЖИТЬ на земле, независимо от того, кому она формально принадлежит, сколько гектар (или даже соток) и как они оформлены.

Соответственно, формируются два принципиально различных подхода к земле, которые я условно обозначу как ПОДХОД СОБСТВЕННИКА и ПОДХОД ПОСЕЛЕНЦА.

Подход собственникав общих чертах таков. Первостепенное значение имеетсвязь конкретного человека (семьи) с конкретным участком земли, независимо от того, где расположен этот участок и где по факту живет человек. Идея такова, что где бы человек ни находился, чем бы ни занимался, у него всегда есть своеобразная гарантия на случай неудачи - место, куда он может вернуться, если захочет. Это место принадлежит ему на веки вечные, и он имеет на него неотъемлемое право. При этом ни хозяева соседних участков, ни поселение, если таковое есть, не имеет никаких прав на эту землю и не вправе требовать от собственника родового участка, чтобы он на нем (или рядом с ним, в поселении) что-то делал или не делал. Освоение участка, его планирование, строительство, вопрос о том, жить на нем или не жить - это личное дело собственника, его свободный выбор. Некоторые сторонники такого подхода настаивают даже на том, чтобы размер и форма участка определялась каждым хозяином произвольно, безотносительно к соседям, дорожной системе и принятым в поселении правилам: "Разве не люди, пришедшие на землю, вольны дать ей форму и границы?.. Что дает вам право выбирать разметку для людей, которые еще только придут? Вы же не знаете их семей, их планов, их будущего" (А.Хохлова).

Сторонники такого подхода землю стараются оформить в собственность. Как сказала одна женщина из пермского поселения Благодать, "разве можно что-то делать на земле, если ты знаешь, что она не твоя? Как земля примет и полюбит тебя, если сегодня здесь живешь ты, а завтра другой?"

Поселению в этом случае отводится чисто вспомогательная роль: его может и вообще не быть (поместье расположено не в поселении, а, скажем, на земле предков), а если оно и есть, то его задача - обеспечить минимум технических удобств для собственников (дороги к участкам, водоснабжение, какое-то минимальное социальное обслуживание), при том, что собственники земли не обязаны участвовать в создании этих удобств. Органы управления в таком поселении должны быть сведены к минимуму: "Управляют каждым из них - один-два человека, зачастую пенсионеры. Да и можно ли назвать управляющим председателя российского дачного кооператива? Он скорее похож на некий регистрирующий орган или на управляющего, выполняющего волю большинства." (В.Н. Мегре, "Кто же мы?", с. 22).

Возникает вопрос: если собственники земли не обязаны участвовать в каких-либо общих делах и создании системы необходимых бытовых удобств поселения, то кто же это будет делать (особенно, если большинство собственников находятся далеко от своих участков - служат в армии офицерами, живут в детдомах или просто уехали на заработки на Севера)? Понятно, что вариант "каждый за себя" для подавляющего большинства хозяев оказывается неподъемным по затратам. И потому оптимальным вариантом в этом случае представляется создание отдельной организации, осуществляющей оказание коммунальных и социальных услуг (водоснабжение, заготовка и подвоз дров, помощь в строительстве, продажа товаров, оказание медицинских, образовательных, охранных и прочих услуг) отдельным помещикам на коммерческой основе. Как вариант - группа постоянно живущих или часто ездящих на поля создает на договорных началах такую организацию, которая для своих членов что-то делает бесплатно, а для остальных - за плату. Скажем, чтобы окупить строительство дороги к поселению, в которое вложились лишь 15 помещиков из 50, эта группа может ввести для 35 неучастников сборы за проезд по их дороге (либо ездите по условно проезжей окольной грунтовке). Т.е. в общем и целом, тот же принцип, что в городских квартирах: живут и пользуются квартирами одни люди, а обслуживает их отдельная организация, взимающая за это плату.

Почему я говорю, что этот вариант оптимален - потому, что, если в поселении господствует собственническая концепция, то такие вопросы крайне трудно, а порой и вовсе невозможно решать сообща всем поселением. Элементарно, невозможно даже собрать на общее собрание хотя бы половину участников (у нас в поселении, например, максимум представительства на собраниях - это 20 поместий из 90 (22%), и, думаю, это еще не самый плохой случай). Если же одни будут все делать, создавать в поселении все благоприятные условия, а другие, не участвовавшие ни в чем этом, не будут платить за пользование тем, что они не создавали, то неизбежны обиды и конфликты по очень простой причине: пользование, как правило, ведет к износу вещи. Если одни будут дорогу ремонтировать, а другие на своих машинах разбивать снова, если одни будут платить за электричество, а другие будут отапливать им дома зимой (реальный случай из одного поселения в Кировской обл.), если кто-то будет за других прокашивать дороги и ремонтировать колышки на границах - ну, сами понимаете, что долго такое мирно продолжаться не сможет, и у тех, кто созидает, возникнут вполне обоснованные претензии к тем, кто бесплатно пользуется.

Тем более, что в реальности ограничить проезд по дороге, созданной за твои деньги, совсем не просто. В Ковчеге, например, уже дважды, похоже, лесовозы ломали шлагбаум на отсыпанной поселенцами ранее непроезжей дороге через заболоченный участок. И это при том, что он по высоте ограничивает только грузовики (они наиболее сильно разбивают дорогу) и не ограничивает легковые, а рядом табличка с телефоном, куда можно позвонить чтобы открыть.

Но, при всем при этом, очень многие собственники совершенно спокойно и чистосердечно полагают, что соседи действительно обязаны все это для них делать. Как-то у нас на собрании, когда я в очередной раз высказал идею об изъятии неиспользуемых участков в собственность поселения, одна женщина мне заявила: "Как ты можешь требовать от нас, чтобы мы переезжали на поля, если там до сих пор не создано еще никаких условий для этого?" - "А кто должен создавать эти условия?" - "Вы, кто же еще!". Вот так.
Эти люди вполне искренне чего-то от нас ждут и обижаются, когда мы пытаемся увильнуть от выполнения своих обязанностей перед ними.

Поэтому если ваша группа придерживается концепции собственности, то лучше заранее оговорить, что коммунальные и прочие услуги (для тех, кому они потребуются), будут платными, и ввести соответствующие платежи.

Вот еще один момент. Создавая какие бы то ни было условия (дороги, электричество, рабочие места, авторитет и известность поселения и т.д.), мы тем самым повышаем стоимость земли, на которой это все расположено. И люди, которые в это время живут где-то далеко - в гарнизонах, на Северах, в Москве - действительно получают в лице своего участка гарантию на случай бедности: его можно выгодно продать. К примеру, в поселении Ковчег были случаи, когда, выходя из поселения, люди пытались продать фундамент или недостроенный дом на своем участке (продать саму землю в Ковчеге нельзя - она не в собственности) по цене, многократно превосходящей их вложения, по простой причине: они знали, что спрос на участки в Ковчеге исключительно высок - причем высок за счет вложений других, постоянно живущих поселенцев. В СветоРусье один человек пытался продать свой участок (правда, с домом и баней) за 1 000 000 рублей - почти как квартиру в Екатеринбурге (для сравнения: дома в деревне, на территории которой расположено поселение, сами поселенцы покупали за 50-70 тысяч рублей) - по той же самой причине: поселение имеет репутацию, котируется, и, как следствие, земля там дорожает.

Земля дорожает, и дорожает она за счет живущих поселенцев, а продают ее, как правило, имеющие собственники. Поэтому выходит, что в поселении, где люди приняли собственническую концепцию, они тем самым выражают свое согласие с тем, что плодами их труда может бесплатно пользоваться любой посторонний человек (в том числе и человек, имеющий мало отношения к анастасиевским идеям, но имеющий деньги для приобретения дачи в хорошем престижном местечке с дорожающей быстрее, чем в обычной деревне землей), и на то, что право участвовать в решении судьбы поселения принадлежит не тем, кто что-то сделал на своей земле, а тем, кто имеет деньги для того, чтобы купить здесь участок.

Прием новых участников в поселение при собственническом подходе лишь вначале, пока еще есть свободные участки, может быть делом общего собрания, да и то - поскольку на собрания собирается незначительная часть всех участников (скажем, четверть), то большинство в решении этого вопроса участие не принимает. После же того, как все первично свободные участки распределены, передача участка другому хозяину становится исключительной прерогативой собственника: кому он решит, тому и передаст. Принятие нового члена на общем собрании в этом случае теряет всякий смысл, поскольку собрание не в силах выделить новичку землю. Следовательно, человек, желающий вступить в поселение, идет к конкретным собственникам, которые, как кажется, наименее заинтересованы в своем участке, и уговаривает их продать ему землю. Причем, это может оказаться исключительно сложной задачей, ибо собственник может жить совсем в другом городе, за тысячи километров от поселения. И цену, само собой, назначает собственник - какую считает нужной.

Ну и, само собой, следует иметь в виду, что общественная жизнь в поселении, последовательно ориентированном на собственнический подход, будет минимальной. Люди здесь собрались, как в дачном поселке, - лишь для создания своих собственных поместий и в этом деле каждый рассчитывает только на свои силы. Приятно увидеть раз в месяц или в полгода соседа по поместью, поговорить с ним о саженцах и земледелии по Курдюмову, но на большее можно особо не рассчитывать. Какие-либо общие дела в поселении будут минимальны: у каждого своя жизнь. Поэтому если в таком поселении появится школа, то это, скорее всего, будет отдельная коммерческая организация. Или школьный автобус из соседней деревни.

Соответственно, и воспитание детей становится личным делом каждой отдельной семьи: в условиях, когда большинство участков принадлежит людям, находящимся от поселения далеко, те немногие, кто решат жить на своих поместьях, должны будут позаботиться сами и о себе, и о своих детях.
И, насколько мне приходилось общаться с жителями таких поселений, у которых есть дети, почти все они в один голос жалуются, что воспитание детей в условиях такого малого коллектива единомышленников при достаточно сильном и агрессивном влиянии окружающей социальной среды (деревня, город) превращается в их самую главную проблему.

Конечно, в чистом виде собственническую модель в анастасиевских поселениях мне пока встречать не доводилось, потому что в жизни в компанию собственников неизбежно попадает некоторое количество (5-10% почти всегда) "поселенцев", искренне думающих, что все в группе собрались именно для создания поселения, а не для того, чтобы просто иметь землю. И эти люди активно бросаются на освоение целины, начинают строить дома, что-то обихаживать и обустраивать... И только через 3-4 года вдруг с удивлением начинают замечать, как много участков вокруг них стоит в первозданном виде и как давно они не видели своих соседей.

Конечно, эти энтузиасты будут и объединяться для общих дел, и пытаться наладить в поселении какое-то производство, и заявить о своем поселении на мировой арене... Но! В силу изначальной ориентации большинства в группе на собственнический подход, в таком поселении плотность населения будет В РАЗЫ ниже, чем в поселениях, ориентированных ЖИТЬ на земле, и проблема «мертвых душ» будет мешать очень многим начинаниям. Люди и рады бы насыпать дорогу по полю или сделать школу по центру, но расходы на одну "живую душу" при таких масштабах поселения становятся неподъемными. И, как говорится, приплыли...

Но, тем не менее, несмотря на описанные выше сложности, собственнический подход остается господствующим очень во многих российских инициативных группах. Вероятнее всего, потому, что практически все инициативные группы формируются из горожан, в подавляющем большинстве своем не готовых и не желающих переселяться на землю.

Подход поселенца принципиально отличается. Здесь первостепенное значение имеет связь земельного участка с поселением, в котором этот участок находится.Человек является поселенцем лишь постольку, поскольку он живет и что-то делает на своем участке. И если человек живет за пределами поселения и не использует участок, то он по истечении какого-то срока утрачивает право на него.

В наиболее полном и последовательном виде этот подход реализован в экопоселении Ковчег. Вот выдержка из статьи Федора Лазутина, одного из главных организаторов экопоселения:

"В книгах Владимира Мегре во многих местах обозначена оптимальная формулировка - пожизненное пользование с правом наследования. Эта формулировка исключает все вопросы - человек не продает и не покупает землю, она не его. Участком он пользуется, создавая на нем поместье, и живет... Забросить участок, продать или использовать его в других целях он просто не может - это заведомо исключено...

... [В нашем поселении] земля оформляется на некоммерческое партнерство, состоящее из хозяев поместий (т.е. принадлежит всему поселению - Д.О.). В Уставе Партнерства формируется образ поселения и определяется статус родового поместья со всеми перечисленными выше требованиями (неделимость, невозможность купли-продажи, неизменность целевого использования, постоянное проживание, соседство с другими поместьями, экологические требования - высадка леса и пр.). Далее каждому участнику... выделяется гектар земли в субаренду... для создания на нем родового поместья...

Каков результат этой схемы?
-- Если человек берет участок с намерением построить родовое поместье, он не имеет никаких препятствий. Со временем он сможет прописаться, реализовывать продукцию без налогов и завещать участок...
-- Все жители поселения уверены, что соседние с ними участки будут использоваться с теми же целями;
-- Мы знаем, что участки не будут пустовать. Если человек два года не приступает к освоению участка, значит он еще не готов к этому. Взнос возвращается, участок находит нового хозяина (здесь выделение мое, в остальных - авторское - Д.О.)...
-- В поселение приходят только те, кто уже "созрел" для обустройства своего поместья в окружении единомышленников;
-- Наше поселение получило мощный импульс к развитию, быстро набрав критическую массу постоянно живущих в нем людей...
(...)

Многим людям, знакомым с Ковчегом, наши условия кажутся слишком жесткими. Хочется иметь полную независимость от всех, бумагу, гарантирующую собственность на гектар на веки вечные, однако такого не бывает. Собственность - это иллюзия, ловушка. Есть сколько угодно случаев, когда государство отбирало оформленную землю, облагало ее немыслимыми налогами, заставляло без конца переделывать документы. Одному человеку гораздо труднее противостоять системе, чем большой группе...

Многим ковчеговцам уже давно стало понятно, что окружение, социум гораздо важнее просто наличия участка для родового поместья. Приобрести участок сейчас вообще не проблема, а создать из этих участков гармоничное, устойчивое, живое поселение еще никому в полной мере не удалось..."
(Лазутин Ф.Л. Отношение к земле. Как мы оформляем землю. www.eco-kovcheg.ru)

Таким образом, основной момент при поселенческом подходе: земля принадлежит всему поселению и должна использоваться в соответствии с его образом и уставом (укладом). Если какой-то помещик не использует землю или использует не по назначению, то Общее Собрание поселения может передать участок другому человеку. И оно действительно в силах это сделать, потому что земля не находится в собственности отдельных людей, а принадлежит поселению в целом. Равно, как и новый человек не может получить землю в поселении в обход всех остальных: только Общее Собрание может предоставить ему участок. Купить участок невозможно.

Тут, правда, следует уточнить, что тезис о передаче другому человеку неиспользуемого участка рассчитан на ситуацию, когда человек взял землю и не занимается ее освоением, т.е. когда поместье на участке еще не создано. Если же человек создал поместье - посадил сад, живую изгородь, построил дом, поселился жить на земле - а потом уже решил куда-то надолго уехать, то такой участок будет считаться используемым по назначению и вряд ли кто-то сможет потребовать передачи его другому хозяину. Основная идея по поводу прав на землю, реализуемая в поселенческом подходе, - это то, что право (во всех смыслах) на землю возникает у человека не в силу какого-то документа или решения какой-то организации - оно возникает в силу труда, внимания и заботы, которые человек вложил в эту землю. Ты своими силами что-то создал - и именно поэтому ты вправе этим владеть, пользоваться и распоряжаться.

Положительные результаты этой схемы довольно хорошо известны всем, кто знаком с Ковчегом: земля быстро заселяется, формируется социум единомышленников, способный решить задачи, связанные с дорогами, электрификацией, водоснабжением, школой, организацией производства и культурной жизни и т.д. Люди чувствуют свою социальную защищенность: коллектив - это огромная сила, которая всегда поможет в трудный момент. Дети попадают сразу в большое общество, которое живет теми же идеями, что и их родители, и эти дети с малолетства включаются в жизнь поселения, понимают все его проблемы и ценности, у них формируется устойчивый, непротиворечивый взгляд на мир. Дети видят хорошие прочные семьи, а значит и сами смогут создать такие же.

(2) Проблема злоупотреблений со стороны лидеров поселения.Юридические вопросы в поселении.
Но есть в этой схеме одна проблема, о которой важно упомянуть. Довольно нередко бывает так, что люди пытаются скопировать Ковчеговский подход и переписывают слово в слово Ковчеговский устав, оформляют землю в собственность некоммерческого партнерства, а потом выходит так, что один человек или узкая группа людей получает неограниченную власть в поселении и начинает диктовать всем свои правила, в том числе под угрозой исключения из поселения людей, которые будут сопротивляться этому. Притом, что формально, по Уставу, все равны, у всех равное право голоса и члены партнерства имеют все полномочия по переизбранию своего председателя и правления.

Нередко у людей вымогаются деньги на поистине безграничные "расходы на оформление земли" или "организационные расходы", так что размер вступительного взноса в поселении за считанные годы с нуля или 2-3 тысяч доходит до 40, 50 тысяч и продолжает расти (я знаю одно поселение в Пермской обл., где еще ни один человек не живет постоянно и не проложена ни дорога, ни ЛЭП, а размер вступительного взноса, сложившийся из этих "расходов на оформление" уже достиг 40 тысяч с участка).

Подобное становится возможным по двум основным причинам.

Во-первых, если люди пытаются совместить несовместимое: применить поселенскую юридическую схему в условиях, когда участники инициативной группы в массовом порядке совершенно не готовы переехать на землю (все случаи подобного рода ситуаций, известные мне, происходили между горожанами). Если человек уже живет на земле, с него довольно сложно требовать какие-то деньги: во-первых, потому что у него и так каждый рубль на счету и идет в дело, а во-вторых угроза отобрать участок на него не может подействовать: как люди, появляющиеся здесь от силы раз в месяц могут отобрать землю и дом у того, кто живет здесь постоянно? Они могут лишь на бумаге принять какое-то там решение, которое так и останется неисполненным. Если же и лидеры поселения живут на земле, то им вообще вряд ли может прийти в голову мысль обирать своих соседей, с которыми они живут бок о бок и в которых очень нуждаются. Разве только применить что-то подобное в отношении горожан.

Вторая причина - это сильный страх у довольно многих анастасиевцев перед органами государственной и муниципальной власти. Люди жаждут получить максимум документов, чтобы как-то оградиться от ожидаемого произвола: они боятся, что на земле без документов их сразу замордуют разные проверки, штрафы и пр. Но поскольку процедура оформления очень сложна, а законы убийственно непонятны, то член инициативной группы, умеющий со всем этим работать (особенно если на всю группу только один юрист), приобретает в группе огромную власть. Довольно часто в группе терпят очевидно неприятного для всех человека только потому, что он умеет работать с документами. И, кстати, именно такие люди, о которых было известно, что они непрятны, с самого начала, но которых группа терпела ради документов, и начинают злоупотреблять своей властью. Элементарный шантаж: "Ну, если вы мне не доверяете, то я слагаю с себя все дела, ходите по чиновникам сами" производит магическое действие: люди несут деньги, собрание принимает нужные лидеру решения, в том числе исключает из коллектива неугодных ему людей, даже очень любя их. А лидер-юрист, в свою очередь, чувствуя, что его власть будет продолжаться лишь до тех пор, пока все бумаги не будут собраны, старается максимально затянуть оформительский процесс: когда получены права на землю, он уговаривает людей подождать с ее освоением до получения разрешения на строительство, потом заказывает какой-нибудь фирме работы по составлению генерального плана поселения, начинает согласовывать этот план в разнообразных надзорных органах - архитектурных и градостроительных комитетах, санэпиднадзоре, пожарном надзоре и т.д. и т.п. - процедура может продолжаться бесконечно и на нее можно собирать все новые деньги. Потом пойдет ходатайство о предоставлении статуса населенного пункта - сначала в сельскую администрацию, потом в районную, потом несколько лет согласование с губернатором и т.д. Все это время юрист может больше нигде не работать и жить за счет "взносов на организационные расходы".

Как человек, более-менее знакомый с нашими правовыми реалиями (у меня самого юридическое образование, много друзей-юристов), могу совершенно прямо сказать, что количество действительно необходимых для оформления экопоселения документов не установлено никем. Чем больше тебе хочется иметь документов, тем больше их можно оформить, если есть желание и деньги. Поэтому когда юрист говорит участникам инициативной группы, что какая-то бумага ну просто жизненно необходима для существования поселения (иногда говорят: "да, в Подмосковье это было бы не нужно, но у нас здесь, в Курганской (Волгоградской, Оренбургской и т.д.) области такие чиновники! Ведь у нас "красный регион!" и т.п.), то не следует понимать это все буквально. Это точно такое же мнение, кокое может иметь любой член инициативной группы. В данном случае юрист просто отстаивает свои интересы и свое видение мира ("чем больше документов, тем надежнее начинание"). Если оно совпадает с представлениями большинства в группе - хорошо. Но, в то же время, я знаю поселения, где не оформлялось почти никаких документов, но люди уже живут и обустраивают поместья. А есть инициативные группы, которые истратили на оформление уже несколько сотен тысяч рублей, но до сих пор не получили желаемого.

Более того, я могу сказать, что в юридическую форму экопоселения можно с самого начала заложить моменты, требующие регулярных расходов на юридические действия в будущем. К примеру, если один участок в 10 Га оформить в общую долевую собственность 10 человек, то в каждом случае перемены хозяина одного из гектаров потребуется весьма непростая процедура получения согласия всех сособственников, так что расходы только на переоформление одного поместья могут составить до 5-6 тысяч рублей (которые каждый последующий собственник будет включать в состав продажной цены участка).

Я очень жду, что Федор Лазутин напишет статью о своем опыте оформления документов для поселения и о своих выводах по этой теме. Это человек, которого сама жизнь заставила разобраться в законах, и который вынес из этого уникальный опыт и мысли. Его, мне кажется, можно считать первым настоящим юристом-практиком по проблеме экопоселений в России.

Однако, если копнуть глубже, то сама по себе причина такого страха перед властями и потребности в документах - это опять-таки неготовность людей к переселению в поместье и жизни там. Человека, который уже живет на земле, чрезвычайно сложно согнать с нее - как по закону, так и фактически. Ну представьте себе, неужели властям настолько нечем заняться, чтобы гнать в какую-то глухомань наряд ОМОНа и бульдозеры для сноса построек, создавать скандал на свою голову, на который поселенцы непременно пригласят СМИ и какой-нибудь Гринпис и т.д.? В процессе этого мероприятия наверняка будут какие-нибудь превышения полномочий сотрудниками милиции, а это уже всякие жалобы, суды и т.п. Если земля где-нибудь на отшибе и никто из сильных мира сего на нее не претендует, то проще всего оставить все как есть. (Известно, что даже жильцов квартир с сотнями тысяч долга по коммунальным платежам выселяют с огромным трудом; многие цыганские поселки, построенные без каких либо бумажек, власть снести не может, ибо скандальное это дело, а уж экологическое поселение…)

Человек же, который не живет на своей земле, испытывает повышенный страх потерять ее, ибо его связь с землей, на взгляд со стороны, очень слаба и мало кому видна. И потому лишняя бумажка, где записаны твои незыблемые права на участок, все-таки являет собой хоть какое-то вещественное свидетельство этой связи.

Третья причина, по которой один человек может узурпировать власть в группе - это страх ответственности у большинства людей. Многие поселенческие дела - и оформление земли, и прокладка коммуникаций, и строительство, и налаживание общественной жизни и т.д. - для большинства горожан новы и непонятны. Они кажутся трудными и слишком ответственными. И довольно мало таких людей, которые готовы легко взяться за незнакомое дело и довести его до конца. Поэтому большинство в инициативной группе чаще всего доверяет решение вопросов организации и проведения общепоселенских дел одному-трем человекам. Когда другие принимают решение, а мы лишь должны его исполнить - это проще. Равно как и ответственность за неудачный исход дела тоже лежит на организаторе, а мы тут вроде ни при чем. И, таким образом, несколько человек из группы естественным образом, с молчаливого согласия большинства, сосредоточивают в своем кругу процесс принятия всех значимых решений, а остальные привыкают к тому, что лидерам виднее, их надо слушаться. На любую попытку высказать противоречащее мнение опытный лидер может задать с десяток уточняющих вопросов, на которые у оппозиционера ответа нет - так, что он сразу поймет свою некомпетентность и замолчит. Или же можно просто спросить: "ты готов взять на себя организацию всего этого дела?" - и в большинстве случаев выяснится, что человек не готов. И лидеры привыкают к своей власти и могут даже начать открыто игнорировать остальных, зная, что им все равно никто ничего поперек не скажет.

Но опять-таки, такая ситуация возникает как правило, когда люди еще не живут в поселении. Если на группу из 50 человек есть двое-четверо с опытом сельской жизни или с опытом организации массовых мероприятий - они начинают вести других просто потому, что люди совершенно не представляют, что их будет ждать в поселении. Но когда все уже живут на земле или ездят на нее довольно часто, то компетентность большинства в поселенческих вопросах существенно повышается, и на смену явному лидерству приходит самоуправление (хотя и не всегда).

Таким образом, подводя итоги, скажу, что в поселенческом подходе к земле самое важное не то, что земля принадлежит поселению, а то, что основной интерес людей - именно ЖИТЬ на земле. Независимо от того, какие документы у них будут, и того, как долго они будут жить в этом конкретном поселении.

(3) Правовые аспекты собственности на землю.
Раз уж пришлось затронуть здесь юридические вопросы, то очень важно будет написать о самом главном, на мой взгляд, правовом заблуждении в анастасиевских кругах.

Вообще, желание как можно сильнее формально-юридически обеспечить свои права на землю характерно, пожалуй, для большинства инициативных групп по созданию экопоселений. Я уже упоминал, что страх перед государством как воплощением Системы и темных сил у многих анастасийцев присутствует в весьма высокой степени, и потому на то, чтобы обезопасить себя от ожидаемых нападок со стороны властей, тратятся часто немалые силы и средства. И в большинстве случаев одной из главных гарантий такой безопасности считается право собственности на землю.

Однако следует заметить, что большинство анастасийцев имеют весьма идеализированное и романтизированное представление о том, что такое право собственности на землю, имеющее довольно мало общего как с современным российским законодательством, так и с отечественной юридической практикой. Обычный русский обыватель воспринимает идею собственности в лучших традициях Эпохи Просвещения XVIII века - как незыблимое, неотъемлимое, святое и неприкосновенное право, гарантию стабильности, которое дает ему столько могущества, что он сможет на равных разговаривать с представителями любой власти и при желании может послать куда подальше любого, кто осмелится самовольно пересечь священные рубежи его владений. Буквально пару недель назад на очередном собрании у нас в поселении несколько человек высказали такие мысли: "Кто такой арендатор? Арендатор - это человек, которого в любой момент могут согнать с земли. Хозяин захочет повысить плату до непомерных размеров - и повысит, и ты ничего ему не скажешь. О каком родовом поместье может идти речь в таких условиях? Сейчас поселение Ковчег существует по милости тех, кто дал ему землю, а что-то не понравится хозяевам - и нет больше поселения. А собственника с его земли уже никто не выгонит. Кто может приказывать собственнику?"

Однако в реальности все далеко не так просто.
Во-первых, право на собственность в современной России не имеет почти ничего общего с идеями, провозглашенными Великой Французской Революцией, и тезис о том, что никто не вправе согнать собственника с его земли, совершенно надуман и опровергается самым прямым указанием закона:

Гражданский кодекс РФ, статья 279:
Земельный участок может быть изъят у собственника для государственных и муниципальных нужд путем выкупа...

Статья 284:
Земельный участок может быть изъят у собственника в случаях, когда участок предназначен для сельскохозяйственного производства либо жилищного или иного строительства и не используется для соответствующей цели в течении трех лет, если более длительный срок не установлен законом...

Статья 285:
Земельный участок может быть изъят у собственника, если использование участка совершается с грубым нарушением правил рационального использования земли, установленных земельным законодательством, в частности если участок используется не в соответствии с его целевым назначением...

В двух последних случаях о выкупе ничего не сказано, т.е. участок может быть изъят безвозмездно.

Под определения двух последних статей подходит огромное большинство участков в анастасиевских поселениях, ибо большинство из них, насколько я знаю практику, используется или не по целевому назначению (на землях сельхозназначения за пределами населенных пунктов и дачных кооперативов законом не допускается строительство), или не используется вовсе - иногда в течение более, чем трех лет (число "мертвых душ" в поселении может достигать половины от общего числа участков и даже более). Поэтому, если рассуждать формально-юридически, то в этих случаях то, что люди имеют право собственности, ничего не значит: земля вполне законно может быть у них безвозмездно изъята.

Поселенцев спасает здесь, главным образом, то, что проверяющие инстанции обычно мало интересуются фактическим положением дел на земельных участках и смотрят только на документы. Так что право собственности здесь имеет более психологическое, чем юридическое значение. Хотя один из наших поселенцев, работавший в свое время в земельном комитете г. Кургана (или Курганской области), рассказывал, что дела об изъятии неиспользуемых земельных участков (в частности у фермерских хозяйств) у них в практике действительно были.

Наконец, говоря о формальных моментах, не следует забывать, что право собственности на землю неразрывно связано с разнообразными платежами - ежегодным земельным налогом, а также всевозможными сборами за оформление (к примеру, недавно введена новая форма свидетельства о регистрации прав на землю, и при заключении любых сделок теперь взимается дополнительный сбор за замену старого свидетельства на свидетельство нового образца). И если человек не платит соответствующие платежи, то опять-таки право собственности либо может быть прекращено по законным основаниям, либо лишиться правовой защиты (при неполадках с документами). При такой картине с ежегодными платежами ощутимой разницы между правом собственности на землю и арендой практически не просматривается.

Во-вторых, однако, думая о судьбе поселения, ограничиваться формально-юридической стороной никак нельзя, потому что содержание неизбежно оказывается важнее внешней формы.
Теоретически кто-то (государство у собственника или собственник у арендатора) может и иметь право изъять землю, но практически при определенных условиях такое будет уже совершенно нереально. Представьте себе, что происходит, если выясняется, что какой-нибудь небоскреб или торговый центр в центре города построен без надлежащего оформления документов на землю. Неужели вы думаете, что городская администрация будет изымать участок и демонтировать постройку? В жизни в таких случаях обычно происходит совсем наоборот: не фактическое положение вещей приводится в соответствие с документами, а документы подстраиваются к фактам - элементарно в силу несоразмерности затрат на то и на другое. Поэтому на практике многие организации и частные лица идут именно этим путем: зная, что по закону получить разрешение на возведение постройки в данном месте невозможно, они возводят сообружение, получив лишь какие-то минимально необходимые для вида документы, а потом, когда уже ничего не поделаешь, и торговый центр действует и приносит доход, властям ничего не остается, кроме как узаконить постройку, оформив документы задним числом (естественно, получив свою долю от пирога). К примеру, центр города Екатеринбурга застроен зданиями, являющимися памятниками архитектуры XIX и даже XVIII в., которые юридически находятся в федеральной или областной собственности и под особой охраной. И получить разрешение на снос этих памятников для возведения, скажем, гипермаркета или бизнес-центра законным путем невозможно. Поэтому инициаторы таких проектов действуют следующим образом. Они получают разрешение на реставрацию памятников архитектуры и начинают на основании этих документов строительные работы. Ну, а там уже, по ходу дела решается, как лучше оформить тот факт, что в результате реставрации памятник архитектуры перестал существовать или (обычная практика) сократился по площади до одной фасадной стены, за которой уже располагаются помещения торгового центра. От друзей-юристов, занимающихся юридическим обслуживанием подобных проектов, мне пришлось наслушаться немало подобных историй.

Сказанное в какой-то мере будет справедливо и для анастасиевского поселения* . Предположение о том, что кто-то может изъять землю у экопоселенцев, может оказаться верным в трех случаях:
1) если земля не будет использоваться в течение нескольких лет, и власти будут это хорошо видеть (пустых "поселений", заросших бурьяном, сегодня довольно много, но они не все на виду, и это продолжается еще пока не очень долго);
2) если земля находится слишком близко от города, и спрос на нее исключительно высок (хотя поселение Радомир в 6 км от Челябинска, не имеющее никаких документов на землю, продолжает отбиваться от посягательств вот уже около 7 лет, и пока вроде успешно - там построено уже 40 домов, и чем их будет больше, тем менее вероятность того, что землю отнимут);
3) если против поселенцев сильно настроены какие-то влиятельные лица в администрации или среди местных крупных предпринимателей, и при этом поселение не является достаточно сильным, чтобы противостоять этому (скажем, проблемы поселения Родное семья Молчановых объясняют личной неприязнью губернатора Владимирской обл.) - но отношения тоже могут измениться, равно как и власть меняется.

До сих пор случаи конфликтов между властями и поселенцами, о которых мне доводилось слышать и видеть, утверждают меня во мнении, что главным фактором, решающим судьбу поселения, является все-таки совсем не документы, а сила и сплоченность коллектива, его единство и уверенность в своей правоте. Документы же играют в основном чисто психологическое значение: их сила тем выше, чем сильнее вера в них. Если у поселенцев есть все документы, то, при наличии соответствующих навыков, они могут очень успешно использовать эти документы в борьбе за свои права. Но когда документов нет, сильный коллектив всегда находит другие способы отстоять свои интересы - будь то апелляция к идее защиты природы, какая-то культурная работа или даже религиозная практика - и это хорошо видно на примере того же Радомира (чье Обращение к Президенту РФ было опубликовано в апрельском номере "Родовой Земли"), где собрались такие ребята, которые, похоже, сдаваться не собираются.

Право - это документальное оформление существующей в реальности силы. Если эта сила есть - она рано или поздно получает свою законную форму. Если же возникает форма без реальной силы (масса поселений, где земля в собственности, но пустые участки так и стоят в первозданном виде), то рано или поздно исчезает и само право. И поселение, имеющее все документы, не сможет уберечься от самых банальных проблем.

(4) Выводы по теме.
Итак, мы видим, что движение за получение гектаров земли, поднявшееся на волне идей Анастасии, предстает перед нами в самых разных обличьях. Одни люди хотят жить на земле, другие - иметь землю; для одних главное - внешняя безупречность формы, для других самое главное - содержание, а форма имеет второстепенное значение.

Я не утверждаю, что тот или иной подход "правильный": люди очень разные, и желания их многообразны (в частности, желание иметь землю пока выражено ярче, чем желание жить на ней - может, это своеобразная реакция на то, что очень долго в нашей стране право собственности на землю оставалось под запретом; так же как и многоэтажные коттеджи с сотнями кв. м. жилой площади в пригородах и даже экопоселениях - реакция на привычную тесноту "коммуналок" и "хрущевок"). Но очень важно, чтобы в одном поселении не оказались люди вот с этими принципиально различными позициями (и с ожиданием, что другие мыслят так же). И очень важно, чтобы люди, ожидая чего-то от других поселенцев, сами были бы готовы отдавать то же. К примеру, если ты сам не готов участвовать в создании первичной инфраструктуры поселения (дороги, электричество, общий дом, школа и пр.), то ты не вправе требовать, чтобы другие сделали это для тебя бесплатно. Если ты хочешь прийти, когда все уже будет сделано другими, то готовь деньги на соответствующий размер вступительного взноса или цену земли. Если ты хочешь иметь землю, но не нести в связи с этим никаких обязанностей, то будь готов к тому, что и твои соседи тебе ничего не должны. Это кажется таким простым, и в то же время на практике люди совершенно искренне полагают, что соседи им должны то или это - просто потому, что они "единомышленники" и обязаны помогать.

Поэтому очень важно обсудить все эти вопросы с самого начала. Спросить у каждого, чего он ожидает от других и что готов предоставить взамен. Осмыслить степень своей собственной готовности к жизни на земле и сказать об этом всем. Если вы чувствуете, что жить на земле вы пока не готовы, но анастасиевская идея вам, тем не менее, очень близка, то нет ничего плохого в том, чтобы организовать экопоселение дачного типа - для людей, которые живут в городе и хотят подготовиться к жизни на природе.

Либо, я думаю, интересным вариантом было бы разделить всю территорию экопоселения на два автономных «микрорайона» – один для постоянного проживания (где свободной землей распоряжается именно коллектив постоянных жителей и он же планирует и реализует инфраструктуру, общие участки и т.д. без необходимости получать согласие горожан), а другой – для сезонного проживания (тоже с автономным управлением). А общие вопросы всего поселения (например, проведение дороги к поселению, электрификация, организация совместных мероприятий и т.д.) будут решаться на общем собрании обоих «микрорайонов». Думаю, что в этом случае взаимные претензии горожан и поселенцев будут сведены к минимуму. Если хотя бы несколько поселений так сделает, будет просто невозможно игнорировать некоторые важные выводы.

Самое главное, чтобы никто не был обманут, чтобы каждому вновь приходящему вы могли честно сказать, что он сможет получить в вашем поселении, а что - нет. Чтобы не было обиды ни со стороны поселенцев, ни со стороны тех, кто целых шесть лет ждал, пока ему создадут условия для переезда, но дождался только того, что у него за неиспользование отобрали участок и передали другому.

________________________________

* Еще раз сформулирую суть мысли: независимо от моральных и правовых оценок, на практике некая реальная сила (в данном случае городские коммерческие круги) подминает под себя закон, написанный даже из самых лучших побуждений, но реальной силы за собой не имеющий. Если бы в обществе действительно существовала мощная социальныя группа, заинтересованная в сохранении памятников истории, то подобные вещи были бы невозможны. И аналогия с анастасиевким движением здесь не имеет нравственной окраски: я просто хочу показать, что сильный коллектив и сильная идея (или жизненный интерес) в жизни склоняет на свою сторону закон, а не наоборот. До тех пор, пока в обществе не будет действенной силы, защищающей экологию, памятники истории, семью или что бы то ни было, законы, принятые для защиты этих вещей, работать не будут, равно как при наличии такой силы не смогут работать законы, вредящие соответствующим интересам.