Висленский военный округ, сектор «Ченстохов»

Пункт временной дислокации

Вечер 19 июня 2002 года

 

– Ну? Пан Вацлав? Мабуть сам скажешь, что в машине?

– Всё равно прознаете… – мрачно процедил поляк.

– То есть так. Прознаем обязательно.

– На машине таможенные пломбы. Вы имеете право их вскрывать только в присутствии представителя Таможенного корпуса.

– Сообщили. Да вот незадача – нету на месте представителя Таможенного корпуса. А у меня есть мысль, что машина сия – заминирована. И представляет опасность для всех здесь находящихся. Потому я и имею право ее вскрыть с обязательным последующим уведомлением Таможенного корпуса. Письменным. Так, пан сотник?

– Точно так, пан подъесаул.

– Вот и добре. Огнев, вскрывай давай.

– Есть!

Хорунжий Огнев навалился на ломик, и проволока, на которую была наложена таможенная пломба, треснула, уступая грубой силе.

– Вот так… Открывайте. Осторожнее…

– Ни хрена себе…

Снизу доверху стояли большие картонные коробки без каких-либо обозначений на них. Казаки уже знали, что в них возят.

– Велехов. Ты взял – глянь.

Сотник, уже пришедший в себя и отхлебнувший для снятия стресса стакан горилки, взял коробку, ножом аккуратно вспорол клейкую ленту, скрепляющую ее половинки.

– «Марльборо».

– Не «Марльборо», а «Мальборо». Никогда не курил?

– Кубыть нет. Какое это к чертям курево…

– Ах, да… Североамериканские сигареты. Правда, сделаны в Кракове. Набиты чуть ли не сеном. Совсем обнаглели, в открытую прут.

– Их казна почем принимает?

Подъесаул прикинул:

– Не спирт, конечно… но тысячу дадут. Их не продашь, только выкинуть. И фура подлежит конфискации в пользу Круга, потому как на ней контрабанду везли. Тоже за нее получим. Дюже добре сходили. Так ведь, пан Вацлав?

Пан Вацлав с этим согласен не был, но его мнение никого и не интересовало…

Нашли через час, когда пана Вацлава посадили на цугундер. Дождь усилился, и ждать полициянтов, которые должны были забрать контрабандистов, было бессмысленно. Казаки ушли в модуль, повечеряли чем бог послал и только налили по второй, как в модуль забежал Чебак с глазами, выпученными так, будто он привидение узрил.

– Казаки… там еще что-то есть.

– Где? В сортире, что ли?

Модуль грохнул хохотом – Чебак как раз выходил в сортир, да что-то надолго вышел.

– В машине!

– В какой такой машине?

– Ну, которую сегодня заполонили! Там не только сигареты есть.

– А ты как понял? – спросил Чернов.

– А я мимо шел, по борту стукнул – а там твердое что-то.

Казаки переглянулись.

– Глянем!

– Добре, пошли…

Накинув дождевики, вышли в ночь. Время было еще не ночное – но хмурое небо и непрекращающийся дождь погасили все краски, окунули мир в какую-то серую хмарь. Сапоги хлюпали, почва разъезжалась под ногами, дождь упорно молотил по брезенту плащей. Было холодно и мерзко…

Луч аккумуляторного фонаря вырвал из темноты мрачную громаду фуры, загнанной в жилую зону.

– Где? Показывай.

– А вот тут. Тут, постукайте…

Велехов постучал, пальцы наткнулись на что-то твердое. Не похожее на коробки с блоками сигарет. Сплюнув в грязную лужу, натекшую с тента – он в ней стоял, – сотник вытащил из ножен нож…

– Погодь! – сказал подъесаул. – Обожди трохи. Не режь, нам эту машину продавать потом. Помоги-ка.

Тент крепился на каркасе полуприцепа длинной лентой, пропускавшейся в прорези. Вдвоем казаки освободили один борт и подняли тент наверх, перемазавшись и промокнув. Чернов подпрыгнул, крепко вцепившись в стойку кузова, подлез повыше. Сам Велехов сделать этого не мог – действие обезболивающего уже прошло, и рука ощутимо болела.

– Держи зараз!

Чебак, Огнев и Велехов приняли длинный и большой деревянный ящик, тяжелый настолько, что еле удержали его втроем…

Следом, прямо в лужу, обдав всех грязными брызгами, молодецки спрыгнул Чернов.

– Матка боска… – пробормотал кто-то.

– Потащили в модуль! Королев!

– Я!

– Выставить охрану у машины! Немедленно!

– Есть!

Матерясь последними словами, оскальзываясь в грязи, длинный ящик втащили в модуль, бухнули на пол. Все уже понимали, что увидят в этом ящике…

– Огнев, лом где?

– Вот, господин подъесаул.

– Ну, давай. Осторожнее трохи.

Богатырски наваливаясь на лом, Огнев выдавил один за другим гвозди, открыл крышку…

– Дюже добре…

Подъесаул наклонился, достал из ящика нечто тяжелое, завернутое в промасленную бумагу. Отодвинув в сторону напитки (что-то и на пол упало), положил это на стол, развернул…

На столе, матово блестя в свете «летучей мыши» консервационной смазкой, лежала винтовка. Со складным прикладом, с коротким стволом. Устаревшая, но не слишком, такое оружие держат на складах длительного хранения на случай войны и всеобщей мобилизации.

– «Зэ-Бэ шестьдесят два», десантная модификация. Выработана заводами «Шкода» в Австро-Венгрии в одна тысяча девятьсот семьдесят первом году. Механизм от автоматической винтовки Токарева, патрон наш, казачий, семь и шестьдесят два. Одиночный и автоматический огонь, допускает установку оптических прицелов и метание наствольных гранат. Вот такие вот дела, браты казаки…

– С консервации? – спросил Велехов.

– С нее самой. И сдается мне, казаки, что не в магазине куплено, потому как в консервационной смазке в магазинах не продают.

– Оно так…

– Глянем, что еще там есть?

– Добре, глянем.

Сотник Королев уже выставил караул, двое казаков в тех же брезентовых плащах-дождевиках и с автоматами, нахохлившись, неподвижно стояли под дождем…

– Кто? – лениво окрикнул один из них.

– Свои. Чернов.

– Добре…

Чернов остановился около кричавшего казака.

– Ты как службу несешь? По уставу караульной службы ты меня только одного к себе допустить должен. У тебя фонарь есть?

– Так точно. Виноват.

– То-то и оно. Карауль, как полагается, здесь в машине добра – навалом…

– Есть.

Точно так же легко, будто и не пили вовсе, подъесаул забрался в кузов.

– Лом мне подайте!

Затрещали вскрываемые ящики, казаки молча ждали.

– Вот этот принимайте!

Тяжеленный ящик спустили вниз, потащили вдвоем в модуль.

– И этот. Всё!

В первом ящике, длинном, длиннее первого, оказался пулемет. Самый настоящий, причем не австро-венгерский, как можно было предполагать, а римский машингевер, «MG-3» в короткой модификации, да еще со стандартной прицельной планкой под установку прицела. Такие пулеметы перестали выпускать в 82-м, этот был 76-го года выпуска. Всего пулеметов в ящике было два, и лежали они, как полагается – со сменными стволами, с барабанами и со всем ЗИПом. Все было завернуто в промасленную бумагу и сверху покрыто консервационной смазкой…

– Погодь. Ну-ка держи!

Пока Велехов держал пулемет, подъесаул внимательно его осмотрел.

– Перестволённый. Второй категории, но ствол новый совсем поставили. Кто-то это всё готовил, и нехило. Давай следующий…

Навалились, открыли следующий ящик.

– Еще лучше…

В следующем ящике были снайперские винтовки. Довольно пожилые, не самой последней модификации, «Штайр-69». Четыре штуки, тоже завернутые в промасленную бумагу, отдельно – прицелы в жестких коробках. Магазины – к этим винтовкам идут магазины необычные, роторные, и весь ЗИП прилагается. Ложе пластмассовое, темно-зеленое – значит, армейская, не полицейская модификация. Механический прицел – его ставили раньше, потом уже шли без прицелов, с расчетом только на оптику. Эти и вовсе были первой категории. Смазку удали, прицел установи, заряди, пристреляй – и готово.

– Ты глянь…

В руках у Огнева была толстая черная сосиска – глушитель.

– Похоже, бесшумные. Глушитель в комплекте и нарезка на стволе имеется.

– Это что же мы такое захомутали, казаки… – задумчиво проговорил Чернов, – тут же на роту, если не больше.

– Какое, на роту…

Не контрабанда – контрабандисты обычно покупают в магазинах, всё равно за границей продадут. Контрабандисты не имеют доступа на армейские склады резерва, а тут ведь к гадалке не ходи, оттуда гостинцы.

– Тысяч на сто, не меньше… – сказал кто-то.

– Если не больше.

Изъятое оружие забирал себе Круг, но казакам, давшим результат, платили премию. Здесь же она обещала быть нехилой – целый грузовик со стволами захомутали, причем часть нашего калибра, значит, ими и вооружиться можно, не продавать на сторону.

– Брали когда так? – спросил Велехов, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Чтоб целую машину со стволами – не было такого, – ответил Королев, – в нычке по десять стволов. Ну, по двадцать. И то добре. А тут на роту с гаком.

Кстати…

Никого не спрашиваясь, сотник сгреб одну из винтовок со всем ЗИПом, прицелом и прочим, нашел глазами Чебака.

– Держи. Благодарю за службу. Самому не надо, найдешь кому подарить.

Всё равно бы нашли, но поощрить надо.

Даже при свете «летучей мыши» было заметно, как покраснел казак.

– Господин подъесаул, можно мы чего себе оставим… – вылез с предложением Петров. Староверы, да еще из Сибири – они запасливые…

Чернов думал недолго.

– Добре. Всё равно целая фура, есть что сдать. Берите.

– Мабуть, того пана поспрошаем, что всё это вез, браты казаки?

– Поспать бы… – зевнул кто-то.

– Добре, – окончательно решил Чернов, – ночь на дворе, отбой всем. Завтра с утра и поспрошаем. Всё равно не убежит от нас – ни стволы, ни пан этот. Отбой!

Только утром «поспрошать» не удалось. Машина-то была на месте со всем добром, и злые, невыспавшиеся казаки-часовые тоже были на месте. А вот пана Вацлава на месте не было – на том месте, где должен был находиться пан Вацлав, был лишь его труп.

 

10

 

Тегеран

Ателье «У Иакова»

Июня 2002 года

 

Остановил машину около мастерской-ателье «У Иакова», беспечно огляделся по сторонам, как бы решая – стоит парковаться в таком месте или не стоит. Улица словно замерла, купаясь в солнечном дрожащем мареве, даже прохожих почти нет – полдень, время безумного Солнца. А на капоте моей машины – черного цвета – можно запросто приготовить яичницу…

Хаим словно ждал меня – стальная дверь открылась, как только я приблизился…

– Входите же! Скорее!

Из солнечного ада я с облечением нырнул в кондиционированную прохладу ателье.

– Скажите мне, Хаим, в честь кого названо это ателье? Разве не вы его основатель?

Еврей замахал руками.

– Что вы, ваше превосходительство! Ателье основал еще мой дед, его-то и звали Иаков. Это был умнейший, доложу я вам, человек…

Пока Хаим расписывал мне в красках неоспоримые умственные достоинства своего пращура, я достал из кармана новенький, сверкающий золотистым двуглавым орлом на обложке паспорт, положил его на стол. Старый еврей споткнулся на полуслове, но потом договорил-таки свою мысль до конца. В глазах его стояли слезы…

Как можно так жить?..

– Натан! Натан! – закричал Хаим. – Иди скорей сюда! У нас важный клиент, неси выкройки! Скорее, скорее, халамидник!

Из подсобки появился Натан, неся какие-то необхватные папки, видимо, и в самом деле с выкройками. Увидев паспорт, остановился, недоуменно глядя то на меня, то на деда…

– Иди! Иди быстрее за тканью, господи боже мой, Натан, что ты медлишь!

– Сейчас, дедушка, сейчас…

Схватив паспорт, Натан выбежал в подсобку.

– Я благодарен вам за костюм, который вы мне сшили, – громко сказал я, – это один из лучших костюмов за всю мою жизнь.

Хаим поискал что-то под прилавком, вытащил огрызок карандаша, бумагу, лихорадочно что-то написал, толкнул записку ко мне.

– Господин посол, мы всегда рады видеть вас у себя…

 

За ателье следят. Началось с прошлого раза. Вам поклон от Руфи.

 

С трудом сдержал удивление – вот уж воистину евреи – самый сплоченный народ во всем мире. Интересно, а этот Хаим тоже имеет отношение к «Хагане» или его просто попросили помочь собратьям?

Достал ручку…

 

Поклон и ей. У нее есть что-нибудь для меня?

 

 

– Мне бы хотелось заказать у вас еще один костюм, только не фрак, как в прошлый раз, а для повседневной носки.

Хаим подмигнул.

– Такому благородному господину пристало иметь, как минимум, восемь костюмов, одинаково высшего класса.

– Восемь? – я на самом деле был удивлен. – Почему восемь?

– Ткани надо отдыхать, господин посол, иначе ваш костюм долго не проживет. Я удивляюсь, кто учил хорошим манерам тех варваров, которые носят один и тот же костюм целыми неделями, потом еще сдают его в химчистку, чтобы его там протравили химикатами и окончательно загубили. Ткань должна отдыхать, особенно такая ткань, какую используем мы, мастера высокого класса, да простит мне господь мою самонадеянность. Каждый костюм, господин посол, следует надевать не чаще раза в неделю.

– Почему же тогда восемь костюмов, ведь в неделе семь дней?

– Ну, как же, господин посол. Если с одним из ваших костюмов что-то случилось и вы принесли его старому Хаиму, чтобы он привел его для вас в порядок, вам ведь понадобится запасной костюм, не правда ли?

Черт… Вот теперь я понимаю, почему евреи так богато живут. Это же надо уметь – продать восемь костюмов человеку, который пришел всего за одним.

Старый Хаим достал откуда-то из-под стола и положил передо мной конверт, заклеенный и без почтовых марок. Значит, передан через кого-то, а не послан по почте.

– Боюсь, восемь костюмов – это для меня слишком, господин Хаим, ведь у меня есть военная форма, и она как нельзя лучше подходит для ежедневной носки. Тем не менее есть ситуации, когда военная форма неуместна. Поэтому я, пожалуй, закажу не один костюм, а два. На случай, если такие обстоятельства будут продолжительными по времени.

Еврей подмигнул:

– Как нельзя более разумное решение, Ваше Превосходительство.

Вечером я вскрыл конверт, убедившись в том, что Марина отвлеклась на домашние дела. Там была информация, не меньший бред, чем в первый раз. Но было там еще кое-что, условный знак, о котором мы договорились во время моего визита в Багдад.

Знак о том, что Руфь и ее группа в опасности.

 

 

11

 

Нью-Йорк, Федерал-Плаза