Автор книг «феномен индиго» и «энциклопедия индиго».

______* Шифровальщики из племени навахо принимали участие во всех громких опе­рациях морской пехоты США в Тихом океане в 1942-194? гг. Они передавали важнейшие донесения по телефону и рации на своем родном языке. Это был шифр, который японцам гак и не удалось взломать.

______** Остров в Восточно-Китайском море, в северной части архипелага Рюкю. Сра­жение за Иводзиму произошло зимой 1945 года, за один месяц было убито 22 ООО японских и 26 ООО американских солдат.

 

Он сказал, что написал священную песню, посвя­щенную тому дню, Иводзиме и сражению, в котором они участвовали. А потом в притихшем зале рестора­на он почтил нас по древнему обычаю, спев нам без всякого аккомпанемента свою песню.

Прежде чем выйти из зала, он обнял каждого из нас.

Внутренний смысл этой истории становится поня­тен, только если знать, сколь необычно для навахо подружиться с белыми людьми. Но им было известно, что наша цель — это и их цель, а именно — исцелить недра Земли и вызволить анасази из плена.

 

Второе шаманское колесо

 

Из каньона Де-Шей мы отправились в каньон Чако, что в штате Нью-Мексико, — главный центр культуры анасази. В Чако мы рассчитывали создать шаманское колесо, но, когда мы туда прибыли, оказалось, что правительство запретило проводить в этом месте подобные церемонии. Мы обратились к местным властям, и они ясно дали нам понять, что в этом районе не только нель­зя проводить церемонии, но даже запрещается проносить сюда барабаны.

В итоге мы просто отправились к главной местной достопримечательности — древним руинам — и отыска­ли одну из заброшенных кива, откуда исходила крайне мощная энергия. Эта кива, как и многие другие, была лишена верхнего покрытия, поскольку чакоаны, уходя с этих земель, уничтожали многие культурные достиже­ния своей цивилизации, в том числе и кива. Войти в саму кива не представлялось возможным, поэтому мы окру­жили ее и, не имея ничего другого, кроме тела и духа, начали церемонию.

Мы попросили у «древних» разрешения войти с ними в контакт, но ответом была тишина. Тогда мы решили, что тщательно осмотрим это пространное место и попы­таемся связаться с этой землей и «древними» на индиви­дуальном уровне. Увы, но другого пути у нас не было.

Итак, вместе с несколькими членами группы я начал взбираться по склону утеса, пока не достиг вершины, откуда открывался вид на весь каньон. Я достал флей­ту и немного поиграл на ней, настраивая свое сердце в унисон с этой землей, а затем во мне пробудился внутренний голос, который подсказал мне, чтобы я в оди­ночку вскарабкался на выступ, скрытый от глаз группы (а стало быть, и от глаз правительственных чиновников тоже).

Каньон Чако был совершенно сухим, пустынным ме­стом — ни капли дождя или даже влаги. Жизнь здесь, так сказать, всегда висела на волоске. И именно в этом малодоступном, безлюдном месте Мать Земля попросила меня создать шаманское колесо и энергетически соеди­нить его с тем, что находится на моем участке в Аризоне, за сотни километров отсюда.

Я нашел несколько небольших камешков с вкрапле­ниями железняка и расставил их в форме круга на по­верхности большого плоского камня. Затем помолился перед ним Матери Земле, как если бы это было шаман­ское колесо обычных размеров, попросив Мать соеди­нить этот круг с кругом возле моего дома. Часа через полтора, почувствовав, что связь установлена, я вернул­ся к группе и снова стал туристом.

Здесь, пожалуй, необходимо сказать, что дома, в Ари­зоне, дождь лил почти без остановки недели две, так что вся округа ожила, расцвела и зазеленела. Пожары оста­лись в прошлом. А после того, как шаманское колесо в каньоне Чако было соединено с таким же кругом в Аризо­не, энергия, аккумулированная последним, притянулась из Аризоны в каньон. На следующий день моя семья со­общила, что дождливая погода в Аризоне вновь смени­лась засушливой, какой она и была до того, как мы со­творили свой небольшой «семейный» круг.

В принципе, я почувствовал сдвиг в состоянии по­годы уже в тот момент, когда только-только закончил строить в каньоне шаманское колесо. На субъективном уровне это ощущалось так, словно из меня вдруг высо­сали всю жизненную силу.

Я рассказал всей группе о том, что произошло, до­бавив, что нам нужно подыскать подходящее место для группового шаманского колеса, ибо без такого круга мы не сможем установить равновесие в этом регионе.

На следующий день, подыскивая место для шаман­ского колеса и проведения церемонии, мы посетили две руины — остатки цивилизации древних анасази, отно­сящиеся к чакоанской культуре. Обе они огорожены и находятся под заботливой опекой государства.

При посещении так называемых «Руин Самон» нам было позволено войти внутрь сооружений и домов, в которых когда-то жили «древние». Анасази, как извест­но, были небольшого роста по сравнению с нами, однако размер дверных проемов в их жилищах изумлял, что де­лало эти здания похожими на настоящие дома.

При посещении «Ацтекских руин», хотя они в общем-то тоже восходят ко временам анасази, мы первый и единственный раз за все путешествие оказались в под­земной кива, имевшей верхнее покрытие, или накат, и сразу же почувствовали энергию и таинственность это­го места. Члены группы уселись вдоль стен кругообраз­ной, похожей на пещеру комнаты на скамьи, которые были специально расставлены здесь для посетителей, и я вкратце рассказал им историю происхождения анаса­зи — о том, как они пришли из Третьего Мира и как эта кива связана с тем миром посредством символического сипапу на ее крыше, через которое «древние» выбира­лись на поверхность Земли. После чего мы вошли в «про­странство сердца» этого святилища, как не раз делали во время путешествия, и провели целительную церемонию.

Не помню, что именно я говорил, но прекрасно пом­ню энергетику этого места. Помню, что помимо нашей группы там были многочисленные посетители с семьями и они обступили нас и стояли в почтительном молчании, участвуя в общей церемонии. И тогда же, сидя в полной темноте и медитируя в этой комнате глубоко под землей, то есть подготавливая для анасази путь избавления, я вдруг почувствовал, что эти «древние» находятся среди нас, и ощутил нерасторжимую связь с ними.

Примечание. Во время молебна в кива мы обрати­лись к анасази с просьбой присоединиться к нашей груп­пе. Когда церемония закончилась, многие вооружились камерами и сделали на память снимки этого места. И на десятках фотографий проявились духи анасази. У нас было более двадцати камер, и на всех снимках, сделан­ных с их помощью, были видны одни и те же световые шары (на сегодняшний день, правда, у нас сохранились снимки, сделанные только тремя камерами). Так вот, эти шары появились отнюдь не в результате отражения бли­ков света линзами камер, ибо присутствовали на фото­графиях, сделанных всеми аппаратами. Анасази действи­тельно были рядом с нами, что впоследствии подтверди­лось в ходе дальнейшего путешествия.

 

Судьба сводит нас со Львом-Огнем

 

На следующий день мы сели в наш дом на колесах и отправились на север Колорадо, в третий штат Четырех Углов, самый северный уголок «империи» анасази.

Добравшись до просторов заповедника Ховенвип, мы сразу же почувствовали мощную энергию этой уда­ленной местности. Мы остановились у ховенвипских руин, непосредственно связанных с культурой анасази, и здесь нас встретил сотрудник Американской нацио­нальной службы охраны парков, отвечавший за безопас­ность этих руин. У него было любопытное прозвище «Лев-Огонь».

Увидев, что представляет собой в духовном плане наша группа, и узнав о нашем намерении создать шаманское колесо для избавления анасази, он сразу понял, что правительство не допустит подобных действий на зем­лях парка. Но его сердце открылось навстречу нам, и он предложил пройтись до его собственного участка земли, находившегося на территории заповедника Ховенвип, где тоже сохранились руины времен анасази.

Частное владение Льва-Огня оказалось весьма об­ширным, со множеством пологих холмов, с вершин ко­торых во всех направлениях открывался прекрасный вид на пики священных гор и земли древних анасази, ныне принадлежащие современным индейским племенам. На территориях, окружавших владения Льва-Огня, когда-то жили сотни тысяч анасази, а непосредственно на его землях обитало несколько сотен человек этого народа, о чем свидетельствовали древние руины, представавшие взору всюду, куда ни обрати взгляд. В этом месте присут­ствие анасази ощущалось столь мощно, что мы сразу же почувствовали их и то влияние, которое они оказывали на нас, затрагивая сокровенные струны наших сердец.

Воздух наполнял запах шафрана. Склоны древних каньонов служили обиталищем для этих орлиных духов. Землю усеивали осколки древних гончарных изделий, словно кто-то специально разбросал их здесь, чтобы указать нам путь к цели.

Лев-Огонь не только сотрудник Службы националь­ных парков США, следящий за сохранностью самых се­верных руин культуры анасази, но и шаман, большую часть своей жизни изучавший духовное наследие «древних» и знавший все об их быте.

Сам Ховенвип расположен на той же долготе, что и каньон Чако, прямо на «сакральной линии» — Большой северной дороге, начинающейся от каньона и ведущей на север. Сегодня никто уже не знает, куда вела эта дорога и почему она была стратегически выгодна, но Ховенвип расположен именно на ней и некогда являл собой в этом отношении очень важное место силы.

Прибыв туда, я сразу понял, что мы нашли то, что ис­кали. Вся группа это поняла. В Ховенвипе мы были как у себя дома и тут же почувствовали, что это место буд­то нарочно создано для того, чтобы мы выстроили здесь шаманское колесо, призванное вызволить анасази из плена.

Мы начали осмотр с посещения комплекса древних жилищ. В некоторые из них нам даже удалось забраться, и мы на деле убедились в том, сколь малого роста были «древние».

Разрешение на постройку шаманского колеса мы по­лучили не только от Льва-Огня и его жены Мэри, но и от Матери Земли. Она велела нам «не стесняться» и чув­ствовать себя как дома, обращаясь с этим наделом как с собственным. После того как мы выстроим шаманское колесо, мы сможем спокойно его оставить на попечение Льва-Огня и Мэри — оно будет под надежной защитой этих верных хранителей земли. Как признались сами Лев-Огонь и Мэри, много лет тому назад на них снизо­шло озарение, и они знали, что однажды приедем мы и проведем на их землях церемонию.

Еще до прибытия нашей группы, когда сами мы даже не подозревали, зачем и с какой целью едем в Ховенвип (вы, наверное, помните, что изначально мы намерева­лись создать шаманское колесо в каньоне Чако), Мэри сочинила в честь нашего путешествия стихотворение. Она сказала, что стихотворение пришло ей в голову все сразу, целиком, и она просто взяла и записала его. Когда все собрались в гигантской кива — она была хоть и без крыши, но так глубоко под землей, что мы должны были спускаться в нее по лестнице, — Мэри прочла нам свои стихи.

 

Тканый узор

 

Мы стоим здесь, в кругу гор священных,

У сипапу, где наш мир начался.

Мы пришли от четырех углов земли этой,

Шли в любви, наше знанье неся —

Знанье многих культур и наречий,

К пониманью стремясь, к переменам и росту

Для себя, наших наций и нашего мира.

 

Таково намеренье наше!

Здесь, сейчас, мы творим новый мир,

Ткем реальность мы новую!

 

Мы о помощи молим, призываем в свидетели

 Священные силы нашего мира:

ВОЗДУХА — четырех ветров, что звездами движут;

ВОДЫ —- дождя, рек, родников;

ОГНЯ — Солнца нашего, молний, на небе танцующих;

ЗЕМЛИ — нашей Матери, ее песка, утесов и гор;

БРАТЬЕВ НАШИХ — четвероногих, крылатых, плавучих и ползучих;

СЕСТЕР НАШИХ — всех растущих, от древа могучего до малых цветков;

НАШ РОД ЛЮДСКОЙ — от предков, впервые на эту землю ступивших,

До седьмого от нас поколенья — потомков наших детей.

Но всех больше мы призываем

 НАС САМИХ быть свидетелями

Наших стремлений здесь и сейчас.

Мы ткем здесь реальности новый узор.

Красота ткани любой создается ее

Основой, Утком и Узором самим.

Мы кладем в основание, нитью основы,

Энергию человека, опыт разных культур.

Силу, достоинство наших сообществ и наших семей,

Историю, стремления наши найти

свой собственный путь.

Это основа того, что соткем мы.

По ней пропускаем уток повседневной нашей жизни

 Красивую нить, спряденную, миг за мигом,

Каждым нашим честным и чистым шагом,

 Что вплетает в историю время.

 

А Узор?

 

Тот Узор, что призовет всех людей остальных

 К пониманию и переменам?

Тот узор сформирован намереньем нашим и нашими Учителями.

 Мы намереньем нашем стремимся

 Воплотить мир, где дух каждый,

Человек, зверь, растение и минерал

Существуют в гармонии и равновесии,

В здоровье и радости живут.

Учителей наших мы просим повести нас к делам,

Что вольются в намеренье это.

Проявления сути божественной ищем

Внутри нашего «Я», что создаст реальность новую эту.

Время наше настало. Призваны мы.

Мы все вместе соткем новый мир!

 

Стихотворение Мэри изумило нас. В нем было сказа­но как раз то, о чем мы все в последнее время думали и говорили. И еще более удивительным оно было потому, что в нем упоминались «четыре угла земли» и «многие культуры и наречия». Как вы понимаете, Мэри никак не могла знать о том, что лишь менее половины нашей группы составляли американцы. Мы принадлежали к самым разным нациям. Двое вообще не говорили по-английски; они слушали нас сердцем.

После церемонии в ховенвипском кива пришло время найти место для создания шаманского колеса.

 

Третье шаманское колесо

 

Пространства Ховенвипа весьма обширны. Я расхаживал по этой земле в различных направлениях, выискивая или, вернее, «вынюхивая» нужное место дли проведения столь важной церемонии. Наконец я оказался в местности, где все горы и древние сооружении, расположенные по соседству с анасазийским каньоном, казались гармонично увязанными воедино. К югу, всего в нескольких метрах отсюда, лежали руины строений времен анасази, некогда имевшие важное стратегическое значение, поскольку они были расположены в самой высокой точке местности.

И сердце подсказало мне, что это и есть то самое место. Осмотревшись вокруг, я заприметил большой камень, который буквально «взывал ко мне», предлагай себя на роль центрального, перетащил его и утвердил на выбранном пространстве, сделав «осью» шамански го колеса. Найдя четыре «говорящих» камня поменьше, я расставил их по четырем сторонам света и, управившись с этой первичной схемой, прикинул, что у меня получилось: вышел круг диаметром примерно 10 метров -  вполне достаточно, чтобы здесь разместилась вся наши группа.

Из-за жары все шестьдесят человек сидели в автобусе, который был снабжен кондиционером, и ждали, когда я закончу предварительную работу. Я находился от пика примерно в полумиле и, когда завершил приготовления, попросил сопровождавшего меня гонца, чтобы он привел сюда моих спутников.

Они радостно вывалились из автобуса, горя желанием начать то, что, как нам было известно, поможет исцелить не только людей прошлого и настоящего, но и каждого представителя этого родового древа, уходящего своими корнями вглубь тысячелетий. С этой целью мы, разноликие дети Земли, и собрались здесь как одна человеческая семья — собрались ради духовного здоровья наших предков и исцеления всего региона Четырех Углов.

Сначала все разошлись в разных направлениях, чтобы поговорить с духами камней, усеивавших эту землю, попросить у них, не согласятся ли они принять участие в сооружении шаманского колеса. Один за другим люди возвращались назад, прижимая к сердцу «одухотворенные камни» и складывая их в подходящем месте, чтобы были под рукой в момент, когда начнется возведение. Некоторым для этого понадобилось сделать несколько ходок.

Олицетворять и охранять стороны света мы выбрали двух мужчин и двух женщин. Каждый из них занял место позади камня, обозначающего определенное направление.

Я начал церемонию с чтения молитвы, еще раз попросив у духов предков и земли соизволения на проведение ритуала и обозначив цель и намерение, ради которых мы и строили это шаманское колесо. После этого каждый из назначенных нами охранителей обратился со своей молитвой к высшим силам природы, прося их защитить конкретное направление и пространство внутри круга, которое считается святым, или сакральным.

Затем под аккомпанемент барабанов и звуки песнопе­ний участники стали переносить камни, один за другим, в священное пространство круга, входя через «дверь» на восточной его стороне. Намолив очередной камень и посвятив его охранителям четырех сторон света, они клали его на землю рядом с другим так, чтобы их кран соприкасались, создавая таким образом малый круг внутри большого. Затем внутри этого круга мы выложили из камней крест, ориентированный по сторонам света. (Помните про этот крест.)

Поскольку круг был не менее десяти метров в диаметре, на то, чтобы составить его, ушло более двух часов, Мы «видели», как анасази танцуют вместе с нами, руководя нашими действиями и ведя работу к завершению, и все это время энергия продолжала непрерывно нарастать. Каждый участник, положив свой камень, присоединялся к товарищам, стоявшим за границами круга, которые танцевали, пели, молились или били в барабаны, ожидая своей очереди войти в круг.

Так, в ритме сердца, и создавалось это Шаманство Новой Мечты.

Затем мы уселись по кругу и, выдержав минутную паузу, начали читать каждый свою личную молитву. Каждый участник, держа в руках «жезл говорящего», произносил прекрасные, священные слова молитвы, прося о том, чтобы эта земля и все ее формы жизни исцелились, чтобы шел дождь и текли полноводные реки, чтобы здесь всегда были в изобилии здоровье, любовь и красоты, чтобы отношения между людьми были полны гармонии, а пропасть между белым и индейцем была преодоленa.

Сердца этих людей открылись, сила и энергия этого пространства продолжали нарастать, пока каждый из присутствующих не сказал свое слово. В течение всей церемонии нас не покидало ощущение неимоверной энергии и чистоты, буквально переполнявшее нас.

В завершение я провел особый ритуал, основанный па церемониях моего собственного племени — таос пуэбло на многие километры вокруг, высоко в небе и глубоко в земле я мысленно соорудил пирамиду, которая с помощью шаманского колеса в центре соединяла землю и небо, и этот ритуал вдохнул в наш круг еще больше жизни. Цель же, ради которой я возвел эту пирамиду, была проста — возвратить на эти земли дождь и привести в духовное равновесие всех живых существ, обитающих на территории Четырех Углов.

В конце церемонии Мать Земля сообщила, что через пять дней прольется дождь, и я передал это послание моей группе, как меня и учили таос пуэбло. Поскольку мы находились на территории, издревле страдавшей от засухи, но сообщение вселило искру надежды в сердца тех, кто жил неподалеку.

Мы надеялись (и не скрывали своих чаяний), что с этого дождя начнется процесс возрождения Юго-Запада, что вода вновь вернется на эти земли и наполнит любовью и целительной силой не только их, но и сами от­ношения между белыми и коренными американцами — индейцами.

Мы чувствовали любовь и мир. И ощущали вокруг присутствие анасази. Это было замечательно!

 

Встреча со звездами

 

Когда стемнело и на небе начали зажигаться звезды, мы собрались на главных руинах анасази, в самой высо­кой точке этой части области. Нас позвал сюда (как он это делал и раньше) Даниэль Джамарио, шаман-астролог, путешествовавший вместе с нами и обучавший нас своей премудрости, дабы мы вместе с ним могли полюбоваться звездным небом.

Знания Даниэля в области астрологии и постижения путей «древних» поистине изумительны. На протяжении всего маршрута Даниэль был для нас настоящей путеводной звездой: он отдавал всего себя без остатки и приходил на помощь окружающим. В эту столь важ­ную для всех нас ночь он раскрывал перед нами науку понимания небес, используя для этого способ, который был известен лишь немногим. Он учил нас, а мы глядели в центр Галактики и шептали космосу свои молитвы. И Отец Небо внимал нам.

Затем в полной темноте мы медленно направились к автобусу, ведомые лишь светом звезд, — как и анасази. которые точно так же передвигались по этой стране много веков тому назад. Обнимая друг друга, мы стремились подобным образом увековечить это чувство слияния с ними, переполнявшее наши сердца.

Я чувствовал неразрывную связь между тремями майскими колесами: в Пэйсоне, в каньоне Чако и тем, который мы возвели сегодня. Я знал, что эти руины непременно возродятся.

Но что еще более важно — у анасази теперь есть этот воронкообразный круг, через который они вновь вернуться в этот мир, так что, когда Земля начнет восходить к высшим уровням сознания (процесс, который многие называют вознесением), они будут восходить вместе с нами благодаря этому Единая Решетка Сознания над вами станет еще чуточку ближе к точке идеального равновесия.

 

Древние жилища в скалах

 

На следующий день мы решили посетить знаменитые жилища» анасази в Меса-Верде.Меса-Верде, горное плато, окруженное величественными горами, — один из красивейших уголков региона, так что анасази недаром избрали его местом своего проживания. Однако ужасная жара и засуха привели к тому, что здесь бушевал стихийный, все сметавший на своем пути лесной пожар, из-за чего национальный парк закрыли для туристов. Но индейцы племени, охранявшие парк, разрешили нам частным порядком посетить один из участков заповедной зоны — тот, который принадлежал им, а не Национальной службе. Это было место, которое видели или о котором слышали лишь очень немногие белые.

Прежде чем мы туда добрались, наш огромный автобус, снабженный удобными авиакреслами и кондиционерам, долго пыхтел по бесконечным узким и грязным дорогам, петлявшим среди кедровых лесов. Водитель то долго тихо чертыхался, кляня дорогу и опасаясь, что мы надолго здесь завязнем и не выберемся из этого дикого места. Но все кончилось благополучно.

Нас встретили нас с большими почестями, ибо их уже оповестили о цели нашего путешествия. Пока мы обедали, проводник потчевал нас легендами и преданиями из истории племени, а затем привел к краю глубокого каньона. Казалось просто немыслимым, чтобы человек мог спуститься туда без помощи веревки, но наш про­водник показал нам другое средство — три сделанные вручную деревянные лестницы, свисающие вниз с этих головокружительных скал.

Думаю, не ошибусь, если скажу, что, спускаясь по этим отвесным лестницам на расположенный внизу уступ, где находились жилища анасази, не один человек из нашей группы испытал головокружение и страх высоты. Одна женщина так вообще спускалась с помощью страхов­щиков, поддерживавших ее снизу, сверху и с боков, но в конце концов и она благополучно одолела как спуск, так и подъем. Люди не поддавались страху, а встречали его с поднятым забралом и помогали друг другу. Воистину, наша группа была как Одно Сердце.

Как только мы оказались в этом волшебном месте, оно словно ожило, наполнившись духами анасази. Я чув­ствовал себя настолько польщенным тем, что меня сюда допустили, что почти лишился дара речи. Вокруг нас зву­чали бесплотные голоса из прошлого, рассказывая о жиз­ни и величии тех, кем они когда-то были. Я мог входить в их дома, касаться камней, которых когда-то касались они, и брать в руки гончарные изделия, сработанные много веков тому назад. В ту же ночь мне приснился необыч­ный сон.

 

Заблудившиеся дети

 

Этот сон был необычайно живым и ярким, что лишь подчеркивает его значимость. Обычно я запоминаю та­кие сны, поскольку они очень важны для моего духовно­го развития.

Мне приснилось, что я живу с семьей в районе Меса-Верде, в доме, которого прежде никогда не видел. Я шел в гараж, чтобы сесть в машину, — во сне этот гараж выглядел поистине огромным, — когда увидел, что там живут несколько индейцев. Я подошел к ним, чтобы поинтере­соваться, все ли в порядке, но они при виде меня убежа­ли. Такого со мной еще не бывало. Помню, я еще поду­мал: «Странно, что им нравится жить в моем гараже».

Затем, все так же направляясь к гаражу, я увидел тро­их индейских детишек, которые кинулись от меня в глубь гаража и спрятались. Я пошел посмотреть, где они пря­чутся, собираясь поговорить с ними, и обнаружил, что они скрылись в круглой дыре около метра диаметром. Такой дыры я никогда прежде не видел, это уж точно.

Я заглянул в дыру, увидел, что она уходит глубоко в землю, и спустился вниз посмотреть, что же там такое.

Подземное пространство оказалось очень широким туннелем метра три с половиной в высоту и ширину, ведшим невесть куда. Никого не было видно, и я пошел вперед, движимый любопытством.

Думаю, что я прошагал не менее полкилометра, когда вдруг понял, что в нескольких метрах впереди путь мне преграждают какие-то люди, много людей. Я их не раз­личал, а видел по большей части только их глаза.

Поначалу я не мог разобрать, кто это, но, когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел, что это дети и под­ростки в возрасте примерно от десяти до восемнадцати или девятнадцати лет. Никто из них не сказал ни слова. Они просто смотрели на меня, не давая идти дальше.

Затем через эту толпу осторожно протиснулись трое мужчин, которым, судя по всему, было далеко за три­дцать, они подошли ко мне и посмотрели в глаза. Их тела были покрыты ссадинами, синяками и болезненными язвами. Мужчины были в грязи и, видимо, нуждались в помощи.

Самый старший, которому на вид, должно быть, было лет сорок или больше, заговорил. Он представил­ся вождем анасази и поинтересовался, с какой целью я здесь. Я ответил, что хочу только одного — помочь.

Он повернулся к детям и жестом пригласил меня взглянуть на них. Я взглянул и увидел, что они в таком же жалком состоянии, что и мужчины. Было мучительно больно смотреть на те раны и язвы, которыми были покрыты их тела, и видеть, что дети страдают так же, как и взрослые. Единственное, о чем я думал в тот момент, — как им помочь.

От вождя не укрылась моя реакция. «Спасибо за то, что пришел сюда, — сказал он. — Но теперь ты должен уйти». Я повернулся и пошел назад, к отверстию в гара­же. Выбравшись из дыры, я обнаружил, что вокруг мое­го дома бегает гораздо больше детей, чем раньше, и ре­шил: пусть остаются. Ибо не знал, что делать. На этом сон кончился.

Во время проведения церемонии и создания шаман­ского колеса я постоянно ощущал присутствие анасази, и не только я, но и другие члены нашей группы. Но в то время я почему-то не смог сложить два и два — не смог увязать свой сон с постоянным ощущением присутствия подле нас анасази, владевшим мной во время путеше­ствия.

 

Чудодейственный ритуал

 

На следующее утро, когда мы приближались к нацио­нальному заповеднику навахо, известному как Долина Монументов, небо, как всегда, было чисто.

Мы ехали по ровной, гладкой дороге и вот-вот долж­ны были въехать в священную долину с устремленными в самое небо красными пиками гор, как вдруг меня по­сетило видение. Я увидел огромную толпу анасази, сот­ни тысяч человек, стоявших по обеим сторонам дороги и глядевших на нас.

К приближающемуся автобусу через толпу проби­вался какой-то мужчина. Через пару минут он оказался всего в нескольких метрах от меня, и я увидел, что это был тот самый вождь анасази, который привиделся мне во сне; только теперь он выделялся статью и горделивой осанкой, был одет в красочные, разноцветные одежды, а его голову венчал плюмаж из перьев. Он остановился и заговорил.

Он сказал, что проведенная нами церемония, во вре­мя которой мы построили шаманское колесо, связавшее анасази с внешним миром, была давным-давно предска­зана старейшинами его племени. С помощью этого кру­га и наших доброжелательных, исполненных любви на­мерений его люди могут спастись от тех ужасных бед и страданий, которые их одолевают. И он несколько раз от всего сердца поблагодарил нас за наши усилия.

Но, сказал он, как группа мы не совсем освоились со своими энергиями и потому не вполне соответствуем им. Он «показал» мне меня самого: я был в рубашке, на которой был изображен круг, а в его центре — буква X. Необходимо, сказал он, развернуть этот икс групповой энергии таким образом, чтобы он превратился в крест. Но для этого мы должны как можно больше приблизить­ся друг к другу

Он, как и другие анасази, сказал вождь, застрял «между двумя мирами», а мы пришли их освободить. Для всех, сидящих в этом автобусе, это была насущно важ­ная миссия, осуществить которую мы призваны были в этой жизни. Но все испытания и трудности, через кото­рые мы прошли, причем как в прошлых жизнях, так и в этой, когда тащились по горам под жарким августовским солнцем Юго-Западного региона, — все они были необ­ходимы для выполнения той задачи, ради которой мы сюда и прибыли.

Встав перед автобусом и взяв в руки микрофон, я рассказал группе о своем сне и видении. Оказалось, что одного из членов группы посетило очень похожее ви­дение. Описывая увиденное, я едва мог говорить — так сильно мной владело чувство сострадания при воспо­минании о тех горестях и лишениях, которые претерпе­вали дети анасази: их изнуренные, покрытые синяками и кровавыми язвами тела все еще стояли перед моими глазами.

Когда я сел в автобус, мы под наплывом эмоций и спонтанного желания все как один взялись за руки, за­крепив тем самым на глубинном уровне свою сердечную связь. И опять же спонтанно, со слезами на глазах еди­ным голосом начали исполнять гимн «О благодать». По­всюду вокруг себя мы «видели» детей анасази и ощуща­ли, как они присоединяются к нам:

Был мертв и чудом стал живой...

В тот самый момент, когда мы запели, шофер съехал с трассы 666 на шоссе 160, направляясь к «месту встре­чи» четырех штатов — Юта, Колорадо, Нью-Мексико и Аризона, то есть к точке пересечения их границ, извест­ной как «Четыре Угла».

Передо мной вновь предстал вождь анасази и сказал: «Гляди». Круг с иксом внутри, который он показал мне прежде, теперь превратился в шаманское колесо с че­тырьмя камнями в центре, образующими крест.

«Вы должны провести церемонию прямо сейчас, — сказал он, — стоя ногами на Матери Земле».

Нам пришлось искать еще одно подходящее место, чтобы выйти и провести церемонию. Оказалось, что это «подходящее место» находится как раз на пересечении Четырех Углов. Дайан Купер, наша «мастерица на все руки», направила автобус прямо к заповеднику, которым владели навахо.

Принимая во внимание прошлый опыт, мы сомнева­лись, что нам позволят провести церемонию в публич­ном месте. Поэтому я посмотрел прямо в глаза индиан­ки из племени навахо, продававшей билеты, и спросил, дадут ли нам на это разрешение. И та без промедления ответила:

— Можете здесь и молиться, и проводить церемонию. Мы вам разрешаем.

И, махнув рукой в сторону свободного пространства, добавила:

— Выберите себе место где-нибудь там.

И вот как единая группа мы ступили на территорию, указанную билетершей, и обнаружили, что находимся в Юте — единственном штате, который мы еще не посе­тили. Это было как нельзя более кстати, поскольку Мать Земля — еще перед поездкой — уведомила меня, что провести церемонию мы должны в каждом из штатов, образующих «Четыре Угла».

Мы встали тесным кольцом и из небольших камней выложили четвертое шаманское колесо. С помощью компаса мы попытались определить стороны света, что­бы установить там «межевые вехи», но ни у одного из нас компас не работал. Такое уж это было место! Мы кла­ли камень на землю в четырех разных направлениях, и компас всякий раз показывал, что север именно здесь. Поэтому мы сориентировались по знакам ближайшего туристско-информационного пункта и определили на­правление по ним.

Мы воскурили шалфей и кедр и принесли жертвен­ное подношение в виде щепотки табаку. А затем освяти­ли круг водой и вдохнули в него жизнь.

Наши сердца открылись одновременно, и их напол­нили неописуемые энергии красоты и силы. Сам воздух был проникнут любовью и чистотой. Я заплакал, ибо знал, что Мать любит нас и о нас заботится. Это было по-настоящему прекрасно!

И наши голоса еще раз вознесли ввысь слова гимна «О благодать». Одна женщина из группы знала все сло­ва, и ее чистый, мелодичный голос вдохновенно вел нас к завершению:

 

Пройдут десятки тысяч лет,

Забудем смерти тень,

 Богу так же будем петь,

Как в самый первый день!

 

Так были освобождены из многовекового заточения дети анасази.

 

Глава двенадцатая

                                                    

Церемония, сопровождаемая молнией

 

Каньон Антилопы

 

И все-таки мы еще на закончили наше дело, причем не знали, почему, хотя ощущали его как вполне завер­шенное. Я спросил Мать Землю, что еще нужно сделать, и она ответила просто: «Друнвало, остался еще дар для тебя. Дар в виде понимания». Увы, но я не понял сказанного.

И мы опять пустились в путь. Перед нами лежала долгая, прямо-таки гипнотизирующая дорога в местечко Пэйдж (штат Аризона), к верхним пределам Большого каньона. Здесь нам предстояло провести заключитель­ную церемонию. Но вначале мы решили, что оставшу­юся часть дня и начало вечера посвятим осмотру уни­кального природного «собора», известного как каньон Антилопы, где нас должен был встретить Далвин, шаман из племени навахо, под надежной защитой которого мы пройдем последнее испытание на веру и любовь.

Каньон Антилопы — священное место для навахо; посетители сюда допускаются только в сопровождении проводников. Эти проводники — Далвин и две его тет­ки, Кэрол и Лайза, — встретили наш автобус, и мы пере­сели в их пикап с прицепом, чтобы проделать пятнадца­тимильный путь по самой настоящей пустыне. Затем пешком через почти невидимый проход мы перебрались из жары августовского вечера в уютную про­хладу напоминающего пещеру каньона. Под ногами был светлый песок, устилавший дно. А сверху в случайно от­крывающиеся проемы просачивался свет самых разно­образных оттенков, сливаясь с кружившимися вокруг нас вихревыми энергиями, которые ясно ощущались всеми.

Каньон Антилопы — это длинный, извилистый, узкий желоб шириной не более шести метров, ведущий из одной части пустыни в другую между красных скали­стых стен, выглядящих так, словно их изваял некий божественный скульптор. Этот скалистый коридор петлял и извивался точно так же, как и вода, его образовавшая. Места, подобного этому, я еще никогда не видел.

Далвин молча вел нас по каньону, а когда мы оказа­лись на другом его конце, он сел на скалистый выступ и начал рассказывать легенды, посвященные культуре своего племени.

Он говорил медленно, размеренно и так тихо, что нам пришлось буквально сгрудиться вокруг него, чтобы рас­слышать его слова. Он рассказал о трагическом случае, который пережил в молодости, и о том, как этот случай подтолкнул его к выбору шаманской стези. Долгое вре­мя находясь в коме, он «путешествовал в запредельное», а когда вернулся и вышел из комы, то полностью преоб­разился.

Он рассказал нам о своем Пути Пейота и о том, что этот каньон — природная церковь пейота. И говоря, пристально глядел нам в глаза, словно доискиваясь, кто же мы такие на самом деле.

Спустя какое-то время Далвин вновь повел нас внутрь каньона. Я понял, что его одолевают сомнения в отношении нас, что он не разобрался в своих чувствах по поводу того, насколько мы полномочны проводить церемонию в столь священном месте, и не совсем убеж­ден, что у нас есть право возводить шаманское колесо в Колорадо, о каковом намерении ему поведал один из членов нашей группы. Не только я, но и многие чувство­вали одолевавшие его сомнения.

Придя наконец к кругообразной площадке в глубине каньона, мы вновь собрались вокруг Далвина. Он играл на гитаре и пел, а затем сказал, что хочет спеть нам пейотную песню, но у него нет с собой трещотки. Тогда Вайна, женщина из нашей группы, наполовину индианка, дала ему шаманскую трещотку, которую захватила с со­бой. Он тщательно осмотрел ее со всех сторон и несколь­ко раз потряс ею, словно оценивая. А затем под звуки трещотки исполнил две шаманские пейотные песни из своего репертуара. Впоследствии Вайна рассказала, что, возвращая ей инструмент, Далвин сказал, что трещотка очень хорошая. «Она помогала мне петь», — доверитель­но сообщил он.

Прослушав песни Далвина, мы отблагодарили его, спев гимн «О благодать». Он удовлетворенно кивнул.

Одна из тетушек Далвина спросила нас, не пора ли начинать церемонию. Мы согласились и вместе с ними вошли в «пространство сердца», молясь о том, чтобы в районе Четырех Углов прошел дождь, изменив климат на этой священной для навахо земле, и чтобы белые и ин­дейцы стали наконец единым целым.

Каньон озарялся мягким светом, и чувствовалось, как сердца всех сливаются воедино — увы, всех, кроме Далвина.

Одна из участниц нашей группы, Сузан Барбер, под­села к двум тетушкам Далвина и завела разговор с более старшей из них, красивой женщиной по имени Кэрол. Она спросила Кэрол, какие чувства владели ею во время церемонии.

— Многие, многие группы приходили сюда и совер­шали свои ритуалы, но ни один из них не казался мне ис­тинным или настоящим, — ответила Кэрол. — И только сегодня, впервые за все это время, проводя церемонию с белыми людьми, я чувствовала то же, что чувствуем мы во время своих церемоний.

Затем, улыбнувшись так, что все ее лицо просияло, она сказала:

— Я «видела», как приближается дождь.

Затем заговорил Далвин, и от его слов у тех, кто сто­ял рядом и слышал его, пошли мурашки по коже. Ибо он сказал, что в шаманском колесе (указательным паль­цем он начертил на своей рубашке воображаемый круг) должен быть крест (он начертил крест, с севера на юг и с востока на запад). Но проблема в том, что некоторые выполняют церемонию «почти правильно». Вместо того чтобы генерировать энергию в форме креста, они гене­рируют ее в форме буквы X. Он начертил воображаемый икс внутри воображаемого шаманского колеса на своей рубашке и сказал:

— Икс тянет в темную сторону.

Это был тот самый образ — круг на моей рубашке, — который предстал передо мной в видении во время по­ездки на автобусе, перед тем как мы спели детям анасази, приветствуя их на пути к свободе. Но, как я уже говорил, затем мне было показано, что это несоответствие устра­нено. Теперь же нам преподали урок в «реальной жиз­ни», тем самым подтвердив мои видения.

Стало быть, Далвин по-прежнему сомневался.

Слепой прозревает

По пути назад, когда мы уже готовились вернуться в свой автобус, Далвин показал нам изображение змеи на стене у входа в каньон и рассказал о нем. Он иллюстри­ровал каждую деталь своего рассказа, указывая на змею и водя пальцем по сорокафутовой скале. В это время те­тушка Кэрол обернулась к нам и тихо сказала:

— Удивительно, не правда ли?

Я спросил, что она имеет в виду, и та ответила:

— Он, знаете ли, совершенно слепой.

Так я узнал о том, что Далвин — тот самый человек, который перед этим в сопровождении нескольких чело­век из нашей группы самостоятельно шел к трейлеру, за­тем в полной темноте доставил нас к месту, потом безо­шибочно вел нас через Антилопий каньон, пристально глядел нам в глаза во время рассказа, а теперь указывал на изображение змеи, охраняющей его пейотскую цер­ковь, — что Далвин лишился зрения в результате того давнего инцидента, о котором он сам нам поведал.

По словам Кэрол, посетителям каньона никогда не говорили о слепоте Далвина. Фактически о ней не знали даже его собственные дети.

Таким образом, мы удостоились чести получить еще один дар — тайное знание, обычно скрываемое от техно­кратического ума современных людей, посещающих эти заповедные земли. Но я еще не знал, что Далвин готовил для нашей группы куда более основательное испытание.

 

На плотах по реке Колорадо

 

В тот же вечер мы подъехали к озеру Пауэлл, на бе­регу которого расположился городок Пэйдж (штат Ари­зона) — уединенное поселение, находящееся на самой северной оконечности Большого каньона. Здесь Дайан приготовила нам сюрприз: сплав на плотах по реке Коло­радо через каньон Глен — двадцатипятикилометровую прогулку по одному из самых величественных мест на Земле.

По обеим сторонам реки над нами вздымались крас­новатые каменные стены до 550 метров в высоту. Мы смотрели на скользивших над самой водой больших го­лубых цапель и слушали истории (их нам рассказывали речные лоцманы) про людей, которые жили здесь задол­го до того, как на эти земли пришел белый человек.

В одном месте мы высадились с плотов и прогулялись вдоль берега, рассматривая петроглифы, оставленные индейцами, жившими в этих каньонах столетия назад, и размышляя над тем, что могут означать эти изобра­жения. Помнится, то один, то другой вдруг совершенно некстати восклицал: «Вот бы здесь поохотиться!» или «Идите-ка сюда, смотрите, какие жирные утки!»

На следующее утро мы пустились к конечному пун­кту нашего путешествия — национальному парку Боль­шой каньон. Я знал, что здесь, на самом краю одного из семи чудес природы, находится то место, где и будет про­ведена заключительная церемония.

 

Церемония подношения даров

 

Мы остановили свой выбор на церемонии подноше­ния даров, поскольку она проводилась древними людь­ми в давно минувшие времена, а в наши проводится коренными американцами. В этом случае выбирается некий предмет, к которому человек сильно привязан и которым он очень дорожит, и преподносится в качестве жертвенного подношения. Тем самым, верят индейцы, он исцеляет себя и гармонизирует свои отношения.

Кажется, что это совсем просто. Но, поскольку мы так высоко ценим то, что нам принадлежит, и поскольку к нашей собственности часто привязано наше эмоцио­нальное тело, врезультате этой церемонии возможно исцеление на глубинных уровнях.

Втроем мы — я и двое мужчин из нашей группы — долго искали среди лесистой местности Большого каньо­на нужное место, пока не обнаружили таковое среди дере­вьев, скрывающих его от глаз прочих посетителей. Мы отметили это место камнями, вдавив их в красную почву и составив из них небольшое шаманское колесо, после чего два моих спутника ушли за другими членами группы.

Как только они удалились, из леса вышла лосиха с лосенком — видимо, чтобы посмотреть, что же здесь происходит. Мы какое-то время смотрели друг на друга, а потом животные принялись мирно пастись, не выка­зывая ни малейших намерений уходить, и тут я понял: что бы ни произошло, место выбрано идеально.

Завершив все необходимые приготовления для про­ведения церемонии, я сел прямо на землю, чтобы немно­го помедитировать. Как только я погрузился в медита­цию, тут же перед моим внутренним взором возник чет­кий образ Далвина. «Я хочу, — сказал Далвин, — чтобы вы доказали, что ваша группа действительно связана с Матерью Землей и Великим Духом. Если докажете, я от всего сердца присоединюсь к вам и буду всячески помо­гать. Но если вы не сможете этого доказать, то навсегда сделаетесь моими врагами».

Я ответил, что нам тоже не помешало бы доказа­тельство, которое бы подтвердило, что цель нашего свя­щенного паломничества достигнута, и что после долгих поисков и размышлений я подыскал такое. По опыту я знал, что единственное доказательство, которое Далвин сочтет убедительным, должно исходить от Матери При­роды и превосходить наши силы и возможности. Поэто­му я сказал, что, как только начнется церемония подно­шения даров, в тот самый момент, когда первый человек вручит свой дар Матери, руководительнице церемонии, небо прорежет молния, которая ударит в землю побли­зости от круга. Далвин согласился, что такого доказа­тельства будет вполне достаточно.

Среди деревьев замелькали фигуры членов нашей группы, они подходили сначала по одному или по два, потом по нескольку человек и занимали места вдоль ма­ленького круга из камней. При виде такого количества людей лоси встревожились и быстро исчезли в лесу.

Когда мы встали в круг, я попросил самую старую женщину в группе выйти вперед и взять на себя роль Бабушки. Она должна была принимать дары, выслуши­вать слова дарителей, а затем, в самом конце, выбрать для каждого участника ответный дар. Нашей Бабушкой стала Сузан Барбер, она же Лунный Ястреб (это ее ша­манское имя).

Как только Бабушка вошла в шаманское колесо и встала по одну его сторону, мы сразу заметили явную перемену в погоде. День клонился к закату, и вместо гне­тущего зноя, к которому мы уже привыкли за эти без малого две недели странствий, в воздухе неожиданно похолодало. Высокие ели, обступавшие нас со всех сто­рон, гнулись под порывами ветра, а по темнеющему небу неслись грозовые тучи, вселяя некое жуткое, сверхъ­естественное чувство соприкосновения с потусторон­ним миром.

Я прочел вступительную молитву, выразив надежду, что наша церемония пройдет в атмосфере любви и вза­имного доверия, после чего Бабушка обратилась к перво­му человеку в круге и попросила его принести свой дар.

Это был Осирис Монтенегро. Со слезами на глазах — ибо церемония подношения даров невероятно много зна­чила для него — он вышел вперед и, опустившись на коле­ни перед Матерью, обеими руками протянул ей свой дар.

В тот момент, когда он протягивал подношение, небо озарила ослепительная вспышка света, раздался оглу­шительный раскат грома и в землю метрах в двадцати от круга ударила молния. Люди, сидевшие в круге, поражен­ные столь неожиданным явлением, вскочили на ноги.

Среди общей сумятицы только я оставался спо­койным и безмятежным. Более того, я был счастлив, счастлив настолько, что засмеялся. Я не мог удержать­ся от смеха, ибо знал, что наше священное путешествие успешно завершилось. Помню, я смотрел на группу и ду­мал о том, что передо мной великие души — души, ис­полненные подлинно глубокого участия и сострадания, мировое содружество мастеров жизни. Я ничего не говорил — просто смотрел в землю, а из меня продолжала струиться радость.

Вайна — та сама девушка, которая одолжила Далвину трещотку для исполнения пейотных песен и которая даже не подозревала о том, что случилось со мной во время медитации перед началом этой церемонии, — сказала, что сразу после ее окончания перед ней предстал Далвин и попросил вручить трещотку мне. Я понял, что означал этот символический жест: что отныне и впредь Далвин наш друг и он будет помогать нам в проведении сакральных церемоний на других землях. Дар Вайны — ее трещотка — предназначался всем нам. Ибо мы воис­тину являли собой Одно Сердце.

Церемония подношения даров длилась три часа. Все это время непрерывно дул ветер, а ветви деревьев над нашими головами с треском гнулись и хлопали. Мно­гие были уверены, что надвигается сильнейшая буря. Однако, едва церемония завершилась, погода внезапно изменилась как по мановению волшебной палочки. Ве­тер прекратился, облака рассеялись и над нами в ночном небе засветились миллионы звезд.

Таков был четвертый день после возведения нами шаманского колеса в Колорадо.

 

И опять пошли дожди

 

На следующее утро мы отправились домой. Как толь­ко мы прибыли во Флагстафф, по крыше автобуса засту­чали капли дождя — событие, которое, как предсказала Мать Земля, случится после завершения целительной церемонии. Произошло это точно через пять дней после отъезда из Ховенвипа.

Когда в тот же день я сел в свою машину, небо над головой было затянуто темными тучами. Я возвращался в родной город под проливным дождем. Шаманские колеса отныне были Одним Сердцем, ибо являлись творениями наших рук.

Люди, недавно собравшиеся в пространстве Одного Сердца ради этого путешествия, отправились каждый своим путем по домам, к родным и близким. И хотя те­перь нас разделяло изрядное расстояние, в своих серд­цах мы неизменно будем едины и всегда будем помнить о том, что именно любовь освещала нам путь во время этого паломничества, о том, как встретились с людьми, ставшими для нас родными и близкими, и как отливали свою творческую мощь в единую силу, совершая церемо­нии ради исцеления этого мира.

Я знаю, что анасази теперь наши братья и сестры и что не за горами то время, когда их присутствие в наших сердцах, возможно, станет решающим вкладом в дело нашего великого вознесения.

Да благословит всех Великий Дух — как тех, кто воз­вращается в обычный мир, так и тех, с кем соприкасают­ся наши жизни!

 

Глава тринадцатая

Путешествие в страну майя

 

Ангелы все чаще стали заговаривать со мной о путе­шествии в страну майя, ибо и эта древняя культура, как и анасази, в далеком прошлом тоже совершила боль­шую ошибку. Причем ошибку такого рода, что если ее не исправить, то она затормозит процесс вознесения мира и помешает женщинам возложить на себя и нести ответ­ственность в последующие 13 ООО лет. Короче говоря, еще одна проблема с Единой Решеткой Сознания.

Почти год прошел со времени церемоний в стране анасази, и я совсем не спешил вновь начинать стран­ствия по свету. Одна из самых больших моих проблем состоит в том, что я ленив. Так что моим славным анге­лам пришлось изрядно потрудиться и чуть ли не насиль­но заставить меня пуститься в путешествие, которое, как я подозревал, потребует большой работы. Но такой уж я нерадивый человек! Преодолел огромное расстояние до Земли ради того, чтобы заниматься здесь подобной ра­ботой, а теперь только и мечтаю о том, чтобы бездельни­чать и развлекаться.

Путешествие по району Четырех Углов оказалось поразительно захватывающим. Мы участвовали в уста­новлении тесных взаимоотношений между древними анасази, Матерью Землей и нашей собственной, доволь­но немногочисленной группой смелых душ, дышавших в едином порыве как Один Дух. Теперь же мне предстоя­ло еще больше погрузиться в мир коренных обитателей этого материка и еще дальше углубиться во тьму древне­го прошлого.

Лев-Огонь, наш охранитель-шаман из Ховенвипа (штат Колорадо), некогда поразивший меня своими по­знаниями в истории анасази, впоследствии удивил меня не менее впечатляющей эрудицией и в области истории майя. Поэтому перед началом путешествия я спросил его, не хочет ли он присоединиться к нам в качестве эксперта-историка, и он с благодарностью согласился.

 

Время и цель прибытия в страну майя

 

Наше путешествие на Юкатан совпало по времени с поступившим от майянского шамана Хунбац Мена при­глашением принять участие в церемонии по случаю ве­сеннего равноденствия, которая должна была состояться в Чичен-Ице 20 марта 2003 года.

По традиции, сам Хунбац, представители майянского совета старейшин и с ними примерно еще 250 старейшин из коренных племен Северной, Южной и Центральной Америки ежегодно проводили эту церемонию во имя укрепления мира во всем мире, объединяя свои духов­ные силы ради исцеления человечества. Наша группа вы­ступала в данном случае как группа поддержки, усиливая это стремление посредством церемонии, проводимой во внешнем круге, образованном вокруг внутренней серд­цевины, состоявшей из местных шаманов и старейшин. К нам также присоединилась группа европейцев под ру­ководством Каролины Гегенкамп*, путешествовавшей вместе с нами по святым местам анасази.

 

 

После церемонии в Чичен-Ице наша группа плани­ровала продолжить свое духовное странствие для вы­полнения дальнейшей задачи — путешествия в страну майя. Как и в прошлой поездке, нашей целью было по­мочь древним майя, застрявшим во внутренних мирах Земли, выбраться из этой ловушки.

Но у нашего путешествия была и еще одна очень важная цель, о которой мы фактически даже не подозре­вали до тех пор, пока она сама не стала разворачиваться прямо на наших глазах, да и все еще продолжает разво­рачиваться по сей день.

 

Исцеление внутренних и внешних майянских миров

 

Как и в случае «Четырех Углов», обряд исцеления зе­мель майя имел целью восстановление природного рав­новесия между внутренними и внешними майянскими мирами. В этом случае внутренние миры могли бы раз­виваться в гармонии с нашим внешним миром — или, лучше сказать, наш мир мог бы развиваться в гармонии с их мирами.

Осуществить это требовалось как можно скорей, ибо, если верить нынешней версии майянского календа­ря, настоящий временной цикл развития должен завер­шиться в 2012 году, то есть менее чем через девять лет после нашего путешествия (напомню, что оно началось в 2003 году). Согласно традициям майя, нынешний пе­риод времени предшествует некоему моменту в истории, называемому Концом Времен, который рассматривает­ся ими как конец очень длительного предшествующего цикла и начало нового.

Поэтому наша задача состояла в том, чтобы расчис­тить для находившегося во внутренних мирах Земли на­рода майя каналы и с их помощью связать эти миры с внешними мирами в процессе подготовки человечества к конечному вознесению. Благодаря этому достигалась еще более точная фокусировка Единой Решетки Сознания, а энергия Светоносной Змеи, обитавшей в Чили, среди высоких вершин Анд, делалась ярче и сильнее.

Опять же, как это было и прошлым летом во время путешествия к «Четырем Углам», на полуострове Юка­тан и прилегающих к нему территориях царила ужасная засуха. Таким образом, второй аспект нашей работы был связан с тем, чтобы проводить церемонии по привлече­нию сюда дождя, который является физическим симво­лом искомого нами баланса.

Почему этой древней культуре для оказания подобно­го рода услуги потребовалась именно интернациональная группа людей? Неужели ее нынешние представители за­были, как это делается? Неужели они по каким-то при­чинам утратили духовную силу и не в состоянии осуще­ствить это сами? Я не могу ответить на эти вопросы, ибо не знаю ответов. Мне до сих пор кажется странным, что они доверили такое сугубо личное дело людям, принадле­жащим к иной культуре. С другой стороны, я не могу не вспомнить тот случай, когда индейцы племени таос пуэб­ло из Нью-Мексико просили меня похоронить их мертве­цов, ибо верили, что для них будет лучше, если эту задачу осуществит представитель другой культуры.

Вероятно, для открытия энергетических каналов ны­нешним майя требовалась иная внешняя сила. Или же, как это свойственно многим из нас, они просто потеряли контроль над обстоятельствами и нуждались в помощи.

Какова бы ни была причина, но майя — и ныне жи­вущие, и древние — пригласили нас в Мексику, чтобы мы провели вместе с ними (и ради них) эти церемонии. И мы не могли ответить отказом.

 

Прибытие в Мериду

 

Как только я ступил на землю Мексики, мое сердце сильно забилось. Я ощущал неразрывную связь между этим путешествием в страну майя и прошлой своей поезд­кой — путешествием в страну анасази. Даже энергия была одна и та же — словно все это мне снилось. Глубоко вну­три я чувствовал, что эта вторая поездка к майянским чакровым храмам, возможно, станет для меня судьбоносной и изменит всю мою жизнь, только не знал как. Кто, кроме Бога и, вероятно, древних, знал, что должно было случить­ся?! Очевидно, я вступал в область неизведанного.

По прибытии в Мериду, кольцеобразно выстроен­ный город, где одно кольцо улиц располагалось вну­три другого, меня доставили в отель «Лос Алушес», что означает «Малый Народ», где я обнаружил Льва-Огня и Каролину, прибывших туда немного раньше меня. В те­чение следующих суток постепенно, один за другим, прибывали люди со всех уголков света, пополняя нашу паломническую группу, состоявшую из шестидесяти душ, не считая меня.

 

Нас приветствуют майя

 

Специально по случаю нашей первой встречи Лев-Огонь вместе со своими майянскими друзьями устроил особенный вечер.

Встреча произошла в небольшом помещении отеля, где перед нами выступила одна из старейшин племени — старая, но красивая и статная женщина; она на майян-ском языке дала нам разрешение на участие в церемони­ях и посещение мест, которые в прошлом были доступ­ны только майянским жрецам и первосвященникам. Мы чувствовали себя невероятно польщенными оказанной честью и пролили немало слез.

Затем майянская музыкальная группа «Вайяк» ис­полнила для нас свои пленительные мелодии. Горловые крики участников группы и звуки их необычных инстру­ментов казались голосами из далекого прошлого. Я никогда еще не слышал ничего подобного. Волшебство и очарование этого вечера послужили идеальным началом для нашего паломничества, которое, как мы надеялись, благодаря проводимым нами церемониям принесет здо­ровье народу майя, восстановит равновесие на их земле и поможет им подготовиться к необычайно важным це­ремониям в будущем — церемониям, от которых, воз­можно, будет зависеть судьба и жизнь всего этого мира.

Когда мы отметили кружками места нашего маршру­та, я обратил внимание на то, что нам придется двигать­ся от храма к храму по той же самой спирали, по которой двигались мы с Кеном почти двадцать лет тому назад, если не считать того, что среди храмов были и несколько новых. Я чувствовал себя одновременно и старым вете­раном, и молодым юнцом и едва мог дождаться начала путешествия.

 

Ушмальские храмы

 

По прибытии в Ушмаль наша интернациональная группа стала понемногу сплачиваться и консолидиро­ваться: нами двигало стремление дышать и пульсировать в ритме Единого Сердца. Пока я вспоминал и рассказы­вал историю о гигантском маятнике Кена и удивительных событиях 1985 года, вокруг меня постепенно собралась толпа. Затем мы отправились к Большой Пирамиде, где я увидел дерево, «опечатывавшее» это место и свидетельствовавшее о том, что кристалл обсидиана все еще на ме­сте. Дерево заметно подросло: оно было и выше, и больше того, каким я его видел последний раз, в 1995 году, когда вместе с Хунбац Меном присутствовал в Чичен-Ице на ежегодной церемонии в честь весеннего равноденствия. На обширном поросшем травой пространстве это было единственное дерево, и если его сориентировать по цен­тру пирамиды и краю соседнего с ней здания, то эти три точки составляли идеальную прямую линию.

Мы забрались на самую вершину Большой Пирами­ды — какая крутизна и головокружительная высота для тех, кто никогда не проделывал ничего подобного! С вер­шины нашему взгляду открывалось все обширное пространство Ушмаля с его пирамидами и храмами, уходящи­ми на многие километры в чащу джунглей. Было нетрудно представить себе, что когда-то вся эта территория пред­ставляла собой великий духовный центр народа майя.

Здесь наша процессия приняла довольно необычную форму, известную в сакральной геометрии как vesica piscis («рыбий пузырь»), — она образуется состыковкой двух кругов одного диаметра. Представьте на вершине пирамиды группу из шестидесяти человек, которые изо всех сил пытаются образовать окружности и построить­ся в форме двух пересекающихся или наложенных вна­хлест друг на друга кругов. Но мы в конце концов доби­лись желаемой конфигурации — хотя некоторым из нас пришлось стоять чуть ли не на самом краю, — и присту­пили к первой за время нашего путешествия церемонии. Два взаимосвязанных круга символизировали внутрен­ние церемонии коренных народов и нашу интернацио­нальную группу, действующую заодно.

К концу церемонии я понял, что мы уже начали вхо­дить в контакт с древними. Я чувствовал, как они смо­трят на нас, изучают и испытывают. И в ответ сердца членов нашей группы раскрывались все шире и шире — настолько, насколько требовалось для того, чтобы нас приняли и те майя, которые пребывают на поверхности Земли, и те, которые обитают во внутренних мирах.

Мы уезжали из Ушмаля утомлен­ные, но в приподнятом настроении, и наш отъезд был обставлен со всей возможной пышностью и блеском: по всему Юкатану пылали равни­ны — это майя сжигали траву на   полях, готовя их к весеннему севу, и в воздухе стлался легкий дым, отчего заходящее солнце было окружено необычным ослепительно-блестящим ореолом.

Когда наши сердца откликнулись на красоту этого места и всего пережитого, я понял, что Великий Дух свел вместе нужных людей, идеально подходящих для прове­дения этой работы. Даже при тщательном планировании нельзя было бы подобрать лучших.

 

Лабна

 

После Ушмаля, прежде чем вернуться в Мериду, мы посетили храмы Лабны и Кабы.

Лабна олицетворяет вторую чакру и выступает в роли сексуального центра. Земля Лабны красноватого цвета, цвета ржавчины, как и земли Седоны, штат Аризона, где я сейчас живу. Всему храмовому комплексу присущ не­кий мягкий, соблазнительный аромат очарования, кото­рый неведомым образом проникает до самого сердца.

Мы провели здесь простенькую церемонию, направ­ленную скорее на очищение, чем на что-то другое. Я обо­шел вокруг каждого человека, окуривая его дымом шал­фея и кедра, а один из членов нашей группы в это время медленно и размеренно бил в барабан в ритме пульси­рующего сердца. Но пока мы стояли в круге, случилось нечто, что впоследствии могло обернуться для нас се­рьезной проблемой.

Одна женщина из Южной Америки, когда ее тело окутали волны церемониального дыма, начала поне­многу терять контроль над собой. Черты ее лица иска­зились, а из горла непрестанно неслись странные звуки. Спустя несколько минут она начала что есть силы мо­лотить руками и извиваться всем телом, вселяя страх в некоторых участников. Люди, стоявшие по обе стороны от нее, немедленно отреагировали, пытаясь унять обезумевшую женщину, но для меня было вполне очевид­но, что здесь заявило о себе нечто, связанное с темной стороной жизни.

Я ничего не сделал — просто отметил этот факт и от­ныне стал наблюдать за этой женщиной. Мне было ясно, что некая таящаяся в ней сила могла пагубно сказаться на нашей совместной работе, но в то время я не пони­мал, что все это значило и откуда исходило.

 

Каба

 

Каба — последний храмовый комплекс, который мы посетили в этот день. Когда-то, давным-давно, у Кабы было другое название, и в этом отношении она неверо­ятно интересует меня, поскольку майя — такие же вы­ходцы из Атлантиды, как и евреи, где, собственно, это понятие впервые и вошло в человеческий обиход. (См. первый том книги «Древняя тайна Цветка Жизни».) Так вот, изначально Каба называлась Кабала — что, согласи­тесь, очень напоминает название эзотерического учения евреев. И это не просто совпадение. Но вы поймете это, только если знаете историю майя.

После того, что случилось в Лабне, мы лишь осмотре­ли Кабу, но церемонию проводить не стали. Прежде чем мы сможем понять, что именно стоит на нашем пути, не­обходимо, чтобы эта энергия откристаллизовалась. За­тем мы поехали обратно в Мериду и, так как майя осо­бенно не торопились оповестить нас о своих нуждах, стали ждать, что же последует дальше.

 

Мерида

 

В этот вечер мы рано отправились спать, поскольку должны были встать в четыре часа утра, чтобы успеть до 8 Д. Мельхиседек восхода солнца добраться до древнего комплекса Цибиль-чальтун, где ежегодно в период равноденствия солнце встает в «замочной скважине» храма, построенного пред­ставителями некоей цивилизации в 500 году до Рождества Христова; судя по всему, это место древнее всех прочих, которые нам довелось посетить на Юкатане.

После этого мы рассчитывали вернуться в Мериду, собрать вещи, посетить необычные пещеры Баланканче, а затем отправиться в Чичен-Ицу, чтобы на следующий день провести там церемонию весеннего равноденствия.

 

Встреча с Хунбац Меном

 

Прежде чем рассказать о Цибильчальтуне, куда мы приехали для участия в древнем ритуале весеннего рав­ноденствия, я должен рассказать о своем разговоре с Хунбац Меном, который произошел накануне во время завтрака.

Пока Хунбац пил свой кофе, а я прихлебывал чай, мы решили еще раз просмотреть и проверить графики наше­го маршрута, чтобы синхронизировать свои передвиже­ния в преддверии предстоящих событий. Поскольку це­ремонию в Чичен-Ице — сердечном центре — нам пред­стояло совершить вместе, требовалось точно определить, как и куда именно следует направлять свои энергии по отношению к инкам, майя и сотням других индейских старейшин со всех концов американского континента, которые прибудут для участия в церемонии. Другими словами, Хунбац хотел знать, где именно мы будем сто­ять и как будем взаимодействовать с ними. Кроме того, поскольку в Чичен-Ице наша группа разделится на две и Хунбац отправится вместе с группой Каролины Геген-камп, то нужно было выяснить, где каждая из групп бу­дет находиться в последующие дни, в течение которых нам предстояло провести множество церемоний.

После разговора о маршруте Хунбац сменил тему. Он выразил желание рассказать о будущем и, особенно, о той огромной роли, которую в будущих церемониях должны сыграть хрустальные черепа. Он говорил о том, что в эти черепа уже вдохнули жизнь и что вскоре, по мере нашего приближения к Концу Времен, все они бу­дут собраны и задействованы в наших церемониях.

Интересно, что Совет по делам индейцев Соединен­ных Штатов еще до моего отъезда прислал мне домой, в Аризону, хрустальный череп, который мне предписыва­лось хранить у себя «сколько понадобится». Но в моем видении этого путешествия на Юкатан совершенно не было места ни для каких хрустальных черепов. Поэтому, слушая Хунбаца, я думал, что тема черепов относилась к будущему времени.

Как же мало я знал!

 

Храм Цибильчальтун

 

Я уже присутствовал на церемонии весеннего равно­денствия вместе с Хунбацем в 1995 году и испытывал не­обычайное волнение при мысли о том, что вновь переживу это событие в составе такой замечательной группы.

Мы прибыли на место, которое было главным ини­циирующим центром для школ мистерий по всему миру, примерно за двадцать минут до восхода солнца. По слу­чаю празднования дня весеннего равноденствия сюда же приехали и многие другие люди, главным образом майянцы.

Храм Восходящего Солнца — это каменное сооруже­ние с отверстием посередине, так называемой «замочной скважиной», в которой ежегодно, во время весеннего равноденствия, появляется солнце. Территория, ведущая к храму, представляет собой длинный скалистый проход, чем-то напоминающий узкую полоску суши с низким кустарником, растущим по сторонам. Храм находится в самом конце этого прохода.

Лев-Огонь уже бывал здесь прежде, поэтому он по­мог нашим людям встать на таком расстоянии от храма, чтобы они видели, как солнце появляется в отверстии.

Но за две минуты до восхода случилось нечто, чего я никогда не забуду.

Ко мне подошли двое знакомых пожилых мексиканцев:

— Друнвало, это ты?

Хотя до восхода солнца оставались считанные секун­ды, я, тем не менее, повернулся, чтобы им ответить.

Женщина, Мария, держала в руках какой-то большой округлый предмет, завернутый в белую ткань. Она раз­вернула ткань и показала, что в нее завернуто. В ее руках оказался фантастически прекрасный, прозрачно-белый древний майянский хрустальный череп. Она поглядела на меня и произнесла:

— Пожалуйста, прижми его к своему сердцу.

Я прижал череп к сердцу и повернулся к Цибильчальтуну как раз в тот момент, когда первый луч солнца начал проникать в отверстие в храме. Через несколько секунд солнечный свет заполнил все отверстие — и меня начали ослеплять первые лучи света.

И тут меня посетило ви­дение. Внутри хрустального черепа, который я прижимал к сердцу, я увидел двух духов, бывших майянцев — мужчи­ну и женщину. Они были не только живы, но и соединя­лись в половом соитии, глядя друг на друга взглядом, пол­ным вечной любви.

И в этот момент благодаря внезапной вспышке озарения я понял, для чего майя использовали эти хрустальные черепа.

Некоторых майянцев, как правило сразу после рож­дения, выбирали на роль особо важных участников цере­монии с хрустальными черепами. Этих людей готовили на протяжении всей жизни, передавая каждому избран­нику во всей полноте, с начала и до конца, квинтэссенцию майянской культуры в рамках одного из тринадцати раз­личных периодов времени. В точно рассчитанный момент жизни, во время торжественной церемонии, они принима­ли особое природное психоделическое средство и, следуя инструкциям, сознательно умирали, то есть, сохраняя яс­ные ум и память, покидали свое тело и вынуждали свой дух войти в хрустальный череп. Отныне череп на многие сотни и даже тысячи лет становился их домом, их новым телом.

Они жили в этом черепе, храня и сберегая знание, воспоминания и мудрость древних майя, чтобы в ны­нешние времена, то есть в Конце Времен, воскресить эту информацию. И сейчас, в этот момент, их цель осущест­вляется. Черепа постепенно доставляют со всех концов страны майя и собирают вместе, поскольку именно та­ково было изначально их предназначение. Таких черепов всего тринадцать, и когда в ближайшем будущем будет проведена Церемония Тринадцати Майянских Черепов, осуществится древнее майянское пророчество и древнее знание напитает дух современных майя.

Когда до меня дошел смысл происходящего, я вдруг увидел внутри черепа, на заднем плане, старую женщину, которая тихо сидела поодаль. И тут я понял, что именно она устроила этот вечный брак между двумя влюбленны­ми, что именно она спланировала все цели и намерения, осуществлению которых должен был содействовать этот череп, как понял и то, что именно старые мудрые майянские женщины изобрели этот метод передачи информа­ции через тысячелетия и что они по-прежнему охраняют эти черепа.

Знания, воспоминания и мудрость, хранимые эти­ми майянскими влюбленными, относились ко времени первого периода расцвета майянской культуры, когда любовь и сострадание были теми правителями, кото­рым подчинялись все майя. Именно эти необычайные любовь, сострадание и знание и должны были вновь за­жечься в сердцах современных майянцев.

Это общение со встающим солнцем, лучи которого проникали сквозь храм, и хрустальным черепом с нахо­дящимися в нем духами влюбленных заставило мое серд­це открыться каким-то неведомым мне образом; я никог­да бы этому не поверил, если бы сам не пережил. Именно в таком драматическом ключе древние майя начали рас­сказывать мне о том, что считали для себя важным.

Я слушал и молился. Я знал, что мне предстоит еще одно путешествие, путешествие в глубь сердца, которое более радикально изменит жизнь на Земле и сгармонизирует отношения между людьми. Я верил, что оно рас­сеет даже удушливые облака из двуокиси углерода, под пеленой которых задыхается наша планета, и все мое су­щество воспылало небывалой надеждой.

Но я даже не подозревал, что в самом ближайшем будущем, буквально через несколько часов, меня ожида­ло еще одно переживание, не уступавшее первому ни по силе, ни по интенсивности. Нам предстояло побывать в месте, столь энергетически мощном и со столь глубокой сердечной концентрацией, что после пребывания в нем все члены нашей группы стали другими людьми. Нам предстояло разговаривать с древним народом напрямую.

 

Сенот в Цибильчальтуне

 

Сенот — это священный пруд (иногда даже размером с доброе озеро), который питают подземные родники. Помните, я уже рассказывал о сеноте в Чичен-Ице, который мы посетили с Кеном в 1985 году? Все священные для майя места непременно расположены поблизости от сенотов. Дело в том, что майя считают водоемы своего рода вратами во внутренние миры. Считается, что воды сенотов обладают эффективными целебными свойства­ми, а сенот в Цибильчальтуне, с точки зрения самих майя, принадлежит к числу наиболее значительных.

Итак, понаблюдав за восходом солнца, которое в этот день весеннего равноденствия изливало свои лучи сквозь каменный храм в Цибильчальтуне, мы направи­лись к сеноту, красивому пруду у самого края джунглей. Мы собрались среди каменных руин, расположенных поблизости от него, и экспромтом, без подготовки про­вели небольшое медитативное богослужение, молясь за майя, за благополучный исход нашего путешествия и за прекращение войны в Ираке, которая началась накануне вечером. Интересно, что за два с половиной года до на­чала этой войны майя объявили эту дату днем проведе­ния церемонии за мир во всем мире.

Следуя правилам церемонии, хранители древнего хрустального черепа, который я чуть раньше держал у своего сердца, поместили этот священный предмет на разостланную на камне материю, и каждый из нас под­ходил и касался его рукой, ощущая скрытую в нем силу.

Неожиданно в образованный нами круг попытались вторгнуться мощные и ужасные проявления темной энергии, овладевшей телом одно из женщин в нашей группе — той самой, о которой я упоминал выше, когда рассказывал о случае в Лабне. В эту женщину, несомнен­но, вошла темная сущность, ибо она, подняв череп над головой, попыталась что было сил разбить его о боль­шой камень, на котором он покоился. Трое мужчин во главе со Львом-Огнем бросились к ней и попытались выхватить череп из ее рук, но она сопротивлялась. Борь­ба длилась несколько минут, но в конце концов святыню удалось спасти. Под влиянием вселившейся сущности женщиной овладело бешенство, и она билась в безумной ярости.

Впредь нам следовало проявлять предельную осто­рожность, чтобы защитить группу от нападок этой энер­гии. Мы знали, что эта сущность была у себя дома, а мы были в гостях, то есть находились в сфере действия ее власти. Когда-то, в пору расцвета майянской культуры, именно эта темная сущность овладела сознанием наро­да майя и отвратила его от любви и красоты в сторону страха и человеческих жертв. Зная об этом, Лев-Огонь бдительно охранял и защищал череп. Тем не менее по­надобилась вся его сила и сила двух других мужчин, что­бы спасти эту бесценную святыню от надругательства. Теперь-то мы знали, сколь сильна и решительна эта тем­ная сила. И прежде чем отправляться на церемонию в Чичен-Ице, запланированную на следующий день, нам, без сомнения, надлежало изгнать эту сущность из тела женщины.

Судя по тем словам и комментариям, которыми об­менивалось большинство членов группы, они в общем и целом понимали, что эта темная энергия оказалась сре­ди нас не без причины. Собственно, этот аспект жизни является весьма существенной частью проблемы, от ко­торой мы стремимся избавить мир, и мы понимали, что решать эту проблему нужно было добром — с любовью, состраданием и даже признательностью, особенно по отношению к той участнице нашей группы, которая на каком-то весьма высоком уровне своего бытия согласи­лась играть столь трудную роль. Нам нужен был план.

Встревоженные, напуганные, но при этом стараясь держать себя в руках, мы вернулись в «Лос Алушес», по­завтракали, а затем приступили к планированию следу­ющего приключения — путешествия в несравненные пе­щеры Баланканче. (Собственно, там всего одна пещера, но у нее огромное множество боковых ходов и ответвле­ний, расходящихся в различных направлениях.)

 

Наш проводник Умберто

 

Хотелось бы сказать несколько слов и об Умберто Гомесе, нашем мудром, как Мерлин, проводнике в стране майя.

Умберто шестьдесят с лишним лет, но выглядит он как человек, которому едва дашь пятьдесят. Это невысо­кого роста, очень стройный и подвижный человек с ари­стократическими замашками и манерами, что, впрочем, вполне естественно, если учесть, что он потомок знатно­го рода испанских идальго.

Первые два дня нашего путешествия он был тих и спокоен — вежливый, обаятельный, обходительный, всегда готовый прийти на помощь, но при этом замкну­тый и бесстрастный.

Однако на пути к пещерам Баланканче обычно мол­чаливый Умберто изменил своей манере. Я знал, что он по образованию археолог, а теперь узнал, что он не только невероятно эрудированный человек с огромны­ми познаниями в области археологии, но что именно он, Умберто Гомес, в молодости открыл эти пещеры. К тому моменту, когда мы прибыли в Баланканче и въезжали на парковочную стоянку, я понял, что ему об этом месте из­вестно гораздо больше, чем всем другим людям.

Несмотря на то что дорога в Баланканче заняла не­сколько часов, мы приехали туда слишком рано: музей, как и сами пещеры, был еще закрыт. Пока мы ждали, я попросил Умберто рассказать о своем открытии.

Мы сгрудились вокруг нашего проводника, горя не­терпением услышать его рассказ. И Умберто, сначала из­виняющимся тоном, а потом со все большей страстью и красноречием начал воскрешать перед нами свой много­летний и поистине невероятный жизненный опыт. Это была первая из тех многих историй, которыми Умберто услаждал наш слух во время духовного паломничества по Юкатану. Рассказчик он был поистине замечатель­ный.

Умберто было двадцать с небольшим лет и он изучал археологию, когда однажды набрел на маленькую, с гряз­ными стенами пещерку, расположенную неподалеку от его дома. Никому не сказав о своей находке, он сделал эту пещеру своим тайным убежищем, куда приходил, чтобы помедитировать или просто побыть наедине с са­мим собой.

Для Умберто пещера была магическим местом, хотя ничего особенного в ней не было — ничего такого, что могло бы навести на мысль, что у этой пещеры древне-майянские корни. Это была просто пещера, но его пе­щера, и он продолжал приходить сюда в течение мно­гих лет.

И вот однажды (это было в 1959 году) что-то побудило Умберто взять и начать простукивать часть стены внутри пещеры; к его удивлению, за ней оказалась пустота.

Эта стена была покрыта теми же природными осадка­ми и отложениями, что выходили здесь на поверхность земли в течение миллионов лет, а потому она ничем не отличалась от прочих стен пещеры. Но когда Умберто раскопал слой земли, облепивший стену, под ним он об­наружил знакомые кирпично-известковые остатки древ­ней майянской стены. Представьте себе его волнение, когда он, осторожно удалив несколько камней, пролез сквозь образовавшуюся брешь в огромную, неизвестно куда ведущую подземную каверну, начинавшуюся по ту сторону стены.

В полном одиночестве Умберто продолжал бродить по, казалось бы, бесконечным коридорам и проходам, проложенным в скале. И там он нашел нечто невиданное и неслыханное, не встречающееся ни в каких других ме­стах страны майя, — он обнаружил разбросанные там и сям алтари, в которые были превращены сталактитовые и сталагмитовые колонны. Вокруг этих алтарей, совер­шенно нетронутые, лежали жертвенные подношения, сделанные, вероятно, тысячи лет назад. Все эти сотни глиняных горшков, орудий быта, изображений и руч­ных мельниц, преподнесенных некогда богу дождя Чаку, лежали там, куда их собственными руками поместили древние майя во время ушедших в небытие церемоний. Все эти долгие годы ни один из этих предметов не был доступен человеческому глазу и ни одного из них не ка­салась человеческая рука, поскольку пещера была тща­тельно скрыта от посягательств человека.

Умберто немедленно обратился к правительственным чиновникам и рассказал им о своей археологической находке — он надеялся, что те позаботятся о ее сохран­ности и примут все меры, чтобы защитить найденные предметы от разрушения или вандализма.

Обычно, когда в Мексике находят подобные захоро­нения, правительство изымает оттуда все ценные пред­меты и передает их музею. Но этот случай был особен­ным: как только ученые и чиновники, посетившие пе­щеру, осознали, сколь бесценны обнаруженные Умберто артефакты и сколь важно сохранить их в неприкосно­венности, они тут же закрыли ее и поставили у входа охранников.

Поэтому все бесценные предметы и по сей день оста­ются неприкосновенными. Ни один из них не был сдви­нут с места или перемещен; во всем комплексе была проложена лишь одна небольшая дорожка, двигаясь по которой посетители могли осматривать пещеру в ее пер­возданном виде, такой, какой ее открыли.

Однако, после того как пещеру посетили правитель­ственные чиновники, по округе тут же пошел слух об удивительной находке, и на следующий день сюда яви­лась группа майянских старейшин и шаманов, которые заявили, что собираются войти внутрь и провести там церемонию. Умберто рассказывал об этом с веселой улыбкой. Майянцы, подчеркнул он, даже не спросили, будет ли им позволено войти в пещеру, не говоря уже о том, чтобы проводить там церемонию. Они просто пришли и заявили: «Мы сделаем то-то и то-то». На что правительство ответило: «Нельзя!»

Разгорелись нешуточные споры, которые продол­жались до тех пор, пока правительство наконец не дало майянцам согласие на то, чтобы они провели свою цере­монию, — однако при условии, что те позволят предста­вителям администрации присутствовать на ней и делать снимки.

После этого споры разгорелись с новой силой. На­конец майя уступили, но поставили два условия: 1) каж­дый, кто войдет в пещеру, должен поклясться, что нико­му не расскажет об увиденном; 2) никто не имеет права покидать пещеру, пока не завершится церемония, а это означало, что там придется пробыть без воды и пищи двадцать четыре часа. Если же кто-то уйдет до оконча­ния церемонии, то, предостерегли майянцы, они не не­сут никакой ответственности за те ужасные последствия, которые неминуемо последуют за этим.

На том и порешили. Майя и мексиканцы спустились во тьму подземелий и провели там церемонию, а когда сутки спустя появились на поверхности, то попали под проливной дождь. Это было знамение, которого так жаждали майянцы, знак того, что Чак, бог дождя, услы­шал их молитвы.

Умберто был одним из участников этой церемонии, посвященной Чаку, и никогда не забывал о его силе.

После Баланканче Умберто стал для нас настоящим кладезем знаний и информации по истории Юкатана и неисчерпаемым источником вдохновенных рассказов о тех местах, которые мы посещали. Однажды я спросил его, не расскажет ли он о той майянской церемонии в Баланканче, на что он ответил «нет». Он, мол, дал обе­щание. Это был единственный раз, когда он отказался ответить на вопрос.

 

В пещерах Баланканче

 

До этого я ни разу не бывал в пещерах Баланканче, и они были мне совершенно не знакомы. Поэтому ни я, да и ни один человек в нашей группе не знал и даже не представлял себе, что именно нам предстоит испытать.

Начать хотя бы с того, что мы рассчитывали провести в пещерах Баланканче большую часть дня. Это было не­избежно, ибо охранники, в целях безопасности, пускали туда одновременно только десять человек. Лишь при та­ком количестве посетителей они могли бдительно следить за всеми присутствующими и гарантировать, что никто из них не присвоит какую-либо вещь и даже не прикос­нется к ней.

Но Умберто сам принимал участие в наших первых церемониях, а потому убедился, с каким уважением и трепетом мы относимся к священным местам и самому народу майя. Он знал, что сами древние дали нам раз­решение на приезд сюда. А поскольку именно он открыл это святилище, то использовал все свои власть и автори­тет, чтобы добиться для нас исключения. И с гордостью сообщил, что нам разрешили заходить внутрь группами из двадцати человек.

Для нас это было свидетельством высокой чести и доверия. Но когда мы начали разделять группу на три меньших, Умберто убедил охрану оказать нам еще боль­шее доверие и объявил, что мы можем войти в пещеру двумя группами по тридцать человек!

Я оказался последним в списке участников первой группы. С великим благоговением мы шли по извили­стому проходу, проложенному в джунглях, ко входу в пещеру, коим оказалась огромная дыра, спиралеобраз­но уходящая в Землю. Птицы, вылетавшие из пещеры, и цветы, повсюду свисавшие со стен, — все они, казалось, в страхе склоняли свои головки. Что же касается меня, то волосы у меня на затылке буквально стояли дыбом.

Входить в пещеру было все равно что входить в лоно Матери Земли. Мое

сердце сразу же начало открываться. Это была совершенно непроизвольная реакция на при­сутствовавшие здесь энергии.

Мы продолжали погружаться в недра Земли, спуска­ясь в темноту все глубже и глубже. Я чувствовал, что это одно из самых священных мест, в которых мне когда-либо приходилось бывать. Мое сердце продолжало все больше и больше раскрываться. И я ничего не мог с этим поделать. Я видел и чувствовал, что то же самое проис­ходит со всеми, кто шел передо мной.

И вдруг заметил, что тихо напеваю.

А затем услышал за собой звук шагов. Обернувшись, я увидел, что к нам быстро приближается вторая группа. Что такое? Неужели произошла какая-то ошибка? Или мы нарушаем инструкции?

Ко мне приблизился первый человек из второй груп­пы — женщина; она улыбалась и, как и я, не могла скрыть чувства благоговения перед святостью этого места.

— Что вы здесь делаете? — спросил я.

— Умберто разрешил нам идти всем вместе, одной группой, — ответила она.

Ну конечно, подумал я. Побывать здесь всем вме­сте — это самое правильное решение. Мое сердце и без того уже лопалось от переполнявшего его чувства свято­сти и красоты, и этот столь неожиданный для меня по­ворот событий чуть было не привел меня на край эмо­ционального катарсиса.

Так мы и шли группой из шестидесяти человек (хотя обычно допускались только десять), объединенные чув­ством любви и душевного трепета, равного которому ни­кто из нас до этого еще не испытывал. И не могу сказать, чтобы эти слова давались мне с легким сердцем.

Затем мы вошли в главную часть пещеры, где огромный сталагмит миллионы лет назад слился с не менее огромным сталактитом, образовав гигантскую колонну высотой порядка двадцати метров. Вокруг этой центральной колонны на земле лежали подношения, оставленные здесь майянцами в давно минувшие времена, — гончарные изделия и сосуды со словами молитвы на них, которые сохранились такими же, какими были сотни и тысячи лет назад.

Чувство святости было таким всеобъемлющим, что мое сердце не смогло сдержать слез, и я заплакал. Сквозь слезы, застилавшие глаза, я смотрел вокруг и видел, что все люди рядом со мной тоже были в слезах.

Мы приехали в страну майя, чтобы постичь Священ­ное Пространство Сердца. Именно в нем мы теперь и на­ходились — в физическом пространстве, одушевленном живой вибрацией сердец, и существо каждого из нас пребывало в созвучии с этим пространством. Да и все мое существо тоже вибрировало.

Продолжая ходить по пещерам, мы обнаружили еще два сталагмито-сталактитовых алтаря, поменьше, но с такими же древними жертвенными дарами вокруг них. И чувство святости продолжало расти и усиливаться.

 

Сенот Баланканче

 

Священное Пространство Сердца всегда ассоциирует­ся с водой, поэтому я в конце концов набрел на какую-то каменную комнатку в этой пещере, где меня тут же при­тянул к себе некий водоем. Вода в нем была настолько чи­стой, что я ясно видел, как она поступает сюда из прилега­ющей пещеры. Эта вода была как живая. Воистину живая.

Когда я заглянул в этот сенот, у меня возникло ощу­щение, будто я смотрю в другой мир.

Здесь же находились трое человек из нашей группы, они смотрели в воду и плакали; и как только я подошел к ним, мы заключили друг друга в объятия.

В этот момент я понял, что нахожусь вместе со своим племенем. С открытыми сердцами и со слезами на глазах мы молились за себя, за народ майя и за Мать Землю. Мне было знакомо это место. Я не раз ощущал его до этого в глубине своего сердца. Можете ли вы себе пред­ставить, что это значит — физически находиться в этом пространстве вместе с другими физическими существа­ми и сообща переживать одно и то же? Ничего подобно­го со мной никогда прежде не случалось.

Охранники, которые все это время умудрялись оста­ваться невидимыми, подали сигнал своими фонариками. Время посещения подошло к концу.

Когда я пошел к выходу, то не мог даже говорить. Я едва помню, как выбрался из пещеры. Все выглядело как во сне.

Я пришел в себя только после того, как выбрался из пещеры и увидел, что подхожу к музею. Я сел в сторонке и закрыл глаза. Сердце мое все еще вибрировало. Прошло добрых полчаса, прежде чем все пережитое улеглось на­столько, что я наконец поднялся и направился к автобусу

Никогда не забуду ни этого чувства, ни майянцев, чьи молитвы по-прежнему звучат в этом священном ме­сте, ни тех прекрасных людей, которые вместе со мной спустились в Мать Землю.

Сидя под деревом, ожидая, пока соберется вся груп­па, я вспоминал молитву моего самого близкого учителя по имени Колыбель-Цветок из Таос-Пуэбло:

Красота передо мной, Красота позади, Красота слева, Красота справа, Красота надо мной, Красота подо мной, Красота есть любовь, Любовь — это Бог.