Но, гораздо быстрее и лучше создаёт почву трава.

Степные чернозёмы всегда в несколько раз толще лесных. Это нетрудно объяснить.

Деревья ежегодно наращивают массу древесины, надолго оставляя большую часть органики себе, а трава возвращает почве всё, что взяла, и ещё прибавляет к этому органику и губчатую структуру своего тела.

Однако, наши травы почти лишены возможности создавать почвы. Их или стравливают животным, или часто косят.

Известно, что если дать газону год расти свободно, то на следующий год трава размножится и станет густой, как мех.

Но мы легкомысленно и капризно требуем гладких газонов, а их плохой рост списываем на погоду и качество семян.

Вот факты из жизни травы на нашем участке.

Там, где несколько лет вносились листья, решено было посеять траву. С весны до начала августа мы только дважды уничтожали сорняки, и земля стала очень плотной.

Не трогая поверхность почвы, я разбросал семена лугового мятлика и присыпал их тонким слоем песка. Поливы не делались всё лето.

В сентябре, когда пошли дожди, мятлик взошёл и быстро набрал силу. Травостой был таким роскошным, что мы косили его трижды за осень.

Весь следующий год мы косили мятлик, примерно, каждые 10 дней на максимальную высоту косилки, и я думал, что ухаживаю за травой хорошо.

Однако, следующей весной травостой был очень слабым. Стало ясно, что, обрезая листья, мы не дали развиваться корням.

Я поставил на косилку большие колёсики и поднял режущий аппарат на 10 см. Частота покосов осталась прежней.

За два последующих года травостой загустел так, что заполнились даже голые проплешины. Результат был налицо.

Думаю, периодическое сохранение вольного травостоя было бы лучшим способом ухода за пастбищами.

Невозможность распространять корневую систему означает смерть для растения, и тогда мы должны спасать его, давая дополнительную пищу, в виде удобрений.

Я не применял удобрений, но знаю, что это ускорило бы восстановление травостоя.

Итак, почва улучшается или ухудшается, в зависимости от активности растущих на ней растений.

Если растения растут без помех, создание почвы происходит само собой. Мы можем создавать почвы тем же способом, как это делает природа, но гораздо быстрее.

Почвообрабатывающие машины

Как уже говорилось, плуг позволил людям побеждать сорняки и осваивать новые целинные земли.

Пока почва была богата органикой, не было нужды беспокоиться о выборе орудий для обработки.

Но, на обеднённой почве, глубокая отвальная вспашка является преступлением перед возделываемой культурой, так как создаёт наихудший режим питания и влагообмена.

При этом, прекращается деятельность микробов — аэробное разложение органики и фиксация азота воздуха.

И тогда, фермер сам вынужден кормить землю, чтобы она кормила его.

Пахать с пользой можно в трёх случаях.

1. Там, где пласт органики мощнее глубины вспашки — на целине, или там, где внесено очень много органики и почва уже частично восстановлена.

(Вспашка тут ускорит гниение органики, но дальнейшая обработка должна быть сидерально-поверхностной.)

2. Очень мелкая вспашка применима для облегчения работы дисковых орудий.

3. Двойная вспашка, второй раз чуть глубже, чтобы вернуть запаханную органику на своё место — в верхний слой.

Очень вредно вывернуть плугом лишённую органики нижнюю часть пласта. Это заставляет сомневаться, нужен ли вообще оборот пласта [43].

Иначе выглядит теперь вопрос севооборотов.

Если бы дело было в них, то многие образцовые хозяйства, соблюдающие лучшие севообороты, должны были бы продемонстрировать нам выдающиеся примеры сохранения высоких качеств почвы.

Однако, независимо от применяемых севооборотов, их почвы так же подвержены эрозии и истощению. Дело не в севооборотах, а в приёмах обработки почвы, разрушающих органику.

Теперь, советуют удлинять севообороты, чтобы дольше использовать травы и пахать не так часто (травополье Вильямса). Это может улучшить результаты, но ненадолго — до первой или второй пахоты [44].

Уместно спросить: а почему вообще нужно чередовать культуры?

Самое правдоподобное объяснение — экономия усилий [45]. Посев зерновых по кукурузе и посев трав по пшенице в конце зимы позволял обходиться без вспашки и беречь лошадей.

Но, если бы фермеры знали, какой эффект даёт заделка сидерата, они не стремились бы экономить на этом силы.

Даже если бы они просто оставляли на полях все остатки растений, а не жгли их, то, возможно, проблема севооборота никогда не возникла бы.

Каждый фермер должен сам приспособить заделку органики к севообороту.

Например, фермеры кукурузного пояса испытали трудности, пытаясь задисковать много стеблей кукурузы, вместе с травостоем ржи.

Очевидно, существует предел количества органики, который зависит от техники, погоды и качеств почвы.

Или, если пшеницу убирать комбайном, а не сноповязалкой, то жнивьё остаётся слишком высоким, и травы, посеянные под покров пшеницы, страдают от затенения.

Пшеницу, или другие культуры, можно выращивать на одном месте, если оставлять на поле жнивьё и сеять ещё одну культуру, как сидерат. Это снимает многие проблемы севооборота.

Машины, работающие по растительным остаткам, ещё не созданы. Наилучшими остаются тяжёлые дисковые бороны.

Для плотных, каменистых почв и целинного дёрна, годятся тяжёлые культиваторы с зубьями в форме резца (чизель). После них, дисковые орудия нормально справятся с почвой.

Исчезновение вредителей

Фаталистическое мнение, что болезни и вредители — неизбежное зло, сейчас общепринята.

И, хотя учёные знают, что сильные растения меньше поражаются и болеют, они не развивают эту мысль до более значительной идеи: при надлежащих почвенных условиях, паразиты могут совсем исчезнуть.

Пока мы не связываем наличие паразитов с качеством почвы, мы будем следовать инструкциям химической защиты и бороться с тем, что сами же и разводим.

Исходя из опыта, я пытаюсь обосновать правило: степень вреда от болезней и вредителей указывает на то, каковы условия роста растений. Если вред есть — условия роста плохие. Если его нет или почти нет — условия хорошие.

На настоящей почве погода гораздо меньше определяет состояние растений, чем на бедной.

Также, на настоящей почве, в сравнении с выпаханной, вредителей и болезней намного меньше, а если они и вредят, то очень незначительно.

Однако, механизм этой зависимости пока не ясен. Очевидно, что состав сока на хорошей почве совершенно не такой, как на бедной.

Возможно, мощные растения делают свои ткани твёрже, и их клетки становятся, как бы, «бронированными».

Возможно, их ткани более богаты питательными веществами, и насекомым надо съесть значительно меньше, чтобы насытиться. Я бы хотел знать это точно [46].

Сейчас огромный вред наносит кукурузный мотылёк. Фермеры живут в постоянном страхе перед ним. Но и этот вредитель обнаруживает почтение перед кукурузой, растущей на настоящей почве.

Хотя, у меня не было кукурузы, совершенно свободной от мотылька, я никогда не имел случаев серьёзного повреждения посадок на восстановленных почвах.

Наши овощи также никогда серьёзно не повреждались болезнями и вредителями, хотя, они всегда присутствовали.

Картофель, с годами, давал всё более здоровые клубни, и мы надеемся, что, через несколько лет, он совершенно освободится от инфекции.

История картофеля — весьма поучительна.

В 1945 году мы разрыхлили полосу дикого травостоя на глубину 6-8 см, и посадили картофель в лунки через 30 см — почти втрое гуще, чем принято.

Вскоре после того, как он стал расти, появились жуки. Когда они стали класть яйца, появились божьи коровки и стали поедать кладки жука.

Но, личинки всё же вывелись и начали трудиться в молодых розетках. Тогда появились другие жуки и насекомые. Полоса картофеля была их местом охоты.

Около месяца шла непрерывная борьба. А потом, все насекомые исчезли — хищники сделали своё дело и ушли. Ни один куст картофеля не пострадал серьёзно.

Это удивило даже нас, ведь мы часто видели, как личинки уничтожали весь куст в пару дней. При лучших почвенных условиях, вред от жука должен быть ещё меньше.

Всё это можно проверить. Учёные должны заняться исследованиями в этой области, которая кажется им такой странной.