Явь или сон. Сон или явь. (затерянный концерт)».

Комната №1

Народ потихоньку подтягивался, некоторые лица я узнавал, на другие же смотрел с растущим недоумением. Ошарашенный взгляд отталкивал, но многие сами подходили и навязывали моей памяти их имена. Это чем-то льстило… Тонны новых незнакомых взглядов. «Что они все здесь делают?»

Они выглядели как уверенные и целеустремлённые памятники жизни, но что-то в их призрачном взгляде настораживало, вселяло в моё сердце слепую подозрительность… Казалось, что их объединяет незримая паутина тайных связей. Параноидальные догадки вызвали во мне приступ безымянной тревоги. Я чувствовал себя отшельником, вдруг оказавшимся в сердце пустыни мегаполиса… Короче, я был там лишним.

А пока во мне смешивались трёхднёвный бред и тревога, коридор времени не терял. Рот прихожей всё наглее забивался грязью московских улиц, с подошв гостей капали прозрачные слёзы кровавой зимы.

Я вышел на улицу. Зима была ещё тогда сильна и беспощадна. «Холодно, но здорово». Спрятавшись под козырёк, я лениво закурил. Небо бесцельно плевалось снежинками, которые в однообразном танце садились на лысые крыши домов. Из приоткрытой форточки логова выстреливала взрывная музыка вписки. Пьяные крики, мат – всё перемешалось в единую бесовскую брань. Ночной двор сурово молчал в ответ.

Фильтр жёг озябший язык, я не заметил, как бычок давно уже истлел в моём рту. Сердцу было безвыходно и страшно, как ветру в колодце. Мучило удушающее чувство невозможности возврата. Только вот куда?

Нажав на стёртую кнопку домофона, я дожидался голоса с того конца корабля. Долго ждать мне не пришлось. Капитан пока ещё не утонувшего «Титаника» прокричал в трубку:

– ШИИИФР?!

– «Сука, весна, не смей!» – дебильно прошептал я, и двери подъезда, а затем и логова распахнулись передо мной.

Бро, подменявший приболевшего дьявола, стоял, опёршись спиной на отталкивающую стену. Взгляд его выражал каменную усталость и змеиную подвижность. В нём явно засела какая-то тайна, которая совсем не собиралась со мной разговаривать.

Но больше тревожило место, где я находился. Меня накрывал давно знакомый туман, но ноги отчего-то не чуяли под собой земли…

Пока я вешал пальто, подаренное мне невидимкой, в пустые карманы ушей влетал вихрь чокнутых звуков.

– С тобой здесь всё в порядке? Ты чё тут один зависаешь-то? – спросил я у обдолбанного Бро. Ответа не последовало. В прихожей жутковато подмигивала лампочка. Шум вечеринки вдруг совсем прекратился, словно бы мир оглох.

Облик логова менялся со скоростью грозного тайфуна.

Тени, появившиеся из глотки тишины, забегали чёрной сворой по полосе потолка. Всё вокруг сходило с ума, хотелось только одного: бежать, бежать и ещё раз бежать! Но дверь исчезла! Вместо неё меня встретил безжалостно тупой взгляд липовой стены. Мы персонажи, застрявшие в тупике сна…

Переведя дрожащее дыхание, я ещё раз попытался достучаться до Бро.

– Эээ, мужик, что за дичь здесь происходит?! – вырвался ужас с моих потрескавшихся губ. Я думал: «Если он сейчас сразу мне не ответит, то всё пропало…»

– Мы в ловушке трёх комнат, – спокойно ответила вдруг ожившая статуя поэта.

– Что ещё за хрень?!?– изумлённо выпалил я, – Ладно, ладно. Допустим, всё это так, и мы в натуре сейчас в заднице запредельного ужаса, но скажи мне: домой к утру точно вернёмся?

–Этого я точно не знаю… Но точно знаю, что сейчас ты должен посетить каждую из трёх комнат, три измерения. Тебе нужно взять и унести с собой частичку каждого мира, тогда в конце я дам тебе ключ от шкафа.

– Чувак, да ты же обдолбан! – В ответ на мой лозунг недоверия дверь одной из комнат открылась сама по себе…

Внутренности помещения представляли собой скелет типичного американского бара 50-х. Стойка, два бильярдных стола, небольшая сцена с микрофоном. Дым, бродящий по залу, должно быть, вызван десятками курильщиков. «Но где же посетители?» Я ещё раз оглядел столики. Всё выглядело так, будто здесь только что произошёл глобальный шмон: оставленные в спешке вещи на стульях, стаканы с недопитым бухлом, тлеющие в пепельницах недокуренные сигареты…

Музыка, неожиданно разорвавшая тишину пустого зала, заставила меня попятиться и наткнуться на патефон. Дикий, абсолютно необузданный ураган джаза несся по пустующему бару. К сожалению, его заразительное безумие не имело публики. Погас свет. «Так и знал, что сейчас будет подвох с выключением света!»

Освещение вновь появилось. «Что за «пати» дряхло двигающихся  костюмов?!» Весь зал заполнили тёмные сгустки энергии, одетые в элегантные классические костюмы. «Убежавшие из кошмаров ночи десятки очумевших теней решили сегодня разнести скрипучий пол этого странного места. А, может быть, это купленный дьяволом рай для почётных членов клана какой-нибудь мафиозной группировки, которые устали грабить и убивать?» Я подвергся очевидному остракизму со стороны народа из недр чёрных дыр. Короче говоря, если вы когда-нибудь, будучи белым парнем, застревали в лифте с баскетбольной командой сборной США, то вы меня поймёте. Я же совершенно не одуплял, как себя вести и что делать...

Словно услышав шёпот внутри моей головы, ко мне подошёл представитель народа «ху». Оригинальностью в выборе одежды он не отличался, ведь будучи самой густой тьмой, взял и напялил на себя мантию.

–Кто вас послал сюда?! – начал наш диалог Чёрный костюм.

Я попятился и схватился за голову: «Это точно сейчас всё происходит со мной?!»

– Аааааа, так вы впервые. Вы, наверно, и есть тот парень!

– Какой ещё тот парень?! – воскликнул я слишком громко в своей же башке.

– Ну, один из ваших сообщил мне, что его товарищ может сегодня оказаться у нас. Плюс попросил пропуск на прослушивание одной из песен Музыканта нашей Гильдии! – продолжала дружелюбная тень.

– Бро?!?!

– Да. Мы поддерживаем контакт галактик, у нас тоже есть нечто вроде нелегальной Гильдии искусств; иногда даже обмениваемся артистами, чтобы продемонстрировать уровень каждого из измерений. Засуньте руку в левый карман пальто и вытащите оттуда ваш пропуск.

Засунув руку в левый карман пустоты, я вытащил оттуда неровную картонку чёрно-белого цвета. Точно такую же я получил на первой встрече с Бро в антикафе «Косая Лошадь».

Попрощавшись с самой вежливой и учтивой тенью среди всех людей и костюмов, я сел и стал ждать появления местной чёрной звезды. На столике уютно размещались пепельница, полуполная пачка сигарет и фляжка с непонятной символикой. Без задней мысли я сделал пару глотков. «Ну и дерьмо же они тут пьют: комбинация водки и мочи.. Всё как у людей!»

Тени бесновались, перемещались из точки в точку. Сцена пустовала. Трон ждал своего короля. «Но где же он, сука, пропадает?»

В ответ на вопрос на сцену выперся парень-невидимка, в пальто и с саксофоном, что не могло меня не радовать. Что насчёт публики – не знаю, ведь это были безмолвные куски дерьма, разряженные клоунами.

Парень-невидимка знал своё дело и дудел в саксофон, как танцующий с бесом Бог. Нежные, вибрирующие волны сменялись штормом безумия и впивались мелкими иглами звуков в каждое сердце. Не знаю, были ли у этих клоунов сердца, но всё их внимание было обращено на сцену.

Музыка смолкла. Нечеловек-пальто отсадил немому залу немой поклон. Я ломал глаза и выискивал среди тучи ту тень в Чёрном костюме, чтобы узнать, как отсюда можно поскорее свалить. Но всё оказалось гораздо проще: пропуск зажёгся в моей руке, за считанные секунды обратившись в пепел, и силой неожиданного грубого пинка под зад меня вытолкали из бара в новую яму абсурда…

Комната№2

 Я очнулся на кафельном полу коридора с гудящей башкой (а гудела она, как после трёхдневного алкотрэша). Несмотря на отсутствие шума и криков, в меня даже вселилась надежда, что всё происходящее – лишь дикий сон. Когда я встал, то сомнений не осталось: я был всё в том же кошмаре!

Входная (или выходная) дверь у логова по-прежнему не появилась. Я побрёл по тускло освещённой кишке коридора, невидимая рука рока вела меня в тёмную долину снов ночи. Стены зловеще посматривали. Тени, бегавшие до этого тёмной сворой по языку потолка, бесследно исчезли, впрочем, как и Бро. Передо мной были две двери, и я пытался выбрать из двух зол – меньшее.

Не успел я приоткрыть дверь и скрепить пальцы в кулак, как вдруг в комнате зажёгся свет. Поначалу он отталкивал и пугал, как живого – голос мёртвеца во сне, но я не оказался гостем на балу сатаны. Комната оказалась самой обычной кухней! Этому я удивился гораздо больше, чем играющему на саксофоне невидимке или говорившей со мной тенью в костюме. Частые встречи с безумием делают из нормальности удивительного урода.

Ясность лампы, словно солнце, проснувшееся ночью, освещала немые, безжизненные лица гостей. Многих я знал, но… они ли это?! Передо мной сидели куклы. Вот кукла Бро, тут Рыжий со своей девушкой Маней, рядом с ним Акула (музыкант), это вот Курильщик… Но кто этот полуживой манекен? Его я не узнавал. Если все вокруг являли собой тела кукол, то этот готов был в любую минуту вспыхнуть!

Неожиданно для самого себя, я взял свободный стул и сел прямо напротив него. Это оказалась она. Ничто не отличало её от тысячи других искусственно сделанных женских тел, но я почувствовал, что за этой грубой пеленой обмана скрывалось нечто особенное. В своих заботливо мёртвых руках она держала скрипку. Я смотрел на неё в тупом ожидании неизвестного чуда, но ничего не происходило. «Ну же, играй, родная! Знаю, что ты можешь!» – прокричал я где-то у себя в голове.

И тут режущий глаза свет сменился на тихое и спокойное дыхание свеч. Очи девушки-манекена вспыхнули пугающим огнём жизни. Она казалась мне немыслимым ангелом, сбежавшим на землю из пещеры облаков. Кошмар преобразился в галлюцинацию невозможного счастья. Страх и отчаяние уплывали вместе со звуками скрипки… Казалось, что ночь плакала вместе с мириадами ноющих нот, тонущих в пустоте. Покойники и живые перестали иметь различия, боги от зависти спустились на землю… Всё моё лицо покрылось вторым слоем, кожей льющихся слёз. Я плакал, но в моём сердце никогда не вмещалось столько счастья. Её глаза, смотревшие без осуждения, прощали меня раз и навсегда.

Протянув последнюю печальную ноту медленным стоном отчаяния, взгляд ангела потух: девушка-манекен смотрела на меня холодным взглядом ушедшей ночи. Нежное и мягкое пламя свечей сменил ядерный взрыв загоревшейся лампочки.

Не зная, что прихватить из этого мира, я подошёл к манекену и варварски вырвал из его скрипки струну страдающего мира. Вытирая слёзы и вливая в себя остатки содержимого украденной из первой комнаты фляги, я стоял на пороге нового, неизведанного мира…

Комната№3

Последняя комната… Ей оказалась спальня Бро. За письменным столом поэта сидел незнакомец лет тридцати и что-то нервно, отрывисто записывал на клочки бумаги. Судя по количеству образовавшегося вокруг стола вороха листов, всё это давно превратилось для него в мучительный цикл.

Одет он был в тёмно-зелёный, двубортный старомодный пиджак, с моноклем на правом глазу – уже только этих характеристик, по-моему, вполне достаточно для описания чудака музейного вида.

Напряженная игра мысли отражалась в каждом жесте его мимики, в бешеном поиске метались горящие шары глаз. Меня не покидало чувство, что я где-то видел этого странного мужчину. Устав от роли немого призрака, я нелепо покашлял в сжатую ладонь. Ноль внимания. Тогда я заговорил с ним:

– Кх…хм…я прошу прощения, что отвлекаю Вас, но…

–А! это вы? Так проходите… – пробормотал знакомый незнакомец.

И тут до меня дошло, что я вижу перед собой человека с фотографии из учебника по литературе за 10-й класс. Сдерживая восторг и стыд, я ничего не мог говорить: « С ума сойти, так это же сам Булгаков, вашу мать, а не хрен собачий!»

– А вы меня знаете?! – спросил я.

– Знаю, знаю, голубчик, – спокойно проговорил создатель московских мифов. Он лёгким, разрежающим небо пополам, жестом руки подозвал меня:

– Владимир БесПонтов, если я не ошибаюсь?

– Дааа, а что?

– Вот, держите. Два одинаковых ключа от воон тех шкафов, – показал он рукой в сторону шкафа Бро и ещё одного, появившегося вдруг из ниоткуда, – каждый из них – это лифт в другие миры. Один поднимает, другой опускает. Надеюсь, всё понятно? – без всякой иронии спросил вежливый писатель.

– Думаю, да. Один поднимается в ад, другой опускается в него. Есть ли разница?

– В аду ещё можно что-то изменить, а внизу уже нет… Так что, голубчик, возьмите приглашение на бал. Всё, идите первым.

– Но почему именно ..?

– Почему именно Вы? Приказ свыше. Не переживайте, я сопровожу Вас до переулка Случайности; радуйтесь, что не были определены на улицу Фатальности…

Прежде чем запрыгнуть в шкаф, я опомнился и подарил скромному гению свои сокровища: оборванную струну и пустую флягу. Он с недоумением взглянул на бесполезные подарки и снисходительно улыбнулся.

Я нёсся в капсуле шкафа через тоннель ожиданий. Явь и сон танцевали один танец, вечность и мгновение сцепились в крепких объятиях брата и сестры. Я не знал, куда прибуду, поэтому лучшие воспоминания моей жизни торчка-поэта сменяли друг друга с жадной поочередностью. Мысль о встрече с неизвестностью не угнетала, но ехать в лифте одному всегда стрёмно.

***

Вспышка… ослепительная вспышка… вспышка, напоминающая взрыв атомной бомбы. Туман, застрявший во взоре, проясняется, медленно и лениво мир снова обретает цвета, голоса и разнообразие форм.

Не знаю, чего больше в новорождённом, страха или непонимания, но я чуть не обделался, увидев бледное и измученное лицо Бро, во взгляде которого повстречались оспа с чумою.

– Жив! – сбросив с себя тонну груза волнений, сказал он.

– Смотрите, да это же БесПонтов! А-ха-ха, ну ты внатуре бес понтов! –заверещал одуревший поддатый Рыжий. Маня, стоявшая возле трясущегося от хохота Рыжего, грустно смотрела и молчала.

– Чел, говорил же тебе, перебор! – лениво промямлил Акула, – меры ведь ни в чём не знаешь, мужик.

– А потому что работать надо! Всем причём! – по-отечески справедливо заключил Курильщик. Я всегда соглашался с этим его утверждением, но почему-то работу так и не искал. Несчастный раздолбай…

Тусовка трёх комнат только начиналась, и в прихожей собиралась дружной гурьбой ошалевшая толпа.

Всё состояние тела и рассудка сообщало мне о последствиях передозировки порошковой дрянью. Гул давил на раскалённые виски, пот, стекал литрами, смешивался с засохшей кровью… Всё было максимально плохо, расплата за кайф всегда высока…

Но я, под воздействием каких-то неизвестных миру чар, всё ещё вытряхивал свои пустые карманы, с надеждой ища там подаренное мне приглашение на бал.

– Кто угнал моё приглашение?! – в бреду вырвалось из моего иссохшего рта. Один Рыжий не растерялся и спросил:

– Чё за приглашение-то?

– На бал сатаны!

– А-ха-ха, внатуре бес понтов! – угорал поэт.

Смутно припомнив правила… шкаф… лифт… Я вскочил и направился в спальню Бро. Никто не успел среагировать на мой выпад, и потому никто, кроме меня, не видел, как М. А. Булгаков, треплющий в руке приглашение на бал, нырнул рыбкой в уходящий шкаф…

Конец.

Рассказ пятый.