Лекция №17. Россия. Век XXI. Некоторые тенденции развития и прогнозы.

 Борьба за президентский пост, включавшая парламентские выборы декабря 1999 года, была самой продолжительной в короткой истории демократической России. Как только Борис Ельцин был избран на второй срок в июне-июле 1996 года, началась борьба за то, чтобы стать его преемником. Хронические проблемы со здоровьем, сопровождавшиеся продолжительным отсутствием в Кремле и постоянно растущими обвине-ниями в коррупции, означали, что всегда имелась очень высокая вероятность досрочного завершения пребывания Ельцина на своем посту. Действительно, можно считать, что весь второй срок был посвящен главным образом тому, чтобы обеспечить передачу власти, которая не поставила бы под вопрос систему, которую создал Ельцин, и не угрожала бы личной безопасности его самого, его семьи и ближайших соратников. Именно этот фактор позволяет объяснить частую смену премьер-министров, которая последовала после отставки Виктора Черномырдина в марте 1998 года, в момент, когда он выглядел основным кандидатом на пост президента. Учитывая структуру российского конституционного порядка и политической системы, премьер-министр, хотя и находится в тени президента в обычное время, имеет огромные преимущества, поскольку уже находится во власти, и эти преимущества значительно возрастают в случае досрочных выборов.

 Таким образом, выборы в Государственную Думу были частью более широкой борьбы, и по этой причине мы говорим о двойных выборах (парламентских и президентских) или объединенных выборах 1999-2000 годов. Это была, по словам Клямкина и Шевцовой, “беспрецедентная кампания”, в которой выборы в Думу стали частью борьбы за более высокую ставку. Клямкин и Шевцова отмечают также, что в большинстве стран переходного периода уже по двум выборным циклам можно судить о том, является ли демократия необратимой; в России же это был уже третий цикл, и он поставил еще больше вопросов о природе возникшего демократического порядка.

      Борьба за то, чтобы стать преемником, была жестокой, но велась в основном в соответствии с конституционными нормами, выработанными в начале десятилетия. Это произошло, возможно, не столько из-за сильной приверженности демократии, сколько благодаря тому, что никто не был уверен, что недемократическая стратегия даст ему преимущества. Более того, среди правящего класса России наблюдался страх, что, в случае внезапной смерти Ельцина, порядок передачи власти выйдет из-под контроля элиты и какая-то взбунтовавшаяся внешняя сила сможет нарушить весь установившийся порядок.

Большую часть второго срока Ельцин физически был не в состоянии выполнять обязанности Президента, но до самого конца категорически отказывался уступить хотя бы часть своих полномочий кому-либо другому. Выборы 19 декабря фактически предоставили избирателям возможность выразить свои взгляды на будущее после Ельцина. Хотя его здоровье после 1995 года постоянно ухудшалось, Ельцин всегда оставался верховным арбитром, и именно от этой роли он так эффектно отказался, уйдя в отставку 31 декабря 1999 года. К тому времени стало ясно, что он готов передать роль арбитра Владимиру Путину, занимавшему пост премьер-министра с 9 августа 1999 года. Путина уже нельзя было снять, и таким образом игра в премьер-министры подошла к концу. Как и предписано Конституцией, Путин стал исполняющим обязанности президента, продолжив исполнение обязанностей премьер-министра. Президентские выборы назначены на 26 марта 2000 года.

    Партии и персоналии

    Парламентские выборы 19 декабря 1999 года были третьими выборами, которые прошли в условиях нынешнего конституционного порядка. Они были неразрывно связаны с президентскими выборами, первоначально назначенными на 4 июня 2000 года. Российские парламентские выборы стали пробным шаром и трамплином президентских выборов. Парламентские и президентские выборы были фактически объединены в единый выборный процесс

Выборы первоначально казались столь же открытыми и непредсказуемыми, как и выборы декабря 1993 и 1995 годов. Даже в период своего расцвета старая “партия власти” во главе с Виктором Черномырдиным и энергетическим лобби не смогла определить исход парламентского голосования, Еще менее она способна на это сегодня, когда на ее судьбе сказывается закат Черномырдина, когда ее раздирают фракционная борьба и соперничество внутри руководства. Появление новой “партии власти”, построенной вокруг Примакова, объединившей органы национальной безопасности, региональную элиту, промышленные и финансовые группы, было подавлено в зародыше отставкой Примакова с поста премьер-министра в мае 1999 года. Вместо нее Кремль спешно сформировал “Единство”, организацию, которая с сентября 1999 года стала действовать в качестве “партии власти”. Конечно, это не было современной политической партией, не было оно и массовым движением. Это, вероятно, лучший пример политического объединения, созданного по приказу властных элит. Оно должно было действовать как подобие конкурентоспособной политической организации и занять место, которое должно принадлежать настоящим политическим партиям.

КПРФ еще ранее приняла решение выдвинуть на выборах в декабре 1999 года собственный список, а не объединяться со своими союзниками, хотя формально партия вела предвыборную кампанию как часть объединения “За победу”. Лидер КПРФ Геннадий Зюганов прилагал все усилия, чтобы осовременить имидж КПРФ под лозунгом: “Мы не реваншисты - мы партия будущего”. Однако его отказ осенью 1998 года от серьезной критики антисемитских выступлений Альберта Макашова, депутата от КПРФ в Думе, подорвал доверие к партии. Эти выступления вызвали бурю протеста и призывы со стороны Бориса Березовского, который в то время был исполнительным секретарем СНГ, Егора Гайдара, лидера партии Демократический выбор России, и других запретить КПРФ. На декабрьских выборах 1999 года “твердолобые коммунисты”, такие как Альберт Макашов и Виктор Илюхин, участвовали в выборах самостоятельно, очистив тем самым имидж КПРФ от некоторых наиболее экстремистски настроенных радикалов.

Опросы общественного мнения показывают, что всего лишь 13% россиян поддерживают идеологию коммунизма, однако большинство избирателей голосуют за КПРФ как за основную партию протеста и ядро оппозиции. С начала 90-х годов максимальное число голосов, поданных за оппозицию, остается удивительно стабильным и составляет около 30 миллионов. В июне 1991 года за четырех кандидатов от националистов и коммунистов (Николая Рыжкова, Амана Тулеева, Альберта Макашова и Владимира Жириновского) было подано в общей сложности 28 млн. голосов, а на референдуме в апреле 1993 года 30,4 млн. человек выразили недоверие политике Ельцина, ответив “нет” на второй вопрос. За Зюганова во втором туре президентских выборов 1996 года были отданы 30,1 млн. голосов, что всего лишь на 2,1 млн. голосов больше, чем было подано против Ельцина в июне 1991 года, и всего на 300 тыс. голосов меньше, чем в апреле 1993 года. И это несмотря на развал экономики и социальный кризис.

 КПРФ не сумела преодолеть этот барьер и в декабре 1999 года, получив 16,2 млн. голосов. Попытка расширить электорат путем создания Народно-патриотического союза России (НПСР) на основе широкого национального движения провалилась. Стоявшая перед КПРФ в 1996 году проблема - недооценка силы антикоммунистических настроений среди националистов - решена не была. Перейдя на открыто националистическую почву, КПРФ отрезала себя от своих ортодоксально-коммунистических сторонников и не смогла привлечь достаточное число националистов, не говоря уж о центристах и либералах. Заметим, что, только приняв явно социал-демократические программы, бывшие коммунистические партии в Литве, Венгрии и Польше сумели добиться успехов на выборах.

КПРФ оказалась в многостороннем кризисе. Одним из его аспектов является кризис идеологии, заключающийся в замене старого интернационализма ярым национализмом, которому совсем не чужд антисемитизм Макашова. Пока Зюганов очищает платформу своей партии от остатков ортодоксального коммунизма, зарождающаяся социал-демократи-ческая тенденция внутри КПРФ остается маргинализированной. Кризис является также и политическим, поскольку Зюганов сейчас поддерживает элиту, что отдаляет партию от ее сторонников среди рабочего класса. Кризис имеет организационный аспект, так как КПРФ все в большей степени разделяется на фракции и согласованность внутри нее потеряна. У кризиса есть и предвыборный аспект, поскольку, например, мэр Москвы Юрий Лужков, одно время обдумывавший предвыборный альянс с коммунистами, является давним защитником еврейской общины и не хочет иметь ничего общего с антисемитами. Стоит отметить также демографический аспект кризиса: 45% электората Зюганова старше 60 лет, а его привлекательность для молодежи остается незначительной .

Продолжался упадок партии Владимира Жириновского (ЛДПР). Хотя она хорошо финансируется, ее лидер потерял прежнюю радикальность и стал шутовской фигурой. Чтобы поддержать интерес средств массовой информации, он вынужден делать все более вызывающие заявления. Тем не менее, ЛДПР фактически стала частью “партии власти” и в обмен на голоса в Думе получила все виды тайной и даже открытой поддержки из Кремля.

Тем временем бывший когда-то реальной “партией власти” так называемый “центристский” “Наш дом - Россия” (НДР) В.Черномырдина столкнулся с расколом и дезертирством, как только его лидер потерял пост премьер-министра.

 Серьезным вопросом накануне выборов 1999 года был вопрос о том, сумеют ли либералы объединиться. После убийства Галины Старовойтовой в ноябре 1998 года предпринимались отчаянные попытки объединить различные фракции, однако партия “Яблоко” Григория Явлинского упорно оставалась в стороне от этих попыток. В конце концов в течение лета 1999 года Анатолий Чубайс сумел сколотить альянс наиболее значительных либеральных групп и создать Союз правых сил (СПС).

 Всплеск создания региональных партий в преддверии парламентских выборов 1999 года еще раз показал, насколько разобщены политические силы в России. Политические сторонники Ельцина даже не попытались выдвинуть на выборах единую квазипрезидентскую “партию власти”. Помимо лужковского “Отечества”, либеральное крыло представлял новый региональный блок “Голос России” во главе с Константином Титовым, губернатором Самарской области. Объединение “Вся Россия”, возглавляемое президентом Татарстана Минтимером Шаймиевым и губернатором Санкт-Петербурга Владимиром Яковлевым, занимало центристские позиции, в то время как левые были представлены партией “Возрождение и единство”, созданной кемеровским губернатором Аманом Тулеевым, лидерами Аграрной партии Михаилом Лапшиным, партии “Народовластие” Николаем Рыжковым, организации “Духовное наследие” Алексеем Подберезкиным. Последний блок оказался мертворожденным.

Региональные лидеры пытались использовать блоки для того, чтобы получить большее влияние в Государственной Думе, прежде всего на выборах в одномандатных округах, а также через союз с более крепкими партиями на выборах по партийным спискам. Минтимер Шаймиев на учредитель ном съезде движения “Вся Россия” 22-23 мая 1999 года в Санкт-Петербурге сказал: “Мы намерены создать конструктивное большинство в Государственной Думе, которое будет выступать в защиту интересов регионов” . Тот факт, что не была создана единая “партия регионов”, еще раз свидетельствует о политическом и экономическом расколе внутри регионального лобби. Различные партии регионов не имели даже целостной политической платформы, помимо самого регионализма, в то время как “Отечество” Лужкова могло, по крайней мере, выдвинуть последовательный экономический курс “компетентного капитализма”.

В августе 1999 года “Отечество” образовало союз с движением “Вся Россия” и создало блок ОВР, сильный противовес президенту, особенно после 17 августа 1999 года, когда его ведущим кандидатом стал Е.Примаков. Однако ОВР раздирали противоположные политические тенденции: Лужков и Примаков выступали за новую централизацию власти в Москве, а Шаймиев поддерживал права регионов и большую децентрализацию. ОВР пользовался поддержкой многих региональных губернаторов и купался в лучах популярности самого Примакова. Лидирующее положение ОВР стало реальной угрозой того, что в результате президентских выборов произойдет смена элит и политического курса. Чтобы противостоять угрозе дестабилизации, Кремль в сентябре 1999 года поддержал создание блока губернаторов “Единство” во главе с пользующимся популярностью Сергеем Шойгу, который долгое время руководил Министерством по чрезвычайным ситуациям.

Затем последовали интенсивные попытки центральных властей расшатать позиции ОВР, для чего они сконцентрировали свои нападки прежде всего на Лужкове, чьи президентские амбиции усилились. Учитывая огромную концентрацию богатства в Москве (бюджет столицы составляет 40% федерального, там же находится 75% финансового капитала страны), любой, кто контролирует Москву, может влиять на события в стране. Для участия в первых после Ельцина президентских выборах Лужков собрал значительные средства. Еще до открытого выдвижения своей кандидатуры он создал агитпроповскую империю, которая формально управлялась холдинговой компанией “Метрополис” и включала печатные и электронные средства массовой информации. Он контролировал телевизионный канал ТВЦ, газету “Россия” и “Литературную газету”, одно из наиболее уважаемых культурных изданий в стране. К концу 1998 года ему удалось взять в свои руки типографию “Московская правда”, которая печатает не только самую популярную ежедневную газету “Московский комсомолец”, но и множество других изданий (40 журналов и 128 газет). Незаметно, но весьма эффективно Лужков обеспечил благоприятное для себя освещение событий в средствах массовой информации своей империи и не чуждался повышения арендной платы или принятия других малоприятных мер (включая частые угрозы подать в суд) в отношении тех СМИ, которые его критиковали ”.

  Кроме того, злоупотребления полномочиями со стороны тех, кто уже находится у власти, достигли такого уровня, что угрожают законности самого избирательного процесса. Печально известными примерами являются президентская кампания 1996 года и проходившие одновременно с ней выборы мэра Москвы, на которых Лужков был избран на второй срок 90% голосов, а также многие областные и республиканские выборы, например в Татарстане и Башкортостане. Однако, несмотря на все преимущества, которые есть у тех, кто находится у власти, избирательная система показала, что у нее есть зубы. На губернаторских выборах осени 1996 года около двух десятков губернаторов не были переизбраны на свои посты; большинство из них ушли неохотно, но ушли. Точно так же, во время губернаторских выборов, проведенных в декабре 1999 года, избиратели проголосовали против трех пятых из числа действующих губернаторов.

    Избирательная кампания: процесс

 Хотя было много разговоров об изменении избирательной системы, прежде всего об отмене пропорциональной системы выборов по партийным спискам и замене ее выборами всех 450 депутатов по одномандатным округам, в закон о выборах были внесены лишь незначительные поправки. Основное изменение было направлено на то, чтобы обеспечить представительство в Думе по крайней мере 50% голосов, поданных за партийные списки. Проверка кандидатов и подписей за выдвижение партий стала значительно более строгой. Теперь предвыборные блоки могут представить в Центральную избирательную комиссию (ЦИК) залог вместо того, чтобы собирать необходимые 200 тыс. подписей. Финансовое положение кандидатов должно изучаться гораздо более тщательно, чем когда-либо ранее.

Прошедшие выборы - заметный шаг по пути демократизации, поскольку власть была наконец-то отстранена от контроля за проведением выборов. Новый председатель ЦИК Владимир Вешняков, назначенный при поддержке думской оппозиции, - значительно более независимая фигура, чем его предшественники. Это дает основания предположить, что выборы будут контролироваться и проводиться независимым органом. Именно это в значительной мере и произошло. В ходе регистрации кандидатов были почти фарсовые ситуации, например, когда руководителю ЛДПР В.Жириновскому отказали в регистрации ввиду сомнительного прошлого некоторых лиц, возглавлявших список его партии; затем он был восстановлен Верховным Судом и еще раз дисквалифицирован. Попытки предотвратить кримина-лизацию Думы почти увенчались успехом, поскольку федеральные законы о расходах на проведение выборов требуют от кандидатов указать свой годовой доход, его источник и общую стоимость принадлежащей им собственности. Однако многие кандидаты очевидно занизили стоимость принадлежащей им собственности, и казалось, что ЦИК хотела дисквалифицировать одних кандидатов, но закрывала глаза на нарушения других. Несмотря на это, в целом ЦИК стремилась применять законодательство о выборах беспристрастно.

Особенностью предвыборной кампании было то, что мало обсуждались серьезные вопросы, стоящие перед страной. Вместо этого влиятельные группировки, состоявшие из политиков, олигархов и региональных лидеров, нападали друг на друга (прежде всего эта борьба велась между ОВР и “Единством”), вытеснив с политической сцены настоящие политические партии (КПРФ и “Яблоко”), которые пытались поставить в центр борьбы серьезные вопросы.

 Одной из причин замещения политических дебатов борьбой за власть было то, что создание президентской системы сделало ставки в этой борьбе чрезвычайно высокими. Борьба за президентский пост в России означает также борьбу за доступ к обширным финансовым ресурсам государства и контролю над ними. На карту было поставлено само выживание ельцинской квазирыночной системы, в которой политическая власть и экономические привилегии почти неразделимы. Слабость формальных политических партий была и симптомом, и причиной “режимификации” политического процесса.

Было бы преувеличением сказать, что выборы в России - всего лишь “шарады с голосованием”, если применить термин, используемый некото-рыми в Закавказье. Выборы в России не только стали привычными, они также отражают сравнительную институционализацию политического конфликта. Однако парламентская кампания 1999 года характеризовалась обострением некоторых неприятных моментов, которые наблюдались на предыдущих выборах. Прежде всего, это относится к технике манипулирования избирателями с помощью средств массовой информации и безжалостному очернению оппонентов. Кремль развязал яростную кампанию против ОВР, используя при этом любую возможность улучшить имидж С.Шойгу, возглавлявшего “Единство”. Печатные и электронные средства массовой информации в основном отражали взгляды своих владельцев. Особо печальную известность получили нападки телеведущего Сергея Доренко на ОВР и Лужкова лично.

 Редактор “Независимой газеты” Виталий Третьяков, как всегда, придерживался противоположных взглядов, настаивая на том, что “…кампания прошла блестяще… Еще никогда в новейшей российской истории все, что происходило в рамках предвыборной кампании, не подвергалось столь беспощадным и скрупулезным контролю и критике со стороны общества, СМИ, оппозиционных групп и партий. Вспомним выборы 1993, 1995 и 1996 годов… Тогда в лучшем случае только левая пресса и левые политики указывали на недемократичность и предвыборной кампании, и самих выборов. Но демократические СМИ… их не слушали, их аргументы игнорировали. Сейчас же благодаря борьбе внутри правящей элиты и сопутствующей этой борьбе информвойне в демократических СМИ мы получили все оценки, все цифры, все обвинения по отношению ко всем основным участникам выборов”. Для него основной раздел был не между левыми и правыми, а внутри самого правящего класса. Он сказал: “Не будем забывать, что в России продолжается холодная гражданская война - и за власть, и за собственность”. Как только появились первые результаты, Третьяков заявил, что выборы выиграли прагматики, и прежде всего Чубайс и Березовский. По его мнению, информационные войны, опросы общественного мнения и весь грязный избирательный бизнес не повлияли на мнение электората, а только показали, кто может победить: “…российскому избирателю надоело голосовать за тех, кто проигрывает”.

Избирательная кампания: политика - поиск российского “третьего пути”
Мы уже отмечали выше, как мало внимания уделялось ключевым вопросам, стоящим перед Россией. Тем не менее была попытка сформулировать политический курс, хотя дискуссии по поводу различных стратегий и альтернатив утонули в квазиполитических манипуляциях режима.

Несмотря на почти постоянный кризис в российской политике, в 90-х годах произошли серьезные перемены, что отразилось в программах, выдвинутых различными предвыборными объединениями, которые участвовали в парламентских выборах 1999 года. Выборы действительно явились поворотным пунктом в российской политике, поскольку впервые за десятилетие наблюдался почти полный консенсус в поддержку особого российского пути развития. Крайне правые и левые взгляды были отброшены, но реальное содержание российского “третьего пути” осталось туманным.

Поддержка Путина и войны в Чечне явилась основным фактором, обусловившим исход выборов, но политический курс все еще не был определен.

     Московский консенсус

В последнее время в российской политике начали проявляться признаки того, что можно назвать “московским консенсусом” - по аналогии с так называемым “вашингтонским консенсусом”. (Термин, введенный Джоном Вильямсоном для описания неолиберальной политики, которой придерживался целый ряд стран Латинской Америки в середине 80-х годов и которая базировалась на жесткой финансовой и денежной политике, конвертируемости валюты, либерализации цен и торговли и приватизации государственных предприятий. Эта политика была затем принята в различной степени в Индии и других странах, избравших путь развития с социалистическим уклоном. Их экономика была открыта для международного влияния, а внутренние монополии - расчленены и приватизированы). В посткоммунистических странах этот процесс сопровождался значительным падением экономической активности. Так, в России к 1995 году ВНП сократился наполовину, затем переходил от спада к росту, пока не погрузился в новый кризис в августе 1998 года, а затем пополз вверх благодаря четырехкратной девальвации рубля, которая сделала импорт слишком дорогим и подтолкнула к производству импортозамещающих товаров.

Московский консенсус в сфере экономики означает следующее: продолжение взаимодействия с международной экономической системой и финансовыми организациями; стремление обслужить внешний долг и решить эту проблему путем переговоров; поддержку макроэкономической стабильности с помощью жестких финансовых мер; откат от угрозы ренационализации и откровенного протекционизма. Московский консенсус сейчас охватывает всех - от либералов до КПРФ, чья экономическая программа для парламентских выборов была разработана хорошо известным критиком ельцинской экономической политики Сергеем Глазьевым. Единственными серьезными организациями, не входившими в этот консенсус, были националисты (например, возглавляемый Дмитрием Рогозиным “Конгресс русских общин” и радикальные левые).

     Экономическая роль государства

 Конечно, у московского консенсуса есть предел, особенно когда речь заходит о практической политике: левые хотят, чтобы государство играло в экономике активную роль, а либералы настаивают на том, что государство-регулировщик не должно быть участником экономической жизни, иначе создается конфликт интересов.

    В рамках московского консенсуса идет активная дискуссия о роли государства. Удивляет число согласных с тем, что роль государства должна быть повышена. При этом продолжаются споры о формах осуществления этой идеи на практике. Для коммунистов это означает активное государственное управление экономикой и ее регулирование для достижения их главной цели - восстановления производства, а “Яблоко” (либеральная партия, которая принимает все более социал-демократическую конфигурацию) представляет это в виде “социального” контроля. Должно ли государство только обеспечивать соблюдение “правил игры” или само должно быть игроком? Все стороны соглашаются с тем, что больше внимания следует уделять различным аспектам власти, прежде всего институционализации отчетности и руководства на уровне государства.

 Глазьев утверждает, что спонтанно, без сильной системы государ-ственного регулирования рынок развиваться не может. КПРФ все еще придерживается индустриальной модели экономики, хотя сектор услуг в России очень сильно вырос со времени падения коммунизма и составляет по крайней мере треть ВВП. Для КПРФ ключевым элементом все еще является то, что она называет “реальным сектором” экономики, финансовые позиции которого необходимо поддерживать, в частности, путем создания банка развития. Коммунисты утверждают, что необходимо реформировать всю банковскую систему для поддержки этого сектора. Чтобы прекратить утечку денег за рубеж, необходимо ввести строгую систему финансового контроля; эта мера должна сопровождаться восстановлением контроля за ценами на энергоносители. Коммунистическая программа призывает к фундамен-тальному пересмотру налоговой системы, введению государственной моно-полии на алкогольную продукцию и природные ресурсы. Программа признает “честную” конкуренцию, но настаивает на декриминализации экономики. В России все еще сохраняется огромный государственный сектор, однако, по мнению коммунистов, он плохо управляется. КПРФ считает, что ситуацию можно изменить, если рабочие будут участвовать в управлении экономикой на всех уровнях, включая высший. Самой большой поддержкой со стороны коммунистов пользуется идея долгосрочного стратегического планирования, направленного на инвестиции в новейшие технологии. По их утверждению, на основе этих мер Россия может достичь 10% роста экономики в год за сравнительно короткий срок.

 Программа “Яблока” была в значительной мере повторена Союзом правых сил. При этом СПС подчеркивал необходимость уделять больше внимания институциональному уровню, прежде всего для того, чтобы устранить чрезмерное регулирование и административное давление на бизнес. Для них главными являются реформа государственной службы и укрепление практики принятия законов прямого действия, снимающих необходимость в посредничестве чиновников. Симптоматично, что термин “государственная служба” все еще используется как противопоставление “гражданской службе” (автор использует игру слов “ state service ” и “ civil service ” - прим. ред.). Фундаментальная реформа должна превратить политизированное государственное чиновничество в нейтральную гражданскую службу. Государство в России, в его чисто физическом аспекте, выросло, и число служащих в центре и на местах увеличилось вдвое. Взаимоотношения государства и рыночной экономики, которая находится в зачаточном состоянии, становятся частью ключевого вопроса, который можно сформулировать следующим образом: является ли государство частью проблемы или частью решения проблемы?

      Региональное измерение

  Есть один вопрос, который серьезно не рассматривался почти ни в одной из предвыборных программ, - это вопрос региональной политики. Причины этого нетрудно обнаружить. Избирательный блок “Отечество - Вся Россия” (ОВР), например, объединял сторонников централизации федеральной власти, подобных Лужкову и Примакову, и поборников децентрализации власти, таких как Шаймиев. Было практически невозможно примирить столь противоположные взгляды. Коммунисты и националисты, которые являются сторонниками централизации власти, не хотели подчеркивать этого в предвыборный период, когда им была необходима поддержка регионов и, прежде всего, их лидеров. Вопросы распределения налогов (фискальный федерализм), владения природными ресурсами и их эксплуатации и распределения прибыли почти не затрагивались в большинстве предвыборных программ. Сами регионы, как отмечалось выше, стали участниками предвыборной конкуренции, что привело к появлению губернаторских партий, последней из которых стало “Единство”.

    Внешняя политика

      Она почти не фигурировала на выборах. Все предвыборные программы подчеркивали необходимость для России оставаться великой державой для создания многополярного международного порядка и т.п., однако детали внешнеполитического курса не уточнялись.

Консолидация государства и война в Чечне
    Как отмечал The Economist, “на выборах в это воскресенье произойдет парадокс. Вопрос, который больше всего беспокоит людей за пределами России - война в Чечне, - почти совсем не обсуждается ни кандидатами, ни избирателями”. Третьяков выразил это так: “Демократы стали государственниками, а патриоты - демократами” Россияне, казалось, стремились к порядку больше, чем к реформам, и это стремление персонифицировал Путин.

  Приведенные выше мнения показывают, что на политической сцене России произошла определенная консолидация. Те, кто категорически отвергал основную программу 1991 года - рыночные реформы, демокра-тизацию, международную интеграцию, - оттеснены к краю, а в центре растет консенсус по основным политическим вопросам. Другими словами, на парламентских выборах 1999 года, как и на президентских выборах 2000 года, больше не стоит вопрос об изменении режима, а только о смене лидера внутри системы. Это значительное достижение, и оно говорит о том, что российская политическая система начинает стабилизироваться и взрослеть.

Динамика кампании
       Мы уже отмечали, что эта кампания была самой продолжительной в короткой истории российского парламентаризма. На финальных этапах она характеризовалась драматическими поворотами. Летом 1999 года блок ОВР казался ведущей партией, однако его успех быстро растаял примерно до трети того, что он имел в пору расцвета, и уже через несколько месяцев он не только уступил первое место КПРФ, но и второе место “Единству”. КПРФ восстановила свой статус лидера, вернув себе голоса избирателей, которые ранее переметнулись к ОВР, “Единство” заняло второе место, а “Яблоко” уже привычным образом потеряло часть своих голосов, перешедших на этот раз к СПС.

Основной вывод был следующим: “Отсутствие уважения к журналистской этике, отсутствие правовой и политической поддержки журналистов и их независимости, слабые финансовые позиции средств массовой информации и их сотрудников - все это означает, что правовые меры, даже если они принимаются, не являются достаточной гарантией честного распространения информации и честного анализа позиций различных партий и блоков в России”.

 Основной причиной неудачи ОВР являются не средства массовой информации, а сама структура блока на административно- властном уровне. Это была не партия, основанная на идеологии или последовательной программе, а якобы “партия власти”, однако главным ее отличием было то, что она выступала как партия, находящаяся в оппозиции к ельцинскому Кремлю. После появления более эффективной, настоящей партии власти в виде “Единства”, в распоряжение которой Кремль предоставил все административные и финансовые ресурсы, ОВР неизбежно попал в тень.

 Это были объединенные выборы, однако поддержка потенциальных кандидатов в президенты не всегда совпадала с поддержкой предвыборных блоков. Выборы в Думу сыграли роль барометра борьбы за реальную власть в России - пост президента. Партии ассоциировались с личностями, а не наоборот. Голоса, поданные за ведущие конкурирующие партии и блоки, были одновременно голосами и за кандидатов в президенты, возглавляющих эти партии, и за сами партии. Опросы общественного мнения по вопросу о президенте отражали мнения и в отношении думских выборов, когда Примаков уступил свое лидерство Путину, за которым следовали Зюганов и Явлинский. В результате самым сильным кандидатом на пост президента на сегодняшний день является человек, который формально не принадлежит ни к одному из предвыборных блоков, - Владимир Путин. Положение Примакова и Лужкова сильно пошатнулось, так же как и положение Явлинского и Степашина из “Яблока”, в то время как Зюганов из КПРФ по крайней мере сохранил свои позиции, как и Жириновский. Выборы в Думу не только определили, кто займет места в законодательном органе, но были также началом президентской избирательной кампании. Сильное выступление “Единства” создало предпосылки для завершения периода правления Ельцина.

      Результаты выборов: кто победил?
      Накануне выборов, 18 декабря, Вешняков признался, что не может утверждать, что подготовка к выборам, включая кампанию в средствах массовой информации, велась честно. ЦИК получила многочисленные жалобы относительно нарушений различных статей закона о выборах, однако в следующих интервью Вешняков настаивал, что “слухи о массовых нарушениях на выборах явно преувеличены” и что “массовых нарушений не было”. Он говорил, что закон о политических партиях должен требовать от партий больше открытости в вопросах финансирования и организационной структуры, в результате чего только настоящие политические партии будут допускаться к участию в выборах.

Общая оценка проведения выборов повторяет мнение Вешнякова: выборы были свободными, но не слишком честными.

 Одним из самых важных моментов была явка избирателей. После неуклонного снижения явки избирателей с 1989 по 1993 год (явка упала с 86% на выборах на Съезд народных депутатов СССР в 1989 году до 55% на выборах и референдуме 1993 года) она выросла до 64,5% на парламентских выборах в декабре 1995 года и затем составила в среднем 68% на президентских выборах в 1996 году. Хотя большинство российских комментаторов предсказывало явку на уровне 55%, губернаторы и политические элиты сделали все, чтобы избиратели пришли на выборы. В результате явка оказалась довольно высокой - около 61%. Утверждение, что чем выше явка, тем лучше для либералов, поскольку число голосов, подаваемых за коммунистов, довольно стабильно, подтвердилось и на последних парламентских выборах.

Необходимо отметить, что российские избиратели научились отдавать свои голоса исходя из стратегических соображений. Если на выборах 1995 года 49,5% голосов было подано за 39 партий, которые не смогли преодолеть пятипроцентный барьер, то в 1999 году лишь 18,9% голосов было “напрасно истрачено” на 20 блоков, не сумевших преодолеть пятипроцентный барьер. 3,36% голосов, поданных против всех кандидатов, делают эту группу избирателей одной из самых многочисленных после тех, кто проголосовал за шесть партий, вошедших в Думу.

Следует также отметить значение голосов военных, число которых вместе с членами семей составило около 6 млн. человек - примерно 10% всех избирателей. Получается, что на фоне чеченской войны около 90% этой части электората приняло участие в выборах, отдав свои голоса прежде всего “Единству”. Впервые за постсоветский период военные отдали большинство своих голосов “партии власти”. Если из общего числа избирателей за “Единство” голосовал в среднем один из четырех человек, то среди военных - больше половины .

 Прошедшие выборы выявили удивительную последовательность взглядов избирателей. Это не всегда выражается в повторном голосовании за одну и ту же партию (это невозможно, например, в случае с правыми), а в политической ориентации в целом. Так, КПРФ получила 22% голосов в 1995 году и чуть больше на выборах 1999 года, хотя на выборах по одномандатным округам она показала значительно худшие результаты. “Яблоко” теряет на каждых выборах примерно по одному проценту, хотя в целом число поданных за него голосов остается удивительно стабильным.

Следует отметить, что присоединение к списку партии Сергея Степашина не дало “Яблоку” каки