Заметки о некоторых шизоидных механизмах

Введение

В данном разделе обсуждается вопрос значимости ранних параноидных и шизоидных тревог и механизмов. Я в течение многих лет размышляла над этой проблемой, разрешить которую мне позволило только достижение понимания сути инфантильных депрессивных процессов. Однако в ходе дельнейшей разработки концепции инфантильной депрессивной позиции я снова вынуждена была обратить свое внимание на фазу, предшествующую этой позиции. Сейчас я попытаюсь кратко сформулировать некоторые предположения, выдвинутые мною ранее относительно ранних тревог и механизмов.

Предлагаемые вашему вниманию гипотезы имеют отношение к очень ранним периодам развития младенца. Выработаны они в результате размышлений над материалом, полученным в ходе анализа взрослых и детей. Некоторые из предложений, кажется, вполне совпадают с наблюдениями, хорошо знакомыми нам из психиатрической практики. Детальное и подробное обоснование моих суждений требует в качестве материала предоставить досконально разобранные и проработанные истории анализа отдельных пациентов. К сожалению, в данной работе я просто в силу объективных ограничений не имею возможности подобного детального обоснования, но надеюсь в будущем исправить это упущение.

Для начала полезно было бы кратко обобщить положения, касающиеся наиболее ранних стадий развития и выдвигавшиеся уже мною ранее.

В раннем младенчестве в результате того, что Эго развивает особые, специфические защитные механизмы, возникают характерные для психозов тревоги. В течение этого периода определяются точки фиксации всех психотических расстройств. Это мое предположение заставляет некоторых людей думать, что я ко всем младенцам отношусь как к психотикам, что однако меня не удивляет, так как мне уже приходилось сталкиваться с недопониманием подобного рода в других случаях. Психотические тревоги, механизмы и Эго-защиты младенчества оказывают существенное воздействие на все аспекты развития, включая развитие Эго, Супер-Эго и объектных отношений.

Ранее я уже высказала предположение, что объектные отношения существуют с самого начала жизни. Первым объектом является материнская грудь, которую младенец расщепляет на «хорошую» (удовлетворяющую) и «плохую» (фрустрирующую) грудь. Такого рода расщепление имеет своим результатом разделение любви и ненависти. Далее я предположила, что отношение к первичному объекту подразумевает его интроекцию и проекцию. Следовательно, с самого начала объектные отношения формируются во взаимодействии между интроекцией и проекцией, между внутренними и внешними объектами и ситуациями. Эти процессы принимают участие в формировании Эго и Супер-Эго и подготавливают почву для возникновения Эдипова комплекса в период второй половины первого года жизни.

С самого начала деструктивные импульсы направлены против объекта, и впервые они проявляются ребенком в фантазировании орально-садистических атак на материнскую грудь. Постепенно эти атаки трансформируются в фантазии нападения на тело матери всевозможными садистическими способами.

Орально-садистические импульсы, выражающиеся в стремлении лишить материнское тело всего его хорошего содержимого, и анально-садистические импульсы, выражающиеся в стремлении наполнить тело матери экскрементами (включая желание проникнуть внутрь ее тела, чтобы контролировать ее изнутри), дают начало возникновению у младенца страхов преследования, играющих важную роль в развитии паранойи и шизофрении.

В предыдущих работах я перечислила различные типы защит, присущие раннему Эго — как, например, механизмы расщепления объекта и импульсов, идеализации, отрицания внешней и внутренней реальности, подавления эмоций. Я также упоминала о различных составляющих тревоги, включая страх быть отравленным и съеденным. Большинство из этих феноменов, широко распространенных в период первых нескольких месяцев жизни, позднее обнаруживаются в симптоматической картине шизофрении.

Этот ранний период (первоначально обозначенный мною как «фаза преследования») в последствии был обозначен как «параноидная позиция». Я по-прежнему придерживаюсь мнения, что она предшествует депрессивной позиции. Если страхи преследования слишком сильны, то это является, среди прочих, одной из причин, которая не позволяет ребенку преодолеть параноидно-шизоидную позицию. Это, в свою очередь, задерживает и преодоление младенцем депрессивной позиции. Подобная неудача может привести к регрессивному укреплению страхов преследования, а также к усилению точек фиксации тяжелых психозов (то есть, группы шизофренических расстройств). Другим последствием сложностей, возникших в течение депрессивной позиции, может быть возникновение в дальнейшем развитии признаков маниакально-депрессивных расстройств. Я также пришла к выводу, что менее серьезные нарушения, имеющие место в этот период, во многом определяют выбор типа невроза, который может возникнуть в дальнейшем развитии.

Несмотря на то, что последствия преодоления депрессивной позиции зависят от успешности преодоления предшествующей ей фазы, я все же приписываю именно депрессивной позиции центральную роль в раннем детском развитии. Ведь именно с интроекцией целостных объектов ребенком происходят фундаментальные изменения в структуре его объектных отношений. Синтез любимых и ненавидимых аспектов целостного объекта рождает у младенца чувство вины и скорби. Подобные изменения подразумевают существенное продвижение в эмоциональном и интеллектуальном развитии, важность которых для формирования психики трудно переоценить. Этот этап является также критическим рубежом в выборе типа невроза или психоза. Ко всем вышеприведенным умозаключениям я еще вернусь впоследствии.