Ресурсы влияния и политические ориентации элит

 

В предыдущем параграфе мы выясняли, кто и почему входит в состав политических элит, как происходит мобильность элит. Следующий важный вопрос: что позволяет говорить об элитах как влиятельном акторе политических процессов? Из этого вопроса возникают следующие. Каковы ресурсы влияния элит? Какие интересы имеют элиты и как интересы преобразуются в политические ориентации? Действуя в своих интересах на основании политической культуры, элиты вступают в отношения с иными акторами. В итоге происходит трансформация элит, характера их политических взаимоотношений в системе власти.

Ресурсы понимаются как все материальные и социокультурные факторы власти, которые придают ей вес и реальное господство в обществе. По сфере и характеру проявления их подразделяют на виды: экономические, политические, административные и информационные.

Экономические ресурсы зависят от степени контроля элит над ресурсной базой, от экономической системы. Например, ресурсы могут быть традиционными (прибыль от ручного труда и природных богатств) или инновационными (контроль над научными разработками, технологиями и патентами).

В зависимости от ресурсной базы выделено 5 групп элиты, имеющих различные интересы и способы их отстаивания (по классификации Н.Ю. Лапиной и А.Е. Чириковой):

1. Элиты, контролирующие добывающую промышленность, ориентированную на экспорт, имеют контроль над высокоприбыльным природным сырьем (нефтью, газом, алмазами, лесом, рудами и т.д.). Благодаря природной ренте и экспорт-импортным операциям заинтересованы в максимальной интеграции России в мировую экономику, в создании оффшорных и льготных налоговых зон, в снижении своих отчислений в бюджет.

2. Элиты торгово-промышленных узлов коммуникаций страны активно вовлечены в мировую торговлю, транспортные и информационные связи. Заинтересованы в приоритетном развитии третичного сектора: финансов, торговли, сервиса, наукоемких производств. Ключевую роль играет Москва (70% общероссийских финансовых средств), которая активно проводит экономическую и политическую экспансию. Элиты второй группы не заинтересованы в ликвидации регулирующей роли центральной власти. Скорее, они хотят получить привилегии за счет своих конкурентных преимуществ.

3. Элиты перерабатывающих отраслей тяжелой, оборонной, наукоемкой промышленности испытали тяжелый кризис ресурсов в 1990-е гг., но «ожили» вследствие восстановительного роста индустрии 1999-2007 гг. Заинтересованы в притоке инвестиций для коренной модернизации производства, в федеральном протекционизме на внешних рынках. Отраслевая неоднородность этой группы делает их элиты разнообразными по стратегиям и ориентациям. Одни элиты выражают надежды на государственную опеку, другие больше надеются на трансграничное сотрудничество со странами Запада.

4. Элиты агропромышленных отраслей. Их конкурентные преимущества – контроль над плодородной землей, потенциалом туризма и коммуникаций. Межотраслевое ценообразование таково, что делает аграрный сектор низкодоходным. Данные элиты занимают государственно-протекционистские и центростремительные позиции, а часть из них получает дотации центра.

5. Элиты депрессивных регионов (республик Северного Кавказа и Сибири, областей Нечерноземья). Природный и экономический потенциал слаб, элиты делают ставку на получение дотаций из федерального бюджета. Регулирование внутреннего рынка жестко-корпоративное; развито административно-клановое предпринимательство.

Методы наращивания экономических ресурсов властных элит – контроль над сбором налогов и бюджетом, участие элит и их «доверенных лиц» в приватизации и управлении имуществом, предоставление субсидий и кредитов лояльным бизнес-слоям, лицензирование фирм. Другая сторона медали – финансирование политического рынка предпринимателями, лоббирование законов и управленческих решений, а в крайних формах – приватизация власти со стороны ФПГ.

Постсоветский передел власти и собственности резко усилил позиции бизнес-элит. С учетом того, что 80-85% предприятий и организаций страны находятся в частном владении, сложилась ситуация перевернутой пирамиды. Официальная политическая власть еще имеет рычаги влияния на экономические ресурсы. Конечно, речь уже не может идти о командном регулировании экономики. После кризиса возможности правящей элиты в экономике сократились. Быстро идет переход собственности в руки частных владельцев, концентрируется капитал (на межрегиональном уровне и путем экспансии российских и транснациональных корпораций).

К политическим ресурсам влияния элит, по классификации Н.Ю. Лапиной и А.Е. Чириковой, относятся:

– представительство в органах федеральной власти и способность влиять на решения федерального центра;

– контроль над принятием решений регионального уровня;

– обладание политической поддержкой электората.

Представительство в органах федеральной власти можно оценить по ряду показателей. Во-первых, назначения членов элит на высокостатусные федеральные посты. Во-вторых, лоббирование интересов усилиями депутатов Госдумы РФ и членов Совета Федерации. В-третьих, действия вертикально-интегрированных групп с участием и столичных политиков, и региональных лоббистов по отраслевому принципу. В-четвертых, роль играют совещательные органы при Президенте РФ: Совет законодателей, Государственный совет. Косвенными индикаторами влияния элит являются также репутационные рейтинги «100 ведущих политиков России» за месяц, «Лучшие лоббисты России».

Контроль над принятием решений можно оценить по формальным и неформальным признакам. К первым из них относятся правовые полномочия госслужащих сообразно должности, институциональное строение системы власти. Ко вторым – наличие сплоченной и лично преданной команды, степень персонализации принятия решений, степень влияния на контрэлиты и на автономных акторов.

Обладание консолидированной поддержкой устанавливается социологическими методами: анкетными опросами, интервью как с представителями элит, так и с электоратом. Но надо предостеречь от некритического доверия рейтингам популярности. Если режим авторитарен, то общественное мнение не отражает реальный уровень доверия элитам.

Новые тенденции политических ресурсов элит – рост влияния федерального центра на партийную систему, законодательство и институциональный дизайн, на сеть избирательных комиссий. Обособленные «политические вотчины» соподчиняют федеральным структурам власти, идёт укрепление партии «Единая Россия».

К административным ресурсам элит относятся:

– регулярные консультации губернаторов с представителями федеральных ведомств;

– финансирование федеральных ведомств;

– вытеснение оппозиции из легальных форм активности: запрещение либо затрудненное участие в выборах, публикации в свободной печати;

– подчинение всех органов власти исполнительной власти;

– представительство в парламенте бывших служащих исполнительной власти, мэров и чиновников муниципалитетов, предпринимателей;

– наличие внутри администрации структур, координирующих отношения между партиями в интересах «партии власти»;

– контроль административных элит над избирательными комиссиями.

Информационные ресурсы элит включают:

– контроль исполнительной власти над ведущими СМИ, создающий монополию в информационной среде;

– создание идеологического обоснования власти;

– влияние на образовательную сферу (среднее и высшее образование);

– использование влияния преобладающих религий;

– деятельность аналитических подразделений властных органов и лояльных власти интеллектуалов.

Федеративная реформа 2000-х гг. всерьёз изменила соотношение ресурсов элит. Экономические ресурсы качественно урезаны. Утрачено прямое представительство губернатора и спикера парламента в Совете Федерации РФ. Региональные элиты потеряли контроль над назначениями и курсом территориальных управлений общероссийских ведомств. Стали бессмысленными региональные партии и блоки, их сети и клиентелы поглощены общероссийскими партиями. Резко возросла роль административного ресурса. Выстраивается вертикаль информационной политики государства. Приоритетным становится ресурс лояльного взаимодействия губернатора с Президентом РФ и структурами исполнительной власти, причём на основе неформальных договорённостей. Губернаторы получили карт-бланш центра на выстраивание вертикали власти, что повышает роль контроля над местным самоуправлением и корпоративным бизнесом. Губернаторы настаивают на назначении мэров городов, особенно – региональных столиц. За 2004 г.–лето 2011 г. инициированы уголовные дела и отставки мэров городов, имевших конфликты с губернаторами (Волгограда, Архангельска, Владивостока, Краснодара, Тольятти, Пятигорска и др.). Вследствие этого композиция акторов политики становится менее плюралистичной. Механизмом снижения ресурсов элит служит приход крупного бизнеса, ориентированного на федеральные элиты.

В итоге закрепления ресурсной базы идет институционализация, которая выражает рост зрелости интересов элит, в действиях и сознании их участников. Как установлено с помощью анкетных опросов и интервью, базовый интерес элит – самовоспроизводство, сохранение и упрочение своих позиций, которые обеспечивают высший статус всей страте. На стадии институционального закрепления члены элиты больше всего озабочены сплочением и внутригрупповой организацией. Приоритетны именно экономические интересы, что ярко видно в опросе членов административных элит Южного федерального округа (проведен в 2003 г. Северо-Кавказской академией госслужбы). На вопрос «Какие факторы будут определять прочность пребывания во властных структурах?» получены ответы в последовательности (разрешалось выбирать несколько вариантов):

1. Лояльность политическому режиму – 68,6%.

2. Умение поддерживать неформальные отношения с влиятельными людьми – 40,0%.

3. Богатство, деньги – 37,1%.

4. Профессионализм – 28,6%.

5. Лидерские качества, напористость – 20,0%.

6. Умение выражать и защищать интересы населения – 17,1%.

Опрос слушателей РАГС, проведенный М.Н. Афанасьевым в середине 1990-х гг., дал похожий итог. Главным фактором своей карьеры госслужащие считали поддержку бизнес-элит путем патрон-клиентарных отношений, а не интеллектуальную самостоятельность или повышение квалификации.

Интервью с членами административных элит, лонгитюдно проводимые Н.Ю. Лапиной и А.Е. Чириковой, позволяют конкретизировать систему интересов. Декларируются три основные мотивации: интерес к работе (половина ответов); желание сделать карьеру и улучшить личные качества; общественные интересы (по одной трети). Критерии принадлежности к власти понимаются членами элит прагматично. 75% опрошенных (1998 г.) называют главным «возможность влиять на движение денег», «право подписи», «личностный потенциал», внутриэлитную организованность и солидарность. Ни один из респондентов не отнес к элитным группам представителей науки и культуры.

Иерархия качеств позволяет делать вывод о «раздвоенности сознания» элит. Высока критичность оценок системы власти членами элит. Опрос СКАГС в Южном федеральном округе (2003 г.) выявил, что 71,4% опрошенных госслужащих говорили о коррумпированности элит, 68,6% – о недостаточном профессионализме, 42,9% – о подборе руководителей по родству и дружбе; 40% – о закрытости принятия решений; по 31,4% – о выражении интересов богатого меньшинства и низкой культуре; 28,6% – об игнорировании запросов граждан; 20% – о национализме. Такое состояние умов ведет к неопределенности политических интересов элит, подчинению идейных симпатий целям сохранения личного и группового статуса.

Политические ориентации элит рассматриваются как часть политической культуры; представления социальных групп и индивидов о политике и своих позициях в ней; степень готовности участвовать в политической жизни. Ориентации имеют значительную устойчивость и инерционность, что позволяет сравнивать эмпирические данные на большом временном интервале.

По политическим ориентациям элиты делят на либеральный, неоконсервативный и социалистический типы. Их распределение неравномерно и может быть определено по экспертным опросам элит, публичным выступлениям элитных акторов, направленности официального курса. Следует уточнить, что тип элиты вовсе не означает поддержку идеологически близкой партии. Номенклатурные правящие группы в республиках Северного Кавказа и Поволжья не раз уже меняли ориентацию: от поддержки КПРФ – к НДР, ОВР, «Единой России». Точнее назвать последний тип патерналистским.

Поляризованный плюрализм ориентаций элит 1990-х гг. вследствие реформ становится все более ограниченным. На этапе 2000–2003 гг., когда ресурсы федеральной элиты еще имели системные ограничения, региональные элиты сохраняли противоречивые отношения с центром. Н.Ю. Лапина и А.Е. Чирикова выделяют три сценария: «ориентацию на Москву» (Ярославская область), «человек президента» (Пермская область), «мятежный губернатор» (Владимирская область).

Второй этап централизации власти, ключевыми событиями которого стали парламентские выборы 2003 и 2007 г., административная реформа и назначение глав регионов, поставил региональные элиты в зависимое и подчиненное положение, уменьшил ресурсы их влияния. Вместе с тем некорректно оценивать ориентации центральной и региональных элит как противостояние. Неэффективность повседневного управления, неадекватность методов директивного администрирования, сохранение оппозиционного потенциала голосования на выборах приводили оба уровня элит к компромиссам, к обмену ресурсами.

По итогам глубинных интервью с представителями элит Н.Ю. Лапина и А.Е. Чирикова выявляют такие «политические компенсации» для глав регионов: право выстраивать в своих субъектах федерации собственную «вертикаль власти» по образцу российской; руководство губернатора в региональном отделении «Единой России»; использование поддержки Москвы в отношениях с бизнесом и местным самоуправлением. То есть региональные элиты получили тактические дивиденды в обмен на роль исполнителя воли центра.

Социологические исследования устанавливают неоднородность элит по степени политической автономии и мотивациям. Большинство членов элит признает несоразмерность своих ресурсов в сравнении с федеральной властью и поэтому занимает прагматическую лояльную позицию. Они осознают противоречия интересов различных регионов, что делает маловероятными солидарное противостояние центру.

Региональные элиты признают бесперспективность противостояния курсу Президента РФ, но в осторожных формах отстаивают свой статус. Они стремятся обезопасить себя от возможности роспуска региональных собраний и назначения новых губернаторов. Оппозиционные настроения выражаются ситуативно и направлены побудить центр к взаимовыгодным компромиссам. Вместе с тем элиты готовы поддерживать центральную власть лишь при условии политических дивидендов. Отмена тактических уступок либо их резкое ограничение могут изменить позицию элит.

Не менее важный аспект – влияние федеральных реформ на взаимные ориентации сегментов элит. Ключевые вопросы, по которым выявляются эти ориентации, - новая роль парламента и законодательных собраний, строительство партийной системы с доминирующим актором, переход к смешанной избирательной системе, муниципальная реформа.

На основе ориентаций элиты играют роли в системе политических отношений. Мы ограничимся выявлением роли элит в системе политических отношений по вертикали – между федеральной и региональными элитами, а также межэлитным взаимодействием по горизонтали – между сегментами властвующих групп. Отношения элит с массами требуют дополнительного изучения. К тому же в «авторитарных ситуациях» отношения с массами сведены к символическим ритуалам. Среди методов взаимодействия господствует электоральная агитация. Подчас СМИ становятся единственным каналом коммуникации элит с народом. Отчуждение элит от масс, на наш взгляд, – одно из главных препятствий демократизации.

Основными типами отношений между элитами являются компромиссные и конфликтные стратегии взаимодействия. На основе системного подхода В.Я. Гельман предложил классификацию стратегий. Компромиссная стратегия при режиме с доминирующим актором - «сообщество элит» (elite settlement), при отсутствии такого актора - «борьба по правилам». Конфликтные (силовые) стратегии: при режиме с доминирующим актором - «победитель получает всё», при отсутствии доминатора - «война всех против всех».

Роль межэлитных конфликтов во всей системе конфликтов определяется тем обстоятельством, что элиты - не простые реагенты конфликтов. Напротив, элиты определяют, какой конфликт окажется в центре политического процесса в зависимости от своих стратегий и текущих предпочтений. Но межэлитные конфликты чаще всего латентны, имеют скрытые и внешне превращенные формы. Например, противостояние кланов в борьбе за собственность и власть часто маскируется возвышенными идеологическими фразами, предназначенными для масс.

Типология межэлитных конфликтов включает в себя институциональные и функциональные конфликты.

Институциональные конфликты вызываются противоречиями в принципах и целях различных отраслевых элит. Они коренятся в самой природе моноцентрической персонализированной власти, которая во многом унаследовала советские институты, но вынуждена действовать в противоположных целях и (хотя бы ограниченно) соблюдать демократические процедуры. Поэтому подпитываются постоянные конфликты по вертикали: между уровнями власти «федерация - регион - местное самоуправление». Также сильны, особенно на стадии становления, горизонтальные конфликты между главой исполнительной власти и законодательным органом.

Периодизация конфликтов может быть дана по признаку состояния участников и их целей. Выделяются три периода конфликтного взаимодействия элит России:

1. С 1991 по 1995 г., когда шло преобразование номенклатуры в элиту. Высока раздробленность протоэлит. Механизмы получения статуса - чаще всего назначения по принципу личной преданности. Неустойчива правовая база. В основе требований перераспределения ресурсов власти лежали экономические мотивы. Для такой расстановки сил свойственны конфликты по вертикали: между федеральной элитой и элитами наиболее центробежных регионов (Чечни, Татарстана, Башкортостана, Якутии, Тывы), между Президентом РФ и прокоммунистическими Советами. Мэры городов пытались закрепить автономию. По горизонтали развивался конфликт между назначенными главами регионов и Советами, а иногда - между неотлаженными звеньями исполнительной власти. Конфликты завершились роспуском непокорных Советов и укреплением моноцентрических элит, «приручением» президентской властью Федерального собрания.

2. В 1996-1999 гг. окрепшие региональные элиты расширяют благодаря договорной децентрализованной федерации свои ресурсы власти. Полномочия и предметы ведения, распределение налоговых и бюджетных поступлений росли в пользу регионов за счет центра. Переход к прямым выборам губернаторов уменьшил влияние федеральных властей на состав и ориентации элит. Сложилась моноцентрическая власть региональных элит. Вмешательство центра проводилось чаще в случаях идеологической нелояльности «красных» губернаторов в четверти регионов. По формам оно было сравнительно мягким: противопоставление нелояльным губернаторам мэров крупных городов, манипуляции с уровнем трансфертов и кредитов. Пик влияния региональных элит пришёлся на весну 1998 - лето 1999 г., когда они пытались солидарно давить на федеральные инстанции в лоббистских интересах.

Данная расстановка сил вела к институциональному конфликту между Президентом РФ и наиболее высокостатусными главами регионов - лидерами «фронды», к конфликту «главы регионов - мэры городов». Конфликты нашли разрешение на думских выборах 1999 г., когда федерально ориентированная «партия власти» «Единство» переиграла регионально ориентированного двойника - ОВР.

3. С 2000 г. до настоящего времени. В отличие от 1990-х гг., когда власть элит зависела прежде всего от внутренних факторов, ныне она определяется во многом внешними факторами - институциональными и неформальными проявлениями общероссийских реформ. Президент РФ юридически обрел право отстранять от должности глав регионов и распускать региональные законодательные органы. Федеральные округа стали координирующей инстанцией для территориальных управлений ведомств общероссийского подчинения. Отчасти аппарат полпредов комплектуется из представителей региональных контрэлит и лиц, неукорененных в регионе. Лидеры субъектов РФ лишились своих мест в Совете Федерации, а Госсовет декоративен. Взломана изолированная от центра «губернаторская вертикаль власти», она встраивается в общероссийскую систему институтов. Многие радикальные оппоненты центра проиграли выборы или под давлением центра не смогли в них участвовать. Достигнут компромисс между федеральной и региональными элитами на основе взаимной лояльности и обмена ресурсами. Региональные лидеры утратили статус общероссийских политиков, а взамен получили право на третий и даже четвертый срок полномочий, прощение своих экономических «грехов». Активизировалась экспансия крупного капитала, но теперь она идёт под патронажем государственных органов.

Данные показатели расстановки сил значительно изменили конфликты. Противостояние «центр - главы регионов» стало чаще всего подспудным, выражается в непубличных формах. «Амортизатором» этого конфликта теперь выступают полномочные представительства Президента РФ в федеральных округах и главные федеральные инспектора на уровне регионов. Конфликт глав регионов с федеральным центром может резко активизироваться на социально-экономической почве, например, из-за роста расходной части бюджетов вследствие непопулярных социальных реформ. В связи с муниципальной реформой идет повторная институционализация конфликта «главы регионов - мэры», имеющего функциональные черты.

Функциональные конфликты возникают из-за неопределенности либо противоречивости задач сегментов элиты, личных и групповых интересов. Они гораздо разнообразнее институциональных, что неудивительно для столь мозаичного пространства. Функциональные конфликты различаются по преобладающим факторам: экономическим, социальным, правовым, политико-идеологическим, этническим, личностным. Они могут иметь, как и институциональные конфликты, две оси развёртывания: по вертикали и горизонтали. Часто разновидности конфликтов переплетаются между собой по причинам и сфере проявления.

В поддержании постоянства функциональных конфликтов очень важны установки политической культуры. Эмпирически выявлены устойчивые ориентации на монопольную власть, оценки диалога и компромисса как признаков слабости и недостойного поведения.

Рассмотрим контрастные случаи внутриэлитных конфликтов с тем, чтобы понять тенденции развития элит. Теоретической основой классификации отношений внутри элит может быть матрица, примененная И.Г. Тарусиной на основе типологии политических установок (работы Р. Патнэм) и элитных структур (работы Дж. Хигли, Р. Гюнтер). Р. Патнэм выделяет 4 типа установок элит:

– когнитивные, т.е. знания о политическом режиме;              

– нормативные, т.е. предположения о том, как режим должен работать;

– интерперсональные, т.е. отношения к другим участникам политического взаимодействия;

– стилистические, т.е. структурные качества системы взглядов, отражающие нормы индивидов и групп.

Типология элитных структур, по мнению Дж. Хигли и Р. Гюнтера, включает в себя три вида:

– идеологическое единство - принудительное, навязанное правящей группой;

– консенсусное единство - процедурно-добровольное, на основе общепринятых демократических правил игры;

– разделенные структуры при сильном размежевании внутри элит и отсутствии единых ценностей у них (сценарий «война против всех»).

И.Г. Тарусина добавляет еще одну промежуточную структуру - фрагментированную. В ней элиты консенсусны, но не достигли единого понимания норм отношений. Различия установок и элитных структур образуют в сумме систему координат межэлитного взаимодействия. Их можно представить в табл. 8.

Таблица 8

Типы элитных структур и типы политических установок элит

Виды установок	Идеократическая структура	Разделенная структура	Фрагментированная структура	Консенсусно-единая структура
1	2	3	4	5
Нормативные	Неконкурентная, закрытая политическая система	Конкурентная, фрагментированная политическая система с отдельными согласованными правилами	Ограниченно-конкурентная типологическая система при наличии отдельных согласованных правил	Конкурентная на основе демократических принципов, «борьба по правилам», открытая политическая система
Когнитивные	Лояльность, согласие	Нелояльность, протест, конфликт	Согласие, лояльность	Согласие на основе демократических принципов
Интерперсональные	Иерархические, патрон-клиентарные	Конфликт в условиях существования отдельных согласованных правил, «политика как война»	Иерархическая, «политика как торг»	Соперничество в рамках демократических институтов, «борьба по правилам»
Стилистические	Единый стиль на основе доминирующей идеологии	Множество стилей в условиях существования отдельных согласованных норм	Доминирующий стиль при отдельных согласованных правилах	Общий стиль на основе демократических принципов

Источник: Тарусина И.Г. Динамика политических установок региональных элит России: На примере Саратовской области // Полис. 2002. № 1. С. 136.

 

Предложенная И.Г. Тарусиной матрица полезна для операционализации нарративных эмпирических свидетельств. Модель «враждующей демократии» весьма сходна с поведением разделенной элитной структуры. Модель «доверяющей демократии» близка к консенсусно-единой структуре.

Модель «враждующей демократии», по А.В. Дахину, складывается в обстановке непримиримой борьбы между элитными группировками. Отношения между ними неустойчивы. В их основе - недоверие, отчуждение и «смертельная борьба» между элитами.

Модель «доверяющей демократии» закрепляется в случае, если формальные и неформальные правила конкуренции становятся общепризнанными. Становятся возможными компромиссы и стратегическое планирование курса элит. На основе глубинных интервью установлено, что более сильный лидер с культурой «доверяющей демократии» стремится к полицентрической власти и делегированию своих полномочий. Ослабевший лидер, напротив, изменяет модель отношений элит на более моноцентрическую. Полицентрическая модель эффективна в случаях, если команда губернатора состоит из сильных фигур, не конкурирующих с лидером, или если высокостатусный политик способен создавать кадровые «сдержки и противовесы» в команде. Ограничением для эффективности элиты служит её разнородность, происхождение из резко различающихся когорт госслужащих. В.А. Ковалев ввел термин «поставторитарный синдром» для осмысления межэлитных отношений. Он означает, что политическое поле расколото многими противоречиями, действия субэлитных групп малопредсказуемы и ситуативны. Реальное распределение власти проводится не на выборах, а в негласной номенклатурной борьбе. Создаётся неопределенность коалиций, уровень эффективности управления резко падает.

Итак, изученные варианты внутриэлитных отношений подтверждают разнотипность региональных элит, низкую их консолидированность, политико-идейную ангажированность. Многие исследователи резонно делают вывод о кризисе российских региональных элит: структурном, функционально-ролевом, имиджевом, ресурсном. Р.Ф. Туровский доказывает, что в российской политической системе обостряются проблемы статуса элит. Идет соподчинение региональных интересов федеральным; элиты становятся более расколотыми и неоднородными из-за отсутствия эффективных механизмов и институтов лоббирования, более зависимыми или управляемыми извне. Сужается ресурсная база и поле политического маневрирования элит. Институты, практики отношений и процессы развития элит теряют идеологическую «нагруженность».

При всех противоречиях и попятных движениях идет консолидация политических элит России как по вертикали, так и по горизонтали. Консолидация более характерна для вертикально интегрированных конгломератов с участием и региональных, и общероссийских группировок.

Контрольные вопросы и задания

 

1. Составьте сравнительную таблицу типов элит.

2. Выявите факторы политического самоопределения элит.

3. Как влияют на ресурсы элит преобразования федерализма 2000-х гг.?

4. Как меняются критерии принадлежности к политической элите? Пояснить ответ на эмпирическом материале.

5. Провести экспертный опрос «Элиты глазами избирателя».

6. Сравните тенденции развития политических элит России в 1990-х, 2000–2003 и 2004 – 2011 гг.

7. Составьте график рейтинга влияния политических лидеров по материалам печати.

8. Почему политические ориентации членов элит неустойчивы? Ответ обосновать эмпирическими сведениями.

Рекомендуемая литература

Властные элиты современной России в процессе политической трансформации / отв. ред. В.Г. Игнатов, О.В. Гаман-Голутвина, А.В. Понеделков, А.М. Старостин. Ростов н/Д, 2004.

Власть в России: элиты и институты / под ред. А.В. Дуки. СПб., 2009.

Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России: вехи исторической эволюции. М., 2007.

Демократия. Власть. Элиты: Демократия vs элитократия / под ред. Я.А. Пляйса. М., 2010.

Игнатов В.Г. Взаимодействие элит в социально-политическом процессе современной России / В.Г. Игнатов [и др.]. Ростов н/Д, 2001.

Крыштановская О.В. Анатомия российской элиты. М., 2005.

Понеделков А.В. Политико-административные элиты России в середине 90-х гг. XX в. и 10 лет спустя. Ростов н/Д, 2005.

Элиты и общество в сравнительном измерении / под ред. О.В. Гаман-Голутвиной. М., 2011.

 

Библиографический список

1. Дука А.В. Институционализация политико- административной элиты в Санкт-Петербурге // Полития. 2003. № 2(29).