Знаменитые в США и латинской Америке звезды «шаманского рока». См. Их сайт www. Kannal. Org.

Глава четырнадцатая

Очищение страны майя

Храм Чичен-Ицы

 

Изящный отель «Майяленд» притаился в джунглях, у самого края храмового комплекса Чичен-Ицы. Мы приехали сюда прямо из Баланканче, причем намного раньше, чем рассчитывали, и все из-за того, что нам по­зволили осматривать пещеры одной группой.

Тем же вечером, перед ужином, меня попросили про­инструктировать две группы — европейскую под руко­водством Каролины Гегенкамп и нашу собственную — относительно техники медитации на сердце. В сущности, этот вид медитации был неизвестен лишь нескольким участникам нашего паломничества, поскольку большин­ство ознакомилось с ним на одном из прошлых семина­ров. Под влиянием столь сильных переживаний, которые пришлось испытать сегодня, даже те, кто никогда еще не прибегал к этому виду медитации, легко поняли, в чем ее цель — в необходимости перенести свое сознание из мозга в физическое сердце — и как она достигается (пу­тем воспоминания о Едином Сознании).

Естественно, для того чтобы начать жить, руко­водствуясь не умом, а сердцем, вначале требуется про­никнуть в суть этого метода, а уже затем произвести внутренние изменения. Именно так — не умом, а серд­цем — мы и жили до грехопадения, то есть до разделе­ния единого сознания на сознание двойственное и ка­тегориальное («хороший» — «плохой»). Произошло это разделение 13 ООО лет назад. С тех пор мы начали оце­нивать каждую ситуацию и каждое положение, которые преподносит нам жизнь.

Действительно, возврат к сердцу настолько прост, что большинство людей поначалу находит этот процесс немного трудным. Нас приучили верить, что чем что-то сложней и изощренней, тем оно значимей. Но к нашему изначальному сознанию это не относится.

Я верю в действенность этого метода, поскольку дав­но научился жить сердцем, что, как не раз мне объясня­ли представители аборигенных народов мира, является неотъемлемым аспектом их собственных церемоний. Они «видели», что я живу сердцем, а не умом, а для них это не только образ жизни, но и тот первичный аспект человеческой души, который наиболее ценен. Они, как и я, знают, что мы можем доверять один другому и можем сказать друг другу, как это делают майя, когда привет­ствуют своих собратьев: «Ин лакеш» («Ты — другой я»). Если вы живете в сердце, «Ин лакеш» наполняется смыс­лом, который, воистину, понятен только сердцу, ибо дух, обитающий в вас, это тот же дух, что обитает и во мне.

Если вы хотите знать больше, то на эту тему я на­писал целую книгу под названием «Живи в сердце», где не только подробно разъясняется данный предмет, но и приводятся соответствующие инструкции. Так что вы сами можете их опробовать и решить, стоит ли жить в пространстве сердца, а не в пространстве ума.

После ужина, сидя под звездным небом в этом очаро­вательном местечке неподалеку от пирамид Чичен-Ицы, олицетворяющих чакру сердца, мы все вместе, как один человек, вошли в Священное Пространство Сердца и дышали в едином порыве одной грудью.

 

А теперь о темной стороне жизни: это только иллюзия!

 

Вместе с другими участниками этого путешествия, пришедшими отдохнуть перед великим торжеством и церемонией в честь весеннего равноденствия, мне теперь предстояло решить проблему, связанную с темной сущ­ностью, давшей о себе знать во время первой церемонии в Лабне и затем утром в Цибильчальтуне, во время ри­туала с хрустальным черепом. Эту сущность необходимо было изгнать до того, как начнется завтрашняя церемо­ния в Чичен-Ице. Ибо, если бы мы стали участвовать в церемонии, не изгнав ее, то эта темная энергия всячески мешала бы нам в достижении цели. Мы просто не могли пренебречь этим обстоятельством.

Моя оценка происшедшего сводилась к тому, что женщина, член нашей группы в этом путешествии, под­верглась нападению со стороны духа или духов, которые вошли в нее, намереваясь всеми доступными способами срывать все, что мы делали.

Поэтому, прежде чем идти спать (на следующий день мы должны были подняться очень рано), руководители группы — Дайан Купер, Лев-Огонь, наш проводник Ум­берто Гомес и я — договорились, что ситуацию необходимо как-то решить.

Но как? И с чего начать? По опыту я знал, что жен­щина, вероятнее всего, будет кричать, когда изгоняемая сущность станет покидать ее тело, а если женщина кри­чит в отеле, то это ничего хорошего не сулит, ибо кто-нибудь непременно вызовет полицию. Что же делать?

Мы спросили Умберто, где лучше всего провести процедуру изгнания, и он сказал, что это можно сде­лать, немного отъехав от гостиничной автостоянки, — это место нейтральное и никому не принадлежит. Там можно поставить наш фургончик и провести процеду­ру лечения в нем, а если женщина будет кричать, то ее крик по крайней мере будет приглушенным. На том мы и порешили.

Наконец все было готово. Женщина дала доброволь­ное согласие и легла на одно из средних сидений фурго­на. Двое человек стояли снаружи на случай, если кто-то будет проходить мимо, а двое находились внутри, чтобы, если потребуется, прийти на помощь.

 

Тень древних жертвоприношений

 

Когда я стал телепатически связываться с сущностью в теле женщины, то понял, что она не одна, их две, хотя фактически они были одним целым, и что эти две сущ­ности были невероятно сильны. Они были связаны с ми­ром майя и древними обрядами жертвоприношений. По сути дела, именно эта двойная сущность, одержимая же­ланием сеять раздор и хаос, и была той основной движу­щей силой, которая навязывала древним майя практику человеческих жертвоприношений.

Эта двойная сущность из мира майя, до того как поселиться в этой женщине, побывала в телах еще ше­стидесяти человек, в основном майянцев. Она была не­отъемлемой, органичной частью этой земли, прекрасно знала, для чего мы сюда прибыли, и всячески стремилась помешать освобождению майя, живущих во внутренних мирах Земли. Короче, она намеревалась помешать вос­становлению баланса.

Я призвал на помощь архангела Михаила и возвел вокруг женщины золотой октаэдр — двойную пирамиду, которая, подобно клетке, должна была удерживать изго­няемых сущностей и служить пространственным окном для переправки их в мир, в котором Бог их изначально и создал.

На мой взгляд, изгнание сущности — это не столько акт применения силы, сколько акт сострадания и взаи­модействия. Я уже сталкивался с подобными случаями и по собственному опыту знал, что, как только духи по­нимают, что их собираются вернуть домой, в тот мир, где они могут осуществлять свои священные цели, они, как правило, идут на сотрудничество. Разумеется, в этом случае они не сопротивляются. Они, скорее, напомина­ют мне заблудившихся детей, а вовсе не демонов, стре­мящихся к разрушению.

Сейчас же мне предстояло столкнуться с духом из прошлого. И здесь меня ждал урок.

Когда имеешь дело с более мелкими духами, то они, в сущности, всегда благодарны за то, что им дают возмож­ность вернуться домой; во всяком случае, судя по прошлым прецедентам, уходили они без особых проблем. Но эта двойная сущность отказывалась покидать тело. Она ока­зывала сопротивление, и тело женщины на глазах распуха­ло, принимая самые немыслимые позы. Сущность не сда­валась. Она столько раз участвовала в древних майянских обрядах жертвоприношения и ее связь с землей и народом майя была настолько сильна и всеобъемлюща, что она не желала уступать. Столетиями эти слившиеся воедино сущ­ности принуждали народ майя творить то, что сами майя в своих сердцах расценивали как неправедные деяния.

В конце концов у меня не осталось другого выбора, кроме как прибегнуть к силе. Честно говоря, эту роль я никогда прежде на себя не примерял.

Используя свою Мер-Ка-Ба, или человеческое Тело Света, а также силу архангела Михаила, мы вместе начали генерировать серию энергетических волн, назначение которых — фокусировать энергии этой двойной сущ­ности и направлять их к пространственному окну окта­эдра, через которое она может перебраться из этого мира в свой собственный, где бы он ни находился.

Если бы нам, несмотря на сопротивление, удалось пе­реправить эту сущность в ее собственный мир, для нее это было бы все равно что оказаться на небесах!

Сначала, с огромным трудом, энергетический водо­ворот засосал более слабые аспекты двойной сущности; но оставались другие, более сильные аспекты этого духа, которые тоже нужно было изгнать.

В конце концов, под действием мощных сил и энер­гий, которые мы задействовали, дух, все еще сопротив­ляясь, вышел из тела женщины в области живота и начал медленно просачиваться в пространственное окно.

В тот самый момент, когда сущность покинула тело женщины, внешний мир отреагировал на невероятную силу этого духа и его связь с этой землей. Примерно в тридцати метрах по обе стороны от нас одновременно случились две вещи. Деревья, росшие справа, в границах небольшой окружности, имевшей в поперечнике метров шесть, начали дико сотрясаться, и в результате слома­лась и рухнула на землю огромная ветка.

Одновременно с левой стороны, на том же расстоя­нии и в окружности того же диаметра, начала дико со­трясаться другая группа деревьев со стволами до чет­верти метра в толщину. Создавалась впечатление, будто мощные бульдозеры, рыча моторами и налегая на ство­лы всей своей тяжестью, пытались свалить эти деревья на землю. Невероятно (ибо ветра вообще не было), но многие из них переломились у основания и с треском рухнули на наш старенький «фольксваген», смяв крышу и багажник.

В тот момент, когда дух покинул тело женщины, я «увидел», что майя, связанные с этими духами, да и сама земля на сотни километров вокруг вдруг «просветле­ли», то есть очистились. И только что бушевавший здесь мощный ураган мгновенно утих.

Это был конец. Наступила тишина.

Отныне земля майя была свободной. И эта женщина отныне снова безраздельно владела своим телом.

Теперь наша группа была готова к завтрашней Цере­монии Сердца в Чичен-Ице — церемонии, давно пред­сказанной самими майя, майянским календарем, а также группой старейшин индейских племен и людьми со всех концов Земли, совместно молившихся за мир во всем мире.

 

Исполнение древнего пророчества

 

Щебет тропических птиц проник за деревянные став­ни и оборвал мой прекрасный сон, сразу вызвав другой, вероятно, не менее прекрасный, но в тот момент казав­шийся далеким. И тут я вспомнил. Это был день, которо­го я ждал более двух с половиной лет. Еще давным-давно Хунбац Мен прислал мне электронное письмо, в котором приглашал на церемонию, предсказанную майянским календарем. И вот этот день настал.

Я спрыгнул с кровати, оделся и поспешил вниз, зная, что у нас очень плотный график и очень важно не опо­здать и не ошибиться. Этого момента с огромным вол­нением ждали так много человек. Если наша группа опо­здает, думал я, церемонию начнут без нас.

В холле меня ожидали шестьдесят человек, одетые, как и велел Хунбац, в ослепительно белые одежды. Их улыбки и избыток энергии говорили сами за себя. Мы были готовы брать все, что могла предложить нам жизнь, и отдавать то, чем полнились наши сердца и молитвы. После пещер Баланканче наши сердца были широко от­крыты, а вся группа являла собой Одно Сердце. Жизнь готовилась развернуть перед нами еще одну главу своих мистерий. Кто знал о том, что случится? Во всяком слу­чае, не я.

Чтобы попасть в храмовый комплекс Чичен-Ицы, нужно было купить билеты, поэтому мы встали в двой­ную очередь перед воротами, ведущими на его террито­рию, и, войдя, по извилистой дорожке, петлявшей между тропическими деревьями, добрались до Замковой Пи­рамиды в восточной части комплекса. Солнце пекло не­щадно, поэтому мы старались по мере возможности дер­жаться в тени деревьев.

Хунбац должен был прибыть со своей впечатляющей свитой, куда входили свыше 250 старейшин и шаманов индейских племен, в 10 часов утра. Собравшись неболь­шими группами у подножья пирамиды и тихо беседуя между собой, мы ждали их появления.

Время тянулось, а мы все ждали и ждали. Группа ев­ропейцев тоже была с нами, и, чтобы чем-то заняться, они стали разучивать и петь песни других народов. Этот урок пения длился какое-то время, а затем сам собою затих. А мы все еще ждали. Где же старейшины? Никто этого не знал.

Утро было в самом разгаре, когда ко мне подошли и представились жрец и жрица Ушмальского храма в своих церемониальных одеждах, красивые, нарядные, полные энергии. Их спокойные улыбки и кроткие, ис­полненные радушия жесты свидетельствовали не только о наполнявшем их внутреннем свете, но и об огромной духовной силе. Они высказали свою радость по пово­ду того, что мы приехали для участия в церемонии. От имени группы я со всеми присущими случаю любовью и уважением поблагодарил их и сказал, что они всегда мо­гут рассчитывать на нашу поддержку.

Вскоре подошел еще один человек — инкский жрец из Перу, тоже в церемониальной одежде, — и заговорил с людьми, стоявшими вместе с нами под раскидистым деревом. От него веяло здоровой, первозданной энергией. Чувствовалось, что он пришел сюда специально, чтобы вдохновлять людей во время этой великой церемонии, которая вот-вот должна была начаться.

Но где же Хунбац Мен? Ни малейшего следа его при­сутствия.

Был уже почти полдень, солнце стояло высоко в небе. Наконец прошел слух, что Хунбац и старейшины задер­живаются. Чтобы им ничто не препятствовало, полиция перекрыла все дороги на расстоянии двух с половиной километров от храма, создав свободный коридор.

Мы прождали еще какое-то время. Проблема была налицо, и ее, видимо, нужно было как-то решать. Несо­мненно, кто-то об этом уже позаботился, ибо, как мне сообщили, за Замковой Пирамидой, среди деревьев, на­чали готовить другую площадку. Несмотря на отсутствие Хунбац Мена и старейшин, церемония, судя по всему, вот-вот должна была начаться.

Я не знал, что случилось с Хунбацем, но мой вну­тренний голос, безотказный поводырь, ясно дал понять, что не стоит его дожидаться, а следует принять участие в готовящейся церемонии.

 

Радужный круг

 

Мы прошли небольшое расстояние и вышли на ши­рокую поляну среди джунглей, энергия которой казалась просто идеальной для предстоящего действа. С нами была только группа Каролины Гегенкамп, но вскоре при­соединились другие, и вместе мы образовали огромный круг, состоявший из людей всех цветов кожи и рас.

Ушмальские жрец и жрица, которые должны были проводить церемонию, разложили на земле специаль­ные куски ткани, создав тем самым некое подобие ал­таря. На нем разместили многочисленные кристаллы и ритуальные предметы. Наконец на этот рукотворный алтарь водрузили сначала один, потом два, а потом и все тринадцать майянских хрустальных черепов, установив их плотным кругом. Затем на черепа набросили выши­тое покрывало, скрыв их от взора присутствующих, по­скольку время для их использования в церемонии еще не пришло. Мне показалось, что черепа поют, и я, погрузив­шись в медитацию, еще раз вступил в общение с ними.

К моему удивлению, жрица, которая, как мне каза­лось, должна была проводить эту церемонию, неожидан­но обратилась ко мне, попросив войти во внутренний круг. Она спросила, есть ли в нашей группе другие люди, достойные стоять в этом круге, и я назвал Льва-Огня. Воистину, этот мир майя был в гораздо большей степени его, нежели моим.

Затем к нам двоим, стоявшим во внутреннем круге, присоединились еще человек пятнадцать старейшин и представителей индейских племен; одни из них были из Мексики, другие из Северной Америки, однако все они, включая и инкских жрецов, происходили из местных аборигенных племен и культур. Особенно мне запом­нилась одна группа из Южной Америки, состоявшая из трех инкских шаманов: они были настолько колоритны и величественно благородны, что я не мог не почувство­вать, как через их сердца волнами незамутненной радо­сти изливается чистота Матери Земли.

Жрица положила ритуальные травы и благовония в маленький древнемайянский котел и подожгла их, после чего воздух наполнился острым пряным ароматом. Под звуки, извлекаемые из морской раковины, в которую дул ее напарник, она подняла вверх руки и, сотворив молит­ву на все четыре стороны, открыла церемонию.

И жрица, и жрец читали молитвы на майянском язы­ке, чтобы суть церемонии оставалась сокрытой от непо­священных. Их молитвы возносились ввысь, смешива­ясь с дымком благовоний. Затем каждый из стоявших во внутреннем круге в свою очередь прочел молитву, от всего сердца прося то, что больше всего жаждали наши сердца, — исцеления Земли и ее обитателей.

Все, что мы ни делали, отличалось красотой, силой и точностью, словно эта церемония была запланирована многие зоны назад. Казалось, все шло так, словно было заранее отрепетировано.

Но было и еще что-то — некий аспект, который тогда прошел мимо моего сознания, поскольку я был глубоко погружен в атмосферу этого действа. Он был связан с людьми, стоявшими во внешнем круге.

Когда каждый из тех, кто участвовал в церемонии, произносил на своем собственном языке слова, обра­щенные к Духу, его или ее послание переводилось на несколько языков, чтобы оно было понятно другим участникам. Одна за другой церемониальные молитвы и сантименты на майянском, испанском, английском, немецком, русском и французском языках возносились над этой просторной поляной, облетая на крыльях ветра эту несравненную группу индивидуумов, прибывших со всех концов света, чтобы помочь миру стать единым.

Впоследствии одна женщина сказала мне: «На про­тяжении всей церемонии я ощущала, что Вавилонская башня мало-помалу разрушается и что наш мир никогда уже не будет прежним».

Что ж, вполне возможно, что, собравшись вместе и объединившись с майянцами для проведения этой древ­ней церемонии, мы положили конец разделению между странами, культурами и расами. Пусть этот акт был чи­сто символическим, но со временем подобное единство непременно станет реальностью.

Когда последний дымок благовоний растворился в воздухе над толпой и церемония закончилась, мы, как старые друзья из давно канувших в лету племен, бро­сились друг к другу и стали обниматься, обмениваясь не только энергией любви, но и номерами телефонов и адресами, то есть всеми способами связи и общения, дабы не затеряться в этом мире и продолжать сообща поддерживать ту энергию, которую мы ощущали. Все мы были цветами радуги Единого Духа.

 

Хунбац Мен и старейшины

 

Когда я уходил с церемонии, направляясь к пирамиде, ко мне подбежал гонец и сообщил о том, что случилось с Хунбацем и старейшинами. В атмосфере столь прекрас­ной церемонии слышать подобное казалось каким-то кошмаром.

Хунбац и старейшины в конце концов добрались до Чичен-Ицы и приготовились к проведению изначально ожидавшейся церемонии в отведенном для этого месте. И даже сложили в котел ритуальные травы и благовония. Когда все было готово, старейшины разожгли костер под котлом, собираясь начать церемонию.

И в этот момент прибежали полицейские с огнету­шителями и погасили огонь.

Старейшины разгневались и начали спорить с поли­цией; и только Хунбац был спокоен, ибо предвидел нечто подобное и даже предостерегал остальных.

В конце концов полиция запретила церемонию и даже арестовала восемь старейшин из Южной Америки. По­этому церемония, едва начавшись, тут же прекратилась.

Хунбац сам рассказал мне об этом, но немного позже. Когда он нашел нашу группу, то мы к этому времени уже проводили свою церемонию и были погружены в молит­вы, а его моральные убеждения не позволяли тревожить кого-либо в такой ответственный момент, поэтому он к нам не присоединился. Вместо этого он дважды обошел наш молитвенный круг и благословил нас.

Он сказал, что, если бы мы, представители всех стран, земель и народов, не собрались и не провели собственную церемонию под руководством двух майянских первосвященников, пророчество майянского календаря не сбылось бы. И со слезами на глазах поблагодарил нас.

Наши сердца соприкоснулись и познали друг друга, и мы испытывали благодарность за это, ибо знали, что Великий Дух творит на путях, которые не всегда пости­жимы.

 

 

Явление «змеи»

 

После окончания церемонии наша маленькая ин­тернациональная группа великих душ присоединилась к огромной толпе, собравшейся у Замковой Пирамиды, чтобы посмотреть на явление «змеи» — событие, сви­детелями которого мы с Кеном оказались в далеком 1985 году.

В этот день, то есть 21 марта 2003 года, здесь собра­лась толпа, насчитывавшая, по самым скромным оцен­кам, более 80 ООО человек; людей скопилось столько, что не было никакой возможности пробиться сквозь эту массу, заполнившую огромное, поросшее травой поле перед ступенями храма, где «змея» вскоре должна была явить свой феерический облик.

Но, увы, утреннее солнце заслонили плотные облака, и послеполуденное небо стало серым. Солнце не могло пробиться сквозь эти облака и отбросить «змеиную» тень. 80 ООО человек, прибывших сюда (вместе с семьями и корзинками с едой для пикника) из Мексики, Южной Америки и других концов света, сидели и стояли, ожи­дая, когда появится эта тень, которая, возможно, не по­явится вовсе.

Но затем, уже во второй половине дня, облака не­ожиданно разошлись, и солнце во всем своем сиятель­ном великолепии пробилось сквозь их завесу и освети­ло пирамиду, ступени которой с одной стороны начали отбрасывать тень. Собравшаяся толпа единым духом издала крик — вернее, не крик, а мощный рев радости, а затем притихла, наблюдая за мистическим движением «змеиной» тени.

Глядя на эту огромную, неистовую, восторженную массу народа, я вспомнил шестидесятые годы и толпы поклонников, стекавшиеся на концерты рок-групп. Те­перь, видимо, древние майя и группа «Грэйтфул Дэд» по­менялись местами: вместо того чтобы слушать харизма­тический ансамбль, завораживающая музыка которого неслась со сцены, пленяя и волнуя нас, мы пленялись — все и каждый — медленно и неслышно ползущей тенью, дюйм за дюймом спускавшейся по ступеням этой маги­ческой пирамиды, чтобы с обновленной силой утвердить Священную Спираль Жизни.

 

Два сенота

 

Уходя после завершения финальной сцены этого спектакля в театре теней, я вспомнил свой разговор с Хунбац Меном, во время которого он, совершенно не­ожиданно для меня, поведал о двух сенотах в Чичен-Ице и о том, как они связаны между собой. Он сказал, что их связывает подводная река и что прямо над этой рекой и возведена Замковая Пирамида, возведена с особой це­лью. Именно этот подземный поток и заряжал пирамиду энергией. Когда мы много лет тому назад были здесь с Кеном, то даже не подозревали о существовании второго сенота.

Хунбац Мен посмотрел мне в глаза и сказал: «Друнвало, второй сенот тоже необходимо перезарядить с по­мощью кристалла. Это свяжет и объединит энергии двух сенотов».

Поэтому сразу после церемонии явления «змеи» на ступенях пирамиды я направился ко второму сеноту, чтобы исполнить просьбу Хунбаца.

 

Завершение церемонии

 

За мной увязались несколько человек из нашей груп­пы, желая, видимо, посмотреть, что я собираюсь делать. Я был не против такого сопровождения, ибо всегда при­держивался того мнения, что, кто бы ни оказался в том или ином месте рядом со мной, значит, так тому и быть. Речи о какой-либо случайности или ошибке просто быть не могло.

Когда через несколько минут я отыскал второй се­нот, то обнаружил, что нас здесь четырнадцать человек. Я рассказал им историю про наше с Кеном путешествие в 1985 году, про второй сенот и просьбу Хунбац Мена, словно передо мной была группа учащихся из школы психического совершенствования. Казалось, они в точ­ности знали, что нужно делать.

Мы взялись за руки и пустили кристалл по кругу, что­бы каждый мог прочесть над ним молитву. Эти молитвы были посвящены народу майя и Матери Земле, чтобы все они пребывали в добром духе и здравии. Последний че­ловек бросил кристалл в глубокую, таинственную воду.

Я чувствовал, что связь установлена, и ощущал, как притекает энергия. Внутренним взором я видел, как два сенота соединяются и Замковая Пирамида осветляется новой-старой энергетической формой. И в этот момент понял важность того, что Тот и Хунбац Мен постоянно пытались донести до меня. Впервые за все это время я почувствовал, что дело завершено.

 

Призыв к солнцу

 

Вернувшись в отель, я обнаружил, что Хунбац оста­вил мне записку, в которой говорилось, что он хотел бы побеседовать с членами моей группы. Он, мол, когда-то пообещал, что будет вместе с нами, но, увы, так и не привелось — пока не привелось. И хотя он был крайне занят, он все же хотел бы сдержать свое обещание.

Мы собрались полукругом у наружного бассейна оте­ля и стали поджидать Хунбаца. Было уже темно, светили звезды, и нас озарял мягкий свет огней и окон отеля.

Наконец пришел Хунбац и рассказал о том, что сего­дня случилось. Он извинился перед нами и поблагода­рил за участие в церемонии. Без нас, сказал он, работа была бы не завершена. А затем сказал, что наше предна­значение — быть учителями для людей нового мира, и подчеркнул, сколь ответственна эта роль.

А затем научил нас словам священной песни, сложен­ной в честь Кина, майянского бога солнца. И так как не­которые члены нашей группы были близки к тому, что­бы у них вот-вот пробудилась память об их майянском прошлом, то исполнение этой песни вызвало в каждом из нас непередаваемое ощущение, что мы находимся одновременно в двух точках — ив древнем прошлом, и в настоящем.

Этот день в Чичен-Ице завершился под звездным не­бом, где мы все вместе пели священную песню и вспоми­нали свои связи с древностью.

Нас настолько переполняли эмоции и ощущение та­инственности, что, казалось, большего мы не в состоя­нии вынести.

И если бы нам сказали, что это не конец и нас ждет впереди еще очень и очень многое, то мы просто не по­верили бы. Действительно, это было лишь самое начало.

 

Глава пятнадцатая

Кольцевая радуга

 

Через день после празднования весеннего равноден­ствия в Чичен-Ице, все еще храня в сердцах благодат­ную атмосферу церемоний и молитв, мы выехали из отеля «Майяленд» и пустились в дальнейший путь, обратив свои взоры к мексиканскому штату Кинтана-Роо.

В этот день нам предстояло посетить майянские хра­мы Тулума, который связан с пятой чакрой. Однако по пути к отелю, расположенному в курортной зоне, на мек­сиканском побережье Карибского моря, мы планировали посетить также и Кобу — вероятно, самый большой хра­мовый комплекс на Юкатане; хотя там и ведутся раскоп­ки, но лишь на малой его части, а большую еще предсто­ит раскапывать. Ближе к вечеру мы рассчитывали совер­шить прогулку к одному из сотен сенотов Кинтана-Роо, что неподалеку от Тулума. Это место достаточно редко посещается, ибо находится на частных землях и скрыва­ется среди джунглей.

Но после стольких сюрпризов и неожиданностей мы даже не помышляли о каком бы то ни было плане и всю долгую дорогу к Кобе, как дети, доверчиво, простодуш­но, с открытыми сердцами и глазами ждали, что Господь вот-вот явит нам Свое благоволение и поручит очеред­ное ответственное задание.

 

Древний град Коба

 

В Кобе нам предоставили обширную лужайку, сплошь уставленную небольшими удобными столиками, где мы и пообедали на открытом воздухе, сидя под се­нью пальм. Отведав на десерт свежее кокосовое молоко, которое мы потягивали через соломинку прямо из ореха, мы отправились прямиком в храмовый комплекс Кобы.

Площадь комплекса примерно 130 квадратных ки­лометров; когда-то здесь проживали, по самым общим подсчетам, 40 ООО майянцев. Древний город, частью ко­торого изначально являлась Коба, был настолько боль­шим, что если бы мы увидели его таким, каким он был тысячу лет назад, то наверняка бы изменили свои пред­ставления о майя. Осматривая окрестности с вершины Большой Пирамиды (Нохоч-Мул), мы видели повсюду следы, оставленные невероятно развитой цивилизацией.

Наш проводник Умберто рассказал, что Коба явля­лась своего рода ступицей в колесе очень сложной и раз­ветвленной системы древних дорог, называвшихся сакбе. Эти дороги строились из камней, скрепленных известко­вым раствором, на высоте один-два метра над поверх­ностью земли. И хотя раствор, цементировавший камни, давно отслоился, многие из камней по-прежнему остава­лись на своих местах, и Умберто то и дело указывал на них. Воистину, в пору расцвета майянской цивилизации все сакбе вели в Кобу.

Существование дорог, заметил Умберто, до сих пор остается загадкой для исследователей, поскольку майя не знали колеса и передвижение в колесных экипажах им было неведомо, тем более что и лошадей у них не было. Предполагают, что дороги использовались для ре­лигиозных процессий, хотя, по словам того же Умберто, система дорог, вероятней всего, была как-то связана с майянским календарем. Видимо, они были частью ко­лоссальной астрономической «машины времени», но так до конца и не выяснено, как она действовала. Это одна из тех вещей, по мнению Умберто, которую предстояло исследовать специалистам.

Одна из особенностей «современной» Кобы — это как раз колесные экипажи. Посетители, которым лень идти пешком от ворот Кобы до Большой Пирамиды (а расстояния здесь приличные), могут воспользоваться таким экипажем. Эти транспортные средства, которые приводятся в движение силой человеческих ног, очень напоминают четырехколесные повозки рикш, с той лишь разницей, что если рикша бежит и тянет повозку за со­бой, то здесь «рикша» крутит педали.

Приближаясь к пирамиде Нохоч-Мул, я спрашивал себя, увижу ли что-то подобное тому, что видели мы с Кеном, когда были здесь много лет назад, в 1985 году. Тогда здесь стоял лишь один маленький каменный до­мишко, располагавшийся на вершине большого холма. Сегодня же, выставленная на всеобщее обозрение, здесь красуется самая высокая пирамида на Юкатане.

Со дня моего последнего визита здесь раскопали очень много пирамид, храмов и других сооружений (а их, по предварительным данным, насчитывается около 6500), и теперь Большая Пирамида, несмотря на свои размеры, почти теряется на фоне множества других та­ких же зданий в этом обширном комплексе. Было любо­пытно видеть, как очень многое из того, что прежде было скрыто под землей, теперь очищено, нанесено на карту и выставлено на обозрение.

Энергия этого места — просто фантастическая!

Мы не собирались проводить в Кобе церемонию, а только ходить, осязать и воспринимать энергетику это­го места. А поскольку каждый в группе был волен делать это на свой лад и манер, то, подобно испаряющейся воде, все быстро растворились среди деревьев, бросившись исследовать части этого комплекса. После чего, подобно туману, который расступается и потом снова смыкается в бесплотную массу, мы стали искать друг друга, а если находили особо интригующие места, то ненадолго задер­живались в них, чтобы немного помедитировать. Мне еще нигде не было так весело, как здесь, да и атмосфера тут была просто чудесной.

 

Тулум. Кольцевая радуга

 

За восемнадцать лет, что прошли с тех пор, когда я бродил по травянистым равнинам Тулума, мексиканское правительство понастроило здесь множество разных сооружений, чтобы сдерживать натиск толп туристов. Однако меня ничто не заботило — ни толпы, ни произо­шедшие здесь перемены. Единственное, что меня вол­новало, так это сознание того, что предстоящее действо будет исполнено смысла и станет очень значимым для балансировки майянских энергий.

Сначала мы решили изучить сами достопримеча­тельности и разошлись в разные стороны. Я все время пытался вспомнить, где же мы с Кеном зарыли кристалл. Ведь это было так давно. Однако минут через двадцать я все же нашел это место. Я сразу его почувствовал, а ког­да заглянул внутрь храма и увидел фрески, то понял, что интуиция меня не обманула.

Поднявшись на вершину храма, я стал осматривать окрестности, ища место для проведения церемонии, и буквально в считанные секунды обнаружил таковое: оно находилась среди обширных травянистых пространств, окружавших храмы Тулума, и как бы светилось изну­три, намного ярче, чем все прочие. Я направился прямо к нему. Но теперь, когда вся наша группа собралась вме­сте, я, естественно, следовал туда не один, а в сопровож­дении шестидесяти человек.

Место было идеальным. Не знаю почему, но идеаль­ным.

Я выбрал местечко, которое должно было стать цен­тром круга, положил туда кусок материи, создав импро­визированный алтарь, и обозначил камнями четыре стороны света. Кто-то из группы дал мне большой кри­сталл, и я поместил его в центре алтаря. Прочие члены группы тут же добавили к нему собственные предметы и кристаллы, так что вскоре все было готово к проведению церемонии.

Из числа добровольцев я отобрал четырех человек — двух мужчин и двух женщин — и расставил их в качестве охранителей четырех сторон света. Они стояли каждый на своей позиции, лицом к центру круга. Затем каждый из них поочередно прочел молитву и стал воплощением того направления, которое охранял, обеспечивая защиту внутреннего круга с этой стороны.

Я опустился на колени в центре круга, олицетворяя тем самым направление вверх и вниз, и произнес молит­ву, чтобы «опечатать» внутреннее пространство.

Теперь я опишу то, что случилось во время этой энер­гетически очень мощной церемонии на внутренних пла­нах.

Через несколько минут после открытия церемонии несколько майянцев, живших в недрах Земли, вошли со мной в контакт и попросили разрешения участвовать в церемонии. Передо мной в самом деле появились три ста­рых майянца; и хотя их тела были прозрачными, я ясно их видел. Они посмотрели мне в глаза и телепатически очень почтительно спросили, можно ли им включиться в церемонию. Получив разрешение, они присоединились к нам, и сразу вслед за ними появились и другие.

Однако далеко не все в группе «видели» майянцев, и, чтобы помочь остальным сориентироваться, я начал описывать происходящее вокруг нас, в одном из невиди­мых обертонов третьего измерения.

Сначала трое майянских старейшин — те, кто спра­шивал разрешение на участие в церемонии, — вошли с северной стороны в наш круг и остановились перед ал­тарем. Несомненно, что самый старый из них, стоявший в центре, был их вождем. Он обратился на майянском языке к другим членам своего племени, прося их про­явиться и войти в круг.

Затем появились еще четверо майянцев — двое муж­чин и две женщины — и встали за нашими людьми, охра­нявшими каждую из четырех сторон света, еще прочнее «опечатав» внутреннее пространство своими знаниями и мудростью. За ними появились еще человек тридцать майянцев и распределились вдоль круга.

После этого между нашей и их группой быстро на­ладилось взаимодействие. Основное внимание майянцы уделяли тому, чтоб взять под свой контроль окружаю­щую среду и погодные условия, особенно дожди, — это привело бы в равновесие внешний и внутренний миры, поскольку и тот и другой были разбалансированы. Дей­ствительно, весь полуостров Юкатан страдал от жесто­кой засухи, и за многие месяцы здесь не выпало ни кап­ли дождя.

Майянцы начали «сооружать» огромную энергети­ческую пирамиду, простиравшуюся по всем четырем направлениям. Сначала они возвели маленькую пира­миду, а потом мысленно все более и более увеличивали ее, пока она не стала размерами с ту площадку, которую занимала наша группа. На этом они не остановились, а продолжали наращивать пирамиду, пока та не сделалась поистине огромной — километра три или около того в каждую сторону. Этот процесс майянцы осуществля­ли точно так же, как учили меня таос пуэбло в Нью-Мексико. Они «видели» или визуализировали эту пира­миду, существовавшую в пространстве третьего измере­ния (нашего мира), и своим намерением претворяли ее в реальность. Передавая ей свое дыхание, они вливали в пирамиду жизненную силу (энергию), которая и за­ставляет окружающее пространство откликаться на это мысленное творение так, будто это не воображаемая, а вполне реальная трехмерная пирамида.

Обычный человек не видит этой пирамиды, но для окружающей среды различия не существует и вообра­жаемая пирамида воздействует на нее так же, как и ре­альная гора, — притягивает тучи и дождь. Маленькие пирамиды тоже оказывают воздействие на среду, но оно не слишком заметно, зато большие, трехкилометровые пирамиды воздействуют на среду так же, как высокие горы.

Эта пирамида и стала той центральной «горой», ко­торая притягивает дождь. Майянцы из внутренних ми­ров Земли, контролируя высоту этой «горы», контроли­ровали тем самым и количество осадков па всей терри­тории полуострова. Чтобы еще больше расширить зону влияния основной пирамиды, майянцы соорудили мно­жество дополнительных, и все вместе они действовали как горный хребет, простиравшийся к северу на многие километры.

Когда сооружение было завершено, майянский вождь возвестил, что до наступления завтрашнего дня прольет­ся дождь и засуха кончится.

В конце церемонии он обратился ко всем присутству­ющим, как зримым, так и незримым, с просьбой возне­сти хвалу богу солнца, пропев его имя — Кин. Мы все — и майя, расположившиеся в спектральных направлениях круга, и члены нашей группы — несколько раз пропели звук священного имени солнца и на последней ноте под­няли вверх руки и обратили взоры к небу, завершая тем самым эту не имеющую себе равных церемонию.

И вот, устремив глаза к небу и пропевая последнюю ноту священного имени майянского бога солнца, мы узрели недвусмысленное святое знамение, свидетель­ствовавшее о том, что церемония была совершена по всем правилам: в этот ясный и безоблачный день вокруг солнца появилась безупречная лучистая кольцевая радуга, настолько яркая, что каждый цвет сиял словно на­электризованный.

В этот момент мы поняли: все, что мы уже сделали и что нам еще предстоит сделать во время этого путеше­ствия, несет на себе благословение Великого Духа. Мое сердце распахнулось так широко, что, казалось, я мог бы раствориться и исчезнуть в Земле вместе с майянским народом, возвращавшимся в свои внутренние миры. Это было прекрасно.

Интересно, что думали о нас сотни туристов и их дети, когда увидели, как мы одновременно и обнимаем­ся, и плачем, и широко улыбаемся, и что-то говорим друг друга на четырех или пяти различных языках! Правда, в то время я, пожалуй, даже не сознавал, что рядом нахо­дятся другие люди.

Большая часть нашей группы устремилась к океану, прямо в огромные бирюзовые волны, которые закрути­ли нас, как поплавки на рыбачьих удочках. Те, кто забыл взять с собой плавки или купальники, прыгали в воду не раздеваясь, и все мы плескались, барахтались, смеялись и играли. Это было изумительно! Жизнь была изуми­тельной!

А в небе над нами волшебная радуга все так же об­рамляла кольцом яркое солнце и держалась долго-долго, не думая исчезать.

 

Еще один хрустальный череп

 

Наконец настало время возвращаться к автобусу, — по крайней мере, так мы думали. Господь, однако, думал иначе, и наши дела на этот день еще не были заверше­ны. Когда я уже покинул храмовую территорию Тулума и направлялся к парковочной стоянке, меня по пути оста­новил мексиканец, тот самый, что вручил мне в Цибиль-чальтуне белый хрустальный череп. Он держал в рукахеще один древнемайянский череп, и этот череп притянул меня к себе, как пламя мотылька. Он был зеленого, я бы даже сказал изумрудного, цвета и слегка просвечивал.

Когда я телепатически связался с этим черепом, то обнаружил обитавшего в нем мужчину, который еще раз показал мне, как именно древние майянцы использова­ли такие кристаллы.

Этот человек — и он сам подтвердил это — был из­бран на смерть, после чего его дух вошел в этот кристалл и поселился в нем до тех пор, пока сам кристалл не вы­полнит предназначенную для него задачу. В молочно-белом кристалле, который вручили мне в Цибильчаль-туне, обитала пара — мужчина и женщина — и старуха. А в этом если и была старая женщина, то я ее не видел. Возможно, она просто не захотела, чтобы я ее увидел.

Как всегда, цели, ради которых был задуман этот кристалл, видимо, были связаны с сохранением знаний и воспоминаний древних майянцев до Конца Времен, то есть того времени, в которое мы живем.

Я не знал, какой смысл в том, что энергии нашей маленькой группы оказались переплетены с энергиями такого количества хрустальных черепов. Вот ведь за­дача: вдруг в Цибильчальтуне появляется череп и, рас­крыв мне то, что и должен был раскрыть, исчезает среди джунглей. Затем появляется еще один и после взаимо­действия с нашей группой тоже исчезает и больше уже не появляется. И все происходит в точности так, как это предсказал мудрый Хуибац Мен, когда мы сидели с ним в Мериде, попивая чай.

Тем же вечером, вскоре после того как мы вернулись в наш роскошный отель, разверзлись хляби небесные, и на землю хлынул даже не дождь, а настоящий потоп, в полном согласии с предсказанием майянского вождя, возвестившего, что «до наступления завтрашнего дня прольется дождь». Закрыв глаза, я обратил лицо к небе­сам и возблагодарил Бога за эту благодать и признание наших молитв и усилий. И опять, как в прошлый раз, по­чувствовал, что наша группа «та самая» и наилучшим об­разом подходит для того дела, которым мы занимались.

До возвращения в Ушмаль и Мериду нам оставалось провести еще две специфические церемонии. Но сначала нужно было осуществить два процесса — если их мож­но так назвать, — с целью подготовки самих себя и, воз­можно, целого мира к грядущим переменам, процесса, в ходе которого нам предстояло избавиться от негативных мужских и женских энергий, накопленных за прошедшие тысячелетия. Эти два «процесса» во многом напоминали церемонии, хотя, вероятней всего, были более сродни методам современной психотерапии. Каждый член на­шей группы прибыл на Юкатан в состоянии внутренней эмоциональной неуравновешенности, связанной с соб­ственными сексуальными энергиями. Собственно, это в равной мере относится не только к членам нашей груп­пы, но и практически к каждому живому человеку.

Если вкратце, то сексуальная чакра, чакра сердца и чакра шишковидной железы, расположенная в центре головы, когда они сбалансированы и гармонизированы, функционируют как единое целое. Отсутствие подоб­ного баланса ведет к эмоциональной неуравновешенно­сти, а оно в свою очередь — к отсутствию гармонизации. Вот эту-то дисгармонию и предстояло устранить нашей группе путем балансировки чакр, прежде чем присту­пать к последним двум церемониям, иначе проводимая нами работа так и осталась бы незавершенной.

Многие из нас рассматривали эти два процесса, ко­торые мы собирались осуществить после окончания работы в Кохунличе, храме «третьего глаза», как самые глубочайшие из всех переживаний, выпавших на нашу долю во время этого путешествия.

Энергия в Тулуме говорила сама за себя — она нарас­тала так, что мы сразу поняли: наше дальнейшее путе­шествие будет развиваться неким поистине чудесным образом, и мы над этим не властны. Только Мать Земля и древние майя знали, что должно произойти и к чему это приведет.

Именно об этом неустанно говорили нам нынешние представители народа майя. В августе 2003 года они сло­вами, полными тайного смысла, возвестили, что 15 дека­бря того же года все мы войдем в новый мир. И что в это время вокруг нас, вероятней всего, будет царить хаос.

Мне кажется, что наше путешествие в страну майя призвано было показать природу этих перемен, которые затронут всех нас. Ибо, воистину, наш мир — это сон, и природа этого сна становится все более и более очевид­ной. В сущности, Сновидящий вот-вот должен проснуть­ся и осознать, что он видит сон и что этот сон о жизни на планете Земля можно изменить. Вот ключ ко всему!

После 8 ноября 2003 года, когда произошло полное лунное затмение и образовался «великий секстиль пла­нет» — событие, которое астрологи назвали Гармониче­ским Согласием, — все мы в конце концов осознаем, что в действительности этот Сон — «всего лишь свет и наме­рение». Я верю в это, хотя понимаю, что процесс осозна­ния потребует несколько больше времени. Но для тех, кто знает об этом, портал в четвертое измерение начнет раскрываться, причем все шире и шире.

Что это означает? Это означает, что мы — вне времени. И должны реально и полностью взять ответственность за все свои нынешние мысли, чувства и эмоции. Ибо каж­дый из нас — Сновидящий. И видимое нами во сне станет реальностью в этом мире. Именно в это и верят майян­цы: что чем ближе 21 декабря 2012 года и 19 февраля 2013 года, тем сильнее могущество Сновидящего.

Внутренние и внешний миры начнут сливаться в еди­ное целое. В это верят не только майя, но и многие абори­генные общества и пророки. Однако для создания этого единства мы должны вначале сжечь шлак двойственно­сти, ту негативность, с которой мы так долго живем. Поэтому где-то на следующей фазе нашего священно­го путешествия в страну майя станет, видимо, ясна схе­ма этой подготовки, которую все мы сейчас проходим. Ибо за те два дня, что длилась наша поездка из Тулума в Паленке, мы прошли через последовательный ряд испы­таний и церемоний, цель которых, судя по всему, — воз­нести нас на следующий уровень бытия.

 

 

Глава шестнадцатая

 

Кохунлич и «третий глаз»

Интеграция мужских и женских энергий

 

Когда наша группа прибыла в Кохунлич, во мне сразу же ожили воспоминания о нашей прежней поездке с Кеном, а на ум стали приходить различные вопросы. Будет ли это посещение таким же? На месте ли лестница и треугольная дыра? я все еще не рассказал группе о со­бытиях прошлого.

Мы начали с долгой прогулки к главной пирами­де — той, на поверхности которой высечено огромное человеческое лицо. В этот момент мы были не более чем туристами, изучавшими и впитывавшими энергии это­го священного места. Затем я рассказал всем о странной большой дыре и дереве у маленькой дыры. И наконец, мы отправились осматривать мраморную лестницу.

Но в Кохунличе произошли перемены. Я надеялся найти пирамиду возле того места, где мы с Кеном много лет назад захоронили кристалл, и освежить свои воспо­минания, но этому, видимо, не суждено было случиться.

Во всех направлениях территорию испещрили тропы и дорожки, тянувшиеся на много километров вокруг, и всюду стояли щиты со схемами различных построек. Мы какое-то время шли по этим дорожкам, сначала в одном направлении, затем, повернув, в другом, но так и не смогли найти ту особенную пирамиду или маленькую дыру перед ней, в которую я годы назад бросил кристалл.

Наконец мы вышли к широкой древней каменной лестнице, построенной на довольно крутом холме. От мраморных ступеней, которые мы с Кеном обнаружили в прошлый раз, не осталось и следа, но это место явно взывало ко мне и моей памяти. И все мы чувствовали, что нас прямо-таки влечет на вершину этого каменного чуда.

Взобравшись наверх, я увидел, что местом обитания древних майя служили не столько какие-то пирамиды или священные здания, сколько вся эта территория. По­всюду, в самых живописных местах и в самом очарова­тельном обрамлении, виднелись небольшие помещения и широкие дворы, где могли собираться люди. И все они казались идеальным местом для той цели, ради которой мы сюда приехали.

Поэтому я отбросил мысли о пирамиде и треугольной дыре, и мы подыскали прекрасное местечко под деревья­ми, предлагавшими блаженную тень от жаркого солнца. Мы постелили на земле «солнечную ткань», обозначив таким образом центр, и, по мере того как члены группы обставляли его все большим количеством кристаллов и священных предметов, наш импровизированный алтарь начал принимать достойную форму.

Группа собралась вокруг алтаря, и четверо — двое мужчин и две женщины — были избраны в качестве охранителей четырех сторон света.

Как и в Тулуме, передо мной из Земли с подняты­ми к небу руками появился главный майянский жрец и расставил четверых своих людей позади наших охра­нителей четырех направлений. Затем из Земли начали во множестве появляться майянцы, образовав круг не­много шире нашего. Сначала спиралеобразными движе­ниями из Матери Земли появлялись только их головы, а затем, медленно и все так же по спирали, возникали их тела. Наконец майянцы выбрались на поверхность на­шего мира и возле каждого человека нашей группы по­ставили своего, чтобы он на протяжении всей церемо­нии дополнял нашего.

Одеты они были в светлые балахоны, украшенные геометрическими узорами, лица их были раскрашены, а в волосах торчали перья. От них исходила прямо-таки электрическая энергия. Я чувствовал, что эта церемония была предсказана давным-давно и имела для них огром­ное значение. Видимо, именно поэтому они были так се­рьезны,

По многим факторам эта церемония сильно отлича­лась от той, что мы проводили в Тулуме. Там на большом пространстве майянцы возвели множество энергетиче­ских пирамид для создания на своих землях баланса и привлечения дождя. На этот раз они соорудили только одну огромную пирамиду, цель которой, насколько я те­лепатически понял из общения с вождем, — психически пробудить майянский народ.

Я до сих пор не понимаю многое из того, что проис­ходило с древними майянцами во время этой церемонии, но знаю, что сердце мое все более и более осветлялось. Лев-Огонь говорит, что когда здесь, в Кохунличе, после окончания церемонии майя удалились, то они забрали с собой всю негативную энергию, которая за это время накопилась в нашей группе, и похоронили ее глубоко­-глубоко в недрах Матери Земли. Как бы то ни было, но мы почувствовали себя очень счастливыми. Помню, что когда сразу после церемонии я пришел в себя и оглядел­ся, то увидел, что все улыбаются и наполнены светом.

Случившееся потом было всего лишь отражением того, что происходило прежде, поэтому Лев-Огонь, ви­димо, был прав, говоря об очищающем воздействии це­ремоний. Люди начали обниматься и играть. Всех нас переполняло огромное чувство благодати. Глядя на это, я понял, сколь прекрасно и чудесно то, что мы проводимцеремонии в настоящих жилых кварталах древних майя, в их домах.

Но я понимал и то, что, хотя майя и помогли нашей группе очиститься от негативной энергии, они не проник­ли в глубочайшие пласты нашей психики и эмоциональ­ного тела — в самый корень нашей сексуальной неуравно­вешенности. Решить эту проблему должны были мы сами. А это требовало прощения на глубинном уровне.

Поэтому на следующий день с новообретенной ясно­стью в сердцах нам предстояло окунуться в трудную ра­боту над самими собой. На сегодня же наши труды были завершены, и мы радостно направились к автобусу.

По пути я все еще осматривался вокруг в поисках пи­рамиды с мраморными ступенями и треугольной дырой, но при этом, не знаю почему, внутренне знал, что найти ее мне не удастся. Видимо, она должна была оставаться сокрытой.

 

Храмы прощения

 

Следующий день нашего путешествия по Юкатану был для меня неповторимым во всех отношениях. До это­го я никогда не видел храмов, к которым теперь лежал наш путь. Эти храмы олицетворяли темную сторону мужских и женских энергий. Там нам предстояло выполнить две невероятно трудных церемонии или два процесса, чтобы навсегда избавить свое бытие от женско-мужской поляр­ности и сделать себя свободными людьми, наделенными изначально данной нам божественной силой.

Цель посещения этих мест была всецело связана с Настоящим — с Концом Времен, как это называют майя, — и с коррекцией нашего полярного сознания; эту коррек­цию действительно требовалось произвести, чтобы мы могли выйти на более высокие уровни сознания. Да, это нужно было сделать, иначе мы так и не продвинемся вперед. Конечно, это сбалансированное состояние не будет длиться вечно, ибо всякий раз, когда мы делаем вдох и выдох или совершаем какое-либо действие, мы создаем еще большую карму, но все же оно будет достаточно дол­гим, чтобы мы успели завершить свою работу.

До путешествия в страну майя у нас и мысли не воз­никало о том, что этот вид церемониальной уравновеши­вающей психотерапии станет частью нашего опыта, но он теперь раскрывался прямо на наших глазах и в наших сердцах. Эта фаза нашего сакрального путешествия в страну майя, видимо, представляла собой схему или си­стему подготовки, через которую все мы проходим здесь, на Земле. Выше я уже говорил об этом и повторяю вновь: за те два дня, что длилась наша поездки из Тулума в Па­ленке, все мы прошли через последовательный ряд ис­пытаний и церемоний, которые, как нам кажется, были специально придуманы майя для того, чтобы поднять нас на следующий уровень бытия, а точнее — ускорить процесс сглаживания полового разделения и сделать нас единополыми существами, хотим мы того или нет.

 

Бекан. Начало подготовки

 

Когда на следующее утро мы вышли из отеля, никто из нашей группы, за исключением, пожалуй, Льва-Огня, не знал, сколь эпохальным для жизни многих из нас бу­дет этот день. Именно Лев-Огонь выбрал эти три храма, и, видимо, только он один из всей группы имел пред­ставление о том, что должно было произойти.

Мощные энергетические явления, проявившиеся в нашей группе и связанные с темной стороной женско-мужских энергий, вплотную затрагивали Льва-Огня. Как шаман, он совмещал в себе проявление обеих энергий, то есть был своего рода качиной — носителем двух кон­трастных начал, темного и светлого. Одно из его предназначений на жизненном пути — сгармонизировать и сбалансировать эти две стороны, и его присутствие по­могло объединить энергию нашей группы и вывести ее на уровень, где можно было избавиться от негативных аспектов.

С самого начала наше пребывание в Бекане было от­мечено духом игры и веселья и являлось идеальной под­готовкой к церемониям, которые мы провели чуть позже.

Бекан, некогда региональная столица древнемайянской империи, был основан примерно в 600 году до нашей эры, но годы его наибольшего расцвета пришлись на пе­риод с 600 по 1000 год нашей эры. Это один из наиболее значительных архитектурных комплексов в Кампече.

Этот древний город окружен рвом — довольно уни­кальным сооружением на территории обитания майя. Само слово бекан на майянском языке означает «рас­селина, образованная водой». Одни считают, что эта «расселина» служила своего рода защитной преградой в периоды войны. Другие же придерживаются мнения, что она служила линией раздела социальных классов общества: мол, знать возводила свои монументальные постройки на территории, окруженной рвом, а низшие классы ютились за ним.

Две главные площади этого древнего города соединя­ет каменный туннель, в котором можно увидеть замеча­тельные расписные маски. Стоя перед одним из алтарей, мы «чувствовали», что некогда их использовали для человеческих жертвоприношений. Правда это или нет, не знаю, но то, что майянская культура в какой-то момент дошла до столь чудовищной практики, не подлежит со­мнению.

Для нас Бекан был храмовым комплексом интегра­ции женско-мужских энергий, местом их балансировки. Вот как об этом сказал сам Лев-Огонь:

— Пока одни разговаривали с Друнвало у этого алта­ря интеграции женско-мужских энергий, другие отправились танцевать и играть на пирамидах. Чуть раньше, когда мы были в Кобе, я говорил о том, что каждая пи­рамида подобна музыкальному инструменту и все они были задуманы, чтобы на них можно было «играть» са­мыми разными способами, в зависимости от того, какой «танец» вы исполняете. Когда я ушел от алтаря и прохо­дил через дворики, то, к своему удивлению, увидел, что большая часть группы танцует на ступенях, вокруг и на вершине пирамид.

Какое веселье! Вот чего нам не хватало: радости, дет­скости, ребячливости! В этом и заключалась подготовка. Группа преодолела страх. С вершины акрополя в Бекане мы ясно различали на расстоянии храмы Шпухиль и Чиканна, места, где мы проведем церемонии в честь муж­ских и женских энергий в самих себе.

 

Шпухиль. Церемония интеграции мужской энергии

 

Из Бекана мы совершили недолгую поездку в Шпу­хиль. Там мы быстро прошли по каменистой дорожке, ведущей через лес, пока не оказались на поросшей тра­вой лужайке у храма с тремя башнями, где и совершили церемонию.

Шпухиль означает «место рогоза». Его поразитель­ные башни посвящены Ицамне — Богу-Творцу и перво­му шаману, которого изображают в виде небесного змея. В главном здании Шпухиля двенадцать комнат и плат­форм, на которых покоятся три величественные башни, возносящие свои вершины в небо. В центре — альков, украшенный головой змеи. Этот комплекс интегрирует низшую, среднюю и высшую мужские энергии, фокуси­рующиеся на сексе и любви.

Церемония интеграции мужской энергии, которую мы намеревались совершить, как и последующая церемония интеграции женской энергии, была для меня чем-то новым, с чем раньше я никогда не сталкивался. Я даже не знал, как она будет происходить или что должно слу­читься. Меня вело собственное чутье, лишь оно подсказывало, что нужно сделать, и я давал необходимые рас­поряжения, не имея ни малейшего, даже предваритель­ного, представления о сути происходящего.

Сначала я подыскал на лужайке перед храмом Шпухиля подходящее место и попросил всех мужчин группы собраться там; они сидели на траве, а женщины стояли позади них, образуя круг. Затем они взялись за руки и привели в действие энергию группы.

Я внутренне чувствовал, что вокруг мужчин нужно соорудить сакральные геометрические формы, особенно октаэдр золотистого света; одна его вершина связана с Отцом Небом, вторая энергетически связана с Матерью Землей, а середина покоится в Земле. Таким образом, подсказывало мне чутье, формы оживут и наполнятся праной, жизненной энергией.

Я попросил мужчин разрядить весь негативный аспект своей мужской энергии в эти два полюса окта­эдра и визуализировать, как эта энергия покидает их ментальное, эмоциональное и физическое тела, выте­кая из этих вершин подобно воде. Ментальные энергии через одну вершину устремлялись вверх, к Отцу Небу, и разряжались там, а физические и эмоциональные энергии через другую вершину уходили глубоко вниз, в Мать Землю.

Хочу, однако, чтобы вы знали, что эта негативная энергия не создает для наших Божественных Матери и Отца никаких проблем. Они ее просто приводят в рав­новесие и вновь применяют в Жизни.

Отдав необходимые распоряжения, я умолк, и про­цесс начался.

В тот день в Шпухиле было очень жарко, а мы нахо­дились на солнце. Еще до начала церемонии все говорило о том, что будет очень жарко, а затем эта жара стала настолько осязаемой, что едва не доконала нас. Но во время церемонии, как мне кажется, никто в группе этой жары просто не замечал и не обращал внимания ни на что другое, кроме движения и преобразования духов­ных энергий.

Когда мужчины освобождались от негативных аспек­тов мужской энергии, накопленных за всю историю на­шего пола и осевших здесь и сейчас в наших физических телах и энергетических полях, мы все чувствовали, что происходит.

Поначалу процесс шел медленно, но по мере того, как мужчины все больше включались в поток происходяще­го с ними, разрядка происходила и быстрее, и легче.

Что касается меня, то я видел, как движутся эти энергии — процесс, который и завораживал, и бросал в дрожь. Эти энергии, по спирали выходящие из мужчин, были в основном красного, черного и даже желтовато-зеленого цвета, однако разграничить их было почти не­возможно, поскольку все происходило сразу и одновре­менно.

На лицах мужчин я видел боль — боль избавления от чего-то, что они хранили в себе тысячелетиями, жизнь за жизнью, — энергию, древнюю и не осознаваемую, кото­рая, совершенно не подвластная их контролю, исподволь влияла на их взаимоотношения с женами, дочерьми и подругами. Все насилия, грубости и убийства, которым коллективный мужчина подвергал невинных женщин и детей, все боль и страдания, которые он им причинял, — все это высвобождалось и изливалось прямо в сердца Бо­жественных Матери и Отца, которые с присущим Им бо­жественным состраданием исцеляли души этих мужчин.

В какой-то момент произошел решительный пово­рот. Присутствуй вы при этом событии, вы могли бы услышать своего рода коллективный вздох группы как целого. И вскоре после этого все кончилось.

Должен сказать, что со столь сильной группой муж­чин мне еще никогда не приходилось иметь дела. Мало того что мужчин в группе по сравнению с женщинами было намного больше, чем обычно, но и сами мужчины были энергетически невероятно сильными людьми, ибо многие из них являлись шаманами и целителями высо­кого уровня.

И благодаря своему духовному уровню эти несрав­ненные мужчины были предельно открыты. Они не толь­ко интуитивно понимали то, что я просил их сделать, но и обладали необходимыми качествами для выполнения этой работы. Когда я сказал: «Всё, конец», большинство мужчин, сидевших в центре образованного женщинами круга, заплакали.

Я попросил женщин, чтобы они обняли их, и эти объятия были долгими. Мужчины со слезами на глазах подходили к женщинам, сначала к одной, потом к другой и так далее, и, обнимая их, молча благодарили Женщи­ну за ту любовь, которую она по-прежнему хранит, не­смотря на это разделение между полами, существующее многие тысячи лет, и так же молча просили у нее проще­ния, одновременно чувствуя себя слабыми и уязвимыми, позволяя себя утешать и избавляясь от той жесткости, непреклонности и одиночества, бремя которых они нес­ли на протяжении столетий.

Мы говорили о своих чувствах, вызванных этим процессом разрядки не только у нас, но и у всей Земли, о том, что мы неким образом проторили дорогу в не­ведомое, по которой будут следовать другие, и что этот процесс в грядущие дни, месяцы и годы будет крепнуть и развиваться, пока все человечество полностью не за­вершит эту интеграцию.

Когда мы шли к автобусу, все были необычайно тихи и молчаливы. Никто не предвидел, насколько мощной и изнурительной окажется эта церемония. И, казалось, каждый понимал, что долгий путь к этому испытанию был одним из наших главных предназначений в жизни. Каждый был на своем месте. Каждый был уникален, не­повторим, важен и необходим для целого.

В этой атмосфере молчаливого единства мы доехали до храмов Чиканны, даже близко не подозревая о том взрыве, который нам предстояло пережить.

 

Чиканна. Церемония интеграции женской энергии

 

Едва укладываясь в график — нам нужно было до­браться до Паленке этим же вечером — и все еще не из­бавившись от последствий эмоционального выплеска, вызванного церемонией в Шпухиле, мы шагали по каме­нистым, устланным листьями дорожкам Чиканны в по­исках места для следующей церемонии. Стало еще жар­че, и мы искали тень.

Лев-Огонь сказал, что Чиканна сильно отличается от прочих майянских храмовых комплексов, ибо для архи­тектуры здешних храмов характерен тщательно выдер­жанный барочный стиль. Как мы сами убедились, здания здесь маленькие, приземистые, а дверные проемы вы­полнены в виде рта Ицамны, который здесь изображен в виде земного чудовища, чья раскрытая пасть символизи­рует вход в Шибальбу — майянскую преисподнюю.

Говорят, что посвященные здесь часто испытывают чувство перемещения в пространстве, как будто они ше­ствуют среди звезд. Это место мощной темной женской магии. Чиканна уравновешивает и интегрирует в жен­щине женские и мужские энергии. Именно здесь нам и предстояло совершить церемонию интеграции женской энергии.

Мы подошли к небольшой пирамиде, перед которой была открытая площадка с низкой полуовальной каменной стеной у самого края леса, находившейся в тени деревьев.

Я попросил женщин собраться у стены и усесться под ее сенью полукругом. Затем попросил мужчин вы­строиться перед женщинами в шеренгу, от одного края стены до другого. Таким образом, наше расположение напоминало по форме длинную, неглубокую, накрытую крышкой чашу с женщинами внутри, а крышкой для нее служили мужчины.

Мужчины взялись за руки, и мы «опечатали» энергию этого пространства. Вокруг женщин, как раньше вокруг мужчин, я возвел такой же сакрально-геометрический октаэдр, но нежно-розового цвета, так, чтобы они мог­ли разряжать свои энергии вверх, в небеса, или в Отца Небо, и вниз, в сердце Матери Земли.

А затем обратился ко всем с речью, хотя в общем-то толком не знал, что сказать. Поначалу мои наставления женщинам во многом напоминали те, что я давал муж­чинам. Но затем мне пришла в голову мысль попросить их воспользоваться этой возможностью и избавиться от всех тех не выразимых словами ужасов, которые совер­шались по отношению к Женщине на протяжении мно­гих веков цивилизации, освободиться и простить.

Когда я произносил эти слова, со стороны женщин донесся судорожный вздох. Что-то изменилось в энерге­тическом поле, как будто в образованной нами челове­ческой чаше появилась трещина. После этого я умолк, и процесс начался.

Он совершенно отличался от того, который осущест­вляли мужчины. Женщины пытались связаться или вой­ти в контакт с той болью и ужасом, на которые до этого у них никогда не было возможности даже взглянуть, не то что почувствовать. Одна за другой они погружались в ту реальность, каковой на протяжении веков представала для женской части человечества жизнь, когда с ними об­ращались как с вещью — и даже хуже. Гораздо хуже.

Для продолжения этого процесса им требовалась по­мощь. Поэтому я вмешался и попросил мужчин подойти к женщинам, погладить их по лицу и подарить им неж­ность, любовь и понимание, в которых они так нужда­лись в это время. Я присоединился к мужчинам, и мы переходили от одной женщины к другой, утешая их, по­могая пройти через неимоверные муки эмоциональной боли и горя, которые они испытывали и от которых пы­тались освободиться.

Этот процесс занял долгое время. Женщины рыдали, кричали, всхлипывали под воздействием этого глубоко­го, опустошающего всю душу горя, которое до этого они не имели возможности узреть. А мужчины обнимали их, утешали и дарили свою любовь. Несколько женщин скрючились в позе эмбриона, и их обнимали и утешали с великой нежностью, как малых детей.

Одна из женщин впоследствии рассказала мне, что первые десять минут этой процедуры ею владело жела­ние все бросить и уйти. По ее словам, это переживание было совершенно новым для нее. Она прежде не пони­мала, почему в книгах говорится о чувстве тошноты, ко­торое появляется у людей при виде осквернения челове­ческого тела, но теперь ее озарило, что это непонимание было обусловлено тем, что прежде она никогда не могла «дойти до этого».

В этот день благодаря замечательной поддержке со стороны окружающих — женщин, которые имели муже­ство впервые связаться со своими подлинными чувства­ми, и мужчин нашей группы, которые познали свою соб­ственную силу, — она наконец решилась узреть и испы­тать те чувства, которые из жизни в жизнь подавлялись. Когда ей наконец удалось войти с ними в полный эмо­циональный контакт, она была ошеломлена, истерзана и опрокинута, но затем, когда мужчины утешили ее, она освободилась от горя и почувствовала себя цельной — впервые за все эти тысячи лет.

 

Завершение

 

Молча, с покрасневшими от слез глазами, эмоцио­нально опустошенные, мы тихо вернулись к нашему ста­рому знакомому — автобусу, сели и направились на юго-запад, в Паленке, где нам предстояло провести заключи­тельную церемонию на той спиральной линии храмов, о которой мне поведал Тот.

Я чувствовал, что интеграция, которую мы осуще­ствили в этот день, все еще не закончена, что это не име­ющее себе равных соприкосновение с мужской и жен­ской энергией и этот процесс освобождения от гнева, страха и ненависти по-прежнему продолжается. Но в тот день в Кампече — и я действительно так считаю — мы проторили путь, по которому пойдут другие, путь, кото­рый в конечном счете приведет всех мужчин и женщин, живущих на Матери Земле, к новому образу жизни.

 

Глава семнадцатая

 

Паленке и световое шоу в Ушмале

 

После проведения двух церемоний по интеграции Божественной Мужественности и Божественной Женственности мы погрузились в автобус и двинулись в долгий путь к Паленке, где рассчитывали провести три ночи. А на следующий день после прибытия планирова­ли совершить заключительную церемонию у пирамид в Паленке, после чего использовать оставшееся время на посещение других комплексов.

Пока мы ехали, некоторые члены нашей группы выразили сомнение по поводу местоположения наше­го отеля, ибо он располагался на окраине города и, для того чтобы добраться до него, нам нужно было миновать военно-пропускной пункт. Мы давно убедились на опы­те, что задержка может растянуться на многие часы. Но Божественный Дух, несомненно, пребывал с нами, ибо нас не остановили и мы вовремя прибыли в отель.

Это был настоящий курорт: низкие здания были окружены обширными лужайки, а дорожки через них обрамлены пальмами и цветущими кустами. Как и мно­го раз до этого, во время нашего визита в Мексику, нас встретили у отеля праздничными фруктовыми напитка­ми и цветами.

На следующее утро, после восхитительного завтрака в большом обеденном зале отеля, мы направились к хра­мам Паленке.

Храмовый комплекс Паленке

 

Запись, которую сделал Лев-Огонь в нашем путево­дителе по поводу этого комплекса, гласит, что, хотя Па­ленке является зримым воплощением шишковидной ча­кры, он, кроме того, находится на пересечении активных артерий и лей-линий Пернатого Змея.

Очень изящный город, Паленке расположен в шта­те Чьяпас, на огромной территории юго-западной части Юкатана, на самом краю Петеновых джунглей. Пален­ке — это многое одновременно: Плеядеанский Зал Хро­ник, Школа Мистерий Сакральной Геометрии, большой астрономический центр и Вихревая Воронка Посвя­щения для материкового Запада. Паленке интегрирует энергию кундалини во все чакровые центры и духовные тела Посвящаемого. Поэтому данный храмовый ком­плекс используется Светоносной Змеей — наподобие увеличительного стекла, фокусирующего свет солнца, — для передачи энергии Кундалини из Чили народу майя. Поэтому этот комплекс был очень важен для тех задач, решением которых мы занимались.

На мой взгляд, из всех храмовых комплексов Пален­ке наиболее уникален и таинственен. Благодаря столь исключительному равновесию он фокусирует энергии шишковидной железы, как ни одно другое священное место на Земле. Поэтому я был польщен тем, что вновь попал в этот прекрасный древний мир, хранилище глу­бокого психического знания.

Группа, едва войдя на территорию, сразу же отправи­лась осматривать этот огромный комплекс с его много­численными пирамидами и каменными платформами, а я в это время пытался отыскать место, где мы с Кеном зарыли кристалл. Найдя, где зарыт кристалл, я смог бы выбрать подходящую площадку для церемонии.

Найти место погребения кристалла оказалось непрос­тым делом. Многое из того, что открывалось моему взору теперь, во время моего предыдущего посещения Паленке было покрыто кустами терновника. Я помню, что восемна­дцать лет тому назад мы с Кеном зарыли кристалл между пи­рамидой и небольшим холмом. Но теперь этот «небольшой холм», насколько я понял, был разрыт и превратился в ма­ленькую пирамиду. И как только до меня дошло, что именно здесь и зарыт кристалл, я сразу направился к пирамиде.

Дойдя до нее, я увидел, что на ее вершине сидит один из членов нашей группы, и поднялся наверх, чтобы по­беседовать с ним. Но к тому времени, когда я добрался до вершины, тот уже углубился в медитацию, поэтому я решил его не тревожить и тоже начал медитировать.

Погрузившись в медитацию, я увидел, что излучае­мая этой пирамидой энергия невероятно мощна и рас­пространяется по спирали вокруг на многие киломе­тры. Только теперь я понял то, чего не понимал прежде: почему мы зарыли кристалл именно в этом месте. Ясно, что он был запрограммирован на то, чтобы исполь­зовать этот храм в качестве антенны и транслировать свое послание миру — особенному майянскому миру.

Открыв глаза, я обнаружил, что мой товарищ тоже сидит с открытыми глазами.

— Чувствуешь, какая спиралевидная энергия исхо­дит из этой пирамиды? — спросил он. — Она настолько мощная, что, глядя на саму пирамиду, даже не верится, что такое может быть.

 

Странная посетительница

 

Для церемонии я выбрал место, гармонирующее как с этой маленькой пирамидой и создаваемым ею огром­ным энергетическим вихрем, так и с пирамидой поболь­ше, расположенной по соседству.

Положив на землю кусок ткани, поместив на нее кри­сталл и сориентировав его по сторонам света, я создал таким образом импровизированный алтарь, вокруг ко­торого начала собираться наша группа. Я оставил не­скольких человек присматривать за алтарем, а сам от­правился собирать остальных паломников, которые, разбившись на маленькие группы, бродили по этой обширной территории.

Вернувшись, я сел под деревом и стал ждать, когда все соберутся.

Сидел я не где-нибудь, а рядом с тем самым Храмом Надписей, внутри которого на большом надгробном камне изображен, как считают многие, майянский астро­навт. Я все еще сидел у подножия этого храма, в тени старого раскидистого дерева, и вспоминал, что ваятелем этого архитектурного сооружения, как и подобного ему в Чичен-Ице, был Хан Ха, когда ко мне подошла пожи­лая женщина.

Она сказала, что проделала долгий путь из Южной Америки, чтобы присутствовать на церемонии. Она не знала, кто я такой, но подумала, что, может быть, я знаю, где будет проводиться церемония, и подошла спросить.

Удивленный, я указал в направлении алтаря. И ког­да она повернулась, собираясь уходить, я остановил ее и спросил, с какой целью она приехала сюда.

«Я шаманка, — ответила женщина, — и знаю, что эта церемония имеет огромное значение. Во всей Централь­ной и Южной Америке знают об этом. И многие молятся о том, чтобы она совершилась».

Я назвал себя, она подошла и крепко, сердечно обня­ла меня. А затем спросила позволения участвовать в це­ремонии и, разумеется, получила его.

Я понятия не имел, что кто-то еще, кроме Бога, на­шей группы и нескольких майянских старейшин, знает о том, чем мы занимаемся. Хотя, в сущности, должен бы знать, ибо слухи на всем огромном пространстве от од­них джунглей до других распространяются со скоростью летящего кондора.

 

Церемония Света

 

Эта церемония началась так же, как и другие. Однако вскоре из Матери Земли появился с простертыми вверх руками древнемайянский старейшина, и сразу после это­го из глубин Земли начала исходить мощная энергия.

Эта энергия продолжала нарастать, пока я не почув­ствовал, что она заполнила все пространство вокруг и внутри меня и пока в поле моего зрения не осталось ни­чего, кроме белого света.

Я подозреваю, что в этом трехмерном мире что-то, несомненно, происходило, но не в состоянии описать остальную часть церемонии. Я даже не знаю, как долго она длилась. Для меня не существовало ничего, кроме этой поразительной энергии белого света. Я даже не могу сказать, чем же все кончилось.

Вероятно, интенсивные внутренние переживания помешали мне увидеть более широкую картину проис­ходящего, но при этом меня не покидало чувство, что эта церемония подготавливалась тысячи лет и что по ее завершении жизнь майя и всего человечества значитель­но улучшится.

Несмотря на то что я практически не сознавал про­исходящего, тем не менее, когда я поднялся с земли, мое сердце было переполнено невыразимым счастьем. В гла­зах всех людей светилась любовь. Я знал: что бы ни слу­чилось, это было «то, что нужно». Как знал и то, что еще до завершения этого путешествия наша маленькая груп­па воочию узрит, сколь сильно Мать Земля и майя ценят нашу любовь и поддержку.

Как это произойдет, для меня оставалось тайной, но я знал, что это произойдет непременно. И ушел с цере­монии в Паленке в глубоком размышлении, держа руку на сердце.

 

Спуск в гробницу Пакаля

 

Тем временем нашей группе была оказана высокая честь, которой удостаиваются только коренные май­янцы: нам разрешили осмотреть гробницу царя Пака­ля, жившего в VIII веке нашей эры. Очень хорошо, что группа воспользовалась дарованной нам привилегией, ибо вскоре после нашего отъезда из Паленке гробницу закрыли навсегда.

Пакаль был последним великим майянским царем и почитался (да и теперь почитается) как бог. Майянцы ве­рят, что после смерти, когда тело царя поместили в сар­кофаг, который он сам же и придумал, и накрыли крышкой, украшенной изумрудами, Пакаль стал божеством, сделался бессмертным и занял подобающее ему место в майянском пантеоне.

Поскольку в гробницу допускались только не­сколько человек, я добровольно отказался от этой чести, ибо однажды уже по­сетил ее, причем мне было позволено оставаться там, сколько я сам пожелаю. По­этому я привожу описание гробницы Пакаля, сделан­ное человеком, который по­сетил ее в этот раз. Правда, он не упомянул о невероят­ной красоте узоров, покрывающих крышку царского саркофага, — узоров, столь таинственных и содержа­щих столько тайных зна­ний, что о них написана не одна книга. Поэтому всем, кто интересуется этим предметом, я предлагаю самим прочесть эти книги. Итак...

Проходом в гробницу Пакаля служит каменная лестница, которая спускается вглубь под Храм Над­писей. Но чтобы попасть на эту лестницу, нам при­шлось сначала взобраться на вершину пирамиды.

Официальный представитель очень тщательно проверил наше разрешение и так же тщательно пере­считал нас, дабы убедиться, что только указанное в бумаге число человек войдет в гробницу.

При входе на центральную лестницу нас встретил старик майя, который, как мы узнали от Льва-Огня, был хранителем этой гробницы задолго до того, как мексиканское государство начало охранять майянские памятники. Власти, конечно, считают, что этот человек находится у них на службе, но на самом деле он стоит здесь на страже большую часть своей жизни и служит только богам.

Чтобы попасть в гробницу, мы осторожно спу­скались по темному, узкому и крутому внутренне­му лестничному колодцу, который уходил все ниже, ниже и ниже — до самого уровня земли и еще глубже. Ступени были из розового мрамора. За двенадцать веков, прошедших со дня смерти Пакаля, они отпо­лированы сотнями и тысячами благочестивых ног.

Сам саркофаг, защищенный железной решеткой, находится в небольшой каменной комнате. Мы си­дели на лестнице и по нескольку человек, поскольку пространство было крошечным, подходили пооб­щаться с великим правителем — почтительно и с мо­литвой. Святость гробницы Пакаля была чуть ли не физически осязаема.

После этого, чувствуя благодарность и великий покой, мы с трудом поднимались вверх по крутым ступеням из темного колодца к свету дня.

Танцуя во сне

 

Прежде чем рассказать о следующем поистине чу­десном переживании, я должен сказать несколько слов о майянском храмовом комплексе, известном под назва­нием Тикаль,

Для всех майя Тикаль олицетворяет восьмую чакру — ту, что расположена над венечной чакрой на расстоянии ладони. Эта чакра ведает мистической связью со Всем Су­щим и служит окном для выхода к высшим уровням со­знания. Мы с Кеном в свое время поместили здесь один из кристаллов. Энергия Тикаля, на мой взгляд, выше и мощнее энергии всех других майянских храмовых ком­плексов, которые я посещал, включая и Паленке.

Но Тикаль расположен в Гватемале, а ехать туда не вхо­дило в планы нашей группы, поэтому Великий Дух привел к нам Надю и Адама, двух очаровательных людей, живших в Гватемале, которые, как и та женщина из Южной Аме­рики, почувствовали, что должны присоединиться к нам в нашем священном паломничестве. Хотя Адам и Надя не были заявлены как участники поездки, они, тем не менее, были частью нас. И знали, что придет момент, когда я по­прошу их поместить последний кристалл в Тикале, чтобы он транслировал наши намерения и молитвы в этот храм.

Странно, но последние несколько дней мы не видели Надю и Адама. Затем они появились на церемонии в Па­ленке, и мы наконец узнали, почему они отсутствовали. За это время они успели съездить к себе домой, в Гвате­малу, и вернулись с группой музыкантов, чья игра была столько же развлечением, сколько и неотъемлемой ча­стью священного ритуала. Эта группа называлась «Кан Наль»*, и она в тот вечер играла для нас на открытом воздухе, под звездами.

 

После ужина мы собрались в одном из приятных ме­стечек нашего курорта, которое отвели специально для нас. Зажгли факелы, и тут же зазвучала музыка, мягко, медленно, неторопливо; сначала голос подал один ин­струмент, к нему присоединился другой, а затем в общий хор вступили ритмичный перестук деревянных тамта­мов и очаровательная трель флейты, время от времени сопровождаемая пронзительным криком какой-то пти­цы в джунглях.

Когда музыка стала громкой и замысловатой, жрица положила перед каждым из нас банановые листья, а на них семена, зерна, кристаллы и другие священные для майянцев творения природы. И мы по очереди, каждый в свое время, преподнесли эти жертвенные дары огню.

Теперь музыка звучала в гипнотическом ритме, и ша­ман, один из множества женатых членов нашей группы (а в группе было несколько семей шаманов), схватил за­жженный факел и начал исполнять танец огня, двигаясь в такт музыке и размахивая факелом, как знаменем.

Мы все подхватили почин и стали отплясывать на этом покрытом гравием «танцполе», экстатически вра­щаясь под органичные, пленительные звуки группы «Кан Наль».

Танцы продолжались до полуночи. Мне потом рас­сказали, что примерно час я танцевал на гравии босой. Думаю, что так оно и было, но гравия я не чувствовал, ибо с тем же успехом мог танцевать и на облаках!

Этот праздник был необходим нам. И мы его получи­ли. Причем в самое подходящее время.

 

Мы все в одной лодке

 

На следующий день мы отправились на юго-запад, к границе Гватемалы, рассчитывая тем же вечером вновь вернуться в Паленке, в свой отель.

По пути мы посетили Бонампак с его удивительными древними фресками, где детально и живописно изобра­жены жизнь и обряды майя.

Главной целью нашего маршрута был Храм Ягуара в Яшчилане. Это поистине фантастический комплекс со­оружений, которые высятся по обоим берегам реки, слу­жащей границей между двумя странами, так что один ее берег находится на территории Мексики, а второй — Гватемалы. Но если мексиканцы уже начали раскопки на своей стороне храмового комплекса, то гватемальцы на свою сторону никого не допускали.

Мы ехали туда, уже зная, что на реке, как раз в том месте, где расположены обе части храма, планируют по­строить дамбу, так что вскоре эта драгоценная жемчужи­на, как и все другие, расположенные вдоль берегов реки, навсегда скроется под водой.

 

Последнее знамение

 

В последний день нашего путешествия по землям майя мы еще раз посетили Ушмаль. Нам нужно было приехать туда в определенное время, чтобы увидеть све­товое представление, разыгрываемое каждый вечер, и на этой ноте завершить свое паломничество. Это был бы очень яркий и восхитительный финал всех наших тру­дов, тем более что Ушмаль лежал на пути в Мериду, как бы замыкая огромный круг из храмов, которые мы посетили.

Но среди членов группы вдруг поднялся недоволь­ный ропот: зачем, мол, заканчивать путешествие столь тривиальным, рассчитанным на заурядных туристов об­разом, любуясь на это пиротехническое зрелище? Они считали, что эта идея в основе своей нелепа.

Я не мог разумным образом ответить на их вопро­сы; я знал только, что нам нужно присутствовать на этом шоу, нужно посмотреть его и что это действительно важ­но. Поэтому, несмотря на возражения, мы все же поеха­ли в Ушмаль.

В Ушмале не разрешено посещать пирамиды, пока не закончится световое представление. К счастью, там куча ресторанов и магазинов, поэтому мы убивали время, ходя по магазинам или заходя в ресторанчики, чтобы пе­рекусить. Все не переставали удивляться и спрашивать; к чему завершать это столь необыкновенное путешествие в Ушмале, на этом давно приевшемся световом шоу?

Ответ пришел сам собой. В тот момент, когда свето­вое шоу вот-вот должно было начаться и мы стояли в ожидании его начала, — вот тогда-то это и случилось. Сначала стал накрапывать мелкий дождик, а затем небо словно разверзлось, и дождик быстро превратился в мощный ливень. На протяжении двух часов небо непре­рывно прорезали молнии и грохотал гром. Ненастье раз­гулялось не на шутку. Мать Земля решила устроить свое собственное световое шоу, на которое мы взирали, стоя под защитой одного из внешних зданий комплекса.

Мы приехали на Юкатан в разгар длительной засухи. И хотя мы уже дважды были очевидцами непогоды — кратковременного шторма в Карибском море после по­сещения Тулума и легкого дождичка по пути на юг, — но ничего, подобного этому, еще не видели. Майянский бог Чак почтил нас грозой, как бы говоря посредством этого природного светового шоу — во всяком случае, именно так мы его истолковали, — что наша церемониальная де­ятельность закончена и одобрена народом майя.

Я все еще вижу, как мы, промокшие до костей под этим низвергающимся водопадом, от которого не защи­щал наружный козырек крыши, слушали и взирали на это персональное световое шоу, которое устроили для нас Мать Земля и Отец Небо, со слезами радости на гла­зах смеялись, танцевали и обнимались, осознав наконец, для чего приехали в Ушмаль.

Когда на пути в отель мы въехали в Мериду, все ули­цы на 25 сантиметров были залиты водой, так что этим вечером наш автобус, носом разрезавший волны, был подобен кораблю, возвращавшемуся домой после долго­го морского круиза.

Наши сердца были широко открыты и еще раз ста­ли Одним Сердцем, а решетка вокруг Земли еще больше сместилась в сторону идеального равновесия.