Напротив того, с разрушеніем Австріи и Немцы, и особенно

Мадьяры—необходимо теряют.

 Историческая роль их сужается значеніе их уменьшается.

 Австрійскіе Немцы могутъ, правда, присоединиться къ германской націи, имеющей рано или поздно соединиться въ одно целое, благодаря настойчивости Гогенцоллерновъ и генію Бисмарка *);

 

но вместе с тем теряют они господство надъ 30 милліонами не-Немцев, что так тяжело для всякаго истенного европейца, въ особенности же германца,—для котораго насиліе и господство составляете вторую природу, как бы они не прикрывались фразами о равенстве и либерализме.

 

Для Мадьяр историческія обстоятельства сложились точно такимъ же

образомъ, только в усиленной степени.

 

 Этотъ мелкій, честолюбивый и властолюбивый народец в каких-нибудь 5 милліоновъ душ, теряет с паденіем Австріи всякую надежду на раздление господства с Немцами, при коем на его долю досталась геге-

монія въ групп народовъ—более чем в 15 милліонов душ.

 

С распаденіем Австріи, к томуже, им некуда примкнуть, как

это могут сделать Немцы,—потому что, среди окружающих их

народностей, они совершенные бобыли; им ничего не остается,

как мало по малу раствориться в славянском море,—подобно

тому, как растворились в нем их некогда многочисленные

финские родичи.

 

Россіи было на роду написано низвести своих

западных соседей—Шведовъ, Поляков и Турок—съ той исторической,

высоты, на которую они было забрались вследствіе

благопріятствовавших им исторических случайностей, но на которую

они не имели никаких прав по своим действительным

внутреннимъ силам.

 

Под ударами Россіи лопнули эти политические лягушки, тщившіяся раздуться в быка.

 

К числу таких же лягушекъ принадлежит безъ сомненія и Мадьярскій народец,— и рано-ли, поздно-ли, а ему предстоитъ та же участь и

от той же руки.

 

И это он чувствует и трепещет.

 

Итак, от разрушенія Австріи Славяне возвышаются в своей

исторической роли, Немцы же и Мадьяры понижаются—и одной

этой черты достаточно, чтобы убедиться, что многочисленнейшій

этнографически элемент Австрійскаго государства не может

*) Что и совершилось.

Служит его политическим фундаментом.

 Австрійскіе государственные люди, заменив централизм дуализмом, выказали, следовательно, вой обычный политическій такт, ища опоры разшатавшемуся зданію Австрійской имперіи в тех народностях, интересъ которыхъ требуетъ поддержки, а не разрушенія его.

В самом деле, при системе дуализма Немцы и Мадьяры

Имеют очевиднейшій интерес удерживать Славян в политическом

 соединеніи с собою.

 Но представим себе, что федерализм принят за основной принцип

австрійской государственности.

 Этим самым Славяне получают преобладающее значение

 в австрійском союзе народов, а Немцы лишаются своего

Господствующаго положенія и меняют его на положеніе подчиненное.

Естественное стремленіе их к соединению в одну великую

Германскую націю теряетъ свой единственный противовес,

Заключавшійся в господстве над несколькими милліонами

Инородцев, в подчиненіи которых германизму они видели свое

Высшее историческое призваніе.

Вместо того, чтобы довольствоваться подчиненною ролью, не должны-ли они будутъ стремиться всеми силами выделиться из союза, ничем их к себе не привязывающаго, и слиться съ своими германскими братьями,—и кто воспрепятствует им делать это?

Конечно, уж не Славяне, которые и по внутренним свойствамъ не стремятся к господству надъ иноземцами, а по интересам своим должны быть очень

Счастливы отделаться от теснаго сожительства с Немцами под

Одною политическою кровлею, ибо чрез это должно усилиться

Значеніе и вліяніе славянскаго элемента в союзе.

Но, выделились-ли бы Немцы, или нет, из федеративной

Австріи, какой смысл имел бы этот союз народов с преобладающею

Славянскою окраскою?