Латентная тревога у шизоидных пациентов

Я уже упоминала о нехватке эмоций, которая превращает шизоидных личностей в «неотзывчивых» пациентов. Этому сопутствует отсутствие у них тревоги. Следовательно, потеряна одна из важных опор аналитической работы, поскольку другие типы пациентов имеют высокий уровень демонстрируемой и латентной тревоги. Ослабление же ее, происходящее в результате аналитических интерпретаций, становится опытом, увеличивающим способность таких пациентов сотрудничать с терапевтом.

Недостаток тревоги у шизоидных пациентов является только видимостью. Действие шизоидных механизмов подразумевает рассеивание эмоций, включающих тревогу, но эти рассеянные элементы продолжают существовать в пациенте. Такие пациенты обладают определенными формами латентной тревоги. Тревога удерживается в латентном состоянии посредством особого метода рассеивания. Наличие ощущения дезинтеграции, неспособности переживать эмоции, ощущение утраты объектов — фактически является эквивалентом переживания тревоги. Это проясняется с достижением прогресса в направлении синтеза. Следующее за этим огромное облегчение, которое испытывает пациент, проистекает от ощущения, что окружающий и внутренний мир не только становятся ближе друг к другу, но еще и возвращаются к жизни. В такие моменты при взгляде назад создается впечатление, что когда эмоции были потеряны, отношения были смутными и неопределенными. Присутствовало ощущение, что части личности утрачены, а все вокруг казалось погибшим. Все эти переживания равносильны тревоге очень серьезной природы. Эта тревога, удерживавшаяся благодаря рассеиванию в латентном состоянии, все же в некоторой мере постоянно переживалась. Формы ее однако отличны от латентной тревоги, присутствующей в других случаях.

Интерпретации, направленные на синтез расколотой самости, включая и последствия рассеивания эмоций, предоставляют тревоге возможность постепенно быть пережитой как таковой. Несмотря на то, что это длительный процесс, мы фактически способны только сводить вместе мыслительные представления, но никак не произвольно извлекать на поверхность эмоции, содержащие тревогу.

Я также обнаружила, что интерпретация шизоидных состояний предъявляет особые требования к нашей способности формулировать свои замечания в интеллектуально четкой и недвусмысленной форме, в которой бы уже была заложена связь между сознательным, предсознательным и бессознательным компонентами. Это конечно всегда является одной из задач, стоящих перед нами, но это требование обретает особый вес в ситуации недоступности эмоций пациента, когда мы, кажется, адресуемся только к его интеллекту, к тому же еще и ослабленному.

Возможно, те несколько кратких советов, которые я дала в этом разделе, в какой-то мере применимы также и к технике психоаналитической работы с шизофреническими пациентами.

 

Общие выводы

В этой секции я обобщу некоторые из заключений, представленных в данном разделе. Одним из его ключевых моментов является предположение о том, что в первые несколько месяцев жизни тревога переживается преимущественно как страх преследования. Кроме того, она вносит свой вклад в формирование определенных механизмов и защит, являющихся отличительной особенностью параноидно-шизоидной позиции. Особенно выделяется среди этих защит механизм расщепления внутренних и внешних объектов, эмоций и Эго. Эти механизмы и защиты являются частью нормального развития и в то же время формируют базу для последующих шизофренических расстройств. В этом разделе я описала процессы, лежащие в основании идентификации через проекцию, как комбинацию отщепившихся частей самости и проецирование их на другую персону. Кроме того, рассматриваются влияния, оказываемые этой идентификацией на развитие нормальных и шизоидных объектных отношений. Наступление депрессивной стадии является моментом, в котором, посредством регрессии, могут укрепляться шизоидные механизмы. Я также выдвинула предположение, говорящее о близкой связи между маниакально-депрессивными и шизоидными расстройствами. Эта связь, по моему мнению, базируется на взаимодействии между параноидно-шизоидной и депрессивной инфантильными позициями.

 

Приложение

Фрейдовский анализ случая Шребера содержит в себе обилие материала, имеющего непосредственное отношение к рассматриваемой нами теме. Но под давлением объективных обстоятельств в рамках данной работы я затрону лишь некоторые из выдвигаемых Фрейдом положений. Шребер очень ярко описывает расщепление души его лечащего врача Флечига, который для него символизировал любимый и преследующий объект. «Душа Флечига», некогда представлявшая собой систему «частей души», расщепляется на целых сорок или шестьдесят «подчастей». Души эти умножались до тех пор, пока не стали «помехой». Когда это случилось, Бог обрушил на них свой гнев, в результате чего из огромного количества душ Флечига было спасено только «одна-две формы». Другой момент, на котором делает ударение Шребер, это последовавшая за истреблением медленная и постепенная утрата оставшимися фрагментами души как своей мощи, так и своего рассудка. Один из выводов, сделанных Фрейдом в ходе анализа этого материала, заключается в том, что преследователь представлял собою образ, расщепленный между Богом и Флечигом, т. е. был образован из частей, отщепившихся от этих двух образов. Кроме того, Фрейд обнаружил, что Бог и Флечиг символизируют отца и брата пациента. Обсуждая разнообразие форм фантазий Шребера об уничтожении мира, Фрейд говорит: «... в любом случае конец света был следствием конфликта, который разразился между Шребером и Флечигом, или, в соответствии с этиологией, принятой на втором этапе его иллюзий, последствием неразрывных уз, которые образовывались между ним и Богом...» (указ. соч., с. 455—466).

Я могу предположить, продолжая развивать линию размышлений, представленных в данном разделе, что разделение души Флечига на множество душ было не только расщеплением объекта, но еще и проекцией ощущения Шребера, что его Эго было расщеплено. Здесь я только упомяну о связи подобного процесса расщепления с процессом интроекции. Само собой напрашивается предположение о том, что Бог и Флечиг также символизировали части самости Шребера. Конфликт между Шребером и Флечигом, которому Фрейд приписывал ведущую роль в формировании иллюзий мировой катастрофы, нашел свое выражение в истреблении Богом душ Флечига. На мой взгляд, это истребление символизирует уничтожение одной частью личности других частей — что, как я считаю, является следствием действия шизоидного механизма. Тревоги и фантазии, связанные с внутренними разрушениями и Эго-дезинтеграцией непосредственно обусловлены действием этого механизма. Они проецировались в окружающий мир и легли в основание иллюзий его разрушения.

В отношении процессов, которые послужили почвой для параноидной «катастрофы мира», Фрейд приходит к следующим выводам: «Пациент отвел от окружающего мира в общем, и от окружавших его людей, в частности, либидинозный катексис, который ранее был сцеплен с ними. Таким образом, все окружавшее стало ему безразличным и не имеющим к нему непосредственного отношения. Данная ситуация средствами вторичной рационализации должна была быть объяснена как существование чудесного и странного устройства. Конец света был проекцией его внутренней катастрофы, поскольку его субъективный мир пришел к своему концу в тот момент, когда он, Шребер, отнял у него свою любовь» (там же, с. 456—457). Это объяснение довольно точно характеризует тот развал в отношениях с миром и людьми, и те нарушения в объектном либидо, которые привели к таким результатам. Но в ходе дальнейшего рассмотрения данного случая Фрейд обращает внимание на новые его аспекты (с. 461—462). Он говорит: «Мы больше не можем уходить от обсуждения вопроса о возможности того, что нарушения либидо могут взаимодействовать с катексисом Эго в такой мере, что мы можем наблюдать обратную возможность, а именно — вторично индуцированные нарушения либидинозных процессов могут быть результатом болезненных перемен, происходящих в Эго. Действительно, весьма вероятно, что процессы подобного рода вносят свой вклад в формирование отличительных характеристик психозов». Именно эта возможность, о которой говорится в последних двух предложениях, является связующим звеном между фрейдовским объяснением «мировой катастрофы» и моей гипотезой. «Болезненные перемены в Эго» обусловлены, как мы выяснили ранее, чрезмерностью процессов расщепления, действовавших в раннем Эго. Эти процессы неразрывно связаны с инстинктивным развитием и с тревогами, начало которым дают инстинктивные желания. В свете позднейшей фрейдовской теории инстинктов жизни и смерти, которая пришла на смену теории эгоистических и сексуальных инстинктов, нарушения в распределении либидо предполагают разделение либидо и деструктивных импульсов. Механизм уничтожения одной частью Эго других, по моему мнению, лежит в основании фантазий о «мировой катастрофе» (истреблении Богом душ Флечига) и основывается на преобладании деструктивных импульсов над либидо. В свою очередь, какие-либо нарушения в распределении нарциссического либидо тесно связаны с отношением к интроецированным объектам, которые (согласно моим выводам) с самого начала жизни участвуют в образовании частей Эго. Взаимодействие между нарциссическим либидо и объектным либидо соответствует подобного рода взаимодействию между отношениями к интроецированным и внешним объектам. Если Эго и переведенные во внутренний план объекты ощущаются разбитыми на части, то младенцем переживается внутренняя катастрофа, которая распространяется и на внешний мир, проецируясь на него. Подобные состояния тревоги, связанной с внутренней катастрофой, согласно гипотезам, обсуждавшимся в данном разделе, возникают в течение параноидно-шизоидной стадии и образуют базис для позднейшего развития шизофрении. По мнению Фрейда, диспозиционная фиксация на dementia praecox должна происходить на очень ранних этапах развития. В отношении dementia praecox, которую он отличал от паранойи, Фрейд говорил: «Диспозиционная точка фиксации должна, следовательно, быть расположена значительно ранее, чем в случае паранойи.

Точка фиксации должна находиться где-то в начале периода развития от аутоэротизма к объектной любви». Мне хотелось бы затронуть еще одно умозаключение Фрейда в отношении анализа случая Шребера. Я предполагаю, что истребление душ, приведшее в конце концов к тому, что души были редуцированы до нескольких разновидностей, было частью попыток, направленных на выздоровление. Истребление можно рассматривать как уничтожение сделанного, можно сказать, как исцеление, сопряженное с отщеплением и уничтожением частей Эго самим же Эго. В результате этого процесса были оставлены всего лишь несколько разновидностей души, которые, как мы можем предположить, были намерены сохранить свою прежнюю мощь и разумность. Эти усилия, направленные на выздоровление, осуществлялись однако очень деструктивными средствами, которые использовало Эго против себя и своих интроецированных объектов.

Фрейдовский подход к проблеме шизофрении и паранойи имеет фундаментальное значение. Произведенный им анализ Шребера (можно также упомянуть и работу Абрахама, в которой он ссылается на Фрейда) открывает перед нами возможность понимания психозов и процессов, лежащих в их основании.