Когда я создал в России первый франчайзинговый проект, я очень гордился собой. В шутку я себя называл «дедушка русского франчайзинга».

Я действительно был счастлив. Мы первыми стали производить оборудование для производства чипсов, первыми в стране стали производить оборудование для пиццерий. И следующим нашим продуктом закономерно стали хлебопекарни.

Сегодня уже нашу жизнь невозможно представить без небольших частных хлебопекарен, но в то время весь хлеб выпекался на огромных хлебозаводах и затем тысячи грузовиков развозили этот хлеб по деревням, отдаленным населенным пунктам и кварталам.

Современному человеку в России сложно представить, что совсем недавно, в начале 90-х годов, не было в России ни одной маленькой частной хлебопекарни. Мы увидели эту огромную нишу, мы увидели эти огромные возможности и с энтузиазмом бросили все творческие силы на создание первой в России небольшой хлебопекарни – аналогов не было, чертежей не было, единственное похожее производившееся оборудование устанавливалось на больших кораблях.

Взяв за основу корабельную печку для выпечки хлеба, мы начали решать новую интересную задачу. Многие технические трудности мы никак не могли преодолеть. Бились над ними с утра до ночи. Например, для производства печи используется металл разной толщины и разного качества.

Пока печь стоит ненагретая, все нормально: дверки закрываются, поддоны вынимаются, все работает, но как только она нагревается, коэффициент расширения у металла разный, ее начинает заклинивать. В холодном виде разный металл работает прекрасно, а в нагретом виде разные металлические детали между собой начинают конфликтовать, и конструкция начинает давать перекосы, и двери уже невозможно открыть, и поддон вытащить невозможно.

Мы несколько недель бились над решением этой задачи. В машиностроении задачи решаются достаточно медленно, потому что, пока конструкторы придумают, начертят, это занимает не одну неделю, потом чертежи попадают в цех, рабочие по этим чертежам изготавливают опытный образец, он не работает. Необходимы опыты, эксперименты для того, чтобы выяснить причины неполадок. После этого снова конструкторы чертят, снова теряем недели две – три времени, новые чертежи попадают в цех – бесконечная чехарда.

Когда мы потеряли уже достаточно большое количество времени, я собрал самых талантливых рабочих. Я их называл всегда нашими дорогими «Кулибиными» – выдающиеся люди, как Моцарт и Бах в музыке, в области машиностроения это были настоящие гении, Боранкевич, Странков, Никулин, Розов и мой дорогой друг Сергей Блинов.

Проводя очередное собрание, я обратился к ведущим рабочим с простым предложением: «Друзья, нам некогда исправлять ошибки за конструкторами, давайте сразу без чертежей создавать новую печь. За прорыв сразу каждый из вас, дорогие друзья, получает по новенькому автомобилю и хорошую премию».

Сергея Блинова я назначил старшим, его задача была обеспечить материалами и продуктами питания самых талантливых рабочих на земле – и дело пошло, уже через несколько недель мы имели готовый, работающий образец, прекрасно работающий. Испытание образец прошел блестяще, простая гениальная технологичная конструкция. Ура русским талантам! Ура русским самородкам! Ура русским гениям!

Я проехал весь мир, а таких талантливых специалистов не встречал ни в одной стране мира, это действительно правда. Мы сделали оборудование, помимо печи в комплект входил и двухскоростной тестомеситель, который мы тоже сделали впервые в России, расточный шкаф, мукопросеиватели, формы и еще огромное количество всевозможных принадлежностей, без которых нельзя выпекать хлеб.

Но хлеб в малых пекарнях до нас никто в России не выпекал, и вот нам снова пришлось создавать обучающий центр, снова создавать новые рецепты уже не пиццы, а хлеба, снова создавать технологию не только машиностроительную, но и пищевую, и с этой задачей мы справились тоже блестяще.

Никто, как всегда, не верил в наш успех. Никто не верил, что кому-то нужны хлебопекарни. Нашей команде удалось невероятное – за короткое время разработать хлебопекарню, построить обучающий центр, создать рецептуры, технологии производства. Даже на сегодняшний день такое быстрое комплексное решение бизнес-задачи вызывает уважение. А в начале девяностых это было что-то невиданное, грандиозное, триумфальное.

У нас уже был опыт продаж, мы дали пробную небольшую рекламу. После первой же рекламы все мы испытали шок, включая телефонисток, всех менеджеров и меня. За первые сутки мы получили более пятисот заказов на оборудование, более пятисот просьб о покупке хлебопекарен – да это и понятно, наша хлебопекарня стоила пятнадцать тысяч долларов, а самая дешевая французская или немецкая – восемьдесят пять тысяч долларов, нашу мог отремонтировать любой ремонтник, а для иностранной пекарни необходимо было покупать зарубежные запчасти.

Чтобы увеличить оборотные средства, купить дополнительно станки и поднять уровень производства наших хлебопекарен до уровня спроса, нам был нужен дополнительный капитал.

Что делать? Банковские кредиты в то время были под двести двадцать процентов годовых. Единственным выходом из сложившейся ситуации было привлечение стороннего капитала. Для этого нужно было расстаться с частью нашей собственности. На совете директоров компании после долгих споров было принято решение продать сорок девять процентов акций сторонним инвесторам.

Я сделал, наверное, одну из самых больших ошибок в моей жизни. Времена были смутные, лихие. Мы были наивными простаками. Оформив все документы на эмиссию сорока девяти процентов акций, мы написали бизнес-план. По нашим расчетам, минимальная потребность в России была двадцать тысяч хлебопекарен, так как мы были первыми, и конкурентов у нас на тот момент не было, мы планировали изготовить десять тысяч хлебопекарен и заработать суперприбыль.

Идея понравилась инвесторам и специалистам в области ценных бумаг, но нам крупно не повезло, даже не нам, а мне, потому что я никогда не прячусь за спины подчиненных, я беру ответственность лично на себя. В то время в России был расцвет финансовых пирамид – «Хоперинвест», «МММ», «Русский дом Селенга» и черт еще знает каких. Они выкачивали миллиарды долларов из нашей матушки-России. Когда мы начали продавать свои акции, вокруг них спекулянты создали настоящий ажиотаж, подключили телевидение, подключили прессу, и наши акции, на мою беду, стали пользоваться огромным спросом.

Тогда я не знал, что для меня это обернется одним из самых болезненных поражений в моей жизни. От продажи акций в компанию стали поступать деньги, появились оборотные средства, мы начали покупать оборудование, заводы, производство и добились колоссальных результатов. Сегодня я с гордостью могу сказать, что нам удалось сделать очень многое, особенно благодаря Александру Антоновичу Давыдову и его замечательному сыну Игорю, великий производственник, производственник с большой буквы смог наладить производство на высочайшем уровне.

Благодаря Александру Антоновичу и таким же мощным производственникам нам удалось выпустить более двух с половиной тысяч хлебопекарен. Мы выпускали до десяти комплектов оборудования в день. Если посчитать, сколько мы создали рабочих мест, – ведь на одной хлебопекарне работает не один человек, а как минимум четыре, – получается, что нам удалось за короткое время создать более десяти тысяч рабочих мест.

Но вот лопается «МММ», и на бирже начинается паника. В России почему-то все принято равнять под одну гребенку. Всем наплевать, что вместе с финансовыми пузырями рушатся и нормальные проекты. Я знаю несколько прекрасных проектов, которые были похоронены под обломками финансовых мыльных пузырей.

Для меня самым страшным был даже не кризис в стране. На всю жизнь в моем сердце болью осталась та ложь, грязь и яд, которые мне пришлось испить до дна. Мощный коллектив энтузиастов, создающий уникальное по цене и по качеству оборудование, вдруг смешали с грязью. Я всегда знал, что делаю очень важное и нужное дело.

Я гордился вместе со своим коллективом тем, что делал. Было очень трудно в год кризиса. Металл подорожал в пятнадцать раз, банки лопались, кредитов не давали. Было ощущение, что мы работали в стране, которую постоянно трясут землетрясения: вроде бы вчера ты приходил в банк и договаривался о сотрудничестве, но сегодня ты уже не находишь привычного тебе здания – ты видишь груду развалин, банк лопнул, закрылся. Разрушены были производственные связи, было очень тяжело.

Я попытался спасти предприятие. Для того чтобы выжить, нам нужны были заказы. Я приехал к трем губернаторам, я представил им план оснащения целых областей малыми хлебопекарнями. У меня были гарантийные письма солидных банков, у меня был бизнес-план, у меня были все аргументы за то, чтобы оснащать наши города и села российским оборудованием, которое в несколько раз дешевле импортного.

Но когда я увидел, что чиновники оказывают предпочтение западным хлебопекарням стоимостью в двести - двести пятьдесят тысяч долларов и игнорируют наши хлебопекарни стоимостью пятнадцать тысяч долларов при такой же производительности, я понял, что в то время машиностроение никому не нужно было в нашей стране.

Наверно, для того, чтобы самим съездить за границу или еще по каким-то понятным причинам. С одной стороны – непонимание чиновников, которые обязаны поддерживать нашу промышленность, с другой стороны – клевета и грязь журналистов. Ни один журналист не приехал и не прошелся по нашим заводам, по нашим цехам. Ни один журналист не посетил работающие хлебопекарни, не приехал в центр обучения, но статьи были настолько пакостные, грязные, что, честно признаюсь, меня это сломало.

В стране был колоссальный кризис, страх за будущее, все рушилось, бездумная политика старого правительства убивала машиностроение, но меня сломали не материальные трудности, не производственные.

Я искренне наивно верил, что делаю что-то очень важное для людей, и свято верил в то, что недорогие надежные хлебопекарни действительно нужны людям. Но когда в прессе, на телевидении меня начали смешивать с грязью, называть жуликом, негодяем, этого я перенести не мог.

Налоговая инспекция и полиция просто жили у нас в офисе, пытаясь найти криминал, пытаясь найти преступление, не давали спокойно работать, но это полбеды, это нормально, на то они и нужны, налоговые органы, чтобы проверяли и стояли на страже государства. Но когда вместо элементарного уважения ты получаешь плевок в душу, когда рушится твоя вера в здравый смысл, вот это пережить очень тяжело.

Когда я покидал пост председателя совета директоров, компания показывала хорошую прибыль, за год мы получили полтора миллиарда рублей прибыли. Но я уже не мог работать, я написал заявление и, опустошенный, сломленный, в горьком одиночестве переживал свое самое большое поражение. Я передал контроль над предприятием, мне уже ничем не хотелось заниматься. Я понимаю, что для нормального капиталиста, для нормального бизнесмена в моих действиях нет никакой логики, но для меня человеческие ценности всегда были выше денег.

И вот я, познавший успех и славу, опять сорвался на самое дно пропасти нищеты, презрения, лжи и страдания. То, что я разорился, потерпел поражение, это было не так важно. Самое трудное было найти точку опоры в жизни. Сгорело мое сердце, сгорела моя душа. Просыпаясь утром, я не хотел жить, в сердце моем было черно – столько лет, сил отдать любимому и, как я считал, важному для людей делу, и моей наградой, моей «золотой медалью» были клевета и позор.

Я не умер физически только потому, что у меня была дочь, родители, жить мне в тот момент абсолютно не хотелось. Передать мои страдания невозможно, да и пережить, наверное, такое тоже невозможно. Я жил в маленьком провинциальном городке, где все друг друга знают.

Интересно было наблюдать за моими так называемыми бывшим «друзьями». Когда я был богат, известен, когда я праздновал свой день рождения, меня поздравляли огромное количество так называемых «друзей». Мне нравилась жизнь успешного человека. Мне нравилось, что у меня очень много друзей. На очередной день рождения собирались люди и говорили мне самые, как мне казалось, искренние слова о дружбе, о братстве, о преданности. Вы знаете, дорогой мой читатель, может, покажется смешно, но я верил. И вот я попал в беду.

Одна газета за другой мордовали меня, поливали грязью, представляя подлецом, обвиняя во всех возможных грехах. Но, подчеркиваю, ни налоговая инспекция, ни другие органы не нашли ни одного существенного замечания, маленькие замечания всегда можно найти, но никакого серьезного нарушения финансовой дисциплины не было, я был чист и перед законом, и перед Богом. Но в нашей стране, когда ты попадаешь в мясорубку лжи, обмана и подлости, это уже не имеет никакого значения.

Я для себя тогда сделал первое открытие, у меня наступило первое прозрение: оказывается, людям, которые себя называли моими друзьями, нужны были мои деньги, мои связи, они врали мне, они меня обманывали. После этого открытия я пятнадцать лет не праздновал свой день рождения. Мне жалко было тратить время, слушая пустые похвалы, пустые речи людей, которые, надев маски, врали. После моего разорения у меня остался очень маленький круг настоящих друзей.

Когда ты разоряешься, из богатого превращаешься в нищего – это полбеды. Но когда, делая действительно хорошее дело, помимо нищеты ты получаешь огромное количество незаслуженной клеветы и унижения, боль твоя становится невыносимой.

Какое утешение в этом аду, в этом кошмаре нашел ваш покорный слуга? Вы будете смеяться, дорогой читатель, но когда уже все рухнуло, подсчитав свои долги и убытки, я обнаружил, что, управляя сотнями миллионов долларов, я не просто бедный человек, не просто нищий, а еще должен семьсот пятьдесят тысяч долларов. Как-то утром, когда я уже понял, что дальше падать некуда, я был на самом дне, я проснулся в четыре часа и задал себе вопрос: «Какие в твоей ситуации есть плюсы?».