Николай ставрогин как «отрицательный русский фауст»: трактовка образа героя вяч. И. Ивановым

Стоит сказать, что Вячеслав Иванович Иванов является одним из первых исследователей-философов, обратившим внимание на структуру художественного мира произведений Ф.М. Достоевского[4, с. 20]. В работе «Достоевский и роман-трагедия» (1911 год) он подробно рассматривает особенности внешней формы романов Достоевского и их внутреннее содержание. Иванов рассуждает о реализме Достоевского как о реализме, основанном на «проникновении» объектом в чужое «я». А утверждение чужого «я» как субъекта познания является основным принципом творческого мировоззрения Достоевского и главной задачей героев его произведений. Замкнутость героя в собственном мире всегда ведет к катастрофе у Достоевского. Преодоление солипсизма, восприятие и превращение другого человека из тени в реальность помогают героям найти выход из трагического положения [82, с. 419].

Особое внимание на роман Ф.М. Достоевского «Бесы» и на его центрального персонажа Николая Ставрогина Вяч. Иванов обратит в дополнительной статье к работе «Достоевский и роман-трагедия», которая будет называться «Основной миф в романе "Бесы"» (1914 год). Данная статья по своей сути является откликом на доклад С.Н. Булгакова «Русская трагедия», который будет прочитан на заседании Московского религиозно-философского общества.

Так, определив роман «Бесы» как символическую трагедию, а символизм романа как «реализм в высшем смысле», Иванов даст определение некоего «ядра», в котором сосредотачивается «символическая энергия целого» и весь «высший реализм». Содержанию этого ядра будет соответствовать содержание мифа [44, с. 508]. Роман Достоевского, как полагает критик, по своему внешнему строению и внутреннему содержанию можно считать мифом.

По мнению Иванова, миф – это единство двух начал, одно из которых заложено в старых преданиях о «Матери - живой Земле», другое – мужественное начало – в иерархиях сил небесных. И действующие лица романа «Бесы», рассматриваемые критиком как духовные личности, соприкасаются с «живыми силами миров иных» [44, с. 510].

Иванов считает, что сосредоточение основной мысли всего произведения заключается в том, «…как Вечная женственность в аспекте русской Души страдает от засилия и насильничества «бесов», искони борющихся в народе с Христом за обладание мужественным началом народного сознания» [44, с. 510]. В народе, как и в личности, также сосредоточены два начала: женское, восходящее к «Мировой Душе» и мужское начало, стремящееся к слиянию со Христом.

Роман «Бесы» - это своего рода анализ степени одержимости России духами безбожия и своеволия, которые олицетворяют зло. Главным персонажем в романе Иванов считает Хромоножку, являющуюся символом «Мировой Души». Именно в ней, Марье Лебядкиной, раскрываются все лучшие качества русского народа, весь свет его будущего. Критик подмечает, что Хромоножку можно сравнить с Гретхен – героиней трагедии И. Гете «Фауст». При сравнении двух героинь Иванов указывает на общие черты этих персонажей в дискурсе символа о «Вечной Женственности».

Если Марья Лебядкина – это олицетворение «Вечной Женственности» и «Мировой Души», то Николай Ставрогин, ее законный муж, - это «отрицательный русский Фауст ». Отрицательный потому, что в нем, по мнению Иванова, угасает любовь, вместе с которой угасает и стремление, спасавшее героя Гете [44, с. 510].

Начиная анализировать образ Ставрогина, критик пишет, что Достоевский указывает на высокое призвание героя через его фамилию. Фамилия Ставрогина происходит от древнегреческого слова σταυρός, что означает «крест». Поэтому можно сказать, что герою было предложено некое царственное помазание. «Он – Иван-Царевич; все, к нему приближающиеся, испытывают его необычайное, нечеловеческое обаяние. На него была излита благодать мистического постижения последних тайн о Душе народной… Он посвящает Шатова и Кириллова в начальные мистерии русского мессианизма» [44, с. 511].

Но Ставрогин в какое-то мгновение своего прошлого, скрытого Достоевским от читателя, предает свое высокое предназначение, сближаясь с Сатаной, фактически отдавая ему свое «я», которое было обещано Христу. Все, что остается от героя после уничтожения в нем духовной личности, - это личина, через которую злые силы проявляют свои действия. Марья Лебядкина видит и понимает суть Ставрогина, называя его «плохим актером», «Гришкой Отрепьевым», тем, кто предал Христа, «сокола ясного», которого она ожидает [44, с. 511].

Но в то же время, как указывает Иванов, герою не хватает воли быть и самозванцем. Он изменяет и революции, и России, желая перейти в чужеземное подданство и отстраниться от своей жены Хромоножки.

Тем не менее, измена злому духу не лишает Ставрогина роли проводника сатанинской силы, которая делает одержимыми людей, его окружающих. «Они – стадо, потому что изо всех них вынуто «я» … и заменено чуждою волей» [44, с. 512].

Достоевский, согласно Иванову, задает «теургическую загадку» о том, «как возможен Иван-Царевич, грядущий во имя Господне, – как возможен приход суженого земли Русской жениха-богоносца?» [44, с. 512]. Сама постановка такого вопроса таит в себе некое противоречие, так как Христом богоносца религиозно помыслить нельзя. Но в то же время, что есть богоносец, как не тот, что вместил в себя Христа, отдав ему свое «я»? Если рассмотреть сущность Николая Ставрогина в ключе этой загадки, то станет ясно, что герой, предавший себя бесовству, опустошенный им, не может выполнить той миссии, что была возложена на него; и все, что ему предстоит, – это окончательная гибель.