Эпоха свободной торговли. Расхищение башкирских земель

 

Перевод башкир в общегражданское состояние, признание их полными хозяевами своих владений поставил вопрос о праве продажи земли. По положению о башкирах 1863 г. они могли выставить на рынок излишки сверх 40-десятинного душевого надела, для чего требовались решения сельского и волостного сходов, утверждённые оренбургской властью. Административный контроль фактически не допускал торговли землёй и в феврале 1866 г. генерал-губернатор Н.А. Крыжановский представил в МВД проект отмены правительственной опеки над арендой и продажей земли, что, по его мнению, несогласно с признанием башкир «полноправными собственниками».

Этот проект был Высочайше утверждён 10 февраля 1869 г. По новому указу в окончательно размежёванных башкирских дачах, после отвода наделов по 15 дес. на Стр. 163: душу X ревизии, остальные угодья, так называемые «свободные за душевым наделом» земли, можно было свободно продавать. Решение принималось сельским или волостным (где было общее землевладение нескольких деревень) сходами, в последнем случае многое зависело от волостного правления, а мировой посредник оформлял купчую крепость, при этом не входя «в рассмотрение выгодности или невыгодности продажи»[683].

В реальности продажа земли оказалась целиком в руках волостной элиты, которая договаривалась с покупателями и зачастую принуждала рядовое крестьянство (волостной сход) к утверждению сделок, получая немалую «компенсацию» в виде так называемых «тёмных денег». Продавались участки главным образом в башкирских волостях лесного Приуралья, тогда как на северо-западе и в центре Башкортостана, где население понимало ценность земли как основного источника собственного благосостояния, фактов торговли угодьями практически не было. Например, в Кальчир-Табынской волости Стерлитамакского уезда в декабре 1873 г. продажу Заварицкому и другим покупателям 20 тыс. дес. (по цене в 1 рубль) организовывал старшина Юлуков, который на волостном сходе убеждал вотчинников избавиться от якобы излишней земли, за которую нужно платить налоги или её заберут в казну. Согласным подписать купчую тут же раздавали чай, сахар и деньги, но требуемых по закону 2/3 голосов всё равно не хватало и только после применения насильственных мер к концу четвёртого дня сделка была совершена[684].

Край охватила настоящая «земельная лихорадка», сразу с 1869 г. началось оформление сделок. По приблизительным сведениям (площади продавались «по урочищам», без точного измерения территории) было куплено у башкир в 1869 г. – 15 811 дес., в 1870 г. – 11 083, в 1871 – 35 241, 1872 – 84 571, 1873 – 86 194, 1874 – 200 701, 1875 – 66 300, 1876 г. – 37 214 дес., а всего 537 034 дес. В Уфимском уезде башкиры продали 198 207 дес., Стерлитамакском – 166 756, Бирском – 148 309, Белебеевском – 26 693, Златоустовском уезде – 15 тыс. дес. Во многих случаях, когда границы продаваемых участков определялись по естественным ориентирам (горы, реки и пр.), оговаривалось, если будет лишняя земля, она переходит «к покупателю бесплатно». Например, бирский купец Уткин приобрёл 30 тыс. дес., а после измерения в участке оказалось 56 тыс. дес. За счёт этого необычайно низкие цены на башкирские земли (средняя по Уфимской губернии – 1 руб. 40 коп. за десятину, в Бирском уезде – всего 69 коп.) в реальности оказались ещё меньше, если «не считать угощений и раздачи всем домохозяевам на руки подарков»[685]. По данным Х.Ф. Усманова в период «свободной» продажи в Уфимской и Оренбургской губерниях у башкир всего было приобретено около 1 млн дес.[686] В отдельных случаях землю у башкир за недоимки покупала казна[687].

Стр. 164: Когда генерал-губернатор Н.А. Крыжановский в конце 1870-х гг. затребовал из Уфы сведения о продажах земли из башкирских дач, оказалось, что все сделки «совершены неправильно, ибо продажи допущены везде до выдела душевых наделов в натуре». В 1869–1878 гг. в Уфимской палате уголовного и гражданского суда было совершено 112 купчих крепостей на приобретение башкирской земли, по 24 сделкам были поданы жалобы «на неправильное составление приговоров и на действия должностных лиц волостного и сельского управления и мировых посредников». Сельчане протестовали, что земли продаются задёшево, «несогласных заставляли подписывать приговоры», широко практиковались подкуп и угощения, захватывались даже обрабатываемые угодья.

Всего было начато следствие по 28 сделкам. Генерал-губернатор Н.А. Крыжановский сначала предлагал отменить 11 купчих, совершённых «с особенно выдающимися отступлениями» от закона. Но в результате расследования была аннулирована одна сделка, к суду привлекли двух мировых посредников, остальные жалобы оставлены без последствий. Пока шло разбирательство, на три года на всех совершённых купчих лежало запрещение, что сильно осложнило поземельные отношения в крае. Часть земель уже перепродали, многие были заложены в банках, на участках поселилось немало арендаторов. При расторжении сделок башкиры должны были вернуть полученные деньги, и вообще отмена купчих вызвала бы массу судебных исков, поэтому местные власти предложили признать сложившийся переход земли. Однако протесты башкирского населения, возмущение общественности привели к изданию Государственным Советом указа 9 мая 1878 г., по которому продажа башкирских земель допускалась частным лицам и крестьянским обществам только с публичного торга мелкими участками и через посредничество губернского по крестьянским делам присутствия, что фактически вообще прекратило торговлю[688].

Не меньшее возмущение вызвала раздача так называемых запасных земель. В 1870 г. генерал-губернатор Н.А. Крыжановский в своём представлении царю предлагал раздавать в Оренбуржье участки казённой земли «в видах увеличения в крае образованного земледельческого сословия», обещая, что скоро в казну поступит до 3 млн дес. башкирских земель. В результате 4 июня 1871 г. были приняты правила о льготной продаже казённых владений в Уфимской и Оренбургской губерниях «служащим лицам», «от водворения коих ожидается более пользы». Участки нарезали площадью до 2000 дес. по распоряжению министра государственных имуществ.

Целью льготной продажи провозглашалась необходимость использования свободных земель, создание в крае контингента культурных собственников, а главное – возможность «разъединить сплочённую массу мусульманского населения, поселением между ними людей чисто русских». Но вместо казённых площадей власть обратила внимание на запасные участки, которые создавались при размежевании военных припущенников. Им полагалось по 15 дес. на мужскую душу X ревизии, остальные 15 дес. отходили в запас для наделения припущенников из малоземельных дач (в Бирском и Мензелинском уездах таковых насчитывалось свыше 9500 душ)[689].

Стр. 165: В 1875 г. Н.А. Крыжановский получил право распределить около семи участков, судьбу остальных решал министр государственных имуществ П.А. Валуев (в докладах испрашивалось высочайшее соизволение на продажу участка по льготной цене). В итоге в 1876–1880 гг. было распродано 369 887 дес. Владения получили крупные чиновники, их знакомые и родственники, не имевшие никакого отношения к краю, к тому же по произвольным и сильно заниженным расценкам. Управлявший отделом министерства, в ведении которого находились дела о льготной продаже, Климов получил 1939 дес. первоклассного строевого леса, землями обзавелись управляющий канцелярией Оренбургского генерал-губернатора А.Д. Холодковский, управляющий государственными имуществами Уфимской и Оренбургской губерний Ивашинцев, уфимский губернатор В.Д. Левшин, а также семь родственников Н.А. Крыжановского (брат, зять, дочь и прочие).

Из 278 лиц, купивших землю на льготных условиях, 223 служили за пределами Уфимской губернии. Лишь 49 участков обрабатывались новыми владельцами, в 57 они возвели какие-либо постройки. Подавляющее большинство собственников и не собирались становиться «культурными» хозяевами, угодья приобретались со спекулятивными целями, либо в лучшем случае сдавались в аренду. Генерал-майор Греве свой участок в 1828 дес., купленный за 4356 руб., заложил в банк за 15 тыс. руб., генерал-майор Гейнс в 1876 г. приобрёл 2227 дес. за 7373 руб., а через два года продал землю Варшавскому за 56 719 руб., фон-Вольский, получив участок за 500 руб., через месяц перепродал его крестьянам за 15 тыс. руб. По подсчётам М.Е. Ковалевского убытки казны от намеренного занижения цен превысили 1 млн руб.

Раздача запасных земель шла с нарушениями закона, до утверждения раздельных актов и размежевания дач площади расхватывались в спешке. Хотя в 1878 г. уфимские власти просили оставить последний участок в Чубильминской даче, который был нужен для поселения мишарей из д. Сафарово и Термы, в 1879 г. его всё-таки продали. Новые собственники «в первое время не могли разыскать своих земель, а вотчинники и припущенники были крайне изумлены появлением на своих землях нежданных владельцев»[690].

В отличие от земель, покупавшихся у башкир-вотчинников в восточных многоземельных дачах, запасные участки образовывались в западной части Башкортостана, где уже ощущалась нехватка угодий. Власти продемонстрировали пренебрежение интересами населения. В 1878 г. оказалось, что малоземельные припущенники Ельдякской волости Бураевой тюбы (3460 душ) находятся в безвыходном положении, но все ближайшие участки уже были распроданы. К началу 1880-х гг. никакого переселения припущенников не проводилось, пригодные земли лежали в сотнях вёрст, сельчане же продолжали надеяться, «что правительство даст им надел при местах жительства»[691].

Расхищение земель, реализация указов 1869 и 1871 гг. встретили сопротивление населения, «примириться с лишением прежнего простора они не могли». Вдобавок с 1874 г. Уфимская палата уголовного и гражданского суда стала принимать иски Стр. 166: припущенников к вотчинникам о признании за ними «права собственности на занимаемые земли, по закону давностного владения»[692]. К началу 1880-х гг. обстановка в крае накалилась. Помещик А.Д. Дашков отмечал, что «малейшая искра, пустой слух, всякая мелочь может породить движение»[693]. Большую роль сыграла и российская пресса, обратившая внимание общественности на злоупотребления в крае. В различных столичных изданиях («Неделя», «Северный Вестник», другие) выходили многочисленные публикации о расхищении башкирских земель и злоупотреблениях чиновников, вызвавшие общественное возмущение. Особое значение имели статьи уфимца П.И. Добротворского, хорошо знавшего ситуацию в крае. Его материалы читали министр внутренних дел М.Т. Лорис-Меликов и сам император Александр II, поручивший сенатору М.Е. Ковалевскому, проводившему ревизию в Казанской губернии, разобраться и с положением дел в Башкирии[694].

Публикации о расхищении башкирских земель, появившиеся с конца 1880 г., были хорошо известны в Уфимской губернии, «нумера газет с помянутыми статьями имелись у многих башкир», среди которых немало людей знали русскую грамоту. Возбуждение («газетными статьями») населения привело к открытому противодействию размежеванию в октябре 1880 г. Илькульмино-Кульильминской дачи Белебеевского уезда. 3 февраля 1881 г. в Уфу с ревизией прибыл М.Е. Ковалевский. К нему потянулись сотни просителей, в канцелярию сенатора «было подано инородцами до 2000 прошений». Среди крестьянства распространялись слухи о возврате изъятых земель. Когда же М.Е. Ковалевский в апреле распорядился отложить на время межевание Илькульмино-Кульильминской дачи, результатом стал «общий отказ припущенников» повиноваться распоряжениям межевых чинов[695].

Конец хищническому расхищению земель положили ревизия сенатора М.Е. Ковалевского и смена правительственной политики после 1 марта 1881 г. Консервативный курс нового императора Александра III, опора на общину и традиционалистские устои в целом, борьба с либерализмом привели к большим переменам в Башкортостане. 3 мая 1881 г. была прекращена льготная продажа казённых земель в Уфимской и Оренбургской губерниях, последовал ряд кадровых перестановок, 30 марта 1881 г. в отставку отправили всесильного Н.А. Крыжановского, а 12 июля ликвидировали само Оренбургское генерал-губернаторство, и, наконец, 15 июня 1882 г. царь подписал закон о порядке продажи свободных башкирских вотчинных земель.

Хотя башкиры оставались полноправными собственниками своих вотчинных владений, их распоряжение недвижимостью контролировалось государством. Теперь свободные за душевым наделом угодья продавались без торгов самими жителями, но Стр. 167: покупать вотчинные земли могли только казна или крестьянские общества. Вводились ограничения на скупку наделов в одни руки[696]. Землевладельцы – некрестьяне (дворяне, купцы, мещане, пр.) лишались прав на приобретение башкирских угодий. Патерналистская, охранительная политика самодержавия в целом обеспечила башкирам-вотчинникам защиту от спекулятивного расхищения их наследственных владений. Указ 1882 г. действовал вплоть до 1917 г.

Размежевание и законодательные акты 1869–1882 гг. способствовали разрешению сложных, запутанных поземельных отношений в крае, установлению юридически оформленных границ владений, формированию регионального рынка земельной недвижимости. Однако, при решении объективно назревших проблем самодержавное государство не забывало собственные интересы. Главное внимание продолжали привлекать обширные угодья башкир. Современники отмечали, что вотчинники «получают от бывших своих огромных богатств только собственно остатки»[697].

В период либерального правления Александра II малограмотное, слабо разбиравшееся в новых экономических условиях население башкирских общин оказалось участником свободного земельного рынка, что вылилось в разгул спекуляций и широкомасштабное расхищение башкирских угодий. С другой стороны, государство отказалось признать как вотчинников, так и припущенников полными собственниками на все их территории, хотя неприкосновенность землевладения башкир-вотчинников ранее неоднократно подтверждалась верховной властью.

Земли вотчинников были разделены на душевые наделы и свободные за душевым наделом участки, последние предназначались для продажи и специально выделялись. На практике башкиры-вотчинники отказывались это признавать. Припущенники бывшего военного звания, наделявшиеся из башкирских дач и сами претендовавшие на землю на правах давностного владения, из 30 дес. (на мужские души VII ревизии) получали только половину (в действительности меньше), а оставшиеся площади, под предлогом создания запасного фонда для малоземельных припущенников, совершенно незаконно были перечислены в разряд казённых, хотя башкиры-вотчинники (и их припущенники) никогда не проживали на государственных землях.

Даже после прекращения «свободной» продажи башкирских владений, в ходе размежевания вотчинников и припущенников продолжалось выделение запасных участков, фактическое присвоение казной крестьянской земли. Из уже размежёванных башкирских дач к 1890 г. «в запас, в распоряжение казны» отошло 558 034 дес. в Уфимской и 23 468 дес. в Оренбургской губерниях[698]. К 1898 г. по 71 башкирской даче Уфимской губернии запасные земли составили 786 310 дес.[699] Например, в Каршинской волости в даче с центром в д. Мамяково (Уфимский уезд) припущенники получили 6-десятинные душевые наделы общей площадью в 11 934 дес., а в запас отреза Стр. 168: ли 4447 дес.[700], которых всё равно было недостаточно для нормального обеспечения крестьян угодьями. Государство изначально создавало в крае группу малоземельного населения, а запасные участки раздавались на льготных условиях чиновникам, продавались русским и иным переселенцам, сдавались в аренду, принося в казну значительную прибыль.