Константинополь. Белый дворец

Июня 2016 года

 

– …Британская империя, в свою очередь, обязуется прекратить и более никогда не повторять любые попытки, направленные на лишение России ее суверенных прав и преимуществ относительно названных выше территорий, на возбуждение общественного недовольства в России, на смену власти и на отрешение Правящего монарха или Дома в целом. Таково наше предложение, и это единственное и последнее предложение о мирном разрешении между нашими суверенными державами. Король Эдуард Девятый, защитник рыцарства, суверенный монарх и властелин Англии, Ирландии, Шотландии и прочих объединенных территорий…

Я замолчал. В географической комнате – так называли большую, специально оборудованную комнату, где были карты, столы для проведения военных занятий, а на стенах были искусно выполненные рельефные карты местности всех континентов Земли – повисло тяжелое молчание.

– Это все? – спросил Павел Второй, еще не коронованный [133] Император Всея Руси, Султан Анатолийский и Цезарь Рима, но уже входящий в дела Империи самым активным образом.

– Так точно, это все.

В медовом золоте дня, льющемся из пришторенных окон, неспешно плавали пылинки. Босфор за окном дышал столь благодатной в летнюю жару прохладой.

Император встал. Прошелся по комнате. Он сильно вытянулся… обещал быть намного выше отца, уже сейчас был выше – в мать. Голенастый, длинноногий, сильно вытянувшийся за последние два года подросток. Только вот тому, кто осмелился бы бросить ему вызов, следовало бы знать, что в двенадцать лет он схватил автомат у убитого бойца и выстрелил во врага, а несколькими днями позднее хладнокровно планировал побег, входя в доверие к британцам, охранявшим его. Неужели Эдуард Девятый не знает этого? После того, что произошло в Канаде, для Павла любой англичанин – смертельный враг.

– Это все, что соизволил сказать тот англичанин?

– Так точно, это все, – повторил я.

– Почему же они выбрали для передачи информации именно вас?

– Я не могу знать.

Павел хмыкнул.

– Возможно, я знаю. В древние века существовала традиция посылать отрезанную голову посла тем, с кем никогда не может быть мира. Очевидно, граф Дерби просто не решился рискнуть своей головой.

Павел прошелся по комнате. Остановился у полок с расходными картами.

– Способ передачи и характер ответного послания не указывался?

– Никак нет.

– Что ж… в таком случае…

Павел достал одну из карт, поместил ее на подставку. Я видел, что это была карта Англии, точнее метрополии. Павел прижал ее магнитами, отступил немного, полюбовался, как художник – чистым холстом, рисуя на нем взглядом контуры будущего шедевра. Потом взял мягкий красный карандаш, которые тут были в изобилии, и решительно, крест-накрест перечеркнул территорию Британской метрополии. Отступил, еще раз полюбовался…

Это было объявление войны. Войны не на жизнь, а на смерть.

Из одного из шкафов Павел достал большой конверт из плотной манильской бумаги. Сложил карту и упаковал ее в конверт, намазал край конверта клеем, прижал…

– Не припомните адрес? Помнится, британский Суверен более не живет в Букингемском дворце.

– Стрэдфорд на Эвоне, Ваше Величество…

– Ах да… Верно.

Павел написал адрес перьевой ручкой, подождал, пока высохнет. Подошел, протянул конверт мне.

– На обратном пути не сочтите за труд заглянуть на почту, сударь. Простого почтового послания будет достаточно, ни к чему излишне тратиться.

Я представил себе лицо служащего почты, забивающего адресата в компьютер – «Его Королевскому Величеству Эдуарду Девятому Виндзору, Королю Англии, Шотландии Ирландии и объединенных территорий, Стрэдфорд на Эвоне, замок Уорвик, графство Уорвикшир, Великобритания, в собственные руки». Даже то, что ответное послание было послано обычной почтой, самым дешевым способом отправления, будет оскорблением.

Но англичане сами нарвались своим предложением мира. Характер их предложения был не менее оскорбителен – по сути, нам предлагалось отступить и своими руками порушить то немногое, что удалось добиться на линкоре «Бисмарк» во время тяжелых переговоров о мире. Невероятно наглые по сути предложения предполагали лишение нас территорий, взятых силой оружия в обмен на туманные обещания мира. Что касается меня, то я полагаю наилучшим способом обеспечить мир – собрать все силы флота и обеспечить высадку на Британских островах, даже если и Священная Римская империя нас не поддержит, даже если это будет угрожать войной. И обычное правило политика, геополитика, да просто любого мудрого человека: ничего не давай за обещания, кроме обещаний.

– Так точно, Ваше Величество, исполню в точности.

– Будьте любезны.

Павел старался вести себя как взрослый… получалось у него не совсем… но что-то в нем было… какая-то отчужденность, отстраненность и в то же время харизма, уверенность в том, что он делает, и способность передавать эту уверенность другим. Это отличительные черты скорее его прадеда… Николай, например, был бесшабашным, но своим. Видимо, в Павле все же доминировала британская кровь, точнее – североамериканская, как бы мало ее ни было. Североамериканцы отличные руководители и организаторы, но вот личного мужества им недостает.

– Как дела в Афганистане?

– Воюем…

– Это не тот ответ, который я хотел бы получить…

Павел снова показал, кто он есть. Это был совсем не тот Пашка в канадском лесу у американской границы… когда британцы захватили его и Ее Величество в заложники и мы вышли на них, чтобы освободить. Впрочем… а с чего это я знаю, каким он был тогда? Тогда он хладнокровно подсчитал тех, кто их охранял, сколько их, как именно они дежурят…

Как говорили про Александра Четвертого, когда он только еще воспринял царские регалии, – Россия с ним или падет в бездну, или взлетит к сияющим вершинам. Похоже, Павел – первый император, который в прадеда, при том что русской крови в нем меньше половины. [134]

Я выбрал из карт нужную, закрепил ее на стенде. К докладу я не готовился, но нас еще в училище учили, что офицер должен быть готов к докладу в любую минуту…

Павел внимательно выслушал мой доклад.

– Значит, англичане не проявляют особой решительности, верно?

– Так точно.

– Это затишье перед бурей.

Я покачал головой.

– Ваше Величество, не думаю, что эта буря разразится в ближайшие двадцать лет. У них нет флота, а без флота они чувствуют себя очень неуютно. Мы сильно ослабили их в Индии, и они понимают, что Шестое восстание их прикончит, на сей раз они не справятся с ним. И единственный шанс для них: не допустить Шестого восстания – сидеть тихо и заигрывать с местными.

Павел покачал головой.

– Все это так. Но я полагаю, что неплохо знаю английскую породу… у них есть одна очень неприятная привычка. Чертовски неприятная привычка. Когда им что-то не нравится, они бросаются в бой очертя голову. И сразу бьют в челюсть.

Я склонил голову, ничего не ответив.

– Вы будете делать доклад моей тете?

– Полагаю, что у меня не хватит времени на это, Ваше Величество. К тому же ваша тетя не расположена к подобным… докладам.

Будущий Император промолчал.

– И правильно… – добавил я, – женщины не должны иметь касательства к войне.

– Это правильно, – сказал Павел, – только я все больше и больше задаюсь вопросом: у нас сейчас – мир или война?

 

Самолет, конечно же, дожидался меня. Хотя я опаздывал, едва ли кто-то взлетит без меня. Дожидаться меня приходилось и той полусотне солдат, офицеров, казаков, которые летели в Афганистан на замену.

На обратном пути я завернул на почтовое отделение и отправил письмо. В нарушение указаний Наследника потратил некую сумму на срочную доставку.

Ксении я докладываться не стал – не стоит вовсе, чтобы она знала о моем визите в Санкт-Петербург. Мы вообще старались не общаться по обоюдной негласной договоренности, избегать друг друга – нет никаких сомнений в том, что о моих визитах в Ташкент доброжелатели потрудились доложить. Ставить в неловкое положение я не хотел ни себя, ни ее. Но все тайное становится явным, а особенно в Константинополе. И если я не явился с визитом – это само по себе кое-что да значило. Так что телефон зазвонил, когда я уже шел к самолету, и было плохо слышно от шума винтов…

Но слышать было просто нечего. Трубка молчала, и я тоже молчал. Потому что и без слов понял, о чем разговор.

– Дурак ты… – наконец сказала Ее Императорское Высочество, принцесса Ксения, Регент Престола.

Доложили…

Я не знал, что сказать. Потому и решил сказать правду.

– Ксень… – сказал я, называя ее так, как в детстве, тогда, в кустах над тридцатиметровым обрывом, – я семью хочу. Прости меня, ладно…

Ксения нажала кнопку и оборвала связь…

 

 

18

 

Пешавар. Британская Индия

Операция «Котел»

Июля 2016 года

 

Пешавар. Приграничье. Город под злым, раскаленным, как пламя газовой горелки, солнцем. Город из тьмы времен, где XXI век и век XIX разделяют всего лишь несколько метров улицы.

Этот город не похож ни на что другое, его можно сравнить лишь с некоторыми городами континентальной Японии, но здесь есть ни с чем не сравнимый восточный колорит. Роскошные офисы центра – здесь соседствуют даже не с нищетой… а с местными жителями, спокойно гадящими в проулках на землю, со скотом, который режут прямо на улицах так, что в религиозные праздники по улицам не пройти, не наступив в лужу крови, чисто выбритые, с дипломами британских университетов купцы здесь соседствуют с фанатичными бородачами, о взгляд которых можно изрезаться в кровь. Бизнес, а Пешавар известный торговый перекресток всей Азии, часть Великого шелкового пути, здесь соседствует со средневековой нетерпимостью, здесь проводят довольно откровенные показы мод, а в километре отсюда родственники убивают молодую девушку, которая слишком много себе позволила. Даже не в смысле секса… просто ее застали с каким-то парнем, а здесь не важно, что на самом деле было, важно, что подумают другие. Никто и никогда не пытался по-настоящему покорить Пешавар, даже англичане, которые владели им, хорошо понимали, что они не более чем всадник, пытающийся удержаться на спине бешено скачущего тигра. Но у двенадцатимиллионного (с пригородами), многоязыкого, торгового Пешавара было одно неоспоримое достоинство – здесь можно было затеряться так, что никто тебя не найдет и за сто лет. Пока ты не начнешь действовать…

Пешавар был местом расквартирования Пешаварской стрелковой бригады, являющейся частью Британской индийской армии. Серьезно ослабленная Бисмаркскими соглашениями, она все еще оставалась грозной силой, и главное – ее поддерживали многие местные если и не активно, то по крайней мере мирились с ее существованием и признавали ее право находиться здесь. И вовсе не по праву сильного. Просто до прихода британцев Индия по факту не была единой, она представляла собой разношерстный конгломерат постоянно спорящих и ссорящихся между собой княжеств. Междоусобица уносила каждый год на порядок больше жизней, чем англичане, память об этом была жива в народе. И потому с британцами мирились точно так же, как мирились и с русскими в порту Карачи. Ведь русские тоже были Империей, высшим судьей в спорах, старшим братом…

Главный штаб Пешаварской стрелковой бригады находился на Артиллери-роад, такое вот странное название улицы в центре Пешавара, на ней когда-то действительно был завод, производящий артиллерийские орудия. Охрану его нес 13-й пехотный полк, известный как батальон Соммерсетской легкой пехоты. Батальон с долгой и славной историей, он был сформирован в 1685 году седьмым графом Хантингтоном и успел поучаствовать во множестве кампаний, которые вела Империя, – от боев в Афганистане до Крымской кампании. Его казармы в метрополии находились в Тонтоне и многозначительно назывались «Джелалабад барракс» – джелалабадские бараки. Несмотря на то что полк этот числился обычным пехотным, не горнострелковым и тем более не полком специального назначения, исторически полк поддерживал чрезвычайно высокий уровень подготовки, превосходящий горнострелковые и ставящий этот полк почти на один уровень со спецназом. Основой этого служил богатый боевой опыт солдат полка – последние тридцать с лишним лет они были расквартированы в Афганистане и поднаторели в искусстве как городских боев, так и горных вылазок, оплачивая кровью драгоценные крупицы опыта. В полку был сильный и стабильный сержантский состав, способный за год превратить желторотого новичка в бравого и, главное – подготовленного солдата. Действующий командир полка лорд Гамильтон был богатым человеком и заботился о содержании полка, как о содержании любимой, хоть и ветреной любовницы, пусть нам будет позволено такое сравнение. [135] В частности, в полку имелись нештатные легкие вертолеты «MD-500», а солдаты вместо ужасающих винтовок «L-85» были вооружены канадскими карабинами «Диемако», [136] легкими, надежными и не в пример более удобными, чем уродливый огрызок королевского арсенала Роял Орднанс.

В ходе последней кампании полк избежал разгрома. Когда пришло известие о том, что русские малыми силами взяли Кабул, а генерал граф Апраксин наступает на Кветту двумя тысячами единиц бронетехники, полк занял позиции на Первом национальном шоссе, перекрыв его, как и предписано было по плану стратегической обороны. Первое национальное шоссе – это дорога Пешавар–Джелалабад–Кабул, в узких местах между Джелалабадом и Кабулом с трудом расходятся два грузовика – и полк занял позиции на горных склонах, ожидая своего шанса умереть за Империю. Шансов не было практически никаких, они видели проносящиеся высоко в небе, оставляющие за собой перистые сдвоенные следы самолеты, и у них не было никаких сомнений насчет того, чьи это были самолеты. Но русскую броню они намеревались потрепать изрядно. Только вот русские так и не пришли, они не увидели даже их передовых дозоров и так и жарились на скалах, изнемогая от жажды, пока не пришел приказ отступать. Русские силой вырвали у Англии Бисмаркское соглашение, согласно которому ни одного британского солдата не должно было остаться на территории Афганистана. Полки генерала Апраксина без боя входили в Карачи, когда они отступали из Джелалабада, взорвав свои казармы и пройдя по улицам города под «Марш принца Альберта». Возможно, они еще вернутся. Даже наверняка вернутся.

Сейчас они временно разместились в казармах ВВС, которые те вынуждены были покинуть, там же они и находились. По факту – их основной задачей было гарантированное удержание бывшей базы ВВС как площадки для экстренной эвакуации британских граждан на случай резкого обострения оперативной обстановки, то есть мятежа. Но также они охраняли и особо важные объекты в городе, в том числе штаб, а также были личным резервом командира Пешаварской бригады.

Сегодня было летнее утро, точнее – не само утро, а промежуток времени между утром и днем. Утро здесь – это такое благословенное время суток, когда солнце уже взошло, но не успело развеять ночную прохладу своими безжалостными лучами, и еще можно жить и существовать в относительном комфорте, когда форма не пропитана потом и не надо пить омерзительный, подсоленный горячий чай из термоса, чтобы компенсировать потерю влаги и не свалиться с тепловым ударом прямо на посту. И это была пятница – то есть ровно тот благословенный промежуток недели, когда все правоверные встали на намаз и по причине этого не могут ничего творить. В принципе с местными автохтонными жителями можно было уживаться, но жить было невозможно, потому что цивилизованный человек не мог предполагать, кто и что может вытворить совершенно неожиданным образом. Местные были непредсказуемы, и для британцев, привыкших в порядку, – это было самое скверное. Не так давно произошел случай, когда старик привез на тележке в расположение полка полумертвого британского солдата. Он выкупил его на базаре и провез шестьдесят миль – британский хирург спас его внучку, и он хотел отплатить за это. С другой стороны – никто не мог чувствовать себя в безопасности за пределами военных компаундов: у местных было за что мстить британцам, и сейчас они решили, что мстить – самое время, британцы слабы. Это было как «Афганистан – страна чудес…». [137]

И сейчас это благословенное время кончалось. Да, сэр, кончалось…

Улицы, необычно пустынные, стали стремительно наполняться людьми, и стало понятно, что намаз кончился…

– Эй, братва, сейчас будет веселуха! – крикнул Роджер Мак-Кормак. Рыжий, длинный, неунывающий шотландец стоял на самом опасном посту – около ворот. К его услугам – была небольшая, полностью бронированная кабинка с бойницами, но, если будет что-то серьезное, с тем же успехом можно было прикрыться листом газеты. У местных есть гранатометы…

– Старик, ты что-то про это знаешь? – по-свойски обратился к земляку капрал Николас Дин.

– Ни хрена не знаю.

– Эй, Родж, ты о чем? – крикнул Дин сорванным голосом. Они от нечего делать устроили конкурс оперных певцов вчера вечером, и все было смешно до тех пор, пока не выяснилось, что они разбудили командира. Командир, лорд Гамильтон имел свой дом в офицерском компаунде, огороженном месте, единственном приличном в этой чертовой дыре, по сути, кусочке Англии, но в последнее время он все чаще и чаще оставался ночевать в штабе.

– Говорят, сегодня будут наказывать за прелюбодеяние.

Англичане есть англичане. Они соблазняли местных девчонок, а потом им было смешно смотреть, как тех забивают камнями озверевшие родственники. Конечно, так было далеко не всегда… по-всякому было.

– И чо в этом смешного?

– Да так. Посмотреть на этих придурков, будто им детей аист приносит, мать их…

Где-то вдалеке затрещали выстрелы. Это было слышно и в штабе.

– Родж, что там творится? – крикнул лейтенант Солви, командир патруля.

– Ни хрена не видно. Где-то на севере…

Солдаты, может, и успокоились, но не лейтенант. Один, два выстрела, может, автоматная очередь – это еще куда ни шло, но не это. Несмотря на молодость – двадцать шесть лет, – он был уже опытным, повидавшим виды британским томми. В частности, по характеру стрельбы он умел примерно понимать, что происходит. Обычно перестрелка развивается так: выстрелы, потом еще выстрелы, потом уже конкретная стрельба – по нарастающей, в общем. Либо несколько выстрелов, и все. Здесь нет ничего опасного, тут или разборки местных, или кто-то тупо проверяет свое оружие. Но то, что он слышал, в корне отличалось от подобных безобидных ситуаций. Сразу, без какого-либо вступления – настоящий град пуль, стрельба из нескольких стволов. Это значило, что кто-то попал в засаду. Или началась бойня, что более вероятно, потому что только что закончился намаз, и, значит, кто-то подстерег выходящих после намаза людей и открыл по ним огонь из автоматического оружия в несколько стволов. Возможно, это шииты убивают суннитов или наоборот. Возможно, это пуштуны убивают местных или наоборот. Но как бы то ни было, если его предположение верно, то уже через пару часов город превратится в кипящий котел.

– Барди, заводи машину. Двадцать ярдов вперед, встань перед воротами…

– Сэр, я…

Увидев белое как мел лицо и плотно сжатые губы лейтенанта, солдат, сидевший за рулем, ничего не сказал и завел двигатель.

«Шерп» покатился вперед. На нем стояла морская спарка пулеметов «Энфилд» с водяным охлаждением – лицензионный вариант североамериканского «М2 Water cooled», не самое плохое вооружение на случай, если придется встречать агрессивную толпу. Широкий, тяжелый пехотный транспортер прокатился через открытые ворота, повернул влево и остановился.

Стрельба почти прекратилась, были слышны только отдельные выстрелы, но это было еще хуже, потому что стреляли в разных концах города. Не исключено, что кто-то выстрелами поднимает толпу, чтобы устроить кровавую баню.

– Родж, смени на пулемете… – продолжал командовать лейтенант, посылая к пулемету самого опытного солдата из всех. Никакой обиды тут не было: пока все было тихо, место за пулеметом отводили новичку, там потому что жарче всего, да и снайпер первым бьет по пулеметчику. Но как только начинаются «горячие деньки», то за пулеметом должен быть самый опытный боец. И потому новичок безропотно полез вниз, уступая место.

– На пулемете готов! – доложил капрал, который уже четыре года отпахал в полку и понимал, что к чему.

Лейтенант рассматривал улицу. Все шло к худшему – автомобильный поток ослабевал, людской – еще больше. То тут, то там виднелись захлопываемые ставни. Люди тоже слышали это и готовились к худшему…

– Бак, смотри назад…

– Есть!

– По фронту! – заорал Мак-Кормак. – Групповая цель!

Лейтенант успел повернуться, чтобы увидеть нелепый на этой улице, громоздкий и роскошный лимузин «Коулман», [138] идущий в их сторону, и следом за ним – «Рейндж Ровер», на подножках которого висели гроздьями бойцы с автоматами и в окно которого высовывался черный флаг.

– Не стрелять!

– Они вооружены!

– Мать твою, не стрелять! Не стрелять!

Дело в том, что лейтенант узнал машину. Человек, который владел ею, бывал в штабе, и не раз, в то самое время, когда он его охранял. Конечно, он использовал не эту машину – а внедорожник «Рейндж Ровер» с затемненными стеклами, которых в городе было полно.

Мак-Кормак выполнил приказ, но приказ не говорил о том, что не надо быть готовым открыть огонь – и потому он отслеживал продвигающиеся машины прицелом своей установки, готовый угостить сотней-другой пуль калибра 0,5 дюйма всех, кто этого заслуживает.

Машины остановились, когда лейтенант вышел из «Шерпа» и повелительным жестом приказал «стоять». Из «Рейнджа» посыпались бандиты – личная охрана.

– Он умирает! Он умирает! – закричал кто-то.

– Молчать! – заорал лейтенант по-английски. – И кто-то один! Кто умирает?!

– Шейх умирает!

– Он истекает кровью!

 

 

19

 

Три мудреца с Востока,

Мы прибыли сюда с дарами

Издалека…