Мандатная система в действии на Ближнем Востоке.

Одним из последствий Первой мировой войны стало отделение от побежденной Османской империи значительных территорий в Азии с преобладающим арабским населением. Впоследствии там были созданы шесть новых политических образований, из которых пять – Сирия, Ливан, Палестина, Трансиордания и Ирак – были переданы под управление, соответственно, Франции и Великобритании на основе так называемого мандата Лиги Наций, а шестому (Хиджазу) была суждена совсем недолгая самостоятельная жизнь. Таким образом, мандатная система сыграла решающую роль в формировании послевоенной карты Ближнего Востока, получившей очертания, весьма близкие к современным. Именно она заложила основы государственности современных стран региона. (117, с.17)

Вопрос о выдаче мандатов от Лиги Наций подробно обсуждался Советом десяти в связи с расположением и будущим контролем немецких колоний и с расчленением Османской империи. Дискуссии велись в основном по вопросам практичности, политики и моральных обязательств. Твердая поддержка президентом обязательной системы и его столь же сильное возражение против идеи кондоминиума показали, что его мнение было решено в пользу выдачи мандатов Лигой.

Однако серьезность этих трудностей и возможные неприятности и противоречия, которые можно было бы ожидать от попыток ввести систему в действие, побудили госсекретаря Роберта Лансинга после одной из сессий Совета десяти кратко изложить президенту некоторые серьезные возражения Лиги мандатов с точки зрения международного права и философии управления.

Как писал Лансинг: «Президент Уилсон со своим обычным вниманием выслушал то, что я должен был сказать, хотя возражения, очевидно, не обращались к нему, поскольку он охарактеризовал их как «простые технические детали», которые можно вылечить или игнорировать. Впечатлив меня важностью этих «технических деталей» и их непосредственным влиянием на политику принятия обязательной системы, я позднее, 2 февраля 1919 года, воплотил их в меморандум. В то время я надеялся и полагал, что переговоры по завершенному Пакту могут быть отложены и что будет еще одна возможность поднять этот вопрос. Меморандум, подготовленный с этой целью, заключается в следующем:

«Система мандатов в рамках Лиги Наций» применительно к территориям, которые ранее были колониями Германии, система, которая была практически принята и будет включена в план Лиги, поднимает некоторые интересные и сложные вопросы:

«Одна из наиболее важных, поскольку она затрагивает практически все представленные международные проблемы, - где находится суверенитет над этими территориями?

«Суверенитет присущ самой концепции правительства. Он не может быть уничтожен, хотя он может быть поглощен другим суверенитетом либо принуждением, либо уступкой. Когда немцы были вытеснены из своих колоний, суверенитет перешел к власти или державам, которые овладели ею. Место суверенитета до настоящего времени ясно, но с введением Лиги Наций в качестве международного органа, превосходящего завоевателей, придется ответить на некоторые довольно запутанные вопросы:

1)Предполагает ли Лига владение суверенитетом после ее отказа от Германии? Если да, то как? 2)Лига просто направляет распоряжение суверенитетом, не овладевая им? 3)Если предположить, что на последний вопрос дан утвердительный ответ, то после такого распоряжения правом на осуществление суверенитета, которое, по-видимому, будет ограниченным правом, где находится фактический суверенитет? 4)Но кто настоящий суверен? «Является ли Лига Наций суверенной или это общий агент наций, составляющих Лигу, которому поручена только обязанность выдавать мандат? 5)Если Лига является суверенной, может ли она избежать ответственности за проступок ее агента? 6)Если это не Лига, кто несет ответственность за поведение? 7)как потерпевшая сторона может получить возмещение? Очевиден ответ от суверена, но кто такой суверен?

«В мирном договоре Германия будет призвана отказаться от суверенитета над своими колониальными владениями. Кому перейдет суверенитет?

«Если ответ«Лига Наций», то возникает вопрос: обладает ли Лига атрибутами независимого государства, чтобы оно могло функционировать как владелец территории? Если да, то что это? Мировое государство?

«Если Лига не станет мировым государством, то суверенитет должен будет перейти к какому-либо национальному государству. Какое национальное государство? Каково будет отношение национального государства к Лиге?».

Если сторонники системы намеревались в ходе своей операции избежать появления вражеской территории в качестве трофеев войны, это была уловка, которая никого не обманула. С самого начала казалось очевидным, что державам, которые по старой практике получили бы суверенитет над некоторыми завоеванными территориями, не будет отказано в мандатах на эти территории. Лига Наций может оставить в своем мандате право надзора за администрацией и даже отзыва власти, но это право будет номинальным и будет иметь небольшую, если таковая имеется, реальную ценность при условии, что обязательным является одна из великих держав, что, несомненно, будет так.

Может показаться удивительным, что великие державы с такой готовностью поддержали новый метод получения явно ограниченного контроля над завоеванными территориями и не стремились получить полный суверенитет над ними. Нет необходимости смотреть далеко по достаточной и очень практической причине. Если бы в соответствии со старой практикой колониальные владения Германии были поделены между победившими державами и были переданы им непосредственно в условиях полного суверенитета, Германия могла бы справедливо потребовать, чтобы ценность таких территориальных уступок применялась к любым военным компенсациям. С другой стороны, Лига Наций при распределении мандатов, по-видимому, будет делать это в интересах жителей колоний, и полномочия будут восприниматься державами как обязанность, а не как получение новых владений.

В реальной работе очевидный альтруизм обязательной системы работал в пользу корыстных и материальных интересов держав, которые приняли мандаты. И то же самое можно сказать о расчленении Турции. Поэтому не должно вызывать удивления то, что президент нашел небольшое противодействие принятию его теории, или, если быть более точным, теории Смэтса со стороны европейских государственных деятелей, в то время как последние получили немецкие колониальные владения без потери какого-либо из своих требований о возмещении убытков.

С начала и до конца обсуждений мандатов и их распределения между державами неоднократно заявлялось, что Соединенные Штаты должны участвовать в общем плане строительства новых государств, но это, насколько мне известно, никто, кроме жителей данного региона, никогда не предполагал, чтобы Соединенные Штаты приняли мандат на Сирию или азиатское побережье Эгейского моря. С другой стороны, не слишком сурово сказать о тех, кто занимался этой пропагандой, что цель состояла в том, чтобы воспользоваться бескорыстием американского народа и идеализмом президента Уилсона, чтобы навязать Соединенным Штатам обременительные мандаты и разделить те, желаемые территории которые были поделены среди европейских держав. (54)

Глубоко впечатленный идеей, что моральная обязанность великих и просвещенных наций - помогать менее удачливым и особенно защищать народы, освобожденные от самодержавного правления, до тех пор, пока они не будут способны к самоуправлению и самозащите, Президент, по-видимому, рассматривал обращенные к нему призывы как подлинное выражение гуманизма и как проявление мнения человечества относительно той роли, которую Соединенные Штаты должны сыграть в восстановлении мира. Его проницательность и возвышенность мыслей ослепили его к отвратительной цели, которая, кажется, вызвала общее согласие в его желаемой системе мандатов, и те же качества ума заставили его сочувственно выслушать предложения, принятие которых дало бы фактическое доказательство бескорыстия США.

Таким образом, прочитав ситуацию и убедившись в возражениях против обязательной системы с точки зрения международного права, политики американских интересов, я выступил против включения этой системы в план Лиги Наций. Учитывая отношение г-на Уилсона к моему совету относительно политики, я ограничил возражения, которые я ему представил, как я уже говорил, теми, которые основаны на юридических трудностях. Полковнику Хаузу были выдвинуты возражения на основании политики в надежде, что через него они смогут достичь президента и открыть глаза на истинное положение дел. Достигли ли они когда-либо его, я не знаю. Ничто в его последующих действиях не указывало на это.

Система мандатов была вписана в Договор, и через год после подписания Договора президент Уилсон попросил Конгресс о полномочиях принять для США мандат в отношении Армении. От этого Конгресс отказался. (54)

Установление мандатного режима на Ближнем Востоке имело довольно длительную предысторию. Уже в таком сугубо «империалистическом» документе, как соглашение Сакса–Пико от 1916 г., была «в первом приближении» намечена схема «непрямого» управления великих держав в арабских странах – зоны «А» и «В», отводившиеся под создание «арабского государства или федерации таких государств» в сферах влияния, соответственно, Франции и Великобритании. В дальнейшем, по мере захвата

все новых арабских территорий, Великобритания взяла курс на пересмотр этого документа, одним из проявлений которого в ноябре 1917 г. стала не менее знаменитая «Декларация Бальфура» о создании в будущем еврейского «национального очага» в Палестине. Летом 1918 г. в британском руководстве начался активный поиск такой юридической формы, которая не противоречила бы популярному лозунгу «самоопределения», но при этом обеспечила бы надежный контроль победителей над захваченными у врага территориями в Азии и Африке. В этой связи все чаще упоминалась идея «доверительного управления» великих держав над этими территориями от имени всего международного сообщества. К концу 1918 г. эти идея трансформировалась в идею «мандатов Лиги Наций», которая в декабре 1918 г была обоснована Я.Х. Смэтсом в брошюре «Лига Наций: практические соображения».(117, с.18)

К периоду заключения Портой Мудросского перемирия сирийская территория находилась под контролем арабских военных формирований и англо-французских подразделений, пытавшихся осуществлять политическое координирование, мотивируя это еще не выработанными решениями предстоящей Мирной конференции. Освобожденные территории османских владений предстояло разделить на сферы влияния в соответствии с заключенным в 1916 г. соглашением Сайкс-Пико и декларацией Бальфура – 1917 г. Несмотря на «приоритетные права» Франции над территорией «исторической Сирии», подкрепленные соглашением Сайкс-Пико, к завершающему этапу Первой Мировой войны, Великобритании, занявшей активную позицию в освобождении арабских вилайетов, удалось упрочить

свой военный и политический потенциал. Обладая военно-тактическим превосходством, английские войска, были рассредоточены на всем ближневосточном пространстве, за исключением территории будущего Ливана. Пытаясь ограничить, если не исключить влияние Франции, англичане взяли на вооружение доктрину «национального самоопределения» на освобожденных территориях Ближнего Востока, пришедшей на смену старой османской антизападнической доктрине. Это позволило им поддержать политические силы, которые провозгласили независимость Арабского государства в границах «исторической Сирии» от гор Тавр до Синая и Средиземноморья.

Ввиду отсутствия действенных военных рычагов воздействия на обстановку в регионе, французская сторона пыталась переломить ситуацию, оспаривая для себя политические преференции. Сохранение динамичных взаимоотношений с великими державами имел для британского руководства явный приоритет. При сложившихся условиях, Лондон ставил выше компромисс с Парижем, чем осуществление данных в период войны дипломатичных обязательств арабским лидерам. В начале 1919 г. эмир Фейсал возглавивший арабскую делегацию, на Парижской Мирной конференции, отстаивал возможность создания «Единого арабского государства», позиция же держав-победительниц была направлена на реализацию планов по разграничению османских владений, что, в свою очередь обусловило активизацию националистических процессов в Сирии.

В июне 1919 г. представители трех оккупированных арабских зон инициировали созыв Всеобщего Сирийского Конгресса, на котором

выступили против разделения арабских территорий. Участникам Конгресса удалось выработать «Дамасскую программу», в соответствии с которой Сирии предстояло получить статус суверенной федеративной конституционной монархии занимающей территорию от Александретты до аравийской пустыни, от Средиземного моря до Евфрата.

В Форин Офис постепенно дистанцировались от самопровозглашенного правительства Фейсала. Поддержание стабильных отношений с Парижем, диктовалось стремлением Лондона добиться передачи богатого нефтяными месторождениями Мосула под британский контроль, через которые были бы протянуты нефтепровод и железная дорога к Средиземноморским портам. Франция же, поступившись «своим статусом» в Мосуле и Палестине, более не намерена была идти на уступки Великобритании, стоящей перед проблемой демобилизации, и дальнейшего сокращения военного присутствия в регионе.

В сентябре 1919 г. державы-победительницы сумели прийти к паритетному соглашению: в обмен на оккупацию Ирака и Палестины английскими войсками, Великобритания уступала Сирию и Киликию Франции, при еще сохранявшемся контроле со стороны Фейсала над внутренними районами Сирии.

Срыв ратификации Устава Лиги Наций в Конгрессе США сторонниками доктрины Монро, означал возврат во внешнеполитической сфере к традиционной политике «изоляционизма» в межвоенный период, что поставило американскую сторону перед необходимостью минимизировать свое участие в решении территориальных вопросов региона Ближнего Востока и возвращения В. Вильсона в США.

В результате в декабре 1919 г. эмир Фейсал вынужден был подписать с премьер-министром Ж. Клемансо франко-сирийский договор, признававший статус-кво Франции в Сирии, где на Верховного комиссара возлагались все функции по управлению.

Арнольд Уилсон с апреля 1918 по октябрь 1920 гг., исполнявший обязанности Верховного комиссара в Месопотамии в попытке доказать Лондону, что население в подавляющем большинстве ратует за прямое британское правление, инициировал проведение плебисцита в качестве альтернативы англо-французской декларации. (119)

Недовольство новой британской политикой усиливалось, с введением налогов на земельную собственность, а также налоговым сбором, уплачиваемым при погребении в священном для правоверных мусульман-шиитов в Наджафе. После прокатившейся с лета по осень 1920 г., череды антибританских вооруженных выступлений возглавляемых племенной знатью и шиитским духовенством, Перси Кокс, выполнявший функции британского посланника в Тегеране, был назначен на пост первого Верховного комиссара в Месопотамии. Участие в переговорах с лидерами организации «Иракский завет» позволило ему сформировать временное правительство, действующее в интересах Великобритании.

Готовность Лондона и Парижа признать с подведением итогов конференции в Сан-Ремо, «условную независимость» Сирии и Месопотамии, ограничивалась неопределенным условием «стать самостоятельными государствами», вызвав протесты арабской стороны.

Британские политики выбрали приемлемую альтернативу, взяв на себя задачу достижения договоренности в экономической сфере, и отказавшись от плана «выдавливания» Франции из Сирии. Таким образом, англичанам пришлось довольствоваться Палестиной предоставив остальную часть сирийской территории Франции.

По Севрскому мирному трактату Аравия, Месопотамия, Палестина остались за англичанами или за их местными ставленниками, что все равно; англичанами же был оккупирован Моссул, нефтеносная территория на северо-восток от Месопотамии. В этих землях англичанами заблаговременно были посажены вассальные арабские царьки, являвшиеся покорными исполнителями воли английских комиссаров и военных властей. Сирия отошла к французам, Смирна с областью, за ней лежащей, — грекам, часть малоазиатского побережья — итальянцам. Что касается Константинополя, то он номинально оставался за турками, но проливы были заняты британским флотом, а в самом городе распоряжался английский гарнизон (точнее, его начальник, генерал Гаррингтон) и начальник английской же полицейской охраны Максуэлл. (119) Особой статьей проливы объявлялись свободными для прохода всех как торговых, так и военных судов. Иными словами, Англия получала в полнейшее свое распоряжение не только проливы, но и Черное море.

Борьба между Англией и Францией на всем турецком востоке была в 1919–1921 гг. крайне упорной, часто озлобленной и вовсе не походила на случайную размолвку дипломатических друзей. Происходило нечто совсем неожиданное, если принять во внимание, что речь идет о «союзниках», «Почему Англия ведет против Франции на всем востоке настоящую войну оружием и идейную? Войну, которая в точности напоминает борьбу XVIII столетия между этими двумя великими колониальными державами, которые сталкивались во всех сферах влияния?» Так писала французская путешественница в июне 1920 г. На французскую Сирию и в 1919, и в 1920, ив 1921 гг. не переставали делать набеги не только турки, но и английские добровольцы; то же происходило и в Киликии, пока там еще были французские войска. Английский ставленник пытался совершить форменное вторжение в Сирию и был после боя отброшен французами. Все это происходило в те самые годы, когда Ллойд Джордж, встречаясь на бесчисленных конференциях с французскими министрами, пытался сговориться с ними относительно Германии и охотно позировал перед фотографами, обучая дружески Бриана игре в гольф. (115, с.46)

Не будет лишним упомянуть и о послевоенном образце экспансии, основанной на принципе политики «открытых дверей» на Ближнем Востоке со стороны США.

Главным объектом американской политики была нефть, но американские лидеры не проглядели и ценность в дальнейшем «нового и еще не освоенного рынка огромных размеров». По этим причинам, а равно исходя из соображений обеспечения топливом флота и других интересов, военно-морское ведомство поддержало план такого рода экспансии. Его собственная программа и идея Вильсона о том, что Россия должна быть «закупорена» в Черном море, основывались на предположении, что контроль над Дарданеллами будет в руках сильнейшего в мире флота. Опираясь на эту широкую поддержку, Юз и Гувер в свою бытность министрами в правительстве Гардинга сначала попробовали принудить Англию и Францию одобрить и уважить принципы политики «открытых дверей» в их колониях и районах, переданных им мандатом Лиги Наций. После ряда неудачных попыток американский капитал, в конце концов, начал осваивать и этот район, чаще путем проникновения в европейские компании, чем независимыми действиями.

Предпочтение, которое первоначально оказывалось окольным путям, объяснялось рядом соображений. Во-первых, это было дешевле и проще; во-вторых, американские компании обеспечивали свою долю с текущих доходов производства и в то же время самостоятельно и тайно проводили изыскания, чтобы в надлежащий момент взять верх над своими европейскими «партнерами».

Юз и Гувер продолжали и расширяли практику оказания предпочтения, только одной корпорации как «избранному инструменту» политики «открытых дверей» в конкретном районе.

На Ближнем Востоке таким благосклонным вниманием пользовалась группа компаний фирмы «Стандард ойл». Зато государственный департамент преградил путь таким фирмам, как «Барнсдал», которая хотела сотрудничать с русскими в районе Баку, или концерну Синклера, который пытался делать то же на Дальнем Востоке. Фирме «Барнсдал» сообщили, что некоторая торговля с большевиками разрешается, однако запрещено помогать им развивать важные природные ресурсы. А концерну Синклера государственный секретарь Юз грубо заявил, что он не будет оказывать поддержку компании в ее препирательствах с японцами, которые претендовали на монопольное право разработки нефтяных залежей на русской половине острова Сахалин.

Некоторые данные позволяют предположить, что поддержка правительством «Стандард ойл» объясняет попытки Синклера получить доступ к залежам нефти в США, зарезервированным за самим правительством, что привело в 1924 году к скандалу, скомпрометировавшему деятелей республиканской администрации. Одно ясно: получая поддержку от правительства, «Стандард ойл» могла позволить себе роскошь и не спешить с расширением добычи нефти на Ближнем Востоке, пока не удастся проникнуть и завладеть такими районами, как Саудовская Аравия. Этот случай можно было бы считать наиболее удачным примером применения принципа сотрудничества на стадии развития капитализма, отмеченной господством корпораций. Характер и последствия этих операций поставили дипломатические проблемы перед правительством Рузвельта и его преемниками. (123, с. 174)