Использование текстиля в кризисных ситуациях

 

Помимо семейной обрядности вышивки использовались женщинами в окказиональных обрядах, например, в случае болезни членов семьи, пропажи, эпидемии среди скота или в ритуалах профилактического характера. Женщины несли полотенца, холст, одежду к святым местам – делали «завет», «обет». В качест­ве заветов использовали также пелены, представлявшие собой отрезы холста или любой материи с вышитым на нём или пришитым крес­том красного или черного цвета. Заветы приносили в часовни, при­вязывали к крестам, которые устанавливались на перекрестке дорог, у культовых камней. Происхождение этих деревенских святынь коренится в дохристианском периоде. Наиболее часто текстиль несли в часовни. Многие часовни строились на местах священных деревьев, священных рощ и находились в отдалении от населенных мест. Святыми местами являлись также источники и ручьи, считавшиеся целебными. В Заонежье бытовала поговорка: «Воду каждый час Бог светит»[521]. Особенно там известны источники «Три Ивана» и «Ванькина Матка», куда люди по-прежнему приходят пить воду и омыться. У источников оставляют одежду с больной части тела: «Что болит, такую гуньку (одежду) и оставляют. Нога – так чулок... Рубаху там… Одежи на всех кустах понавешено». «Чтоб Бог помог выздороветь»[522].

 Подобные приношения можно рассматривать как вотивы. В виде вотивов раньше изготавливались специальные вышивки - на ткани вышивали изображение больной части тела, погрудное или в полный рост изображение самого человека и приносили такое изображение в церковь или часовню[523]. Кто не мог сам изготовить подобную вышивку, просили у священника готовые и хранящиеся в церкви, накладывали взятые «на прокат» вышивки на больную часть тела во время службы. Согласно Г.П. Дурасову, само шитьё исполняло функцию молитвы об исцелении, а приношения в церковь были своеобразными жертвами[524]. Видимо, со временем вышитое изображение больной части тела заменил элемент одежды – чулок, варежка, платок и т.д.

В прошлом на севере России было характерно использование вотивных подвесок, представлявших собой металлические пластинки. Их изготавливали сельские мастера в виде ручек, ножек, голов, отдельных фигур из жести или серебра. Вотивы подвешивались к иконам с просьбой к святому об исцелении или по случаю исцеления от какой-либо болезни. Изготовить вотив мог любой деревенский мастер, знакомый с обработкой металла. Приношения из текстиля, по-видимому, это женский вариант вотивных приношений.

 Такая традиция существовала также в католических странах, в частности, в Германии (свидетельства XVI в.), где вотивы изготавливались не только в случае болезни, но и к таким событиям, как помолвка, смерть близкого родственника. Чаще они подносились Деве Марии и святым. Материалом мог служить не только металл, но также дерево и воск[525].

Заветы рассматриваются этнографами наряду с древней традицией жертвоприношений, в качестве которых могли выступать и продукты питания (пища как повседневная, так и ритуальная – пасхальные яйца и т.п.; злаки, зерно; доля добычи охотников и улова рыбаков, часть удоев домашнего стада), и деньги, и различные ткани, и другие предметы. Заветы могли иметь и форму действия, например, строительство часовни или воздвижение креста; паломничество к святым источникам, в монастыри.

Заветы по-прежнему играют важную роль в ритуальной и повседневной жизни деревенских жителей Карелии. Поддерживают традицию, в основном, женщины. Исследователями современной карельской и вепсской народной культуры отмечается именно ведущая роль женщин в религиозном культе (праздниках, молениях, приношениях в святые места), сложившемся в советский период. Объясняется это и меньшей контролируемостью повседневной религиозности со стороны властей, и связанностью религиозных ритуалов с «женской» сферой деятельности – обеспечение благополучия семьи, социума. Обет или завет в любой форме является стержнем вепсских традиционных календарных праздников[526]. Приверженность именно женской части деревенского общества к старине, консерватизм во многих областях жизни, религиозность, соблюдение старинных обрядов отмечалось и ранее. Более столетия назад Н. Харузин писал: «... переживания древних верований среди пудожан... хранятся лишь среди женского населения уезда... В среде мужского населения эти воспоминания гораздо слабее» [527].

Святые места воспринимались как точки наибольшего проявления материнской, рождающей силы земли. В их почитании воплотились мифологические представления о Матери-земле – рождающей, дающей и поддерживающей жизнь[528]. Многие заветные часовни посвящены Параскеве Пятнице или Богоматери. Особенно много по всей России в ХIХ в. было маленьких часовенок на столбах с кровлей, защищающей от непогоды иконку Параскевы-Пятницы. Стояли они на развилках дорог. Резные изображения Пятниц стояли у колодцев[529]. По народным поверьям от Пятницы зависело счастье в супружестве, деторождении, урожай.

В почитании святых мест и в связанной с ними лексике прослеживается женская, «материнская» семантика[530]. В то же время следует учитывать, что в топонимике территорий с сильным финно-угорским субстратом названия с корнем «матка» могут восходить и к финскому значению «путь, дорога». В данной связи примечательно название известного заонежского источника «Ванькина матка», имеющего различные коннотации как в языках соседних этнических групп, так и собственно в русской среде[531]. Подобная женская или материнская семантика святых мест или святилищ прослеживается и в традициях финно-угорских народов, что связано с существованием женских божеств, к которым женщины обращались с молитвой о рождении и здоровье детей. В удмуртской традиции это божество Калдысин-мумы, Инмарова мать и т.д., наименования варьировались[532]. У коми, как и у карел и вепсов, не сохранилось представлений об особом женском божестве, только в заговорной карело-финской традиции есть некоторые упоминания о Деве болей/ Кивутар/Вайватар. Христианство вытеснило былые верования, а функции их взяли на себя Дева Мария и Параскева-Пятница. У коми-зырян и коми-пермяков именно Параскева-Пекинча (Пятница) почитается как покровительница женских работ, плодородия и брака, в её честь, как и везде на Русском Севере, воздвигнуто большое количество часовен[533]. В почитании обетных часовен, крестов, источников, камней сказалось влияние старообрядчества (особенно в Кенозерье).

Молодая женщина в д. Марчихинская (Каргопольский район), рассказывала, как недавно относила в местную часовенку детские вещи – чепчик, распашонки. Сделать это ей посоветовала пожилая соседка в качестве способа избавления от бесплодия[534]. Внутреннее убранство этой часовни походит на другие – так же много вещей, одежды. Посреди помещения стоит крест, «обряженный» как женская фигура (повешены бусы, накинут платок).

 С исчезновением традиции играть свадьбы с текстильными дарами, прекращением культивирования льна и производства домотканного текстиля, разрушением церквей и многих часовен все-таки не исчезла традиция приношений текстиля в святые места. Значение текстиля (ранее заготавливавшегося в девичестве или полученного от матери, позднее – покупного) в качестве жертвоприношений, своеобразного дара, остается наиболее актуальным.

Пословица «Бабья дорога от печки до порога» имеет известное обыденное значение. Возможно иное прочтение. Иначе нет смысла всем этим женским ритуалам, пелёнам и дарам. С печью и порогом связано множество верований и ритуалов. За маргиналиями дома-микрокосма невидимый, непроявленный мир, где ткутся сутки и вертится время-веретено. Неосвоенное, чужое таит в себе опасность, очаровывает. Мужчины не столь частые посетители заветных часовен. Их обращение к святым местам связано с рискованными ситуациями на войне, в пути, а заветы спонтанны (деньги, лесные ягоды). «Если погода крепкая застала на озере – завет даёшь отнести что-нибудь в часовню, либо дома положить к иконке, чтоб худого не случилось»[535]. С этой же неопределённостью связана и «женская» традиция заветных приношений, чем объясняется её вневременность. «Посмертные» приношения в святые места, придорожные кресты на местах аварий, платок в часовне, горсть земляники у иконы... В локусах (возможного) разрыва «нити жизни» пересекаются «мужские» и «женские» дороги.

 

Art Leete *