Стратегия «равноприближенности»

В многополярном мире, где все еще не утратили своего значения силовые факторы, Россия не может позволить себе изоляцию. Интеграция в мировой рынок, причем в качестве великой державы, а не в положении «бедного родственника», — это главная задача её внешней политики на предстоящие годы. России нужны надежные союзники, мощные, сильные, предсказуемые, способные в случае необходимости оказать ей реальную поддержку. И искать их надо прежде всего среди наиболее развитых в экономическом отношении государств с прочно устоявшимися демократическими традициями.

Вместе с тем следует в полной мере отдавать себе отчет в том, что ни с одним из существующих или формирующихся основных центров силы — таких как США, Китай, Германия и Япония — у России никогда не будет прочного и постоянного стратегического союза. Это подтверждает и история: все внешнеполитические, военные и экономические союзы, выстраивавшиеся с этими странами когда-либо Россией, рассыпались гораздо быстрее, чем успевали окончательно сойти со сцены поколения политиков, заключавших их. Эти страны объективно являются геополитическими, экономическими и военными оппонентами и по отношению к России, и по отношению друг к другу. Наилучшей политикой для нас поэтому является поддержание динамичного равновесия между ними, в условиях которого, при взаимном сдерживании этих центров силы, Россия получает возможность для достаточно большого и вместе с тем необременительного в экономическом отношении внешнеполитического маневра. Это значит, что она не должна вступать в конфронтацию ни с одной из этих стран, ни впадать от какой бы то ни было из них в одностороннюю зависимость. Оптимальной стратегией для России в ближайшие десятилетия (а возможно и на весь XXI век) является стратегия «равноприближенности».

Хотя вышеупомянутые страны не могут быть стратегическими союзниками России, они способны стать ее важнейшими партнерами прежде всего в решении вопросов обеспечения международной безопасности. Без их помощи трудно рассчитывать на успех в осуществлении экономической реформы, создании современной рыночной экономики, уже не говоря об интеграции в мировое экономическое пространство демократических государств.

Отсюда вывод: в отношениях с этими странами следует перейти к прагматичной, спокойной и взвешенной политике. В частности, необходимо четко разграничить сферы жизненно важных интересов, договориться о взаимном невмешательстве в эти сферы, а также определить реальные сферы взаимодействия по стратегическим вопросам, представляющим долгосрочный взаимный интерес, и сосредоточиться именно на них. Применительно к отношениям с США к таковым, в частности, относятся: стратегическая стабильность, нераспространение ОМУ и средств его доставки, предотвращение и ликвидация региональных конфликтов, военно-техническое сотрудничество, разоружение и контроль над вооружениями. Российско-китайские отношения: стабильность и безопасность в АТР, военно-техническое и широкое экономическое сотрудничество. Российско-германские отношения: формирование системы европейской безопасности с участием России, ее интеграция в основные европейские институты, трансформация НАТО, экономическое и технологическое сотрудничество, экология. Российско-японские отношения; совместное освоение российского Дальнего Востока, а также Восточной Сибири, богатств мирового океана.

При этом следует иметь в виду, что каждый из центров силы будет жизненно заинтересован в широком взаимодействии с Россией в целях сдерживания других центров и недопущения возникновения новых сверхдержав — будь то в военно-политическом или экономическом измерении.

Вместе с тем надо отдавать себе отчет и в том, что, хотя «планка» партнерства ниже, чем «планка» стратегического союза, она все же выше, чем «планка» сотрудничества. Для сотрудничества достаточно совпадения прагматических интересов. Например, СССР и США активно сотрудничали в годы холодной войны в таких важнейших вопросах как предотвращение ядерной войны, контроль над вооружениями, нераспространение ОМУ. Партнерство предполагает иную основу. Это либо гомогенность (полная однородность) общественного устройства, либо, по крайней мере, согласие в фундаментальных принципах, определяющих внутреннюю и внешнюю политику сотрудничающих государств. Это совпадение или близость именно стратегических интересов геополитического или экономического характера. Это, наконец, высокий уровень взаимопонимания. Очевидно, что Россия и другие центры силы находятся лишь в самом начале пути к такого рода модели взаимодействия. Достигнутое к настоящему времени практическое наполнение сотрудничества России с США, Германией, даже Китаем, не говоря уже о Японии, еще далеко от настоящего партнерства, предполагающего, помимо перечисленных условий, еще и высокую доверительность, а в некоторых случаях и взаимопомощь, позволяющие координировать, согласовывать и вырабатывать общую политику в отношении третьих стран.

Помимо общих интересов, равноправное партнерство подразумевает механизм консультаций при принятии решении, а также органы постоянного взаимодействия на рабочем уровне. В этой связи России необходимо создавать серьезную инфраструктуру взаимодействия с выше перечисленными странами. Имеется в виду система разного рода согласительных комиссий и подкомиссий, комитетов, регулярных рабочих встреч на всех уровнях, которые, как показывает практика, выступают мощным регулятором партнерства внутри индустриального мира и одновременно его амортизирующим механизмом, служащим гарантией его прочности и даже необратимости. Создание именно такого механизма сегодня в повестке дня отношений России с этими странами. Эта задача требует длительной и кропотливой работы, результаты которой никогда не будут внешне выглядеть столь же эффектно, как, например, договоры о разоружении.

Сейчас уже ясно, кажется, всем: наша попытка добиться стратегического союза с США не увенчалась успехом. Нельзя было ожидать, что Вашингтон за спиной своих западных союзников по НАТО пойдет на соглашение об «особых» отношениях с Москвой. Наивно было рассчитывать и на то, что США предпочтут слабую и непредсказуемую Россию своим главным западным партнерам — таким как Япония и Германия. Как показал опыт последних трех лет, попытки «подыгрывать» Вашингтону, попрошайничать и заискивать перед ним в расчете на благосклонность американцев обрекают нас на второстепенную роль, когда «старший партнер» все меньше считается с интересами «младшего».

Исходя из этого, необходимо переформулировать принципы стратегического партнерства с Соединенными Штатами, отойдя от формулы «ведущий-ведомый». Это будет очень непросто, хотя бы потому, что американская внешнеполитическая традиция знает лишь такой феномен как «партнерство с позиций превосходства».

Наши отношения с Китаем ни в коем мере нельзя ни идеализировать, ни упрощать. Они могут быть чреваты и весьма опасными конфликтами, особенно в перспективе. Достаточно взглянуть на карту (общая граница превышает четыре тыс. км.), чтобы понять, насколько сильным может быть в обозримом будущем давление на наши дальневосточные и сибирские территории демографического гиганта, население которого через пять-шесть лет будет превышать население России ни много ни мало, но в десять (!) раз. В настоящий же момент пограничные вопросы между Россией и КНР в основном решены, двусторонние отношения ровны и стабильны, и по всем имеющимся оценкам основной вектор военно-политических усилий Китая в ближайшие годы не будет направлен в сторону России. Китай заинтересован в поддержании как минимум нормальных с ней отношений, в том числе и с учетом того, что после распада СССР он оказался в положении главного оппонента по отношению к США и Западу в целом. В геополитическом, историческом и культурно-цивилизационном плане такое противостояние вполне закономерно, и китайцы его предвидели уже давно. Но произошло это слишком рано, когда Китай к нему оказался еще не готов.

Используя эту ситуацию, мы могли бы активизировать российско-китайское взаимодействие по целому ряду вопросов, в особенности с учетом определенной взаимодополняемости экономик дальневосточного региона России и северо-востока КНР. В геополитическом плане такое сближение могло бы осуществляться как совместная реакция на попытки усиления США и НАТО не только в Европе, но и в других районах мира, которую однако нельзя доводить до сползания к военно-политическому альянсу на антизападной основе.

Основная притягательность России для Китая — это российские военные и авиакосмические технологии, которые Китай стремится получить за менее значительную цену, чем на Западе, и в больших объемах. США пугает возможность ускоренного наращивания военного потенциала Китая за счет именно этих технологий. Однако и Россия должна проявлять осторожность в военных сделках с Китаем, сохраняя технологический отрыв от него и усиливая привязку китайских производителей вооружений к российским разработчикам и предприятиям. Нельзя допустить вооружения Китаем исламского мира и образованию оси Китай — дальнезарубежный ислам в целом. В жестком правовом регулировании — как на федеральном, так и на местном уровне — нуждается процесс формирования китайской диаспоры на Дальнем Востоке, поощряемый китайским руководством. Не следует забывать и того, что нынешняя линия китайского руководства в отношении России является составной частью его долгосрочной стратегии, направленной на выигрыш времени, — обеспечение благоприятных международных условий для накапливания сил, наращивания экономической и военной мощи до такого уровня, который гарантировал бы ему доминирование в АТР, а в дальнейшем — и в глобальном масштабе. В этих условиях наиболее привлекательным для Пекина в политическом плане было бы втягивание России в сдерживание США и Японии, в том числе и за счет ухудшения ее отношений с этими странами.

Если делать выбор, что поддерживать в Китае — демократию или стабильность, Россия должна, несомненно, выбрать стабильность. Хаос в гигантском соседе по «советскому образу» означает непредсказуемые вызовы для России и для всего мира. Россия должна поддерживать тесные связи с любым китайским правительством, обеспечивающим стабильность в стране. Именно стабильное и сильное правительство КНР, контролирующее внутреннюю ситуацию, будет способно обеспечить выполнение достигнутых с Россией политических договоренностей, обязывающих обе стороны соблюдать принципы суверенитета и территориальной целостности, невмешательства во внутренние дела и конструктивного сотрудничества.

Успех нашей внешней политики в целом во многом будет зависеть от ее сбалансированности на западном и восточном направлениях: с одной стороны, России нельзя поддаваться возможным уговорам Запада по созданию некой коалиции для сдерживания Китая, с другой стороны — не предлагать Китаю и не принимать от него предложений о стратегическом партнерстве на антизападной (в т.ч. антияпонской) основе. В то же время необходимо вместе с Западом работать над созданием системы связей, вовлекающих Китай в традиционные международные отношения, в особенности режимы нераспространения (РКРТ, Новый форум, Австралийский клуб и т.д.) с тем, чтобы связывать растущую роль Китая соответствующими международными обязательствами.

После неудачной попытки заключить стратегический союз с США многие российские политики рассчитывают теперь на стратегический союз с Германией. Не вызывает сомнения, что Германия становится одним из главных центров силы в формирующемся многополярном мире. Сегодня она все еще занята «перевариванием» бывшей ГДР, но через несколько лет может превратиться в ведущую державу в Европе. Уже сейчас Германия занимает ключевые позиции в ЕС, она обладает крупнейшей армией среди европейских держав НАТО, и по мере ослабления американского военного присутствия в Европе ее влияние в альянсе, несомненно, будет возрастать. При этом российско-германские отношения развиваются относительно неплохо. Германия остается одним из главных торговых партнеров России. Нет в российско-германских отношениях и видимых перепадов, как это происходит в отношениях между Москвой и Вашингтоном.

Но на каких условиях возможен стратегический союз с этой страной? Ведь речь не идет о новом Раппало. Главным приоритетом Германии остается Европейский Союз, а в более широком смысле — экономическая, политическая и военная консолидация Европы. Для Германии предпочтительно строить будущую Европу через расширение и укрепление уже существующих структур — НАТО, ЕС и ЗЕС, в которых Россия не представлена и вряд ли будет представлена в обозримом будущем. Если в 1987 году СССР превосходил ФРГ по производству валового продукта примерно вдвое, то сейчас Россия в три раза уступает по этому показателю объединенной Германии. Из этой схемы возникает явная перспектива такого «посредничества» Германии, при котором Россия должна дать согласие на полную экономическую и военную интеграцию Центральной и Восточной Европы, а возможно, и стран Балтии в НАТО. Неслучайно, вопреки обоснованным возражениям и опасениям России, Германия не только не попыталась ввести политику блока в разумные рамки, но и выступила в числе активнейших сторонников его расширения. Вряд ли нам целесообразно становиться «младшим партнером» Германии.

В то же время нельзя не видеть, что Германия понимает, что от состояния германо-российских связей во многом будет зависеть не только европейская стратегическая стабильность, но и возможность Бонна достичь своих политических целей в Европе. Она не в восторге от политики США в Европе и может оказаться нашим партнером при решении целого ряда вопросов европейской безопасности, которую, как справедливо считают немцы, следует строить не в интересах одних лишь США. По мере превращения Германии в крупнейшую европейскую державу и мировой центр силы она будет проводить все более независимый курс, что неизбежно приведет в перспективе к обострению германо-американских отношений.

В Германии понимают и то, что без взаимодействия с Россией, способного дать Европе необходимую глубину экономического пространства и практически неисчерпаемые запасы полезных ископаемых, не обойтись. В Германии яснее, чем где-либо, еще понимают риск, связанный с исключением России из Европы. Основополагающий для российско-германских отношений Договор о добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве от 9 ноября 1990 г. устанавливает своей статьей 5, что целью усилий обоих государств является «превращение Европы в единое пространство права, демократии и сотрудничества в области экономики, культуры и информации». Это означает, что российско-германское взаимодействие должно прокладывать путь к созданию Большой Европы. Германское единство стало в первую голову результатом взаимопонимания между россиянами и немцами. Это был исторический уговор — единая Германия в единой Европе с равноправным включением России. И если Германии суждено выполнить свое историческое предназначение как центра интегрированной Большой Европы, она должна стать европейским якорем России.

Что касается Японии, то продолжать поиск решения существующей территориальной проблемы, разумеется, необходимо. Вместе с тем, решать территориальные вопросы в период, когда российское государство ослаблено, было бы неправильно и контрпродуктивно. Какой же выход может быть из этого положения? На мой взгляд, его предложил России Евгений Примаков, который посоветовал японцам проявить ту же мудрость, какая была проявлена в отношении Китая, когда тот заявил о своих претензиях на часть японской территории. Китай тогда предложил Японии следующую формулу: давайте отложим этот вопрос до будущих поколений, а пока будем развивать сотрудничество, чтобы создать обстановку, наиболее благоприятную для решения этого вопроса в будущем. Предпосылки для этого имеются. По Токио сейчас гуляют планы развития экономических связей с Россией, а иные из них, например, проект трубопровода Сибирь — Тихоокеанское побережье, оцениваются в десятки миллиардов долларов.

К этому следует добавить, что успешное развитие российско-японских отношений во многом будет зависеть от того, насколько обе страны будут проводить независимую от других центров силы политику по отношению друг к другу. Известно, например, что США имеют прямое отношение к территориальному спору между Москвой и Токио, более того, они вообще его создали. Сталин, как известно, получил Курилы с согласия Рузвельта в обмен на участие Советского Союза в войне, причем не только те острова, которые раньше принадлежали России и потом были обменены на Сахалин, но и все остальные острова. Тем самым США сознательно надолго рассорили Японию с Россией, добившись выгодного для себя геополитического положения на Дальнем Востоке Хорошо известное заявление бывшего посла США Т. Пикеринга в 1996 году относительно того, что спорные острова Южных Курил являются японской территорией и что Россия должна непременно вернуть их Японии (Пикеринг, кроме того, предостерег американские деловые круги от участия в проектах на Курилах), — продолжение США той же линии.

Японо-американские отношения сейчас однако тоже не столь уж безоблачны. США приходится платить все более высокую политическую цену за сохранение в Японии своих военных баз. Да и японцы все активнее стремятся выйти из-под опеки старшего партнера. В этой связи весьма характерной была реакция на заявление Пикеринга министра иностранных Дел Японии Коно. Глава японского МИД отметил, что он по-человечески благодарен Пикерингу, но при этом полагает, что территориальная проблема — это сугубо двусторонний российско-японский вопрос, и Соединенным Штатам нет необходимости обращаться к нему, да еще в такой форме, как это было сделано послом США в России.

Все эти факторы, взятые в совокупности, позволяют сделать вывод о том, что отношения с Японией — это важнейший стратегический резерв российской внешней политики. И надо лишь грамотно им распорядиться, выбрав для этого подходящий момент.

 

«СОЮЗНИК» В БЛИЖНЕМ ЗАРУБЕЖЬЕ

 

Теперь о возможных союзниках России. Очевидно, что твердая на них опора выглядела бы внушительно в глазах мирового сообщества, помогла бы и нашим отношениям с основными центрами силы, с которыми мы будем одновременно и партнерами, и соперниками, поскольку заставила бы их больше считаться с Россией. Такую опору можно обеспечить за счет активизации политики России в различных регионах мира. Здесь ни в коем случае нельзя пренебрегать сравнительно небольшими государствами. Ибо и они в некоторых ситуациях способны обеспечить необходимую «критическую массу» для решения вопросов мировой политики в пользу России. При этом следует учитывать, что многие страны весьма отрицательно относятся к попыткам США утвердить себя в качестве единственной сверхдержавы, сформировать «новый международный порядок» только по собственной модели и под собственные интересы. И хотя такое отношение к роли США далеко не всегда реализуется в каких-либо активных и согласованных действиях (большинство стран, недовольных формированием однополюсного американоцентристского мира, стараются в то же время поддерживать с США хорошие отношения, сознавая их огромную роль в области мировой экономики и финансов, а также в военно-политической сфере), оно создает немалые возможности для российской внешней политики.

Важнейшим незадействованным потенциалом внешней политики России являются отношения с Украиной, Белоруссией и Казахстаном, а также другими бывшими республиками СССР, прежде всего с Грузией и Арменией. К каждой из них необходим особый подход, своя стратегическая линия и тактика.

Как показало подписание в Москве в 1996 году межгосударственного Договора между Россией, Казахстаном, Белоруссией и Киргизией, на просторах Евразии обозначилась группа стран, опережающая в интеграционных процессах другие страны СНГ, являющая им пример сближения без утраты национальной государственности и суверенитета. Этот договор открывает путь для того, чтобы безболезненно, без ущерба собственным интересам сблизить национальные законодательства, согласовать методы проведения социально-экономических преобразований, а в перспективе — создать единое правовое и экономическое пространство. В области экономики стороны намерены координировать осуществляемые реформы, создавать благоприятные условия для функционирования общего рынка товаров, услуг, капиталов и рабочей силы, обеспечивать равное право на приобретение в собственность имущества, владение, пользование и распоряжение им на территории любого из четырех государств, проводить согласованную политику ценообразования. Для этого предполагается создать единую модельную нормативную базу гражданского законодательства и государственного регулирования экономики. Начинается формирование транспортного, энергетического, платежного и других союзов. Кроме того, уже в нынешнем году можно было бы завершить создание единого таможенного пространства.

Интеграция России с Белоруссией представляет собой четкое и абсолютно понятное воплощение идеи создания на обломках постсоветского пространства активного центра влияния, а в перспективе — нового государственного образования с его собственной динамикой, идеологией и национально-культурным феноменом. В глобальном плане впервые за последнее десятилетие Россия переходит от сугубо реактивной схемы поведения к активной созидательной, а Белоруссия выступает в авангарде экономических, военно-политических и культурно-мотивированных интеграционных процессов.

Объединение России и Белоруссии принесло бы России целый ряд неоспоримых преимуществ.

В сфере внешней и оборонной политики: непосредственный выход на границы Центрально-европейского региона; устранение потенциальной угрозы создания так называемого «Балтийско-Черноморского» пояса изоляции России; получение дополнительных мощных средств воздействия для развития отношений с Украиной; нейтрализация возможности превращения Украины в «буферное» государство; улучшение позиций для диалога с Польшей, а также, хотя и в меньшей степени с государствами Балтии; придание импульса развитию процессов дальнейшего сближения в «интеграционном ядре» СНГ (Россия, Белоруссия, Казахстан, Киргизия) и, возможно, в Содружестве в целом; общее усиление влияния России в мировой политике посредством доказательства своей способности к проведению столь крупномасштабной акции, как объединение с соседним независимым государством; оптимизация стратегического положения России на западном направлении; увеличение военных возможностей государства в области обычных вооружений за счет боеспособной белорусской армии; получение пространства для маневра в рамках Договора ОБСЕ, получение дополнительных возможностей для совершенствования как собственной системы ПВО и ПРО, так и объединенной ПВО Содружества; затруднение деятельности внешних антироссийских сил в Белоруссии.

Велик и политико-психологический выигрыш: сближение России и Белоруссии серьезно ослабит в России синдром «разделенной нации».

В качестве основных экономических приобретений можно отметить: создание общего рынка товаров, труда и капитала и устранение всевозможных барьеров на пути их движения; возможность использования чрезвычайно выгодного геоэкономического положения РБ и ее развитой транспортной и внешнеторговой инфраструктуры в общих экономических интересах; удешевление перевозок, связанных с поддержанием ее жизнедеятельности Калининградской области; получение качественной белорусской продукции по ценам, существенно ниже мировых (продовольствие, продукция легкой промышленности, химического, строительного и лесного комплекса, бытовой техники, тракторов, большегрузных автомобилей и пр.); участие в приватизации в Белоруссии; восстановление и создание новых технологических связей предприятий России и Белоруссии, которое позволит оживить отдельные российские производства, удешевить готовую продукцию и создать новые рабочие места (через совместные ФПГ); ликвидацию «черной дыры», через которую утекают доходы российского бюджета от акцизов, и создание необходимых предпосылок для реализации монополии государства на торговлю винно-водочными изделиями. Главная же геоэкономическая выгода от объединения — получение Россией надежного транспортного коридора для товаропотоков и, особенно, газа, а впоследствии, и нефти; резко ослабнут конкурентные позиции стран, через которые сейчас идут основные грузопотоки, — Украина, государства Балтии и др.

Несмотря на то, что на первом этапе объединительных процессов Белоруссия будет выигрывать относительно больше, с годами «экономическая выгодность проекта» объединения для России при разумной политике будет нарастать.

Сравнивая возможные потери и приобретения Российской Федерации от создания интегрированного объединения с Белоруссией, можно сделать однозначный вывод — объединение отвечает национальным интересам России, более того — создает «модель» реинтеграции.

В сложившейся обстановке представляется целесообразным перейти к активной схеме развития углубленной интеграции двух братских стран и народов. Этого, как подтверждают опросы населения, ждут народы как России, так и Белоруссии.

Утрата Белоруссией своей международной правосубъектности сейчас невозможна. Создание нового союзного государства повлекло бы прекращение действия Конституции Российской Федерации 1993 г со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями. Этот вариант неприемлем ни для российского, ни для белорусского руководства. В Белоруссии нет давления населения в пользу вхождения в Россию, способного преодолеть гарантированное в данном случае сопротивление верхов. Неизмеримо возрос бы в данном случае и внешнеполитический ущерб ввиду прямого отпора данной схеме интеграции со стороны Запада. Попытки России навязать вариант «жесткой федерации» привели бы к росту сопротивления интеграционной идее как таковой, повышению влияния антироссийских сил, бесцельной растрате времени.

Наиболее реалистичным и отвечающим интересам двух стран вариантом является создание полноценного Союза, т.е. конфедерации суверенных государств, что и предусмотрено подписанными в мае 1996 г. двусторонними соглашениями.

Аргументы о том, что сближение или даже унификация экономических систем двух стран обязаны предшествовать интеграции политической, представляются надуманными и противоречат мировой практике (объединение Германии, создание ЕС). В случае выдвижения российской стороной требования первоначальной интеграции хозяйственных механизмов Союз двух народов никогда не состоится. Решение проблем политических должно идти параллельно или даже впереди унификации экономических систем.

В экономической области речь должна идти о самой близкой интеграции двух экономик, введении единой валюты, расчетно-кредитной системы, единого Центрального банка на основе ЦБ России, унификации экономического законодательства, т.е. создании реально единого экономического пространства.

Пока еще рано говорить о передаче в компетенцию ССР вопросов оборонного характера, однако очевидны и чисто военные интересы России и Белоруссии в регионе. На территории Белоруссии находится первый эшелон российской противоракетной обороны. Российский военный объект в Барановичах составляет неотъемлемую часть системы предупреждения о ракетном нападении. Объект, расположенный в Вилейке, входит в систему связи Военно-морского флота России. По данным российских специалистов, строительство подобных объектов в России займет 5–6 лет и потребует около 7 трлн. руб. плюс 10 трлн. на создание собственной группировки ПВО на западных границах. С Белоруссией необходим и механизм постоянного дипломатического, военно-политического и военно-промышленного взаимодействия в свете расширения НАТО.

Сотрудничество с Белоруссией должно быть выгодным. При этом оно может превратиться в своего рода «локомотив развития» всей центрально-европейской части России. Потребуется вводить налоговые льготы, льготное кредитование проектов сотрудничества. Необходимо будет рассмотреть вопрос о предоставлении льгот и особого статуса предприятиям и финансовым учреждениям, чья деятельность — в соответствии с «госзаказом» (совместным или каждой из сторон в отдельности) — направлена на укрепление экономической интеграции в рамках Союза.

Самое же главное состоит в том, что проблема дальнейшего развития российско-белорусских отношений больше не является вопросом двусторонним. С геополитической точки зрения именно Белоруссия, разделяющая государства Балтии и Украину, является «мостом» между Россией и Западом. Потеря перспективы политического и особенно военно-политического сближения с Белоруссией чревата серьезным ослаблением позиций России в СНГ. За эту перспективу можно заплатить и определенную экономическую цену, не говоря уже о финансировании собственно военного сотрудничества.

Приоритетным направлением Российской политики в СНГ являются отношения с Украиной. Наши отношения должны в перспективе приобрести союзнический характер, тем более что серьезных препятствий — ни экономических, ни культурно-цивилизационных, ни даже военно-политических для формирования такого союза по сути дела нет. Основная проблема здесь — внешняя: попытки США и других крупных стран не допустить воссоединения России и Украины, что привело бы к образованию в Евразии мощного государства почти тех же масштабов, что и бывший СССР. С другой стороны, без стратегического союза с Украиной Россия не станет подлинно великой державой, которую по-настоящему будут ценить, уважать и относится как к реальной силе в новой системе международных отношений. Отход Украины от России, превращение ее из братского сначала в добрососедское, а потом просто в соседнее государство было бы стратегической потерей для России, не восполнимой ни числом стоянок в Севастополе, ни контрактами о взаимных поставках.

Без сотрудничества с Украиной Российская Федерация оказывается на дальних задворках Европы, лишаясь каких-либо перспектив на существенную роль в общеевропейской интеграции. При дальнейшем обострении российско-украинских отношений Украина, даже не будучи членом НАТО, может стать краеугольным камнем для создания нового «санитарного кордона» вокруг России.

Ясно, что в сложившейся ситуации первый шаг навстречу должен сделать более сильный. Это однако не означает необходимости всеми средствами поддерживать экономику Украины или платить за проведение там реформ. Этого Россия себе позволить сейчас просто не может. Однако политическое взаимодействие наладить возможно и необходимо. В этом должны играть большую роль регулярные рабочие встречи на высшем уровне — президентов, премьеров, руководителей парламентов России и Украины. В том числе необходимы регулярные консультации по важнейшим вопросам международных отношений, их институализация. Перспективы российско-украинского стратегического союза во многом будут зависеть и от того, как пойдут у нас дела с Белоруссией и Казахстаном. В случае российско-белорусской и российско-казахстанской интеграции Украине угрожает как минимум полуизоляция в СНГ. Если же экономическое сотрудничество трех стран приведет к повышению жизненного уровня белоруссов и казахов, украинским лидерам все труднее будет объяснять населению преимущества «самостийности» Украины.

На фоне острейшего экономического кризиса сегодня на Украине активно противоборствуют центростремительные и центробежные тенденции. Данное противоборство явно отражается и в политике Украины по отношению к России и СНГ, которая остается противоречивой и, наряду с признанием объективной экономической зависимости от России, содержит и открытые конфронтационные элементы, призванные, как представляется, обслуживать внутриполитические цели.

Говоря о политике России в отношении Украины и российских национальных интересах, которые она должна реализовывать, необходимо отметить, что в данном вопросе очень сложно разделить экономические и политические аспекты. Это связано как с высокой степенью интеграции и взаимозависимости двух экономик, так и с нынешним острейшим экономическим кризисом на Украине. Вместе с тем, подобное тесное переплетение экономики и политики создает и определенные возможности для российской политики. В этих возможностях следует, видимо, исходить не из перспектив немедленной интеграции двух государств, а скорее иметь в виду более эффективное продвижение российских национальных интересов в данной стране.

Сегодня становится очевидно, что, проводя жесткий и бескомпромиссный экономический курс, Россия способна привести украинскую экономику к полному коллапсу. Однако вопрос состоит в том, отвечает ли такой подход долговременным интересам России. Представляется, что на этот вопрос следует дать отрицательный ответ. Россия не только не выиграет от полного экономического, а соответственно и политического хаоса на Украине, но, напротив, подобное развитие событий скорее всего станет и самой серьезной угрозой для российской национальной безопасности.

С другой стороны, Российская Федерация могла бы, используя экономические рычаги и свою относительную экономическую силу, решить многие из существующих сегодня политических и военных проблем в российско-украинских двухсторонних отношениях и в среднесрочной перспективе реализовать интеграцию на многосторонней основе сначала де-факто, а затем и де-юре.

Вместе с тем, в случае более тесного российско-украинского сближения можно полагать, что Украина может стать тормозом азиатской политики России. Не имея жизненно важных интересов в Азии, Киев, как союзник в рамках СНГ, может сдерживать активность России и в отношениях с Японией и Китаем, и особенно с исламским миром.

Казахстан остается потенциальным союзником России в Азии. Если в начале следующего века Казахстан окажется в сфере влияния Китая или попадет под контроль исламистов, позиции Российской Федерации в Азии могут быть столь резко подорваны, что под вопросом окажется удержание Дальнего Востока и Сибири.

Говоря о республиках Средней Азии, необходимо отметить, что, помимо проблемы остающегося там русскоязычного населения, в формулировании и реализации российской политики самым серьезным образом следует учитывать угрозу радикальной исламизации этого региона с установлением там враждебных России режимов, поддерживающих сепаратистскую религиозно-националистическую активность внутри самой Российской Федерации. В этой связи, наряду с военной задачей защиты южной границы, политика России в данном регионе должна быть ориентирована на поддержку находящихся там у власти режимов, даже при понимании того факта, что в большинстве стран этого региона данные режимы носят антидемократический феодально-неокоммунистический характер.

Вместе с тем, вряд ли целесообразно включение среднеазиатских государств в «ядро» СНГ. Судя по всему, этот регион вступает в длительный период нестабильности, и наличие Средней Азии в качестве составного компонента будет не укреплять, а расшатывать консолидирующееся вокруг России славянское объединение.

Что касается Закавказья, то, видимо, можно исходить из того, что существующие там военно-политические проблемы принципиально не имеют своего решения без активного участия России. В свою очередь, для России существует объективный интерес в ликвидации очага перманентной напряженности на Северном Кавказе. Что касается конкретных форм решения этой задачи, то практически единственным на сегодняшний день следует считать проведение активной посреднической дипломатии и ограниченных миротворческих акций.