Пешавар. Британская Индия. Артиллери-роад

Штаб Пешаварской стрелковой бригады

Июля 2016 года

 

– Тихо! Молчать всем! Молчать!

Боевики привычно притихли, несмотря на свою внешнюю грозность, несмотря на все те философские максимы из Корана, согласно которым любой, самый грешный правоверный лучше любого неверного, и неверных надо порабощать и убивать, – в глубине души они понимали, что надо подчиняться белому человеку, что не Аллах, а белый человек может что-то сделать, если что-то сделать еще возможно…

Лейтенант прошел к лимузину. Оттолкнул мешавшего ему боевика, перед ним почтительно расступились.

Уже по первому взгляду на раненого лейтенант понял, что, скорее всего, уже ничем не помочь. Но, как и любой белый человек, который считал, что судьба каждого – в его руках, а отнюдь не в руках Аллаха, он должен был попытаться.

– Медик! Черт возьми, санитар! – заорал он.

Шейх лежал на полу просторного лимузина и тяжело, редко, намного реже, чем здоровый человек, дышал. Один из боевиков поддерживал его голову, другой, с автоматом, пытался его охранять…

К машине протиснулся медик, военный санитар, прошедший полный курс подготовки для лечения пулевых ранений и минно-взрывных травм. При нем была сумка санитара, в которой был достаточный набор медикаментов для обработки десяти тяжелых пулевых ранений.

Лейтенант отступил, чтобы санитар смог попасть к раненому.

– Господи боже… – санитар залез в лимузин, – что вы делали? Что вы ему давали?

– Мы дали ему немного опиума, эфенди… – хрипло ответил боевик.

– Опиума?! Вы что, рехнулись?! Господи…

– Рик, что скажешь? – спросил лейтенант.

– Тяжелый шок, кровопотеря… – санитар привычно колдовал над раненым, – давайте подвинем его.

Раненого Шейха подвинули, санитар подготовил капельницу, воткнул иглу в вену.

– На, держи! – протянул он пакет с универсальным заменителем крови боевику. – Держи и не опускай.

– Слушаюсь, эфенди… – испуганно ответил боевик.

– Какая у него группа крови? Аллергия есть?

– Не знаю, эфенди…

– Носилки, Рик?

– Да, наверное… Черт возьми, вы не могли найти тряпку почище? У него же заражение крови будет…

 

За несколько часов до этого, глубокой ночью, по Артиллери-роад прокатилась машина – довольно большой, старый, полноприводный микроавтобус «Мицубиси», очень популярный здесь потому, что у него была рама и движок от хорошо знакомого здесь «Паджеро», но кузов – от микроавтобуса на восемь человек. На улице было тихо, свет горел «через один», у въезда на территорию штаба Пешаварской бригады замерли на посту часовые.

Глаза пассажира микроавтобуса, не отрываясь, смотрели на часовых, когда они проезжали мимо. Полные идиоты… это же надо ночью выставить на пост часовых, поместить их на освещенный пятачок местности – при том что все вокруг тонет во тьме. Такой часовой никогда не сможет отразить нападение: глаза у него привыкли к свету, а вокруг темнота, к нему из темноты можно подкрасться вплотную. Это просто цель, мишень, их спасает только то, что они никому не нужны, два оловянных солдатика, смерть которых не будет иметь никакого значения, точно так же как и сейчас не имеет никакого значения их никчемная жизнь. Он воюет совсем по-другому. Потомок воинов, входивших в состав великой армии Чингисхана, лазутчик – монголо-татары одними из первых осознали всю пользу налаженной системы шпионажа и диверсий в тылу врага, вероятно, первыми: применили в Европе оружие массового поражения. [149] В числе прочих воинов Великой армии были и его предки – горные охотники и стрелки, правда, охотились они тогда с луками и стрелами, а не со снайперскими винтовками. Но охотились хорошо – по преданиям, один из его предков сразил врага из тяжелого лука с расстояния в восемьсот шагов…

– Готовность… – пробормотал сидящий на переднем сиденье водитель.

Монгол подобрался, как перед прыжком. Местная одежда, черная чалма с полотном, закрывающим лицо и оставляющим только прорезь для глаз, неброская местная одежда. Завтра будет хорошая охота. И хорошо, что на охоту послали именно его, горного охотника из племени Саваттаров.

Микроавтобус начал притормаживать.

– Пошел!

Сидевший у двери бородач резким толчком открыл боковую дверь, и монгол вывалился в ночь…

 

– Что здесь происходит, мать вашу?

Лейтенант обернулся – это был капитан Джек Уолфорд Аллен, командующий ротой. Он был в полном снаряжении, но из оружия у него был лишь револьвер. Этакий колониальный шик – шорты и револьвер.

– Нашего друга подстрелили…

Капитан протолкался взглянуть.

– Господи боже… Надо сообщить барону…

– Вероятно, сэр, и священнику тоже, или кто – там. Хотя… может быть, что-то еще и удастся сделать…

 

Прижавшись спиной к стене, монгол внимательно наблюдал за тем, что происходит. Опытный охотник, он знал, что в искусстве оставаться невидимым главное значение имеет неподвижность, и только потом – камуфляж. Человек, как и животные, инстинктивно реагирует на любое движение, как на опасность, это осталось еще с давних времен, когда у человека не было ни лука, ни стрел, ни таких винтовок, как та, которая у него в заплечном мешке, а всего лишь палка с привязанным камнем против хищных клыков. Будь неподвижным – и тогда ты сможешь выжить. Его отец учил его быть неподвижным, кладя угли из костра ему на спину. Шрамы остались до сих пор, но теперь он мог лежать неподвижно всю ночь, потом день, а потом еще одну ночь, выслеживая добычу – будь то человек или зверь.

Улица была пуста. Никто ничего не заметил.

Двигаясь плавно, как двигается снежный барс, выслеживая свою добычу, монгол добрался до проулка и нырнул в него. Прислушался… никого.

Чисто.

Блеклый красный луч фонаря осветил стены, распределительный щит с отходящими от него проводами. Трогать их было нельзя – даже если не ударит током, все равно у кого-то отключится электричество, и он выйдет посмотреть, что происходит.

Монгол достал из заплечного мешка покрытый резиной крюк-кошку и забросил его вверх. С третьего раза он за что-то зацепился. Подергав, он полез вверх – для горца лазать по канату было так же привычно, как и ходить.

Оказавшись на крыше, он смотал веревку и убрал ее. Огляделся… было темно, но света звезд для него было достаточно, чтобы видеть: в горах нет другого освещения. Наметив для себя цель и путь к ней, он пополз…

Охотясь долгое время в горах, он выработал правила, как выбирать себе позицию. Ни в коем случае нельзя, чтобы ты был виден на фоне горизонта… что в закат, что при рассвете тебя будет отлично видно, и ты погибнешь. Недопустимы никакие прямые линии, недопустимы четкие очертания, потому нужно иметь при себе накидку. Здесь лучшее место, чтобы укрыться, – это массивные баки с водой, они есть на всех домах, и на них никто не обращает внимания, даже если видит. На богатых домах еще ставят на крыше кондиционеры, но тут этого нет.

В темноте охотник собрал свое оружие. Оно ему понравилось еще тогда, в лавке, но требовало переделки. Заказав в механической мастерской несколько деталей, он отпилил деревянный приклад и заменил его на стальной, сборный из этих самых деталей. Всю винтовку он обмотал маскировочной лентой – бахромой, которую сделал сам из тряпья. Из него же и из рыбацкой сети, купленной на базаре, он сделал накидку для себя.

Собрав винтовку и надев на себя накидку, он лег и замер. До цели было чуть больше пятисот метров, сколько точно, он не знал и знать не хотел. Он знал, что есть лазерные дальномеры, с помощью которых можно определить дальность до метра, но в его горах они выходили из строя, кроме того, для их применения надо было сделать несколько лишних движений, а это чаще всего значило – спугнуть зверя. Потому он даже не пытался определить точное расстояние до цели – он просто прикинул, какую поправку надо брать, и запомнил ее.

Утро застало его на крыше: он лежал неподвижно уже несколько часов, но был готов лежать так столько, сколько будет нужно. Ему нужен был один-единственный выстрел, и он намеревался его совершить во что бы то ни стало. Он видел британцев, британских офицеров, собиравшихся в расположении утром… конечно, британский офицер – хороший трофей, достойный охотника и воина… точно так же, как достойным трофеем является голова хорошего горного барана. Но он не выстрелил…

Когда на улице закрякал сигнал – такую сигнализацию применяли в правительственных машинах, резкие, неприятные гудки, похожие на голос перелетных гусей, – он подобрался: выстрел будет сейчас или его вообще никогда не будет. Его друзья сделали свое дело, отправили первый шар в лузу… а он должен добить второй. Шейх Хасан не был так уж опасен, это был скорее демагог, человек с хорошим исламским образованием и со своими интересами, хорошо спевшийся с англичанами. Гораздо опаснее вторая цель, вот этот – практик джихада, террорист и убийца, особенно опасный тем, что получил подготовку в спецслужбах. Убрать его – и опасность сразу станет меньше.

Несмотря на то что он был мусульманином, «монгол» и не думал отождествлять себя с людьми, живущими в этом городе. В этом городе достаточно было мерзости, лжи и харама, чтобы содрогнулось даже каменное сердце… как можно, например, быть правоверным и торговать детьми? Разве в Коране написано, что такое разрешено? А почему местные, считающие себя правоверными, не восстанут против негодяев, выращивающих коноплю и опиумный мак… разве не сказано, что правоверным запрещено все одурманивающее? Как они смеют говорить, что этот дурман – тоже средство ведения джихада, [150] разве такой джихад разрешен? И о каком джихаде вообще идет речь, если в Афганистане правоверные убивают правоверных… разве же это джихад?

Он увидел британскую бронированную машину с пулеметами на ней… она выехала и остановилась, пулеметы смотрели не точно на него, но в его сторону, и это было плохо, потому что он не знал, какой квалификации пулеметчик, наблюдает он или просто тупо смотрит вперед. Он насторожился, потому что офицер, выдвинувший вперед пулеметную машину к окончанию намаза, – человек осторожный, а значит, и опасный. Но он продолжал лежать, как камень под палящим солнцем, и ждать – не своего часа, а своей секунды. Даже доли секунды…

И дождался.

Сначала по улице промчались две машины, лимузин и машина сопровождения. Затем у ворот началось что-то вроде свалки… не в смысле драки, а в смысле хаотического перемещения. Он видел британских солдат – хоть те были в меньшинстве, но похоже, что контролировали ситуацию у ворот. Затем он увидел, как из ворот выбежали трое – один с автоматом и двое с носилками, – и понял, что те, кто охотился на первую цель, сделали свое дело… Шейх тяжело ранен, возможно, смертельно. Умрет он или нет… решать только Аллаху, но это особого значения не имеет, Шейх – побочная цель, а вот ему нужна основная.

Она здесь появится, рано или поздно – критическая ситуация, не может не появиться. Если уже не здесь…

Салам аль-Ареф – по крайней мере, это единственная его фамилия, известная разведке. Возраст неизвестен, от тридцати до сорока, место рождения – Каир. Полиция, спецотдел, борьба с исламским экстремизмом, а затем аль-Ареф и сам стал исламским экстремистом. Точнее даже не так – британским инструктором и представителем в радикальных исламских организациях.

Аскет, отличный стрелок, неплохой организатор. Лицо скорее семитское, нежели чисто арабское – курчавые волосы и пухлые губы. Один из немногих людей в тердвижении, который имеет реальный опыт оперативной работы. Прямая связь с Хасаном – через университет Аль-Азхар в Каире, который он и курировал. Именно он – фокусник англичан, позволяющий им добывать из цилиндра то одного, то другого предводителя джихада…

Вот носилки несут…

Аль-Ареф ошибается только в одном – он самоуверен. Именно поэтому с каирских времен он не считает нужным маскироваться и носить бороду, как все: он чисто выбрит и лысоват. Лучшего опознания там, где борода или хотя бы усы являются признаком мужественности, и не придумаешь…

А вот и он…

Серая безрукавка, широкие местные штаны…

Он…

 

Разведкой Пешаварской стрелковой бригады – скаутами, [151] в настоящее время командовал полковник, баронет Стюарт Маннингэм-Буллер. Типичный англичанин – высокий, рыжий, с веснушками и серыми, холодными глазами, – его отличал итонский выговор и довольно мерзкая привычка ломиться напролом, сбивая с ног людей, – и то и другое он приобрел в команде итонского университета по рэгби. Он не носил винтовки, за исключением случаев, когда отправлялся в зону боевых действий, но всегда носил сразу три пистолета, все три марки «Глок», только разных моделей. Еще он был осторожным человеком – ровно до тех пор, пока не приходила пора становиться человеком храбрым…

Баронет Стюарт Маннингэм-Буллер был из САС, Специальной авиадесантной службы. До того момента, пока на трон не взошел Его Величество Эдуард Девятый, взаимоотношения между САС и всеми другими подразделениями характеризовались так: САС забирал в свои ряды лучших, а регулярные формировании армии Его Величества отвечали на это ненавистью. Самые лучшие два раза в год приезжали в графство Герефордшир, чтобы попробовать себя на прочность, и примерно три процента после всех отборочных испытаний становились членами этого элитного братства под названием «Специальная авиадесантная служба». Точно так же вели набор в 21-й полк САС и 23-й территориальный, чья штаб-квартира находилась в Абботабаде, совсем недалеко от Пешавара. Понятное дело, что как молодежь стремилась доказать и себе самой, и всем остальным, что она достойна проходить службу в самом элитном, самом засекреченном, больше всего участвующем в реальных боевых действиях подразделении ВС Великобритании, так и командование полков было крайне раздражено паломничеством в Герефордшир. Так было уже шестьдесят с лишним лет, и только Эдуард Девятый, сам в в Афганистане служивший бок о бок с опытнейшими бойцами САС, все изменил.

Предельный возраст для бойца САС – сорок лет, после сорока ни один боец не имеет право оставаться в подразделении, если только он не соглашается на штабную или вспомогательную работу. Кто-то уходит на пенсию по выслуге лет – тем более что в спецподразделениях выслуга течет то год за полтора, то год за три, если участвуют в боевых действиях, – она к сорока годам у всех выслужена, даже с лихвой. Кто-то уходит на повышение – так, например, капитан Питер де ла Бильер, ставший легендой еще в шестидесятые, стал фельдмаршалом, сэром Питером де ла Бильером, начальником Генерального штаба и членом Палаты лордов. Но в целом такое бывает редко, после САС многие либо уходят на гражданку и там тихо спиваются, либо становятся наемниками и испытывают удачу до тех пор, пока она все-таки не отвернется от них, либо уходят в Дет – 14-е разведуправление, специальную службу для борьбы с ирландским терроризмом и сепаратизмом, которые склонные к ярким и образным сравнениям англичане называли просто «траблы», troubles. Его Величество Король Эдуард Девятый решил, что бойцы САС слишком ценный товар, чтобы так ими разбрасываться.

Предельный возраст был снижен с сорока лет до тридцати пяти. Предельный возраст службы в САС, которого раньше не было вообще, – десять лет, больше ты служить не имеешь права. После выслуги лет бойцу предлагалось на выбор несколько назначений в обычных пехотных частях и звание майора сразу. Таким образом, бойцы с опытом реальных боевых действий, с опытом специальных операций возвращались в обычные пехотные части, чаще всего либо на должность начальника скаутов-разведчиков, либо на должность офицера, отвечающего за боевую подготовку полка. Предельный возраст для офицеров, не являющихся генералами, был установлен в пятьдесят лет, то есть у выходца из САС оставалось примерно пятнадцать лет на то, чтобы передать полученный опыт в армейские части. А учитывая тот факт, что в САС попадали, за редким исключением, действительно лучшие, у вернувшегося в обычную часть бойца были отличные шансы через пять-семь лет стать полковником. А потом и генералом…

Так баронет Стюарт Маннингэм-Буллер, бывший регбист Итона, и стал начальником разведки в стрелковой бригаде, части которой стоят всего в пяти милях от русской армии.

Сейчас баронет сидел на втором этаже и принимал своего старого друга и сослуживца, графа Алана Сноудона, недавно прибывшего в город. Граф Сноудон был одним из тех, кто исчез из полка, и о нем не было ни слуху ни духу. Такое бывало… британская разведка часто использовала сасовцев тогда, когда надо было разрубить гордиев узел… в таком случае никто не задавал лишних вопросов, а когда человек возвращался, все говорили «Привет, как дела?» и никто не спрашивал, где он был и что делал. Но тут было совсем другое – все знали, что лейтенант Сноудон исчез из полка после визита Его Величества и не исчез совсем, а стал придворным, Егермейстером Его Королевского Величества. И такой был не он один…

Никто не задавал лишних вопросов, тем более что Королю так или иначе нужен егермейстер, а лейтенант Сноудон имел длинную и славную фамилию, по матери он был князь де Роан, герцог де Субиз – из числа дворян, бежавших с континента после падения Франции. Однако… с тех пор лейтенанта видели и в других местах… и понятно, что он там был не для того, чтобы полюбоваться красотами.

Но баронет вовсе не собирался расспрашивать своего сослуживца и, можно сказать даже – друга о том, о чем один не имел права спрашивать, а другой не имел права говорить. Вместо этого они сидели за ранней чайной церемонией – чай, в который капнуто чуть-чуть рома или русской водки для обеззараживания, и говорили о том, о чем обычно говорят все мужчины, находящиеся вдали от родных берегов и не считающие нужным себя сдерживать…

– Так что здесь с высшим обществом? – спросил граф, прихлебывая чай. – Есть, кого спасать от девственности?

Баронет хохотнул:

– Полно. Местным дамам просто нечего делать, поход на базар для них – все равно как визит в джунгли, наполненные гориллами. Здесь полно тех, кто работает далеко, а семью оставил здесь на попечение Армии Ее Величества.

– И вы их опекаете…

Граф, возможно, намекнул на то, что это не совсем честно. А может – и честно.

– Да брось. Про то, что творится во Дворе, не говорит только ленивый. Только не говори, что ты живешь там монахом.

– Ну, почему…

– Про тебя и про Веллингтон говорят все местные дамы. Все в шоке от того, что про это пишут в газетах и ничего не происходит – здесь была бы дуэль. Приходи в крикет-клуб, и у тебя не будет отбоя от…

– Слишком много говорят.

– Ага. И кстати, как поживает милый герцог?

– Я бы сказал – это ты правильно подметил – милый герцог. Я не отнимаю у этого милого человека кусок хлеба, я пользуюсь тем, что ему ни в малейшей степени не нужно.

– Да?

Баронет обдумал слова графа и пришел к выводу, что зерно истины в этом есть. Право же – если кому-то что-то не нужно, почему бы не поделиться этим с другими.

– В таком случае – давай за тех, кому ничего этого не нужно. Больше нам останется…

Граф не поднял бокал.

– Брось. Поднимать за эту погань.

– Ты надолго здесь?

– Как получится. Не все решаю я сам.

– Понимаю, – баронет разлил чай, – тебе может потребоваться помощь?

– Если потребуется, ты первым узнаешь об этом.

– Я не об этом. Я о том, кого за яйца подвешивать, если с тобой что-то случится.

– Со мной ничего не случится, друг мой…

С улицы раздался шум. Баронет подошел посмотреть… окна были высокими и узкими, как бойницы.

– Что там?

– Какая-то суетня. Разберутся…

Баронет вернулся к столу.

– Как поживает Его Величество? Когда ждать наследника?

– Его Величество выбирает.

Баронет посмотрел на своего друга, а потом шваркнул кулаком по столу и разразился дичайшим хохотом…

– А-а-ха-ха… выбирает… нет, мне положительно интересно стало жить на свете… это надо же. Право, только ради сегодняшних веселых деньков стоило дожить…

Граф посмотрел каким-то пустым взглядом:

– Жизнь хорошая штука, друг мой.

– Да брось… ты чего?

– Не дело так рассуждать о Его Величестве.

– Перестань.

Баронет налил себе еще. Встал по стойке «смирно».

– Боже, храни Короля. Долгих ему лет жизни!

– Боже, храни Короля… – отозвался граф, вставая…

Они выпили.

– Черт возьми, – не унимался баронет, – что-то круто жить стало. Русские в пяти милях от нас со всей их чертовой армией…

– Это не так.

– Что?

– Это не русские в пяти милях от нас. Это мы в пяти милях от русских…

– Ну, можно и так сказать…

Граф внимательно рассматривал своего старого друга… бывает и такое, Восток вообще плохо влияет на людей. Здесь кажется, что впереди у тебя вся жизнь, до последней секунды, и потому спешить никуда не стоит. Вот и баронет… расслабился и стал таким же, как остальные офицеры в полку. Конечно, это не его дело, но если Его Величество спросит его мнение при назначениях, он его выскажет…

– Тебе надо познакомиться с Арефом.

– Кто это?

– Серьезный сукин сын… Из Египта. Ты знаешь… тамошние садисты совсем свихнулись. Но дело свое знают…

За окном сухо щелкнуло, и граф оказался на полу, прежде чем сумел сообразить, что, ко всем чертям, происходит. А баронет Маннингэм-Буллер стоял и тупо смотрел на окно…

 

– Снайпер!

Звук выстрела был каким-то рассеянным… так и бывает в городских условиях. Он отражается…

Британцам не нужно было отдавать команды – в Афганистане каждый хоть раз попадал под огонь пуштунских метких стрелков. Миг – и все нашли себе укрытие, кто-то упал за машину, а пулеметчик присел, чтобы укрыться за пулеметом, и нервно повел стволом, не стреляя…

– Откуда?!

– На одиннадцать, сэр!

В британских машинах были так называемые «антиснайперы», приборы, позволяющие по характеру звука выстрела определять направление на стрелка. Лейтенант выглянул и тотчас спрятался…

– Крыши!

– Движения нет, сэр…

На асфальте из-под опрокинутого навзничь тела медленно расплывалась лужа крови.

– Дым, сэр?

– Не надо…

Вокруг уже была толпа.

– Пулемет на изготовку!

Двое солдат пулеметного расчета вытащили вперед и установили на станке пулемет. Поскольку у британцев все было не как у людей, этот пулемет имел рукоятку, как у обычного пулемета, но не имел приклада, так что прицельно из него стрелять было невозможно. Этим он походил на старый «браунинг» 30-го калибра, от которого североамериканцы избавились еще в 60-е.

– Лейтенант, что происходит? Доклад, немедленно!

– Сэр! – не оборачиваясь, прокричал лейтенант. – Снайпер работает по нам!

Послышались шаги. Прогулочный такой шаг, ни в коем случае не бег – опытный солдат по шуму шагов определяет это сразу. Лейтенант обернулся и с удивлением увидел худощавого человека, в штатском, спокойно идущего к застреленному человеку.

– Граф Сноудон, уйдите с открытого места! – прокричал баронет Маннингэм-Буллер, прячась за стеной.

– Он не выстрелит… – Граф Сноудон подошел ближе к распростертому на асфальте телу, из-под которого натекло немало крови, потом с интересом осмотрелся по крышам, пытаясь вычислить позицию снайпера, если даже он не ушел, он не выстрелит.

– Граф, вы подаете плохой пример! Немедленно покиньте открытое место!

– Вон оттуда, – решил граф, показывая на север пальцем, – смелый мерзавец. Но он не выстрелит. У него была цель, он ее поразил, а без приказа он стрелять не будет. Так что можете не прятаться, барон.

Граф Сноудон почему-то посмотрел прямо вверх, а потом, словно салютуя кому-то невидимому, там, наверху, выбросил руку с вытянутым средним пальцем…

 

 

24